Солдатское сердце

НЕИЗБЕЖНОСТЬ

Два часа ночи. Пока все спокойно. Майор поднялся из-за стола, на котором стоял «особый аппарат» — телефон для разговора с Верховным, и, походив бесшумно по комнате минуты две-три, сел на упругий диван. Подумав, что теперь до утра звонков по «особому» не будет и маршал не проснется, он снял сапоги. Пусть отдохнут ноги. С некоторых пор И. В. Сталин не звонит Жукову поздно ночью. А если и случалось, то спрашивал: «Что делает Жуков?» Если Георгий Константинович уже спал, он говорил: «Будить не нужно. А как проснется, пусть позвонит мне». Такой режим установился после разговора Верховного со своим заместителем.

Как-то после завершения Сталинградской битвы Жуков, работая по нескольку дней в Москве, доложил И. В. Сталину:

— Все ваши ближайшие помощники издергались и измотались до последней степени.

— Почему? — удивился Верховный.

— Вы работаете по ночам. И мы в это время работаем. И пока нам не становится известным, что вы уехали спать, мы не ложимся отдыхать. А утром, когда вы спите, у нас самое горячее время, мы вынуждены работать. И так день за днем, месяц за месяцем.

Верховный выразил удивление тем, что никто не ложится спать, пока не лег он, а потом сказал:

— Хорошо. Обещаю, что больше не буду звонить вам ночью.

В третьем часу телефон затрещал громко и настойчиво. Майор Пучков бросился к столу, схватил трубку.

— Адъютант маршала Жукова у телефона! — доложил майор и услышал знакомый голос с грузинским акцентом:

— Что делает товарищ Жуков?

— Маршал спит, товарищ Сталин! — отчеканил Пучков.

— Нужно разбудить его.

— Есть! — ответил майор и тут же постучал в дверь спальни, как этого требовал Жуков.

— Не барабань, слышу! — отозвался маршал. Георгий Константинович вышел так скоро, что Николай Иванович не успел обуться.

На этот раз Сталин звонил из Ялты, где в то время проходила знаменитая Конференция глав правительств США, Англии и СССР.

Война еще продолжалась, и февраль не сулил легкой и скорой победы, а в Ливадийском дворце уже были одобрены проекты решений «О зонах оккупации Германии и об управлении «Большим Берлином», а также «О контрольном механизме в Германии». Тогда же было подписано секретное соглашение глав трех великих держав по вопросам Дальнего Востока. Сталин заверил настойчивых союзников, что боевые действия против милитаристской Японии начнутся через 2—3 месяца после окончания военных действий в Европе.

Верховный Главнокомандующий интересовался положением на фронтах. Маршал Жуков доложил, что войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов, стремительно продвигаясь вперед и ведя непрерывно тяжелые бои, понесли значительные потери и оказались растянутыми на сотни километров. В случае удара противника с севера армии обоих фронтов могут оказаться в тяжелом положении. Такой удар возможен, потому что враг располагает в Балтийском море достаточно сильным военно-морским флотом, способным перебросить свои войска с других направлений. К тому же, продвинувшись вперед, наши армии оторвались от тыловых баз снабжения, и подача боеприпасов, горючего и продовольствия войскам затруднена.

Выслушав доклад Жукова, Верховный сказал:

— В связи с работой Ялтинской конференции, Ставка не могла быстро ответить на ваше донесение, но я согласен, что ваш правый сосед Рокоссовский должен усилить наступление в заданном направлении, а Коневу необходимо ускорить выход на Одер. Мы готовим такую директиву.

Немного помолчав, словно ожидая согласия на этот счет Жукова, Сталин закончил разговор:

— Ну, прощайте, отдыхайте!

Во время разговора в приемную тихо вошел генерал для особых поручений А. С. Варенников. Как всегда, в руках большой блокнот и два красно-синих карандаша.

— Передайте разговор с Верховным Рокоссовскому, — приказал Жуков и задержал взгляд на Пучкове. Заметил, что майор без сапог, и, поправляя наброшенный на плечи китель, спросил без тени улыбки:

— Поспать не дают? Ну ничего, кончится война, и мы поедем в твою подмосковную деревню отсыпаться на пуховых перинах…

— Неплохо бы, товарищ маршал! — ответил Николай Иванович.

А когда ушел Георгий Константинович, Пучков подумал: «Откуда известно маршалу, что село наше славится пуховиками?»

В начале февраля опасность наступления противника из Восточной Померании не давала покоя маршалу Жукову. Разгадав план гитлеровского командования нанести удар во фланг и тыл выдвигающейся к Одеру главной группировки фронта, полководец временно приостановил наступление на Берлин. Нужно сначала ликвидировать восточно-померанскую группировку.

Учитывая, что противник располагает значительными силами и боевыми средствами и ждет удобного момента, маршал Жуков решил упредить его действия и нанести мощный удар совместно со 2-м Белорусским фронтом. Он задействовал две общевойсковые, две гвардейские танковые армии, а также 1-ю армию Войска Польского. С воздуха наступающие войска поддерживала воздушная армия С. И. Руденко.

Перед началом наступления маршал Жуков выехал в район боевых действий. Удар был нанесен мощный, и группировка войск противника была рассечена на части. Советские войска вышли на побережье Балтики. Однако потрепанные немецко-фашистские дивизии и группы частей, получая пополнение, формируя батальоны из остатков полков, упорно и долго оказывали сопротивление. Наступление на Берлин затянулось до конца марта.

В дальнейшем фальсификаторы военной истории пытались бросить тень на полководца: «Не ошибся ли Жуков, задержав наступление на Берлин? Каждый день войны стоит больших жертв». На это безграмотное в военном отношении заявление Георгий Константинович отвечает в своей книге «Воспоминания и размышления»: «Могло ли советское командование пойти на риск продолжать наступление главными силами фронта на Берлин в условиях, когда с севера нависла крайне серьезная опасность?» И убедительно доказывает, что действовать одновременно в двух направлениях войска фронта никак не могли.

Предвидя коварный замысел врага, советское командование приняло верное решение, и в результате успешного наступления 1-го и 2-го Белорусских фронтов в Восточной Померании крупная группировка противника была разгромлена. Гитлеровцы не только понесли огромные потери в живой силе и боевой технике, но и лишились важного восточно-померанского плацдарма и значительной части побережья Балтийского моря. Это позволило Краснознаменному флоту и авиации надежно осуществлять морскую и воздушную блокаду группировок противника, прижатых к морю в Прибалтике, Восточной Пруссии и в районе дельты Вислы.

План немецко-фашистского командования нанести фланговый удар по войскам Красной Армии, вышедшим на Одер, был сорван.

Теперь можно брать Берлин.

Лейтенант Петр Косенко в феврале уже командовал ротой автоматчиков. В роте было около пятидесяти бойцов. Все они разместились на семи танках. На головном, держась за ствол пушки, стоял командир Косенко.

В полдень колонну танков обогнал броневик, за ним в крытой машине ехал маршал Жуков. Следом — машины с личной охраной. И вдруг Петр увидел Лиду… Она сидела в открытом виллисе рядом с водителем. Узенькие погоны старшего лейтенанта медицинской службы. Да, это была она, Лида Захарова — дочь секретаря обкома. Чуть вздернутый носик, улыбчивое лицо, ямочки на щеках, черные брови дужкой, темные глаза… В Лиду — старшую пионервожатую — в отряде были «влюблены» многие мальчишки и даже девчонки. Она закончила десятый класс на год раньше Пети. Он знал, что Лида поступила в институт, и очень хотел написать ей письмо, но стеснялся. А вскоре отца перевели в другой военный гарнизон, и никаких надежд встретиться в каникулы не было. Началась война…

Сердце застучало радостно и часто.

— Лида! Захарова!

Девушка посмотрела по сторонам, ища глазами, кто позвал ее, и тоже увидела Петю. Неужели этот бравый лейтенант тот самый мальчишка из девятого класса, который не спускал с нее глаз на переменах? Иногда он плелся сзади до подъезда дома.

— Куда написать тебе? — крикнул Петя.

Лида подняла руку, помахала и что-то крикнула, но рев моторов заглушил слова старшего лейтенанта медицинской службы. И лишь на остановке подбежал солдат с другого танка и обрадовал лейтенанта:

— Я слышал, она сказала, что сама найдет вас…

Петя был несказанно счастлив: Лида сама найдет его…