Статьи и проповеди. Часть 14 (17.05.2018 – 23.07.2019)

Исполнение заповедей /Проповедь 16.12.2018/ (21 февраля 2019г.)

Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!

Начнем с близкого. Здесь недалеко, в Звенигороде, есть обитель, построенная учеником преподобного Сергия, Саввой, и долгое время управлявшаяся и им самим, во время жизни преподобного (когда тот ушел от игуменства). Савва является одним из ближайших «птенцов гнезда Сергиева», а Сергий держит на себе всю русскую историю. С четырнадцатого века и по сегодняшний день все каким-то образом держится на плечах небольшого числа избранных святых. И Сергий – первый. А Савва находится в ближайшем к нему приближении. Мощи его – под спудом, они пока не лежат открыто перед людьми, и мы не можем к ним приложиться. Но мы знаем, что с правой стороны от алтаря (обычно по русской традиции) лежат святые его останки.

Настолько близки эти люди все к нашей истории. Например, во времена наполеоновского нашествия, в Саввино-Сторожевском монастыре располагался отряд, возглавляемый пасынком Наполеона Бонапарта, Евгением Богарне. Французы вели себя до странности некультурно в России. Описание этих всех «фокусов» французских выходит за рамки понимания. Для нас они считались эталоном моды, культуры. Да и сегодня русские люди раболепствуют перед западными людьми, считают, что у них нужно учиться. Однако, французы, эти законодатели моды, придя сюда, в Россию, с особенным цинизмом относились к церквям. Так они поступали везде: в Испании, например, где они очень долго пытались покорить испанскую страну, испанцы именно из-за безбожия французов оказали им жестокое сопротивление. Они делали конюшни в церквях, священнические одежды пускали на бытовые нужды, пили спиртные напитки из церковных чаш, блудили в храмах, стреляли ради забавы по иконам: кто – «метче», (кто – точнее попадет в глаз или куда-нибудь еще, в лик Спасителя или Богородицы), и так далее и тому подобное.

Этим они занимались с некоторой регулярностью. Это не был какой-то отдельный случай. Это было постоянное занятие французской непобедимой наполеоновской армии.

И вот, Евгений Богарне (тот самый приемный сын Наполеона), расположившись в покоях Саввино-Сторожевского монастыря, ночью увидал некого старца, который вошел к нему и со строгостью сказал, очевидно по-французски – Евгений вряд ли знал русский язык, а все святые – филологи: они знают все языки и обращаются спокойно на любом языке, на любом человеческом наречии к человеку (если являются е нему), он сказал ему: «Если солдаты твои будут вести себя в монастыре как положено – ты живой вернешься домой, если будут бесчинствовать как обычно – все ляжете здесь. Холодный снег России будет вам могилой».

Он «набрался страха», этот человек, потому что нет такого смельчака, который бы при явлении из другого мира, сохранял присутствие духа. Самые великие люди при пришествии кого-то из «тех миров», слабеют в коленях, теряют дар речи. Очевидно – пугаются, потому что – нечеловеческая смелость тут должна быть. Удивительно, как только Дева Мария разговаривала с Ангелами, все остальные – немели. Захария – отец Предтечи, онемел, когда с Гавриилом разговаривал. Не мог говорить – потерял дар речи аж до самого рождения сына. Другие: пророки (допустим – Иезекииль), или Иоанн Богослов, они так описывают о себе – они падали замертво, и за волосы их поднимали Ангелы, которые с ними беседовали. И дальше говорили с ними.

Также и этот человек (военноначальник) «набрался жути», вбежал в храм и узнал близ раки преподобного (на месте его погребения) своего ночного посетителя. Строжайше приказал вести себя со страхом Божиим в занятой ими обители. Были они там недолго. Вскоре непобедимая армия начала отступать, потом отступление превратилось в бегство, но он (Евгений Богарне) остался жив. Остался жив. И даже впоследствии его потомки были связаны узами брака с Домом Романовых. И эта линия, может быть, даже в истории сохранилась. Кому интересно – можно проследить.

Преподобный Савва так заявил о себе в девятнадцатом веке во времена «французского нашествия и с ними двенадцати языков».

В любом случае – это монастырь очень близкий к Зайцево, к Москве. Это – Царский Монастырь. В этот монастырь имели обыкновение ходить цари Рода Романовых. Та самая «Рублевка» – известная, это, собственно, прорубленная просека, сквозь которую пролегал царский путь. Они шли несколько дней, они могли идти два или три дня с обозом, с путниками, с домочадцами, зимой или летом, в праздничные или различные дни. Они останавливались на пути. С Кремля дорогу начинали, потом шли до Рублевки, потом через эту «Рублевку пресловутую», доходили до Саввино-Сторожевского монастыря. И там жили неделями. Сколько царю было угодно. Потому что – цари…

Все христианские цари, имели обыкновение треть или половину года жизни проводить (по кускам, по частям) в обителях своих подвластных имений. Эта традиция со временем ослабела, потом выветрилась, потом – сами знаете, что произошло.

Так вот Романовы… Алексей Михайлович ходил неоднократно в Саввино-Сторожевский монастырь. Это была Царева обитель, обитель Царей Романовых. Так как ближайшая тема – это сегодняшняя «память святого Саввы», то, если вы там не были, то может сподобитесь как-нибудь побывать. И, в принципе, лишний раз не грех будет сказать, что русская земля – чрезвычайно богата именно «забытыми святынями». У нас очень много великого и важного здесь совершалось и происходило.

Человеку нужно престать быть «иностранцем в своей собственной стране», необходимо любить свою родину и знать ее так, как знает ее хороший экскурсовод. Для того, чтобы вы могли любого иностранного туриста или гостя из другого города провести «за руку» по самым дорогим местам вашего родного города, где вы живете, или провести его в ближайшее, так сказать, «заграничье» вашего города (в ближайший пригород) к какому-нибудь интересному месту и обогатиться вместе с ним. И приобщить человека (и себя самого) к какой-то яркой странице нашей истории. Большинство людей совершенно не интересуются тем, где они живут. Многие не знают даже простого. Вот, допустим, живет человек на улице (условно говоря) генерала Карбышева (или Кибальчича), и он может всю жизнь на этой улице прожить и не знать, кто он такой. Ну не надо ему! Ну зачем? Какая разница! А надо же знать. Где ты живешь? И кто жил в этом доме раньше? Почему этот поселок называется так, а не иначе? А почему близлежащий называется так? И что здесь было вообще? Надо знать свою историю, потому что без этого человек является «перекати полем», «блудным сыном» и «иностранцем в собственной стране». И таких «иностранцев» в нашей стране очень много. В каком-то смысле мы все, конечно, иностранцы. И сколько бы ты ни узнавал, все равно, ты все не узнаешь. Но желать «узнать» – надо! И стремление такое, интерес такой священный, должен быть.

Вот каникулы зимние скоро будут – кто-нибудь поедет «далеко». Ну, с Богом! Езжайте далеко! Но там, где – «далеко», там тоже можно много интересного найти. Мало ли святого по миру? Интересного и святого? А кто далеко не поедет, а будет где-нибудь здесь, попытайтесь какой-нибудь совершить труд – посетить те музеи, в которых вы не были, побывать в тех домах, музеях, выставочных залах, где не случалось вам быть. Москва – огромная. Ее не осмотришь за всю жизнь. Но постараться нужно восполнять (пробелы).

Новые имена узнавать. Чтобы голова жила, и сердце жило. И чтобы человек, собственно, жил полноценной жизнью.

Но это – первое. И – не главное.

Главное сегодня у нас то, что в Евангелие читается очень интересное зачало (Лк. 18:18-25). С искушениями ко Христу пришел человек, спрашивать, как ему наследовать вечную жизнь. Христос спросил его, знает ли Он заповеди и перечислил ему самые важные из них. Перечислил их вперемешку, то есть – не в том порядке, как они даются на скрижалях. Вы помните – было две скрижали. И первая скрижаль посвящена отношению к Богу, там было четыре заповеди – на первой. А на второй – шесть. «Я – Господь Бог и не будет у тебя других богов», «День субботний» там поминается, «Имя Господне всуе не призывай» и так далее. «Кумира не твори». Дальше там уже были нравственные заповеди, определяющие отношение людей между собой. Первая – «Чти отца и мать», уже потом – «Не убий!», потом – «Не прелюбодействуй!», «Не укради!», «Не лжесвидетельствуй!», «Не пожелай!»

И вот Христос, когда говорит этому человеку, что «ты знаешь заповеди», то Он называет их вперемешку. Не так как они там даны. (А некоторые вообще не называет). И начинает сразу с «Не прелюбодействуй!» А потом говорит – «Не убивай!» А потом говорит – «Не кради!» «Не лжесвидетельствуй!» И – «Почитай отца и мать!» Вот так Он их перечисляет.

И в этом перемешанном перечислении, очевидно, есть какой-то смысл. Я не дерзну сказать, что я точно понимаю, почему так. Но могу предположить, что заповеди перечисляются по степени нарушения. Говорить нужно о том, что больше всего важно. Вот, например, вам говорить, о том, что «В воскресение быть в храме обязательно», может быть, и не надо. Потому что вы и так в храме и сегодня – воскресение. А вот кому-то завтра нужно будет сказать, что «В воскресение нужно быть в храме». Он об этом не знает. Или знает, но не исполняет. Человеку, скажем, который в браке живет и боится смотреть на «чужую наготу» и не думает ни о чем чужом, может быть, и не стоит о прелюбодеянии говорить. Но подавляющему большинству людей об этом говорить надо.

Потому что – блуд является господствующим грехом нашего времени.

Блуд был, есть и остается (и до конца веков останется) одним из господствующим (явных и тайных) грехов, настолько господствующим, что людям уже и надоело его стесняться. Как правило, люди раньше стеснялись блуда, а сегодня они уже устали стесняться. «Да ладно! Хватит уже притворяться праведниками! Давайте будем делать все, что хотим! (и еще это все расскажем, покажем, на камеру снимем, в сеть выложим) Все! Хватит уже! Надоело!» То есть – «Совесть замучила! Давайте от совести… откажемся?!» То есть – «Не от блуда откажемся (!), а – от совести» (!?)

Может быть – поэтому, Христос, перечисляя заповеди в некой «перемешке», начинает с прелюбодейства. Прелюбодейным род называет «сей человеческий». И говорит вот что… Однажды из уст Иисуса Христа вышли такие слова: «Кто постыдится Меня и Моих словес в роде сем, прелюбодейном и грешном, того и Сын Человеческий постыдится, когда придет во Славе Отца Своего, с Ангелами и святыми» (Мк. 8:38). Важные слова такие – «прелюбодейный и грешный». Прелюбодейство – тоже грех. Но Господь взял, отделил его от всех грехов и назвал его главным, отдельным. Все остальное смешал в одно слово. «Прелюбодейным и грешным». Может быть и здесь Он тоже говорит: «Не прелюбодействуй!» Потом говорит: «Не убивай! Не кради. Не лжесвидетельствуй! Чти отца и матерь!» Хотя, по идее, надо было с «отца и матери» начинать. Вторая скрижаль начинается с почитания отца и матери.

Тот говорит Ему: «Я это все сохранил». И вот здесь, мне кажется, главная загадка текста. Вот что хочется мне (первое), чтобы сердце мое (и ваше) поняло. Заповеди – бездонны. Человек, который исполняет заповеди (хочет их исполнять, стремится их исполнять), он на каком-то этапе чувствует себя должником этих заповедей: он виноват перед ними, и он их до конца исполнить не может. Так бывало у всякого, кто стремился заповеди исполнять. Тот же, кто их не исполнял, а теоретически просто «знает», кто имеет иллюзорное мнение о себе, мол «Я – хороший человек!» (хороших людей в аду – знаете, как много, весь ад нашпигован хорошими людьми, грешнику легче спастись, чем хорошему человеку, Господь пришел грешников спасти), то он – «хороший человек» (как бы), настолько уверен, что «он – хороший», что ему больше никуда идти не остается, как только к дьяволу в зубы.

И вот, люди, которые не пытались исполнить заповеди, они говорят: «Да я все знаю!» «Да я все это и делаю!» Они не чувствуют, что заповедь слишком велика, чтобы ее исполнить.

Вот некоторые из вас знают по себе, что – «Я пытаюсь не осуждать, но не получается! – Как начну с кем-то говорить…». Вот вроде бы сошлись две женщины… «Давайте поговорим про закрутки, про варенье, про кислую капусту. Про то, чем накормить семью в Рождественский Пост… Про что-нибудь еще… про «Бориса Годунова», новый сериал». Нет же… нужно все равно в разговоре кого-нибудь языком да «подмести». И не получается иначе. Почему? Ты говоришь себе: «Все – больше не буду!» – Опять. «Больше не буду!» – Опять. И ты начинаешь чувствовать – «Вроде уже и языком не осуждаю. А сердце все-равно зудит и скрипит». И ты – понимаешь, что заповедь очень большая получается. «Я хочу! – Но у меня не получается».

Так же и с воровством. Слушайте, разве мало можно чего украсть кроме денег? Например, можно украсть время. Мы говорили с вами об этом неоднократно. Вот, ты приходишь к кому-то в гости, приходишь к товарищу, а товарищ (например, вы – студенты), студент пишет курсовую работу, а ты к нему в гости пришел. У него каждый час дорог, он весь семестр проспал и у него только одна ночь остается на то, чтобы все сделать. Ты сидишь у него и сидишь. А ему тебя стыдно выгнать. И ты воруешь у него время, силы. Он потом, как муха, придет с этой бумагой на экзамен, потому что он не успеет, не допишет. Ты украл у него драгоценные три, четыре, пять часов. Так бывает в гостях. Так бывает еще где-то.

Можно украсть доброе имя человеческое. Вот, например, мы с тобой сидим на лавочке, чай пьем. Идет наш общий знакомый. До сегодняшнего дня ты хорошо к нему относился. Я тебе говорю: «А ты знаешь, кто у него любовница?» (Никто за язык не тянет. Я просто от злого сердца беру и болтаю). «Ты знаешь кто? – Кто? – Да вот та-то? – Да ну, брось, я не поверю. – Точно-точно…» Что я сделал только что (человеку)? (Вот так вот – мимоходом). – Я у него украл добрые мысли о двух людях. Сразу же. Теперь, когда бы он их не увидел, он будет смотреть на них сквозь призму моих слов. «А! Эта блудница с ним живет!» «А! Этот блудник с ней живет!» Все уже. Я заложил им в глаза какие-то бесовские линзы. Я украл доброе имя у людей. Просто – раз! – «брякнул». Два слова вымолвил и все – украл! Понимаете?

И, если я, например, Вас не уважаю, потому что мне про Вас наговорили, или Вы меня не уважаете, потому что Вам про меня что-нибудь наговорили, то мы ничего с вами хорошего не сделаем. Люди, которые не уважают друг друга, которые смотрят друг на друга исходя из того, что им про вас сказали, эти люди никогда не смогут ничего построить, сшить, украсить, сделать, ничего того, чем Богу можно людям послужить. И мы бываем бесплодны с вами, бесплодны, то есть мы ничего не сможем сделать хорошего зачастую именно потому, что «тебе сказали про меня», «мне сказали про тебя», «им сказали про нас». И у нас в голове дрянь вся эта живет, и у нас украли добрые мысли о людях. Украли! Может быть – не специально. Но так получается, что лукавый работает через это «неспециальное» человеческое злодейство. Вот что можно украсть. Я уж не говорю про то, что ученые могут красть работы друг у друга. Ученое имя можно украсть: открытие сделал один – а Нобелевскую премию получил другой. Украл? – Украл! Воровать можно бесконечно. Все, что хочешь. Можно честь чужую украсть. Можно украсть чужое счастье, а потом выбросить его, потому что – надоело. Понимаете?

И вот, когда человек говорит: «Не буду красть!», и он начинает «работать» в эту сторону, он вдруг понимает, что «Не кради!» – это очень огромная заповедь. Я, конечно, стараюсь не красть, по карманам не лажу, я что-то еще не выделываю… Ну, вроде не краду… Не сливаю бензин с машин чужих, вроде не краду. Но я понимаю, что все широко очень. Это большая заповедь. Поэтому, я не скажу про себя, что «Я – не крал!» Не скажу.

Или вот, допустим, – «Не прелюбодействуй!» Какая-то очень большая заповедь. Я-то понимаю, что физические действия – это только часть процесса, последняя точка.

А «до этого» есть что? «До этого» есть срамные разговоры. «До этого» есть соблазнительное поведение. «До этого» есть целый поток мыслей блудного содержания. «До этого» есть порнография, которая сейчас вездесущая стала. Почему детям нельзя с телефонами ходить? Не потому, чтобы они математику не списывали. Потому, чтобы они с юных, свежих лет не залезли в такой контент, который их испортит, раз и – навсегда. И погрузит их в такие знания, которые никому не нужны. Старик «этого» не знает, а этот сопляк будет «это» знать. Он испортится просто. Испортится, может быть, раз и – навсегда. В этом страх телефона, а не в том, что они из Википедии вычитают ответ викторины по истории. И этот «блуд» – он же очень большой.

Когда говорят тебе – «Не прелюбодействуй!», то ты – «Да я вроде не прелюбодействую», а потом – «подожди…, подожди…» Я так смело про себя не скажу. Потому что, например, если «Я – доктор», то мне, простите, делать укол молодой пациентке приятней, чем старушке. А это что такое? – А вот тебе это – «оно» и есть. Ну, потому что, действительно, приятней. А, если «Я, (понимаешь) – еще и священник», то мне хочется, чтобы мне молодая руку целовала, а лишний раз какую-то бабушку я обойду второй дорогой. Зачем мне с бабушками обниматься? Это «оно» и есть – в скрытом виде в тайной форме. (Это я вам самое простое говорю, то, что и искать не надо, оно просто под ногами лежит).

Поэтому, когда ты говоришь – «Я не крал! Я не убивал! Я не лжесвидетельствовал! Я не прелюбодействовал!» – я тебе говорю – «Не,.. не… подожди. Ты не будь таким смелым. Ты видимо, не знаешь, какая заповедь глубокая. Какая она широкая».

А тот, юноша, тот человек, с которым Господь разговаривал (князь он – не юноша, он – князь еврейский), он, видимо, этого не знал. Он так глубоко не думал. Мы то и дело слышим: «Чего так глубоко копаешь? Давай попроще». И он – так, по-простому. «Я – не это». «Я – не это». «Я – не делал». Тогда Господь его, как я понимаю, смирил.

Он говорит: «Раз ты такой святой… (Ты этого – не делал, этого – не делал. И – это. И – это. Вообще, святой человек получаешься, раз ты все это сделал. “от юности моей”… (Мы-то что говорим: “От юности моея мнози борют мя страсти”. В Великом Посту поем. То есть – с тех пор как я себя помню с юности, так меня страсти борют, то меня это мучит, то меня это мучит. А этот говорит: “От юности моей я все это сохранил. Я не прелюбодействовал, не крал, не воровал. Я – ничего я – вообще… ” И Христос тогда, его, по сути, смирил. Я так понимаю – Он его смирил)… раз ты такой святой – тогда раздавай-ка ты все, оно тебе и не надо, ты уже почти на Небе живешь, такая Небесная душа. Раздавай-ка ты все и уходи за Мною. А это все нищим пораздавай».

И тогда он (юноша) смирился, потому что он этого не может. Не может! Ведь, если он человек такой, действительно, окрыленный, если он такой духовный, то, что ему стоит бросить что-нибудь из «своего» (отдать часть или отдать все)? Но – не может. Потому что – прикипел. Почему страшно умирать людям? – Бросать страшно то, к чему привык. К ерунде привыкает человек. К «большому» – тем более.

Поэтому, это – великая заповедь – «Оставить все!» (мое сердце так думает сегодня).

Я когда читал это Евангелие Святое, я вот что думал об этих словах. Это не приказ всем подряд. Это не приказ каждому человеку. Если бы Господь был сейчас с нами, представьте, Он бы сказал: «Так… «Ты продавай дом – раздавай нищим!» «Ты продавай машину – раздавай нищим!». «И ты – продавай, снимай с себя все и раздавай нищим!» «И все – пошли за Мной!» Нет. Христос – Он очень спокойно ведет себя с людьми. Он знает, кому что сказать. Он знает, что сказать многодетной женщине. Он знает, что сказать богатому князю. Он все это по-разному говорит.

Он бы нам так сказал, если бы мы все сказали: «А мы святые. Мы все исполнили». Тогда бы Он: «Ах – так вы святые? Тогда, действительно, все продавайте и – айда всем, на столпе стоять, до второго пришествия».

Но мы бы что Христу сказали? Мы бы сказали: «Я еще не научился подавать милостыню. Еще десятину не отделяю. Когда нужно что-то – да, но так, чтобы я что-то заработал и тут же десятую часть отложил – я к такому еще не привык. И я еще пока что – «Вот этому с удовольствием дам. А этому – не хочу давать». То есть – мое сердце пристрастно. У меня нет такой любви настоящей. Я по пристрастию действую. Я вот этого в гости – приму. А этого – «Не звони ему даже. Не зови его к нам. Потому что я – не хочу». То есть – нету у меня любви к людям. Я не умею еще. Не умею. И молитва, например. Я пока до храма не дойду, мне молиться не хочется. (В храм зайду, там уже хочется, а пока не дойду – еще не хочется). Ну, нету у меня такого, чтобы я с утра вскочил – «Ура! Сегодня служба!» – Пулей. На улицу. Оделся и убежал. – «Служба сегодня!» Нет пока такого. Надо еще учиться». «Господи, Ты прости, но я еще ничего не умею. Такие большие вещи, как все раздавать – это я еще вообще не могу. Мне бы, дай Бог, научиться десятину отдавать. А не все. Я пока еще маленький человек».

И Он бы тогда сказал бы мне (и тебе бы сказал): «Ладно, маленький человек. Раз ты – трудишься, но пока что еще у тебя мало успехов, ну что ж – трудись. В каком ты еще классе? Во втором?.. В третьем?.. В пятом? – В пятом классе средней школы христианского воспитания. То есть – ты пока еще и ОГЭ не сдаешь, ни ЕГЭ не сдаешь христианский. Ты пока еще не поступаешь в институт христианский. Ты еще пока никакой не академик. Ты пока еще в средней школе. Ладно, учись хорошо. Я от тебя больше не требую».

Вот так я вижу отношение Господа к этому гордецу, к этому любителю похвалиться: «Вот, мол, я все сделал!» Поэтому, бойтесь (может быть даже исходя из сказанного) приписать себе какие-то мнимые добродетели. Богатому тяжело войти в царство небесное. Об этом в конце Евангелие говорится: «Лучше верблюд зайдет в иглиные уши, нежели богатый в Царство Небесное». Но богатеть тоже можно по-разному. Есть человек, который, например, богат памятью о своих добрых делах. Может же быть такое? «Вот у меня есть добрые дела. Я считаю их сокровищем. И сокровищ этих у меня много» – я перебираю в памяти свои добрые дела и мне хорошо. Это тоже такое своего рода «богатство». Вот эта мерзость, на самом деле, она может помешать тебе войти в Царство Небесное даже, если ты живешь на скудную пенсию. Потому что, это тоже – богатство. Богатому вообще невозможно войти в Царство Небесное. Но не только вот так «денежно богатому». А «богатому собой».

Представьте себе – великий композитор приходит к воротам рая, стучится и говорит: «Я написал пятьдесят две симфонии, сорок четыре арии, и (например) две известных на весь мир оперы. Открывайте дверь – я захожу!» Ему говорят: «Подождите, подождите». Он – «Вы не имеете право меня не пустить. Весь мир меня знает. Моя фамилия известна всем – и музыкантам, и – не музыкантам!» Такое может быть? – Дурость такая может быть. Но в рай его не пустят. Он был всю жизнь на земле уверен, что он – великий человек. А «там», когда он придет, окажется, что все, что он написал, сыграл, пропел, в партитурном виде оставил, это все здесь не имеет никакой цены, это здесь не засчитывается, здесь вообще не об этом… спрашивают. Это совсем другое дело. Здесь – «опера» другая. А он был богат мыслями о том, что: «Не может такой великий человек, как я не войти в рай». – Может. Почему не может? – Может как раз.

Понимаете, какое еще страшное бывает «богатство». Невозможно богатому войти в царство небесное. А богатых людей очень много. Именно богатых мыслями о себе. Один скажет – «Я воевал!» Другой скажет – «Я храм построил!» Третий – «А я три построил!» Четвертый скажет – «Я детей воспитал!» Кто-то скажет – «А я своего больного отца до смерти досматривала. Что меня теперь в рай Господь не пустит? Я из-под него судно вынимала. Он маму бросил… и так далее, и тому подобное». И она себя уже записала, (галочку поставила) что ее за подобное дело точно в рай пустят… Подождите, подождите! Еще никуда не спешите! Заповеди исполнять нужно, но записывать себя в наследники рая пока что еще надо осторожно. Потому что – это наше «богатство» – оно может быть ложным.

Вот такие мне сегодня пришли мысли. Я делюсь с вами такими размышлениями.

Вот почему поется – «Блаженны нищие духом». Мы каждый раз об этом говорим, наверное для того, чтобы постепенно к этому приближаться. Бедный человек – он «внутренне» бедный. «Денежная бедность» – это, вообще, отдельная тема. А вот внутренняя бедность – она очень ценна. Ну вот – нету ничего. А если бы у меня все есть – чего бы я просил. Мы же на службах все время просим: «Подай, Господи. Подай, Господи. Помилуй, Господи. Прости, Господи». Видимо, богатому не нужно просить (бо он и так богат). Чего просить – «У меня все есть, и я всем обладаю. Я не прошу себе смирения – ибо я смиренный. Я не прошу себе терпения – ибо я терпеливый. Я не прошу себе то. Я не прошу себе се».

Ну, видимо, это и есть такое опасное состояние души, когда тебе Бог уже, в общем-то, и не нужен. Поэтому, отвлекшись от того богача, который реально был богат, (у него была добавка для гордости в том, что он был реально состоятельный человек) мы с вами давайте «сакцентируемся» на том, что мы думаем о себе. Насколько мы, действительно, нищие. «Господь нищих спасет!» (Псалтирь вся наполнена этими словами – «Господь нищих услышит, Господь нищих Своих не забудет. Господь защитит нищих Своих»). Там видимо именно и говорится не про «просто бедных» (просто быть бедным – это малая заслуга, здесь много просто бедных, они могут быть – и гордыми, и развратными, и злыми). Злой бедняк – это тоже страшная вещь. А вот эти духовно нищие. Господь «бедных Своих» спасет. Господь восстал спасти всех кротких земли. Господь судит тех, кто нападает на нищих Его, на бедняков Его. Бедняки Господни, это, видимо, люди – у которых простое сердце, которые говорят – «Да нет у меня ничего, у меня ничего нету. Все, что у меня, вроде, бы есть – это вообще-то не мое. Это у меня можно забрать в эту секунду сию. И я просто гол как Иов. Наг вышел из чрева матери, наг и лягу в землю. Вот и все. Что у меня мое?»

Вот эта бедность сердечная, видимо, она тяжелая. С ней тяжело жить. Тяжело вот носить в себе такое. Тяжелые мысли. Хочется жить весело и спокойно. Сыто и счастливо. И здорОво. «Лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным!» Это приятно. Это все знают. Хочется веселиться и ликовать всю свою жизнь, а тут это Евангелие Святое каждый раз на службе тебе говорит: «Да нет. Там все серьезно!» Поэтому, давай, пока вот ты живешь, избавляйся от лишних мыслей о себе.

Вот чем я хочу сегодня поделиться, дорогие христиане, из того, что мы прочитали, при полном понимании того, что слово Божие неисчерпаемое, черпай из него ведрами, черпай из него бо́льшими сосудами, оно остается таким же глубоким. И мы можем без конца говорить об одном и том же кусочке евангельского текста. Для одной только цели – чтобы сердце было занято мыслями о Господе и, чтобы мы старались двигаться в Его направлении, избавляясь от наших грехов, но не гордясь. Лучше становиться надо, а гордиться – нельзя. Такую хитрую задачу нам Христос придумал. Нужно становиться лучше, но не гордиться.

Представляете, вот спортивная команда завоевала трофей, и никто не скачет, не пляшет. «Ну – нормально. Хорошо». Говорят: «Нам жалко тех, кто проиграл. У нас сердце болит за тех, у кого мы выиграли. Потому что они сейчас скорбят». Можете представить такую спортивную команду, которая завоевала мировой трофей и не пляшет, не поет, шампанским не упивается? Спокойны. «Ну, что ж, Слава Богу. Хорошо». Вот такого – в спорте не бывает. А в христианстве быть должно. Лучше становиться надо, а гордиться – нельзя.

Вот с такой веселой мыслью мы сегодня из храма Божьего и уйдем.

Аминь. И Богу Слава.