Статьи и проповеди. Часть 14 (17.05.2018 – 23.07.2019)

Любим ли мы Бога? и, если мы Его достаточно не любим, хотим ли научиться? /Проповедь 09.09.2018/ (24 сентября 2018г.)

Дорогие братья и сестры!

Нам с вами нужно до 1 октября собрать небольшую сумму на лечение нашего старшего пономаря. Надо ему ногу «ремонтировать» – повредил себе летом. Это небольшая сумма, рублей по триста с каждого, и хватит.

В чем смысл общего благотворения? Вроде каждый дал чуть-чуть, а все хорошо. Одному не в силах. Возлагать свои надежды на одного доброго, богатого человека невозможно. Потому что – богатство в любом случае ограниченно. А вот все мы научены историей из Евангелие о лепте вдовицы. Все призваны к благотворению. Нужно, например, кому-то пятнадцать тысяч. А нас с вами тридцать человек. По пятьсот рублей – и пятнадцать тысяч. Сильного ущерба в бюджете не будет и хвалиться будет нечем. Вот, если бы один достал и дал: «На!», то потом можно похвалиться: «Я взял и дал!» А тут и хвалиться нечем. Один дал триста рублей, другой – двести, третий – пятьсот, четвертый – тысячу. Чем тут хвалиться? Нечем. А человеку помогли.

Во вторник будем служить Литургию в день усекновения главы святому Иоанну Предтече. Это день трезвости, учрежденный Церковью нашей. Поскольку ему отсекли голову на пиру – посреди пьянки, гулянки, посреди этих баб бесстыдных танцующих. Иродиады дочка «вихлялась» перед мужчинами. Посреди всего этого отсекли голову Иоанну Предтече, который никогда в жизни не ел сладкого, не носил красивого, не спал на мягком. Здесь вот такой контраст подвижничества и разврата. И посреди этого – смерть. Потому что – развратники подвижников терпеть не могут. Всем развратникам хочется, чтобы весь мир был развратным. А, если кто-нибудь не хочет развращаться, то они его готовы со света сжить. В этом и опасность всех этих гулянок, пьянок, которые почти никогда без греха не заканчиваются. Даже, когда хорошие люди собираются на гульбу, то у них языки развязываются, они говорят ненужное.

И мы обязаны служить в такой день особенный. И будем служить.

А сегодня мы слышим в Евангелие, что Христос перед смертью провел несколько тяжелых дней в храме Иерусалимском. Были постоянные стычки у него фарисеями, саддукеями… со всеми на свете. Они напоследок хотели Его уловить хоть в чем-нибудь. И Иисус с ними беседовал. Это самые откровенные беседы в Евангелие. Он им прямо в лицо говорил, что: «Вы убийцы. Вы Меня хотите убить. Я – наследник, Я наследник виноградника, а вы присвоили себе виноградник и Меня хотите убить» (см. Мф. 21). А что будет с убийцами оными? Господь накажет их и град их сожжет. В эти дни срывались маски, и все было ясно.

И вот среди всех этих разговоров Иисуса в очередной раз спросили: «Какая заповедь бо́льшая в законе?» А в законе, напоминаю вам, шестьсот тринадцать заповедей.

Не десять – шестьсот тринадцать.

Они касаются одежды, пищи… Там много всего. Они все святые, потому что их Бог дал. Но, конечно, нельзя заповедь на запрет подстригания края бороды сравнивать, например, с запретом спать со своей матерью. Там такое тоже есть: «Не открывай край наготы своей матери, не открывай наготы своего отца» (см. Лев. 18:7). Очевидно, что кровосмешение – это нечто более страшное, чем подстричь бороду. Хотя и – то, и – то – Бог сказал.

Люди и думали, что самое важное? С этим вопросом и пришли к Христу. Что самое главное? И Он сказал те две заповеди, которые, по идее, теоретически мы знаем все. «Возлюбить Господа Бога своего – (это первая и бо́льшая заповедь) – всем сердцем, всей душою, всем помышлением». А вторая – (подобная первой) – «Полюби ближнего, как себя самого» (см. Мк. 12:30-31).

Есть, братья и сестры, в современном мире давно уже мысль, что людей надо любить. А Бога – нет. Социализм весь стоит на чем? На том, что: «Людей надо любить!» Надо любить человека труда, надо отдавать должный заработок работяге, надо помогать калике несчастному. Надо вообще помогать друг другу. Надо любить людей! Но Бога – нет. «Некого там любить. Никого там нет. Давайте любить людей!» И вот такая любовь к человеку без любви к Богу заканчивается концлагерями, как ни странно.

Социалистический проект – это попытка всех любить, а Богу не молиться. Получилось? Чуть-чуть получилось. Бесплатная медицина получилась, образование неплохое получилось. Какие-то спортивные достижения, научные прорывы. Что-то получилось. А целиком не получилось. Почему так недолго прожило? Почему рухнуло? Почему такую пыль подняло, когда упало? – Потому что не было метафизического основания. Не было зацепки за Господа Бога. Не было в вечность корней пущено.

Ведь люди, которые Богу не молятся, они тоже пытаются любить людей. Есть же у них сердце. Сострадание у них есть. И кошку жалко бездомную, и собаку с побитой лапой. И старика на коляске жалко. Жалко. Пытаются помогать. Но надолго их не хватает. Самые циничные, самые уставшие от работы – это те, кто с людьми работает: прокуроры, милиционеры, врачи, учителя. У них чаще всего, и быстрее всего «бензин заканчивается». Они постоянно «между людьми, между людьми, между людьми». Но они людей вместо того, чтобы любить, ненавидеть начинают. Каждого нового («тук-тук-тук») просителя они ненавидят («Еще один! Да когда же вы уже закончитесь?»).

Если Бога не любить, то человека любить получится очень «коротко». Ну, на месяц тебя хватит, ну, на два твоего альтруизма хватит. Потом он кончится – ты превратишься в мизантропа, в циника, в раздраженного человека, которого каждый новый посетитель будет бесить. Вы же, наверняка, видели в поликлиниках раздраженных врачей. Регистраторов раздраженных, которые бросают карточки: «На, иди, лечись (да чтоб ты подавился)!»

А учителя бедные. Они же должны всех любить. А они задерганные. Где взять силу, чтобы всех любить? Силу нужно иметь, чтобы всех любить? – Да еще какую! И – терпение. И – выдержку. И так далее, и так далее… На своих-то детей времени не хватает у учителей. Они же здесь пропадают, с чужими детьми. И нужно их любить. Потом, скрепя сердце, приходить домой. И только ошметки уже детям своим давать. Объедки от «любви». Это же где набраться силы, чтобы все вынести?

Поэтому, первая и бо́льшая заповедь – это, все-таки, любовь к Богу, без которой все остальное будет очень короткое, сентиментальное, странное и быстро заканчивающееся. Вот Господь и говорит: «Бога надо в первую очередь любить. Бога!»

И мне бы хотелось с вами порассуждать вслух о том, что это такое – любить Бога? Как это? Я понимаю, например, любить дочку. Есть миллион проявлений любви к детям. Или сына. Или друга своего. Это понятно. Как можно Бога любить? Как ее проявить, эту любовь?

Давайте по аналогии пойдем. Если мы любим человека, то – что?

Ну, во-первых, мы думаем о нем. Человека может какой-нибудь разлукой отодвинут от тебя, командировкой, армией, поездкой далекой, работой. Но ты носишь его в сердце. Ты думаешь о нем. О нем – постоянно. Перенося это на Господа Бога, возникает вопрос: как долго, как часто, как много мы думаем о Боге? Помним мы Его или нет?

У детей короткая память. Ребенок сейчас плачет, потому что у него что-то забрали или он обо что-то ударился. Но стоит ему дать какую-то новую «цацку», и он уже через пять минут не помнит, о чем он плакал совсем недавно. Еще слезы не высохли, еще висят под глазами, а он уже веселится. Потому что – новую «цацку» дали. Такая же короткая память и у взрослых людей. Они сейчас вроде Бога помнят, а потом забудут, как будто Его и не было.

Половину своей жизни человек (верующий человек!) проживает так, как будто Бога нет вообще. Потому что – мы не думаем о Нем. Когда идешь по дороге, поднимаешься в лифте, одеваешь одежду или чистишь зубы, можно ведь думать о Боге? Можно. Постараться можно. Это ведь не так просто, на самом деле. Но – постараться можно.

Итак, первое, если ты хочешь любить Бога всем умом (ведь сказано – «умом, помышлением, сердцем, душою, всей крепостию своею»), то надо стараться помнить о Господе.

Второе. Если мы любим человека, мы стараемся о нем все знать. Вот мы познакомились, например, с человеком, когда «мне – двадцать пять, и тебе – двадцать три», и я тебя знаю вот с этого момента, с твоих «двадцати трех», и, дай Бог, мы будем дружить и любить друг друга до самой смерти – навсегда. Но – мне интересно и то, что было «до того». Я хочу все про тебя узнать: и про твое детство, и про твои привычки, и про твои ошибки, и про твои радости, и про твои успехи, и про твои мечты. Я твои фотографии хочу посмотреть. Я хочу про тебя все знать.

Вот вам вопрос: надо ли знать нам про Бога больше? Что там о Нем можно знать? Столько книг про Господа написано. Какой Он? И что с Ним? И как к Нему приблизиться? Как Он с людьми общался? Как Он открывал Себя людям? Ведь как Он ведет Себя парадоксально. Сколько в Нем богатства, силы, мудрости. Как Он иногда утаивает Себя от людей. Есть интересные откровения. Есть такая интересная книжка в Библии. Она называется «Песни Песней Соломона». Она написана в любовных категориях, иначе не скажешь, – в любовных. Там девушка и юноша. Она как яблоня между лесными деревьями. «О, возлюбленный мой!» Она у него красивая как луна, грозная как солнце, как полки со знаменами. То она такая, то она – сякая. То она – черная почему-то. Потом опять светлая, чистая. Там отношения Церкви и Господа. Господь – жених, а Церковь – девушка. И они там играют в прятки в винограднике. В «заглядки» – подглядывают друг за другом. «Где возлюбленный мой?» А Он то придет, то уйдет. «Возлюбленный мой повернул ключ в замке, и душа моя взволновалась». Он взял и ушел. Она побежала искать его. Куда он ушел?

Почитайте… Почитайте… Некоторые благочестивые люди считают, что Ветхий Завет не нужно читать. Меня просто на части рвет, как глубоководную рыбу на суше, от этих слов. Вы нигде больше не найдете этого всего. Почитайте только. Какая там красота и глубина.

Так вот – это второй вопрос. Первый – помнить нужно Господа. Как Петр своей жене крикнул: «Жена, помни Господа!» Петра распинали вниз головой, а жене его – голову

отсекали. И перед тем, как ее убили, Петр ей крикнул: «Жена, помни Господа!» Последние слова Петра своей супруге. Значит – помнить. Потом – думать, размышлять, читать о Нем.

Интересно о Боге поговорить с тем, кто знает больше. Вообще, нужно говорить о делах божественных. Но тут надо искать собеседника. Вы «отмотайте пленку», вы вспомните – о чем мы, к сожалению, говорим тогда, когда встречаемся с милыми нам людьми. За столом, например, на праздниках. Сколько мы сказали ненужных слов. Пустых, соблазнительных иногда. Может быть – невинных. Но – пустых. Сколько уже намолото этим языком бедным. Сколько намолото всего. А сколько о Господе? Да там «наплакал кот». Разве что то, что в привычки вошло. То, что пословицами стало. «Ну – слава Богу!» «Ну, Бог не даст, Бог усмотрит!» Вот так мы Бога поминаем. Как в пословицах. А конкретно? Конкретно – нет. Как это – хорошо или не хорошо? Решайте сами. Мне кажется, здесь есть над чем работать.

Значит, помнить, узнавать.

Потом, когда мы любим кого-то, мы стараемся ему угодить. Мы стараемся делать то, что ему понравится. Вот, допустим, любит цветы человек вот эти. Мы ему их и покупаем. А вот эти – ему почему-то противны. Мы их и не будем покупать. Мы хотим вкусы его узнать. Что ему приятно и что ему неприятно.

А с Господом так можно? Можно. Есть такие вещи, которым Он радуется. «Любит милостыню и суд Господь» – так псалмы говорят – «Милости Господней исполнь земля!» (Пс. 32). Господь любит всякую милость. Он не любит суд. Он сам судья – но судить не любит. Суд – это уже все. У него – «да – да», «нет-нет». Если уж он скажет: «В пекло!» – значит – в пекло. Он уже не поменяет своего решения. «Я – не человек. Я решений не меняю». Поэтому – он не спешит судить. Он знает: «Если уж скажу – все. Если уже отрежу – до свидания!» Поэтому: Он любит миловать. И от нас ждет милости.

И еще много чего Он ждет от нас.

Узнавайте, что любит Господь и делайте это. То, что любит Господь. Любит Господь, когда ты мог сказать – но промолчал. Сдержал в себе. Чужую тайну или лишнее слово. Любит Господь, когда ты видишь грех чужой, но не судишь человека. Заставишь себя что-то хорошее про него подумать. Любит Господь много тонких вещей. Он вообще тонкий, Господь. И такие топорные, грубые вещи (топором нарубленные) Он не любит. Он – умный, Господь. И любит умные вещи. Он любит незаметные, умные, тонкие вещи.

Дальше скажу: если во время какое-то мы хотим с Ним встретиться, если мы ищем место встречи, если любишь Господа, должен любить храм.

Вообще Господа встречать можно не только в храме.

Вот несколько мест, где можно повстречать Господа, там, где в молитве можно найти сладость. Это, прежде всего, – кладбище. Я знаю, что в нашей культуре благодаря безбожному атеизму бытовому вымыта культура хождения на кладбища. Мы не ходим туда – даже гулять. А ведь были времена, когда люди гулять на кладбища ходили. На кладбищах свадьбы справляли. Не просто после свадьбы молодые шли на могилку к покойной маме. С женихом пришла невеста и говорит: «Мама, вот жених мой. Мы к тебе пришли поздороваться. Я замуж вышла. А ты, бедненькая, этого не видишь». Поплакали, помолились и пошли домой. Такое есть и сейчас. Но раньше на кладбищах возле могил родных даже свадьбы справляли. И это не было грехом. Чтобы покойники тоже были тут рядышком. Чтобы и нам вместе с ними было хорошо.

А что – мы не покойники будущие? Мы что – убежим куда-то? Улетим на небо как божья коровка? Ничего подобного – туда и ляжем. И может быть в этом самом месте.

У людей была смелость об этом думать заранее. И они правильно к этому относились.

Да, место встречи с Богом – не только храм. Храм, конечно, – это «перво-наперво». Важнее храма – ничего нет. Но вот – есть еще кладбище. А еще что?

А еще все природно-красивое естественное, где нет человеческой суеты. Лес. Лесопарк. Гора. Речка. Море. Озеро. Все, где нет музыки, где нет криков, где не танцуют «джигу-джигу». Где нет греха. Там, где нет человека. Человек – зараза. Он разнес свою заразу по всему миру. Он все загадил. В нем гадости столько, что ему себя самого мало. Он все вокруг загадил. Он покупаться придет – накидает кучу бутылок. В горы пойдет – напишет на горе: «Здесь был Вася». У него столько дряни внутри, что он не знает, куда ее деть. Он все загадил. И там, где его нет, этого гадостного человека, там хорошо – с рыбкой, с птичкой, с деревом, с ветерком, с облачком. Там можно Бога найти.

Поэтому, если возле вас есть красивый парк какой-нибудь, и вы знаете те часы, когда там не шумят и не беснуются, то берите с собой Псалтирь, Евангелие или какую-то хорошую книжку и идите. На лавочке посидите, послушайте как деревья шумят – и это будет хорошая встреча. Это тоже встреча с Господом.

Но, конечно, главное – это храм. Храм Божий – это место встречи с Богом, которое, действительно, «изменить нельзя».

Вот сколько мы уже сказали. «Помнишь ли Бога?» «Хочешь ли больше о Нем узнать?» «Хочешь ли Ему угодить?» «Ищешь ли с Ним встречи?»

Я очень сильно надеюсь и практически уверен, что у вас всех есть чувство, что, придя в храм, вы приходите, никуда иначе, как только с Богом повстречаться. В воскресный день вы приходите на встречу со Спасителем. На личную встречу с Господом Иисусом. С одной стороны, она – коллективная: мы ведь все к Нему приходим, но с другой стороны, Он с каждым сердцем в отдельности общается. Для этого мы приходим в храм Божий.

Ну, и еще, наверное, одна вещь. Когда любишь кого-то, хочешь с ним срастись до нерасторжимости. Хочешь оплестись вокруг него, как плющ вьется вокруг большого дерева. Вот так вот – «чтобы навсегда». И человек хочет тоже с Богом сплестись, в объятиях сплестись и не расторгаться. Для этого есть Святое Причастие.

Был в Киево-Печерской Лавре такой затворник – Парфений, который вел жизнь удивительную. Жил он в девятнадцатом веке, а последние затворники в Лавре были в двенадцатом веке. После двенадцатого века затворников там больше не было (один только был чуть позже, но это был исключительный случай). И вот этот Парфений жил жизнью древних Отцов: он мало выходил наружу, проводил в молитве всю свою жизнь, был кроткий как ягненок, и очень сильный в молитве. И однажды он в молитве Иисусу Христу говорил: «Живи во мне, живи во мне, живи во мне, Иисусе мой, живи во мне! Во мне живи. Приди ко мне и живи во мне!» Как и мы говорим: «Царю Небесный, прииди и вселися в ны…», то есть не «приди и побудь рядом, а приди и вселись в нас». Живи во мне! Так и Парфений говорил. И был ему на ухо такой тихий голос: «Ядый Мою плоть и пияй Мою кровь во Мне пребывает и Аз в нем».

Понимаете? Хочешь с Богом соединиться? «Ядый Мою плоть и пияй Мою кровь во Мне пребывает» – отвечает Господь. Причастие Святое – это есть Таинство брака. Теснейшее соединение двух в одно. Что такое брак? Вот было «два» – стало «одно». Вот венчается, допустим, Артемий и Александра. Был Артемий и была Александра. А теперь один новый человек. Единение двух в одно. Вот и Причастие – «два в одном». Единение – Христос и человек. Вместе – неслитно и нераздельно. «Неслитно и нераздельно!» Так говорит нам догмат Четвертого Вселенского собора.

Таким образом, я, подводя черту, хочу еще раз у всех спросить: «Любим ли мы Бога? И, если мы Его так достаточно не любим, хотим ли мы, по крайней мере, научиться? И что надо для этого сделать?» Потому что, если этого не будет, все остальное будет прах. Мы не достигнем совершенства ни в чем. У нас быстро кончится терпение. Быстро прогорит желание. Быстро опустятся руки: «Да ну его. Не хочу. Не хочу – и все. Уйду».

Сколько в Церкви перегоревших. Есть целая такая категория людей – перегоревших. Монах, например, «монашил-монашил, монашил-монашил», потом – взял на какой-то бабе женился, снял с себя все черное, святое, джинсы одел и пошел в мир. Да таких «сбитых летчиков» – множество. Священник служил-служил, потом махнул рукой: «А, ну его!» – и пошел в бизнес. Или спился. И пропал. Пропал пропадом – и для Церкви, и для Бога, и для всех пропал. Таких людей множество.

Эти перегоревшие, они, видимо, так расположили душу свою, что у них в целях были ложные целеполагания. Они к ложным целям стремились, а ложные цели долго человека не греют. Греют человека настоящие цели.

Поэтому это первая заповедь, которая должна у человека быть.

Давайте с вами подведем итог. И вспомним.

Думаю ли я о Господе? Как часто? Интересно ли мне думать о Нем? (В машине ли я еду или на лавке сижу – интересно ли мне про Господа думать?) Люблю ли о Нем говорить, читать, узнавать? Угождаю ли я Ему? Знаю ли я, что Ему нравится? И стараюсь ли делать то, что Ему по сердцу? Ищу ли я с Ним встречи? Знаю ли я места встречи? Ну, и наконец, хочу ли я с ним сплестись в объятиях? Соединиться? Существенным образом как у груди кормилицы. Ребенок, сосущий материнскую грудь, он, по сути, питается матерью. В это время, они двое – тоже «одно». Мать и ребенок – они тоже одно. Она его родила. Он ею питается. Вот как-то так примерно мы должны к этой груди Господней припадать. Он – наш кормилец. И в таинстве Причастия мы с Ним соединяемся.

Вот такие самые поверхностные слои. Там дальше глубже мне воздуха не хватает. Я потом всплываю. Там еще глубже есть интересные вещи. Но я про них не скажу, потому что сам туда не ныряю. Я знаю, что они есть. Но я туда не ныряю. Там – тяжело. Там нужно с аквалангом нырять. Это такое поверхностное – там, где тепло. Там, в холодных глубинах там много еще. Но это для героев. А мы пока маленькие дети. Мы – не герои.

Вот: «Любим Господа». Все остальное – приложится.

Это наш урок из сегодняшней Божественной литургии.

На Суде будет не страшно тем, кто любит судью. Судья ругается – а нам не страшно. Ведь: «Я люблю Тебя». Когда судью любишь, не страшно на суде стоять. Даже так. Понимаете?

Как Димитрий Ростовский говорил: «Хочешь, чтобы я был в аду, будь Ты благословен. Хочешь, чтобы я был в раю, будь Ты трижды благословен. Хочешь, чтобы мне было плохо, слава Тебе, Господи, я люблю Тебя. Хочешь, чтобы мне было хорошо, сто раз слава Тебе, люблю Тебя. Как хочешь, так пусть все и будет – я люблю Тебя. Все остальное неважно».

Вот какая красота-то!

Это везде такое. Везде, где бы святых не находили, все они доходили до этого. «Что бы ни было – а я люблю Тебя!»

Силуан Афонский говорил: «Скоро моя грешная душа спустится в темный и мрачный ад. Но я и в аду буду Богу молиться».

Вот так.

А еще у одного святого спрашивали: «Ты ада боишься?» – «Нет». – «Как это?» – «А у меня есть такие две руки – любовь к Богу и надежда на Него. Я за шею Бога обнимаю и куда бы Он меня ни послал, я Его с собой затащу. В аду буду – я Его в ад с собой стяну. Там мне с ним будет хорошо. Куда бы я ни пошел, я обнимаю Бога за шею как ребенок и тяну Его за собой. И мне везде хорошо».

Это некое общее правило. Некая общая высота, на которую нужно взойти верующему человеку. И нам тоже туда дорога. «Значит, нам туда дорога!» Наверх. Туда, где Бога любят и ничего не боятся.

Помоги нам, Боже. Сохрани. Прости. Помилуй. Очисти. Спаси и Церковь Свою Святую.

Об этом мы тоже когда-нибудь поговорим.

Все сделай, Господи. Все можешь. Любишь нас – все сделаешь.

Аминь. Христос Воскресе