Сто причин моей (не) любви (СИ)

Пролог

Я едва держусь, чтобы не сорваться вниз.

Солнце медленно опускается за горизонт, и я наблюдаю самый красивый закат в своей жизни. Смешно, если он окажется последним.

Можно было не лезть под самый купол строящейся башни ради разговора с архитектором, но я привыкла делать свою работу на совесть. Еще бы, я — личный секретарь черного дракона, самого герцога Лесли, мне по статусу положено выкладываться по полной.

И вот теперь я свисаю со строительных лесов, и мои пальцы медленно соскальзывают.

— Госпожа Митчелл, держитесь! Ради всего святого! — раздается перепуганный вопль архитектора.

Это нелегко.

— Падаю! — в панике бьюсь я. — Помогите!

На лесах целая толкучка, потому как спасать несчастную барышню бросились сразу все рабочие и побледневший архитектор, седая макушка которого мелькает, словно поплавок над водой.

— Ы-ы-ы… — мой перепуганный вой настолько истошен, что, наверняка, мне за него сделалось бы стыдно, если бы я осталась жива.

Но сейчас я готовилась пробить собой земное ядро, как минимум.

Пальцы обессиленно разжимаются, и я лечу вниз. Зажмурившись, барахтаюсь в воздухе, ощущая, как замирает дух.

Конец.

А ведь я так молода.

Внезапно собственное платье решает убить меня вперед тверди камня и бешеной скорости, на которой я лечу. Оно впивается в горло и грудь. А затем меня подбрасывает вверх. Что-то горячее и твердое обхватывает меня кольцом и сжимает так, что из меня с писком выходит воздух. Я задыхаюсь и цепляюсь похолодевшими пальцами в огромную драконью лапу.

Шляпку срывает, и шпильки сыплются из моих волос — огромный дракон несет меня в своей лапе, а я свисаю, словно квашня, распахнув обезумевшие от страха глаза, потому что под нами проносилась столица драконьего государства, Элхорна. Гигантские крылья хлопают, громкое дыхание раздается в груди чудовища, подвижное брюшко поджимается, а шипастый хвост вьется по ветру.

Сердце у меня бьется с поразительной частотой, а голова кружится от адреналина и эмоций.

Дракон не сбавляет скорость, и спустя несколько минут мы оказываемся в горах на западе столицы. Подлетев к плоской вершине, поросшей травой, зверь довольно смело бросает меня на землю, и я качусь, обдирая локти. Волосы, выбиваются из прически окончательно, подол юбки задирается, обнажая чулки, но я не нахожу в себе сил пошевелиться, глядя на гигантского прекрасного ящера, замершего в воздухе и ритмично двигающего крыльями. В лучах закатного солнца чешуя отливает кровью, а радужки зрачков сияют расплавленным золотом.

Он прекрасен.

Наверняка, девственницы, которых скармливали таким великолепным, могучим существам, умирали прежде от эстетического экстаза.

Дракон забирается на выступ скалы. Огромные когтистые лапы скрежещут по камню. Глядя плотоядно, он складывает крылья и приближается, слегка пригибая шею и обнюхивая меня. Широкие ноздри шевелятся, а бока ходят ходуном.

Я медленно завороженно встаю на колени и тянусь навстречу всем корпусом.

Взгляд дракона — вполне осмысленный — останавливается на моем лице. Узкая морда приближается, и я касаюсь ее раскрытой дрожащей ладонью. Мои маленькие и светлые по сравнению с грубыми темными пластинами его чешуи пальцы ласково касаются его челюсти, и я задыхаюсь от переизбытка чувств.

Но вдруг дракон дергается, рычит, пятится назад, а затем трясется, извергая тонкие языки пламени.

Завизжав, я вновь падаю на спину.

Зверь крутиться по земле, яростно рыча, а затем скуля, будто боль пронзает его вилами. Вся его чешуя идет черно-красной рябью. И мне вдруг тоже больно, кожа на груди горит жаром, словно от ожога.

Дракон крутится по траве, отчего травинки и куски земли летят во все стороны. А затем я слышу мужской рык. Могучие лапы становятся руками, шипастая спина — широкой мускулистой мужской спиной с гладкой алебастровой кожей. Вскоре на траве лежит просто обнаженный мужчина. Его лицо скрывают густые завитки ярко-красных волос.

Прижимая ладонь к «ожогу» на груди, я смотрю на него во все глаза, боясь заговорить. А затем он приподнимается и вскидывает голову — меня пронзает злой хищный взгляд алых глаз.

— Интересно, — тянет он и прикасается к своей груди, на которой шипит и пузырится только что проявившийся рисунок. — Печать истинности. Как это, к черту, здесь появилось?