Спутник бросает тень

16

Пегги жила в Йорквиле. Машина пробиралась туда, виляя, как по горной дороге, все время не выпуская из виду громаду возвышающегося ресторана Рупперта. То справа, то слева выныривала огромная пивная кружка, венчающая крышу этого здания. Через край кружки на синем фоне неба хлестала аргонная пена, настолько похожая на настоящую, что это невольно вызывало жажду.

Длинный блок, у которого остановилась машина, напоминал своими бесчисленными входами и окнами пчелиный улей. Поднявшись на лифте, Мун и его люди очутились на лестничной площадке, на которую выходили двери, двери, двери. На одной из них виднелась табличка «Пегги Морнинг». У двери стояла бутылка с молоком и плетеная корзинка со свежим хлебом, — значит, хозяйка еще не встала. Звонить пришлось довольно долго. Наконец дверь осторожно приоткрылась. На пороге стояла Пегги. На ней был яркий утренний халат с пестрым фантастическим орнаментом — очень похожий на халат Смита-Спитуэлла.

— Полиция, — коротко объявил Мун.

Пегги застыла. Ее и без того бледное, еще не тронутое косметикой лицо стало совсем белым, даже синеватым.

— И что... что вам угодно от меня?

— Что? Кое-что. Но сначала мы пройдем.

Мун подтолкнул Пегги, вошел в комнату и указал девушке на кресло.

— Садитесь. И рассказывайте все, что вы знаете о Спитуэлле, он же Смит, проживавшем перед смертью на улице Ван-Стратена.

— Не знаю такого... Ничего не знаю...

Мун взял ее за плечо и усадил. Пегги упала в кресло как безжизненный манекен. Восковое лицо, восковые руки, восковые ноги. Только ногти цвета крови.

— Нисон, Дейли, обыщите квартиру. У нас есть ордер, детка. Вот он! Бедстреп, вы оставайтесь здесь.

Бедстреп подтащил к себе кресло, уселся напротив Пегги, положил на колени револьвер и сосредоточенно отдался своей обычной жвачке.

— Ну, Дейли, чего вы ожидаете?

— Одну минуточку! — и Дейли еще раз втянул носом воздух.

Сияющее лицо сержанта настолько отличалось от безжизненного лица Пегги, что Муну на секунду даже стало жаль ее. Но что поделаешь, — идя по следам, приходится порою идти по живым душам.

— «Честерфилд» и... — шепнул Дейли инспектору.

— «Симон Арцт»? — усмехнулся Мун.

— Вот именно! Не очень явственно, но тем не менее. Сейчас проверим. Вы можете курить, — громко предложил он Пегги.

Предложение пришлось повторить, и только тогда до манекена дошел его смысл. Безжизненно поднявшись, Пегги подошла к столику, достала из сумочки сигареты, закурила...

«Честерфилд».

Мун вскинул брови. Значит, Дейли ошибся? Но сержант все еще улыбался.

Из соседней комнаты послышался короткий возглас Нисона.

Мун и Дейли вбежали туда. Нисон вытаскивал из ящика одну за другой пачки сигарет. На каждой бросался в глаза один и тот же рисунок — бородатое лицо в турецкой феске. Дейли бегло поворошил их — примерно полсотни пачек. Одна раскрыта.

— Так. Все ясно! — произнес Мун. — Между прочим, вы с Уиллоублейком осмеяли мою парфюмерно-куаферную версию. А что теперь скажете? — И он указал на губную помаду и шпильки возле зеркала. Помада действительно была от Брука, а шпильки — родные сестры той, что была найдена в квартире Спитуэлла. Броскую прическу и такую же помаду Пегги, очевидно, переменила, чтобы не привлекать к себе внимания.

Через десять минут Нисон обнаружил чековую книжку. Сразу видно — ни разу не использованная. Дейли позвонил в банк.

— Десять тысяч долларов... Внесены четвертого октября...

— А помните запись в книжке Спитуэлла — точно такая сумма. «Морнинг — 10000». А мы еще думали, что это название банка...

Дейли покачал головой. Из-за десяти тысяч человек убил человека. Все ясно — песенка девчонки спета.

— Простите, инспектор. А что, если деньги эти — вознаграждение за убийство?.. — предположил Нисон.

— Вот как? Что вы имеете в виду?

— Русский пистолет!

— К чему заранее ломать голову? Продолжайте обыск. Мы с Бедстрепом уезжаем. А вам, Дейли, разрешите пожать руку. Я не очень уважительно отзывался о вашем органе обоняния. Преклоняюсь перед ним. Считаю, что он должен быть оправлен в золото и помещен в музей криминалистики.

Сунув в карман пачку «Симон Арцт», Мун вышел к Пегги.

— Закуривайте, — предложил он, протянув ей пачку.

Муну показалось, что Пегги вздрогнула. Во всяком случае, лицо ее утратило мертвый покой.

— Ну? Почему вы не курите?

— Спасибо. Я привыкла к «Честерфилду».

— Ах так. «Симон Арцт» вы курите только по определенным числам, например... — Мун сделал умышленную паузу. — Последний раз, если мне не изменяет память, вы курили его... четвертого октября.

Пегги вскочила:

— Что вы... что вы хотите сказать?

— Чтобы вы оделись. И как можно быстрее. Возьмите с собой все необходимое.

— Я арестована? За что? Клянусь вам...

— Вы сами знаете, за что.

— Ничего я не знаю... — начала было Пегги и тут же закрыла лицо руками. Послышались судорожные рыдания. Потом сквозь рыдания стали прорываться отдельные слова: — Я в этом... не виновата... не я... Я его не убивала... клянусь вам... не я...

По дороге в управление она, как испорченная пластинка, твердила одно и то же:

— Не я... Не я...