Статьи и проповеди. Часть 14 (17.05.2018 – 23.07.2019)

Неделя святителя Григория Паламы /Проповедь 24.03.2019/ (27 марта 2019г.)

Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!

Дорогие христиане, мы прошли уже (с быстротой некоторой) две недели Великого Поста. Сегодняшняя Неделя – это Неделя, дающая человеку понимание высшего предела земных целей, земной жизни. Высший предел земной жизни – это (есть такой термин богословский) – «обожение», это достижение столь плотной, столь благодатной глубокой близости с Богом, чтобы у нас не возникало сомнение – куда идет человек по смерти.

Мы не молимся об упокоении Серафима Саровского с вами и не служим панихиды по Чудотворцу Николаю, находясь в совершенной уверенности, что это – люди Божии, что они «во Святых водворяются» и что к ним относятся слова апостола Павла: «Мы приступили к горе Сиону, как к некому торжествующему Иерусалиму Небесному, к Церкви первородной, к духам праведников, достигших совершенства» (см. Евр. 12:22-23). И у нас есть твердое убеждение, что огромное количество людей, которых мы называем святыми (неложноназываем их – святыми), они с Богом навсегда. «Свят Господь!» – так мы с вами говорим. «Свят Господь Бог наш, яко свят Господь Бог наш – над всеми людьми Бог наш!» (Ектения по канону на Воскресном Всенощном Бдении). И Он Сам говорит про Себя: «Я – свят есть, и вы – святы будьте!» (1Пет. 1:16). Заповедь святости – это заповедь, обращенная к человеку. Есть те (люди), которые от Бога освятились и с Богом навсегда соединились. Это и есть цель человеческой жизни: «Так просветить надо свет ваш пред человеки, что Господь наш, видя ваши добрые дела, и прославит Отца вашего, иже есть на небеси» (Мф. 5:16).

Обратите внимание, как много говорится в Евангелие (и вообще – в Божьем Слове) о свете. «Господи, во Свете Лица Твоего пойдем и о Имени Твоем возрадуемся вовеки» (Причастный стих Преображения Господня). Богослов Иоанн говорит: «Бог – есть свет и нет в Нем никакой тьмы» (1Ин. 1:5). «И да просветится свет ваш!» (см. Мф. 5:16).

Какой «свет наш»? – (по-житейски если сказать). Ну какой «свет наш» просветится? Ну «что» есть человек? Ну – тьма тьмущая и головешка недымящаяся. А он нам – «Просветится свет ваш, чтобы видели вас просветленными, очищенными, обожеными, святыми, не сомневались, что вера ваша истинная, на вас глядя – сомнения нет». Да – так должно быть в идеале. Господь Бог не стыдится называть Себя именами человеческими. Называет Себя: «Я – Бог Авраама, и Бог Исаака и Бог Иакова» (Мф. 22:32). Это – Он сказал, значит, Авраам, Исаак и Иаков имеют такое достоинство перед лицом Божиим, что Он не стыдится связать Свое имя и естество Свое с теми, кто угодил Ему на земле.

Люди, когда смотрели на страдания христианские – они (часто) говорили, что: «Я не понимаю вашей веры, но то, что Бог ваш – Свят и Бог ваш един такой и другого такого нету (Он – Бог – Георгия, Бог – Димитрия, Бог – других мучеников), – в этом нет сомнения». «Велик Бог христианский и я – христианин!» – так кричали многие мучители, которым повелевали терзать, строгать и мучать бедные тела святых страдальцев.

Вот об этом, сегодня мы должны, собственно, и говорить. Потому что – Григорий Палама, (архиепископ Солунский города Фессалоники, живший за сто лет до падения Константинополя, в четырнадцатом веке) посвятил свою жизнь тому, чтобы разговаривать с людьми о том, кем они должны быть. Христианство не исчерпывается моралью, христианин – это не есть просто «добрый человек», который готов на самопожертвование, готов на взаимопомощь, готов на какие-то добрые дела. Это все, так сказать, некий «детский садик» христианства. И сложность (некоторая особенная сложность сегодняшнего дня) заключается в том, «что» (!) нам нужно говорить. То есть – мы не можем не говорить про Григория Паламу, но предметы, поднятые им наверх, и обсуждаемые им в жизни, и доказанные им самим собою в жизни, – они так высоки, что мы стоим перед некой дилеммой. Это все равно, что пойти сегодня в садик и рассказывать сегодня детям в садике, например, смысл романа Шолохова «Тихий Дон». (Это в лучшем случае). Дети бы слушали нас, конечно, внимательно – но они бы ничего не поняли, и мы бы чувствовали себя в странном положении. Мы сегодня вынуждены говорить с людьми об очень высоких предметах, до которых все мы (и пастыри – в том числе) просто – преступно не дотягиваем.

«И не говорить про это – нельзя, а говорить про это – сложно».

О чем нужно говорить вам («нам» –… мне… вам)?

О том – чтобы мы… ну, не развлекались умом на молитве, о том – чтобы мы, в конце концов, прекратили болтать друг с другом – хотя бы в храме, хотя бы в церкви. Потому что – каждый раз, даже… вот с Чашей выходишь… говоришь: «Сие есть – Истинное Тело, сие есть – Истинная Кровь», нет: стоит какая-то кумушка, «трепется» языком, потому что – она думает, раз она стоит возле стенки, то ее не видно и болтовня ее никому не мешает. Дело не в том – мешаешь ты или не мешаешь, дело в том – что ты не понимаешь, где находишься. Это все равно, что «к царю пришел, к царю спиной повернулся и разговариваешь со своей товаркой о том, по сколько продаются яблоки в магазине». Это – просто безобразие!

Вот об этом нужно постоянно говорить. А мы вынуждены говорить о том, что мы – «обожеными» должны быть, и – такими, и – сякими. Сейчас трудно найти человека, который бы блудником не был, трудно найти человека, у которого было бы психическое здоровье – потому что – у детей оно повреждено компьютерными играми и гаджетами, у взрослых повреждено сребролюбием, суетой и безбожием. Люди – ну просто больны, (половина больных не обследованных). И мы живем в этом странном мире, похожем на сумасшедший дом (только что – без стенок и без санитаров). А вот сегодня нам Церковь говорит: «Поговорите-ка с людьми о том, что они должны быть – живые боги, что они должны быть в Огне – в огне благодати». (Не в адском огне, а в огне благодати!)

Когда Серафим Саровский разговаривал с Мотовиловым (известная беседа), беседовал с ним о таких высоких предметах: Цель жизни нашей – есть жить в Духе Святом. И Дух Святой должен жить в человеке... (Как мы и говорим: «Приди и вселися в ны». То есть – «Приди, заселись в меня и живи во мне». А когда произойдет это, тогда прекращаются молитвы эти известные по молитвеннику. Так и сам Серафим говорил: «Тогда закончишь молиться известными словами, начнет молиться Дух в тебе, и ты вместе с Духом будешь повторять то, что Он скажет!» Но это все еще очень далеко и не у каждого будет)… и Серафим говорил: «Приди и вселись в меня!» Когда он это все говорил – он сиял как солнышко, как новая медная копеечка. Снег шел, но никому не было холодно: ни – Серафиму, ни – Мотовилову. Они и забыли, где они находятся. А они как в раю были. Они и были в раю.

На Фаворской горе (мы сегодня можем про фаворский свет поговорить), на Фаворе, когда Христос поднялся с учениками (Петром и сыновьями Зеведеевыми), Он преобразился перед ними. Как говорят Отцы (собственно, Палама и говорит об этом) Он не сам изменился, (Господь), – Он изменил глаза учеников, чтобы они были способны посмотреть хоть немножко на то, какой Христос по-настоящему. Это же – Солнышко Божие.

Христос, Солнце Правды, оделся в такую плотную тучу нашего тела для того, чтобы спрятать Свои Лучи, а на Фаворской горе Он, как бы, приоткрыл эту завесу плоти Своей, для того, чтобы засиял Лучик Святой – (Вечный Луч, Вечной Правды) – на учеников. Им было хорошо – они там лепетали непонятно что, попадали – на иконе они изображаются летящими в разные стороны, в таком блаженном экстазе. Что творится? (С Иоанна Богослова сандаль слетел). Они там разлетаются все в разные стороны… С одной стороны, страшно им, а с другой стороны – «Хорошо нам здесь быть!»

Это – Фаворский Свет! Это – он! Этим Светом должны светиться все вы! В цели! В идеале своем! У нас же даже есть в языке: «Вот – Светлый человек. Светлая душа… Посмотришь, светится человек, светло с ним». Должны быть светлые все христиане. Должно быть – «Вот вижу – кто… по улице иду – и тут же вижу: кто – христианин, а кто – не христианин…». По идее. Конечно, так не будет. По улице бегут все «такие вот» – в землю смотрят или на витрины «зыркают», на метро спешат. Какое там! Видно ли там христианина? Да не видно там никого… (А может и видно… не знаю… сложно это все). Но – по идее. «По идее!»… Надо, чтобы светился человек – чтобы он светлым был. Но не своим каким-то светом, искусственным, люминесцентным, а светился Божиим светом, Христовы светом. Чтобы, например, человек – до службы и – после службыотличался, чтобы он до службы приходил сюда – один, а выходил – другой. Чтобы, если бы, например, кто-нибудь захотел проверить: «А чего они в церковь ходят?», и стоял бы внимательно и наблюдал бы: «Вот – идет один,.. второй,.. третий,.. четвертая,.. пятая. Вот – заходят, заходят… Ну-ка постою-ка я здесь два часа, посмотрю какими они выходят?.. Выходят… другими выходят. Да – вижу – выходят светлыми, другими. Да – “зачем-то” в церковь ходят!» А если человек – таким зашел и таким же вышел, тогда человек, наблюдающий за тобой, задает себе закономерный вопрос: «Чего ходил? Что получил? Что взял?» Нельзя же не взять ничего из церкви! Вот нужно: зашел – один, вышел – другой. Человек должен быть светлым, просвещенным.

«Да просветится Свет Ваш пред человеки» (Мф. 5:16).

Свет Наш – это Христос Господь, у Него – Имя такое. Иоанн Кронштадтский говорил в молитвах: «Имя Тебе – Свет. Просвети мою душу, помраченную многими житейскими страстями». Это одно из Его имен – Свет. Так звали брата Моисея – Ор. (Аарон и Ор – два брата были). «Ор» – это свет по-еврейски. Надо быть светлым человеком.

Сергий Радонежский Преподобный – он, когда Литургию служил, (однажды это видели его сомолитвенники), вдруг огонь какой-то сошел и прямо, как поземка в холодный сухой день, по земле такими змейками пошел, как будто змеевидные огненные языки начали двигаться по Престолу, а потом собрались в один пук, как в шарик, и вошли в Чашу. Чаша засияла вся! И потом, когда Сергий причастился из Чаши, и – он засиял. То есть – как бы Огнем причастился. Что вы думаете – вином причащаются? – Огнем причащается человек. Как у Иакова в Литургии говорится: «Дай мне, Господи, разжженный угль – Тело Твое и просвети меня этим углем разжженным». Как Исаия видел (см. Ис. 6:6).

Вот этот Свет, друзья мои, он – цель христианской жизни, тот Свет Божий – который должен просветить человека и внутри, и снаружи. «Господи, во Свете Твоем узрим свет» (Пс. 35). «Во Свете Лица Твоего пойдем. И во имя Твое возрадуемся вовеки!» Вот туда нужно идти! Так, чтобы, когда ты умер, даже не было бы сомнения, куда ты пошел. Понимаете? Потому что – подавляющее большинство крещеных людей по смерти оставляют вопрос за собой: «А где он? А куда он пошел?» «Он к Богу пошел? – Не знаю! По делам, как бы, так посмотреть… не знаю. Разве что – Бог всех берет». Но мы знаем, что – не всех берет. «А где он?»

Поэтому – столько панихид всяких столько разных заупокойных богослужений. Столько разных: «Упокой! Упокой! Упокой!» «Помяни! Помилуй! Помилуй!» «Пощади, Господи, яко Благ, рабы Твоя!» И так далее… Потому что – непонятно, куда идут эти христиане (которые – глаголемые) по смерти. А нужно жить так, чтобы ни у кого не было ни малейшего сомнения – «Человек ушел ко Христу. Кого любил – к Тому ушел! На Кого был похож – с Тем и водворился! Кому служил всю жизнь – там и есть!» «Где Я – там и слуга Мой будет!» (Ин. 12:26). Все понятно – оно «подобное к подобному идет», хоть ты как ни кричи. На кого похож, с Тем и водворишься!

И вот, дорогие христиане, об этом говорил Григорий Палама. Он говорил, что в человеке обожение должно совершиться. Но сначала нужно всякую грязь с него повынимать (это такая грубая первичная работа), то есть – отказаться от грубых страстей. (Понятно, что если такой обжора ненасытный или блудник заклятый, который как заведенный блудит и остановиться не может, то нет ему места в Царствие Христа и Бога. Ну, – нету! Хоть и любит всех Господь – но не его там место. Ну – никак!) Давайте грубое поотсекаем. Грубое! Потом начинается – «тонкое». Когда с тонким разберешься (а с ним разобраться – чрезвычайно трудно), тогда нужно, чтобы уже Христос зашел в человека. Вот когда уж зайдет, вот тогда, пожалуй, цель – достигнута, а так просто очиститься – этого еще мало. Оказывается, это еще опаснее. Потому что – вымытый и очищенный дом, из которого выгнали бывшего злого квартиранта, он опасен тем, что, если он не занят (чистый – но не занят), он опасен тем, что туда могут семь злейших войти и могут жить там, и будет еще непонятно что (см. Мф. 12:45). А сколько людей очищают себя разными голодовками. Не Постом Святым, а голодовками разными (по йоге, по Брэггу, по кому-то еще, по чему-то еще), китайцы их учат лишний вес сбрасывать, понимаешь, и они постятся не во Христе. Они дом свой очищают? – Очищают дом свой. От грубых страстей. «Ей, ей. Но не зайдет ли туда потом семь злейших?» Потому что – Христос туда не заселится. (А чего ради? Они же не ради него постятся).

Вот об этом (конечно, не только «об этом» – все гораздо сложней, гораздо глубже, гораздо выше) говорит Григорий. Но мы с вами, знаете, как «ПТУшники, пришедшие на лекцию в Академию Наук» в данном случае. И нам академик бы рассказал (этим ПТУшникам) о том, какие высокие проблемы решают математики, теоретические физики, но он, конечно, сломает себе язык, потому что понимает, что люди эти – во-первых, не поймут ничего, а во-вторых, им не это надо, им надо что-нибудь попроще и, так сказать, – «поземнее».

Кстати, у Григория есть одна великая мысль. Он жил, повторяю, за сто лет до крушений Византийской Империи, он видел, что империя рухнет непременно, турки расползались по Малой Азии, по всем окрестным городам, захватывали, отъедали куски от Империи все больше и больше. Он понимал, что туркам (как-то вот) Господь дает эту «витальную» силу и они захватят скоро все. И Константинополь тоже рухнет. И он говорил (примерно за сто лет до всего произошедшего), он говорил: «Нам нужно, пока не поздно, проповедовать Евангелие туркам. Нужно “евангелизировать” и просвещать этот дикий воинственный народ, потому что – если мы не сделаем их своими друзьями во Христе и братьями во Христе, они станут нашими хозяевами и поработителями». О! Какую мысль высказал! Эта мысль очень творческая. Так никто не думает, до сегодняшнего дня так никто не думает. Говорят: «О, вот Китай захватит у нас пол Дальнего Востока!» А кто-нибудь подумал, что нужно китайцев христианами сделать? Кто-нибудь вообще об этом озаботился? Конечно, озаботились. И… один, и… два, и… три, те, которые в тишине сидят: сидят себе за столом над книжками или в келье монашеской с четками. А те, которые должны рулить процессом, они, вообще, подумали о том, что не бояться нужно того, что они захватят нас? Бояться нужно того, что они до сих пор не христиане, этот миллиардный народ на земле живущий. (Каждый четвертый на Земле – китаец, а с Христом у них пока не лады).

Вот Григорий имел такое стратегическое мышление, которого у нас напрочь нет. Мы думаем «сегодня – про сегодня»: сегодня утром – про сегодня вечером, завтра вечером про сегодня утром. Вот так вроде даже и написано в Евангелие. «Переживай за каждый день. Довольно на каждый день своей заботы» (Мф. 6:34). Может быть – и так, а может быть – и не так. По крайней мере, Григорий говорил об этом. Он в плену был, однажды год был в плену у турков. Он приехал в греческий город, а оказалось – что город захвачен уже турками, и там уже турки живут. Они его – цап-царап. И за выкуп держали его год у себя. (Потом сербы выкупили его, через год). И он там с ними беседовал. О – вере. О – Магомете. О – Христе Иисусе. О – Вечной Жизни. О – Страшном Суде. Он присматривался к ним: как они молятся, что они делают, как мертвых хоронят. Он говорил: «Изучайте это. Изучайте это. Потому что – потом вам нужно будет им проповедовать. А, если не успеете и не сможете, они обнажат свою шашку, и “ты им проиграешь!”».

Это нас сегодня тоже касается. Всегда это всех касается. Это правильный подход, единственно правильный подход к христианской жизни в таком вот в странном, таком мятежном, таком многоплеменном и многоверном мире. А мы с вами – «шляпы»! Не то, что мы китайцам… каким китайцам? – поди своим расскажи! Разве они тебя послушают?

Когда-то святой Иоанн Кронштадтский в академии возгорелся желанием ехать в Японию. Тогда в Японии был Николай Японский – великий человек. Послали его туда… просто послали – жить и служить при посольской церкви. А ему этого было мало! Он приехал в эту Японию и (европеец!! представляете!!) начал изучать эту непонятную культуру. Эти иероглифы стал учить, язык, поэзию, историю Японии. Начал, прямо как пчела, закапываться в эти цветочки. И приобрел большущие знания в японской культуре, языке, стал журналистом, стал писать статьи в японские газеты и журналы, стал великий знаток японской культуры. И потихоньку стал переводить на японский язык Евангелие, Псалтирь, Молитвенник, Богослужебные книги и проповедовать там. К этому времени в Японии уже были тысячи протестантских проповедников и тысячи монахов католических различных орденов. А Николай был там «один – как палец!» Но он это все делал,.. делал,.. делал,.. делал, и там потихоньку появились православные японцы.

И вот – Иоанн Кронштадтский говорил: «Хотел бы я тоже в Японию поехать. Чтобы там, в этой стране, где дракону кланяются (у них действительно есть праздники, где они бумажных драконов носят по улицам, да… всякое у них там есть, они – язычники), хотел бы я в этой языческой стране Христа проповедовать». Так сказал Иоанн Кронштадтский. Потом оглянулся вокруг себя – направо, налево: зашел в ночлежные дома, зашел в хибары бедноты, зашел в подвалы, в которых живут работяги многодетные, посмотрел вечером, сколько женщин на панелях стоит, посмотрел возле церкви, сколько нищих руку протягивает за милостыней, поразговаривал с людьми, кто что о вере знает, кто как Богу молится… И сказал: «Господи, какая Япония? Какие язычники? Вот – язычники! Вот – Япония! Русские крещеные люди живут хуже скота. Живут в глупости, в бедности, в пороках, в беспробудном пьянстве, в воровстве, в сквернословии. Лба не перекрестят. Годами не молятся. К каким «японцам»? Слушай, надо вот к этим, к “ивановым” идти, к “петровым” и “сидоровым”, они же ничего не знают, они ж погибают, пропадом погибают. Только то, что названы они православные христиане, да они хуже язычников. Хуже!» И пошел к ним. И вы знаете, что у него получилось – получился великий святой. И многие души вытащил из этого ада преисподней и так далее…

Но вот… я к чему? С одной стороны нужно чтобы вес мир был православный, а с другой стороны смотришь на этих самых «православных» и думаешь: «Мама родная! И что дальше? И куда нам дальше плыть? И о чем говорить?»

Вот и мы сегодня… про Григория Паламу. Я прочитал штук двадцать пять проповедей разных (и – девятнадцатого века, и – двадцатого, и уже – двадцать первого века) на день Григория Паламы. Как-то все так – боком-боком и… вроде нужно что-то сказать, но «боком-боком и… в сторону» – слишком высокая тема. Не сказать – нельзя, а сказать подробно – это (сложно) (И в академиях христианских, там, где студенты учатся, – не сильно в это вникают). Хотя вот именно с Григория Паламы и начинается настоящий духовный раздел между Католическим Западом и Православным Востоком. Католики в упор не понимают того, о чем говорил Григорий, об этой благодати, об этих энергиях Божества, которые пронизывают весь мир и освящают верующего. Это вообще непонятно католику, у него совершенно другое направление ума и направление аскетики и молитвы. То есть, в принципе, Григорий Палама стоит на водоразделе вообще всех духовных процессов и с ним нужно «разбираться». Но – не нам с вами! Не мне – убогому и не вам – таким как я (чуть лучше, может, но тоже – не далеко убежавшим).

Мы, давайте, лучше с вами на прощание проведем некую инвентаризацию прошедшего поста. Давайте… спросите себя. «Что вы почувствовали», «что вы поняли» за прошедшие две недели поста? Потому что, если вы ничего не поняли, то вы и – не постились, если вы ничего не почувствовали, то вы тоже – не постились. Ну так – может быть: сменили колбасу на рыбу, или рыбу на репу. Ну и что? Ну и что??? Это одно и то же. Исход один и тот же всякой пищи. «Вы знаете, что всяко еже входит во уста, во чрево вмещается и афедроном исходит» (Мф. 15:17). По Евангелие так и очищается, и истребляется всякая пища. Вопрос не в гастрономии.

Во-первых, может быть кто-то почувствовал легкость от того, что он ест меньше. Молодец! Это заметьте себе. «Я легче засыпаю, легче просыпаюсь – быстрее отдыхаю, лучше отдыхаю!» Это плоды, элементарные плоды воздерживающегося человека. Воздержанный человек, который легче ест, без набитого брюха ложится на боковую, ложится в койку, это человек, который легче отдыхает, легче просыпается, ему меньше всякая скверна снится. Он не ворочается с боку на бок и с утра ему хочется молиться. У кого это есть – «Блажен Муж! Мир вам и Израилю Божию».

Что еще можно в посту заметить? В посту появляется больше времени. Если хозяйка каждый день должна простоять у плиты два-три часа, да и в магазин, из магазина и в магазине между лотками походить, на это у нее много часов уходит. (Потом еще помой за всеми). А в посту? Если поставишь на стол, например, тарелку чернослива, тарелку кураги, ну и… тарелку печеной картошки – в мундирах (Все! Ешьте!), денег меньше тратишь, времени меньше тратишь. Некоторые даже удивляются: «А чем заниматься в это время? А что я буду делать? Если я раньше стояла у плиты – шуровала, три-четыре часа в день, то сейчас – нет ничего, вот тебе банка квашеной капусты, вот тебе банка соленых огурцов, вот тебе черный хлеб. Все – ешьте. Все… Это – пост! А руки – свободны. А времени свободного – несколько часов». Вы это почувствовали? Если вы этого не почувствовали – то что-то не то у вас. Ну конечно те, у кого много детей – ясно: тому свари, того – покорми, у того – памперс поменяй. Там – ничего не почувствуешь. (К этим вопроса нет. С этих взятки гладки). А вот те, у которых дети уже повзрослее или совсем взрослые, тем надо почувствовать. Во-первых, то, что вы уже несколько облегчились от поста, во-вторых, то, что вам это понравилось. Думаешь: «Чего это раньше я так мяса много ел? Может, пост закончится – я вообще его есть не буду!» У вас были такие мысли? Если были – значит, вы постились. Вы почувствовали сладость. Сладость! Тот же Иоанн Кронштадтский говорил: «Дай, Господи, почувствовать человеку сладость воздержания в посте и проистекающих от него плодах духа». Духа плоды даются постящемуся!

Когда-то, помню, в Почаевской Лавре (пацаном еще был), приехал и там, где исповедуют монахи – большой плакат, написано на нем (церковнославянской вязью написано): «В тучное тело Дух Святый не вселяется, аще бы и душа в тучном теле живущая добродетельна была». Так кто-то из Отцов сказал. Не хочет, оказывается, Господь в жирную плоть вселяться. Говорит: «Подсушиться надо!» А чего червяка кормить? Вот мы помрем с вами, ведь – все мы червяку оставим. Зачем пиршество устраивать? Надо лечь в могилку так, чтобы были только кожа, кости и… кружка крови. Хватит. А то – будем кормить подземных жителей. А зачем? Смех – смехом, но это все интересные вещи…

Что еще может быть в посту? – Нужно полюбить Божественное Писание. То, чего наши люди не знают и не любят – потому что – смотрят не туда. Псалтирь Святая (не разлучайтесь с ней), Евангелие Святое, Ветхий Завет. Еще раз говорю. Спроси кого-нибудь: «А ты читал “Книгу (например) – Судей?”» – Нет! – «Так прочитай. Что думаешь, тебя не касается? Касается. Там очень много интересного». «А ты читал, скажем, книгу… ”Третью книгу Царств”? – Нет. А где это? – В Библии. Возьми Библию – давай читай».

Давайте, читайте! – А когда? – Глаза видят. Давайте с очками. Хоть с очками, правда, но видят ведь. Давай, читай. Занимайся…

Еще раз повторю – (хотя сто раз говорил) – в машинах ездите – у всех есть радиолы, у всех есть возможность засунуть туда диск, флэшку – не позволяйте в своей машине звучать – «Радио дача», «Радио няня», всякое такое – «Бизнес радио»… РБК. Не надо этого в посту! Заткните рот всем чужим голосам в посту! Пускай у вас в машинах в посту играет какая-то молитва, духовное песнопение или (записанное на флэшку) Священное Писание. Диски есть, все есть – пожалуйста. Некоторые в машине проводят два часа, три часа, пять часов, шесть часов. Вот водителем человек работает, экспедитором, водителем, или кого-то возит или что-то развозит – да они всю жизнь в машине живут. А некоторые бизнес свой имеют, мотаются в машинах туда-сюда, или сами за рулем, или с водителем. Это ваш дом почти что. (Некоторые и спят в машине, дома спят два-три часа и в машине еще два-три часа – так и живут). Превратите свой дом на колесах в маленький храм, пусть там звучит молитва. Это легко сделать сегодня для постящегося человека, для любого благочестивого человека.

Что еще может быть в посту? (Проверяем себя). В посту может быть умножение сложностей, связанных с нашим сердцем. Потому что – сердце похоже на котел, у которого завинтили по четырем углам крышку, а там – все кипит и бурлит, и ты выхода страстям не даешь, но страсти никуда не делись. Поэтому может быть у вас в посту и нет никакой легкости, никакой радости, никакой светлости. В посту у вас только наоборот – и из вас лезет, изнутри вылезает всякое: то один змееныш выполз, то второй змееныш выполз. О! Это тоже хорошо. Это может быть даже лучше всего. «Когда я начинаю поститься, а из меня «полезло»: полезло – раздражение, полезло – зависть, полезло – черное око лукавое, полезло – всякое такое… (не знаю, что еще)». Все, что хочешь, может полезть из человека. В любом возрасте, (чтоб вы знали!). Кто-нибудь скажет: «А мне уже шестьдесят лет – мне оно надо!» Например: «Блудные похоти есть у Вас? – Не, не, не – нету… Какие блудные похоти? Гляньте на меня, мне – шестьдесят лет», – скажет некто. Э! Слушай! Я тебе прочитаю историю, о том, как восьмидесятилетний монах сблудил. Чтоб ты знал – нету возраста для греха. Если ты только погордишься и нос поднимешь, то ты согрешишь в любом возрасте. Потому что – у беса нету стыда. Он – бесстыден, он может напасть на человека в любом состоянии. Больной человек преклонных лет, лежащий на постели больничной, может воспламениться любой похотью. Любой похотью! Поэтому, возрастом страсти не исцеляются. К сожалению, но – не исцеляются. Засыпают. Но – не умирают. Поэтому, может вы начали поститься, а из вас – полезло. Это – хорошо. Это – «Вы начали поститься!» Значит, вы теперь знаете, что вы имеете в себе – это,.. это,.. это. Великое горе – не знать про свои грехи, не знать. Спрашиваешь у человека: «А ты завидуешь кому? – Нет!» Он честно говорит – «Нет!» – потому что он не знает, что он на самом деле завидует. Спрашиваешь про что-нибудь еще – «Нет! – Честно – нет!» («Блажен муж! Слава Богу! Я очень рад за тебя!») Но потом, проходит какое-то время и вдруг полезло из человека. Он удивлен: «Разве? Я даже не знал, что у меня есть зависть. Я думал, что уж чего-чего, а зависти во мне нету. А, оказывается, у меня не только зависть есть – но еще и злорадство. Я увидел согрешающего человека, Богом наказанного и думаю: “А так тебе и надо!” И думаю: “Ох ты! Это тоже во мне есть?”» – Тоже есть – «А почему я раньше не знал?» – Потому что – оно глубже было, чем ты смотрел.

Ты смотрел на поверхности, а оно глубже сидит. И вот в посту человек глубже копает. Симеон Столпник, когда столб свой строил (в конце жизни столб был пятнадцать метров в высоту – представляете какой столб? – и он стоял там, как птица, – всю жизнь), и вот, когда он поднимался на столб, – ему был голос: «Глубже копай! Глубже копай!» Он выше столб делает, а ему голос: «Глубже копай!» И он глубже копал в себя и выше делал столб.

И вот – человек должен глубже копать, копать в себя – глядишь, и докопаешься до того, что есть там в тебе – и вот это, и вот это, и вот это. А как горько узнать об этом на Страшном Суде, ты встал перед Богом и думаешь: «Опа! Вот я, Господи, пришел. Ни злобы, ни зависти, одна щедрость и одно милосердие». И вдруг – раз! «Все внезапно прояснится, что казалося темно. Встрепенется, разгорится совесть, спавшая давно. И когда она укажет на земное бытие, что ж он скажет, что ж он скажет в оправдание свое?» (А. Апухтин)

И вдруг ты узнаешь на Страшном Суде, что, оказывается, у тебя есть все грехи до одного. А ты думал, что ты – хороший человек. Так лучше узнать об этом раньше. Почему в молитве Ефрема Сирина говорится: «Ей, Господи Царю», (там же не просто говорится), «Ей!» – зовет Ефрем Бога, «Ей, Господи! Услышь меня, Царь мой!» «Эй, Господи Царю» – и просьбу какую говорит Ему: «Дай мне зреть мои прегрешения»? «А зачем? – Чтобы я с ума сошел?» – «Нет, чтобы я не осуждал брата моего!» Не для того, чтобы я спать перестал, валидол пил и бил себя головой об стенку: «А! Ничего себе, как у меня грехов много!» (некоторым даже и нельзя показывать все сразу – они в отчаяние впадут) «А зачем? – Чтобы я не осуждал брата моего». Потому что – «Как я могу осуждать воров – если я сам – вор? Как я могу осуждать гордецов – когда я сам гордый? Как я могу осуждать развратников, если во мне все виды разврата живут, подбоченясь, проходят по мне, по сердцу моему (как на прогулке) и никуда уходить не хотят. Как я буду осуждать всех этих беззаконников, если я сам такой же как они?» Слышите? – Если это у вас есть – значит, вы – поститесь!

Потом, если вас, например, мысли такие одолевают: «Как еще долго поститься… еще потом – Крестопоклонная, и… Лествичник, и… Мария Египетская, и… в Иерусалим вход… Ой, слушай, как-то долго очень», значит, вы относитесь к категориям, про которых Христос говорит: «Раб лукавый и ленивый» (Мф. 25:26). Там есть такое – ленивый и лукавый раб. А есть – «Добрый рабе, благий и верный. Вниди в радость Господа Твоего» (Мф. 25:21). Вот, если вы лукавые рабы и ленивые – значит, вы измеряете, как там долго еще поста, а потом начнется – шестая неделя (или – страстная) и – по магазинам…За курями, за индюками, холодцы, и – то, и – то, скоро ж праздник! И все труды будут в холодильнике. Начнется движение – потому что –… через четыре дня Пасха,.. через три дня Пасха,.. через два дня Пасха. И о Христе будет мыслей ноль целых, ноль десятых. А все только про то, что будем есть… «На Пасху!»… «На Пасху будем разговляться!» Вот лукавые рабы. Вторая неделя для них кажется тяжелой. «Ой, еще долго впереди!» А на шестой засуетятся… и – по магазинам,.. и – по базарам. Мы для этого постимся? Нет. Значит «Раб благий и верный» – это человек, который думает: «Как хорошо. Две недели поста пробежало. Слава Богу – чуть подсохли, чуть облегчились. Мысли легче. Душе лучше (или, может, с грехами поборолись) и еще так много впереди. Еще поборемся. Еще попостимся.

Одним словом – подчеркивайте свой опыт. «Инвентаризируйте» прошедшее. Давайте себе отчет за то, что у вас происходит. С вами! Вы куда, вообще идете? Вот – встретились два человека на дороге: «Ты – куда? – Я – в Небесный Иерусалим». «А ты – куда? – Да не знаю, куда глаза глядят». Не будьте теми, которые идут, «куда глаза глядят», идите в Небесный Иерусалим. Между прочим, по людям, идущим в Небесный Иерусалим, это видно. Однажды Христос шел в Иерусалим (в Евангелие описывается – см. Лк. 9:53) и проходил через селение самарянское, то самаряне не пустили Его через село свое пройти, потому что, как написано в Евангелие, у Него был «вид человека, идущего в Иерусалим». По Иисусу Христу, видимо, как по простому еврею, который идет в Иерусалим на молитву, было видно (Он был в таком настрое), что Он идет в Иерусалим. А самаряне с евреями сорились, и они увидели: «О, тоже идет такой – набожный! Еще один такой идет. Не заходи к нам в село, иди обходной дорогой!» То есть видно было по человеку, что он идет в Иерусалим. Вот и по нам должно быть видно, что мы идем в Иерусалим.

Смотришь на человека: «Куда он идет? – Да кто его знает куда он идет. И вообще – идет ли он куда? Этот, вообще, не идет – плывет он вообще. Плывет туда, куда течение несет. Он сам не ходит. Он – плывет (есть такие – плывут, куда несет). А вот этого вижу. Этот – идет. Куда идет? – В Небесный Иерусалим. Почему? Лицо у него светлое. Мысль в глазах видна. И цель в жизни у него есть. Человек движется в нужном направлении».

Так что, дорогие христиане, «обожиться» для нас с вами – это так умереть, чтобы ни одной душе не было сомнения, что мы «Ко Христу пошли. И со Христом водворились. Ведь где же Царь наш, туда и слуги пошли!»

Вот что можно сказать… Много можно, конечно, сказать… Много… Но довольно ныне.

С причастием остается вас поздравить и провести сегодняшний день – «Свято, мирно и безгрешно!» А завтра – третья седмица Великого Поста, которая увенчается Крестопоклонной Неделей. Это будет ровная средина Святой Четыредесятницы (не считая страстную неделю). Так что – вы радуйтесь, что у нас пост. И каждый день пусть у вас будет какой-то псалом, наизусть выученный, какая-то Евангельская страничка прочитанная с закладочкой. Потом – дальше, дальше, дальше. Поклончики дома кладите. Язык свой блюдите – потому что язык – это корень, после сердца, язык – второй корень жизни: от языка – смерть, от языка – жизнь. Глаза свои наблюдайте за собой. Если есть возможность – милостыню подавайте. Милостыня очищает всякий грех. Великая польза милостыни в том, что она, как говорит Священное Писание (см. Лк. 11:41), (Тов. (н/кан.)12:8-9), очищает всякий грех. Запомните себе – «Не хватает молитвы – компенсируйте милостыней». Она чрезвычайно сильна в глазах Отца, и Сына, и Святого Духа.

Ну и – все. Радуемся и веселимся!

Уходите из храма так, чтобы человек, который наблюдает за нами, если бы он там был (его там нету, но, если бы он там был) видел, что вы уходите из храма, а не из театра, не из кинотеатра, не из гостей, и не со стадиона. Из храма ухОдите! И унОсите с собой Духа Святого Благодать! И светлые мысли. И желание жить дальше – с Богом. И желание Богу угодить. Вот со всем этим… и еще дополняйте от себя (елико честно, елико любезно), дополните мою радость. Уходите из храма так, чтобы было видно, что вы из храма уходите.

Впрочем… есть один такой, который записывает нас.

Есть Ангел Храма. Есть Ангел Алтаря, который всегда будет здесь. И там, где даже храмы стояли и разрушились, там, на этом месте, где был алтарь, – там всегда стоит Ангел – стоит и молится Богу (на том месте, где люди молились тоже, а теперь почему-то храма нет – то ли война его снесла, то ли злые руки его повредили и уничтожили). Ангел никуда не уйдет. И есть просто Ангел Божий – Ангел Храма. (И есть Ангел Алтаря). И ангелы записывают – входящих в храм и выходящих. Входящих вовремя, выходящих невовремя. Как, чего, там… Кто как себя здесь ведет. Они тоже здесь такой учет ведут. (Смеется!) Поэтому, уходя из храма, мигните ангелу – «Все в порядке! Я – был. Я – был. Меня запиши там. Доложи начальству – я (!) был(!) Я не пропустил (!)»

И – не пропускайте самое святое дело в мире. Когда мы идем молиться, спрашиваем себя: «Куда иду?» Просыпаешься и…: «Что – хочется вставать? – Нет не хочется. – Но надо ж идти. – А куда? В Храм? А зачем – Может поспать? Не…».

Вставай, человек и иди заниматься самым главным делом в мире!

Вот, находясь здесь, мы с вами занимаемся самым главным делом в мире. Верьте в это и знайте, что я не вру. Это так же правда – как: «Бог – Свят!»

Аминь! И – Богу Слава. Целуйте крест и с Богом по домам.