Сто причин моей (не) любви (СИ)

Глава 23

— Эви! Э-э-в-и-и! — нараспев протянула Лиз, запуская пятерню мне в волосы и раскачивая мою голову из стороны в сторону: — Проснись! Ты это видела?

Я приподнялась с подушки, сонно простонав. Я смогла уснуть только под утро и жутко не выспалась, но слишком восторженные вопли сестер заставили меня проснуться.

— Это что еще за…? — Я резко села в постели, смахивая с лица растрепанные волосы.

Лизабет и Мэри вальсировали по комнате, приложив к груди красивые платья.

— Смотри, что нам принесли утром, Эви, — произнесла Лиз с придыханием: — От господина Олсена!

— И для тебя есть, — Мэри плюхнулась на кровать рядом со мной: — Мы не открывали.

Нервно заправляя за уши пряди волос, я поднялась и прошагала к запечатанной круглой коробке и с волнением сняла крышку. Подцепив двумя пальцами красивое строгое платье, поджала губы. Сестры возникли за моей спиной, издавая вздох восхищения.

В этот раз Нейл учел мой вкус. Он думал обо мне. Серое платье с белым воротничком и манжетами — отличное решение для Эвелины Митчелл. Для той, кем я была всего секунду назад.

А сейчас на сердце появилась странная тоска. Потребность не отдаться Нейлу — нет, скорее, обнять его и утонуть в этих объятиях, почувствовать под пальцами его тепло. Я прикрыла веки, увязнув в этом ощущении, как неожиданно в дверь постучали.

— А-ну, цыц! — шикнула я на хихикающих сестер, а затем с колотящимся сердце открыла, и все в груди заледенело: — О, господин Грейм, — пролепетала растерянно и даже огорченно, почему-то ожидая увидеть другого человека.

Руку, в которой я держала платье, спрятала за спину, будто стыдясь того, что все узнают, насколько сильно оно мне понравилось.

— Доброе утро! — в свойственной цинично-вежливой манере произнес камердинер. — Хотел убедиться, что вы не станете избавляться и от этих вещей.

— Не стану, — и я покусала нижнюю губу, пытаясь скрыть неловкость.

— Замечательно. Господин Олсен приглашает всех на завтрак.

— Господин Грейм, — я перемялась с ноги на ногу, — те вещи, которые ваш хозяин купил для меня раньше…

— Которые вы выкинули, — уточнил камердинер с легкой улыбкой, — в окно?

— Да…

— Которые, сказали, что никогда не примите?

— Да, эти, — раздраженно прорычала я и немного прикрыла дверь, чтобы не слышали сестры: — Я могу взять оттуда что-нибудь?

— Хм, — Грейм был озадачен. — Вам снова что-то не понравилось?

— Понравилось, но… — как же объяснить, — сегодня мне хочется надеть что-то алое.

— Алое? Хм-м. Да, там было что-то такое.

Раз уж Нейл учитывает мой вкус, то я могу учесть его. Разве так сложно надеть то, что ему нравится? И это не попытка сблизиться, это просто ответная любезность. Несмотря на то, кто он, его поступки по отношению к моей семье очень благородны и щедры. И мне до боли в груди хочется сказать ему «спасибо» вот так, признав то, что я могу идти на уступки, если и он делает это.

— Отличный выбор, — взгляд Грейма подобрел, в нем впервые промелькнули эмоции: — Я принесу.

Красное платье — это довольно смело для Эвелины Митчелл, которая всегда предпочитала пастель и деловой тон. Это платье чудовищно облегало талию, бедра и грудь. Оно делало заучку Митчелл настолько женственной, что прежде, чем спуститься в столовую, я долго вертелась у зеркала. Тугой ворот скрывал даже шею, но мягкая ткань прорисовывала каждый изгиб.

Прогнав сестер на завтрак, я еще некоторое время стояла, облокотившись на туалетный столик. В голове билось снова и снова: «Я тоже ее люблю… Ты встряла между нами, Митчелл». Что ж, так даже лучше. Это сразу делает любые близкие отношения между нами невозможными.

Я вошла в столовую, когда все уже расселись по своим местам, а Нейл сидел во главе, как радушный хозяин. Одет с иголочки, чистюля. Волосы собрал в низкий хвост, зачесав их почти гладко, отчего линия подбородка казалась безупречно острой, а губы невероятно чувственными. Но непокорные густые волосы все равно вились, и я невольно улыбнулась. Какой же дерзкий ты, Нейл Олсен!

Ему первому открылся вид на безобразие, которое я с собой сотворила, поэтому, едва он поднес чашку с горячим кофе к губам и поднял на меня взгляд, его алые глаза неподвижно застыли. Губы поджались, а кадык дернулся — его рука неожиданно ослабела, выпуская чашку. Послышался звук разбившегося стекла, а следом Нейл подскочил, шипя и отряхиваясь. Его стул с грохотом упал на спинку, кофе потекло со стола на пол, и дракон сердито рявкнул:

— Митчелл!

Грейм с каменным лицом поднес ему салфетку, которую он зло выдернул и принялся стряхивать капли кофе с темного жилета.

Я растерялась. Озадаченные лица моих родителей были обращены в мою сторону. Блинчик, пропитанный клубничным вареньем, предательски упал в тарелку с вилки отца.

— Прошу прощения, — смертельно краснея, пролепетала я, разворачиваясь: — Я переоденусь.

И я бросилась к лестнице, чувствуя, что меня душат слезы. Какой опрометчивый поступок, Эви! Разве ты не знаешь, что тебе не идет все это? Такому синему чулку не может быть к лицу что-то настолько легкое и безмятежное! Это все подошло бы Эмилин Хэмилтон, не мне! Наверняка, я выгляжу смешно в попытке быть красивой!

Всхлипываю, взбегая по лестнице, а следом раздаются размеренные, но неотвратимые шаги. И их обладатель молчит, но идет по моим следам, как охотник за дичью. Я врезаюсь в дверь, хватаюсь за ручку, чтобы скрыться за ней от погони — тщетно! Ладонь Нейла врезается в дверное полотно. А я все дергаю за ручку, стоя к дракону спиной, и чувствую, как разъяренно он дышит.

— Ты плачешь, Митчелл? — вдруг спрашивает резко и как-то болезненно.

— Нет, — упрямо качаю головой.

— Ты плачешь, Митчелл. Это не вопрос.

— Я сейчас переоденусь и вернусь. Я не хотела… не должна была… В общем, я просто подумала… Ох, — и сжала дрожащие руки в кулаки, не решаясь даже развернуться, чтобы посмотреть на него, — не думайте, что я не верну вам все эти деньги. За вещи. Я не бедная и…

Я чувствую, как Нейл касается лицом моих волос и горячо шепчет:

— Заткнись… Проклятье, замолчи… Митчелл… — сглатывает: — Ты красивая. Я не ожидал. Ты… черт, — и проводит ладонью вдоль моего позвоночника, по спине: — Восхитительна.

Упрямо стискиваю зубы.

— Знаешь, Митчелл, — и Нейл вдруг смеется: — Мне на удивление нравится не только раздевать тебя, но и одевать. Не думал, что тратить деньги может быть так приятно. И куда я девал их раньше, если есть ты?

— Я верну, я же…

— Это даже оскорбительно, — усмехается, — твое упрямство, граничащее с издевкой. Обычно женщины охотно берут у меня деньги.

Я быстро украдкой стираю слезы и разворачиваюсь, придавая себе невозмутимый вид. И — в дребезги! Едва встречаюсь взглядом с его лукавыми, прищуренными и слегка одурманенными желанием глазами, когда втягиваю носом запах его тела, когда ощущаю, как он близко — все теряет смысл.

Хочу.

Нужно.

Сейчас.

— Малышка, — шепчет он, обхватывая ладонью мою щеку, проводя пальцем по моим влажным губам.

— Господин Олсен! — раздается разгневанный голос моей матери.

— М? — Нейл поворачивает голову, — да, госпожа Митчелл? — при этом его рука все еще касается моего лица: — Вам все понравилось, надеюсь? Возвращайтесь, пожалуйста, в гостиную.

— Отпустите мою дочь! — возмущенно и изумленно говорит мама.

— Кого? А-а, — он убирает руку. — Мы просто разговаривали, — и снова смотрит на меня: — Правда, моя крошка?

Провалиться бы на этом месте!

— Как вам не совестно, господин Олсен, — оскорбленно говорит мама.

Ему ничуть не совестно, а я готова сгореть со стыда. Никогда раньше я не давала родителям повода усомниться в моей разумности, а сейчас они, наверно, не знают, что и думать.

— Порядочные джентльмены сначала делают предложение девушке и, только получив согласие, ведут себя подобным образом, — нравоучительно продолжает госпожа Митчелл, отчего взгляд Нейла становится все веселее.

— Я не делаю предложений дважды, — Олсен убирает руки в карманы.

Отказать в браке дракону — это величайшая глупость. Но большая нелепица — вообще, допустить, что дракон, пусть и полукровка, женится на человеческой девушке. Кажется, мама сильно озадачена этим положением вещей. Теперь ее осуждающий взгляд направлен в мою сторону.

— Мама, господин Олсен помогает нам, — говорю я слегка осипшим голосом. — Мы в большой опасности из-за некоторых разногласий с лордом Лесли, но, когда все закончится, господин Олсен будет жить своей жизнью, а мы своей. Причина нашего с ним общения — это наличие метки истинности. Больше нас ничего не связывает.

Нейл привалился плечом к стене, лениво все это слушая. И его зловещая улыбка свидетельствовала лишь о том, что он злился.

— Хорошо, Митчелл, — проговорил он. — Мы, конечно, пойдем каждый своей дорогой, но кое-что ты для меня сделаешь, — и эта улыбка превратилась в оскал: — Поговорим об этом после завтрака.

Небо снова хмурилось, а на улице поднялся ветер. Но несмотря на непогоду, я иду за Нейлом в сад, где мы можем поговорить. Мы странно бредем по извилистым дорожкам и молчим, несмотря на то что вышли обсудить что-то очень важное. И наши руки почему-то тянуться друг к другу, а пальцы снова переплетаются — без этого холодный ветер выдувает из меня душу.

— Кто ухаживает за садом? — вижу красивые кустовые розы, алые бутоны которых трепет шквалистый порыв.

— Грейм.

— Он один справляется с целым домом?

— Я хорошо ему плачу. Точно больше, чем тебе платил Маккейн, — и улыбается: — Даже не спросишь, сколько именно?

Я фыркаю, демонстрируя полное безразличие. Мы некоторое время молчим, а затем я закатываю глаза:

— Ладно. Сколько?

— Семьсот драконов.

Я давлюсь воздухом, но пытаюсь сделать вид, что это нисколько меня не задевает.

— Вы расточительны, господин Олсен, — вырывается все-таки.

— Я слишком хорошо знаю, какую цену имеет то, что у меня есть. Поверь, я никому не переплачиваю, и никто не может меня обмануть.

Нейл притягивает меня к себе, когда налетает очередной порыв ветра. Наши волосы переплетаются, спутываются. Я охотно прячусь, прижимаясь к его груди, но настает затишье, и я снова отстраняюсь.

Между нами устанавливается хрупкий мир. Лживый мир, заменяющий нечто иное — жадные ладони жмутся друг к другу, рождая приятную дрожь. Мы оба делаем вид, что этого нет.

И почему-то не стремимся говорить о том, о чем должны. Нейл срывает розу, но держит в руке, и я сама забираю.

— Ты сказала, я должен подарить тебе цветы, — он выглядит смущенным, что совершенно ему не свойственно. — Это впервые, Митчелл… я никогда не дарил женщинам цветы.

— Можно сказать, я у тебя ее отняла, — и я сама прижимаюсь к нему, когда налетает ветер, и хрупкую розу тоже спасаю. — А ведь у тебя непросто что-то отнять, правда? Я могу собой гордиться?

Он молчит, и я поднимаю голову.

Ветер беснуется вокруг — настоящий ураган!

А мы с Нейлом стоим и смотрим друг на друга. Его пальцы слегка сжимают мою руку, он не хочет отпускать. И я льну к нему, закрываю глаза и потираюсь щекой о его грудь.

— Нейл.

— Что, Митчелл?

— Я не смогу долго…

— Что? — переспрашивает с напряжением.

— …быть без тебя, — метка на груди стремительно теплеет: — И с тобой не могу.

Он опускает голову и целует меня в макушку.

— Скоро все закончится, Митчелл.

Молюсь, чтобы ветер дул сильней. Хочу, чтобы ураган вырывал с корнями деревья, лил чудовищным ливнем, гремел грозой — хочу, чтобы Нейл прятал меня от всего в своих объятиях.

— Мне нужно будет уехать, — говорит он. — Хэмилтон вмешал в это императора. Я должен с ним объясниться.

— С кем? — я удивленно вздрагиваю и поднимаю на Нейла напуганный взгляд, и тут меня буквально сшибает с ног догадка, и все ниточки срастаются в единую картину из того, что я слышала раньше: — Лорд Лесли решил устроить государственный переворот? Но все пять лет… я ничего не замечала… я…

Олсен улыбается — в этот раз тепло и снисходительно, по-мужски.

— Ты была его идеальным алиби.

— Пока я решала все его дела, он… Но почему? — и сама вдруг додумываюсь: — Из-за принца Виктора, воспитанника Флеминга?

— Виктор — паршивый наследник. В этом я совершенно согласен с Лесли, а Константин сдает позиции. Он готов закрывать глаза на праздную жизнь сына, но Виктор откровенно глуп, и это не скрыть. Этот сосунок приведет Элхорн к краху. Но дом Аллийских имеет хорошую поддержку древних драконьих родов и двора, и убрать их с дороги можно только развязав войну. Это вытянет последние силы из Константина.

— И Александр хотел передать алларийцам артефакт? Нейл… — и у меня кровь холодеет в жилах: — Кто именно тебя нанял?

— Прости, Митчелл, я не раскрываю имена своих клиентов. Профессиональная этика.

— А Флеминг? На чьей он стороне? А Беррон?

— Знаешь, я ведь тоже имею некоторый интерес. Так что хороших сторон тут, вообще, нет. Если только святая Митчелл не бросится всех спасать. Оставь это мне, ладно? Все, что я от тебя потребую — остаться в живых и больше не пытаться использовать силу артефакта.

— Но, Нейл… — озадаченно хмурюсь, — я могу тебе помочь! Пожалуйста, расскажи, что ты узнал вчера от Флеминга? Я ведь могу быть тебе полезна!

— Хочешь на меня поработать, Митчелл? Серьезно?

— Пятьсот драконов, — улыбаюсь, — и я в твоем распоряжении.

— Нет, к черту… это не могло быть так легко, — он тоже улыбается. — Что именно входит в твои обязанности? — и недвусмысленно приподнимает бровь.

— Бесстыдник!

Мы едва касаемся друг друга губами, бережно и ласково, будто любая грубость может спугнуть это робкое доверие. Поцелуй такой невесомый и проникнутый нежностью, что мы оба едва дышим — лишь шум ветра в голове.

— Я попрошу тебя быть благоразумной, Митчелл. Не вылезать в окно, не сбегать от моих людей, не творить всякую дичь. Я заплачу тебе пятьсот драконов, если ты сегодня будешь послушной, чтобы ни случилось.

— А что может случиться?

— Все, что угодно. Пришло время большой игры, малышка, — он подхватывает меня на руки и несет к дому: — Ты такая мелкая, Митчелл, что я боюсь, тебя унесет ветер, если отпущу.

Он ставит меня на пол только на террасе, и долго обнимает.

— Нейл?

— М?

— Будь осторожен, пожалуйста.

Меня терзает странное предчувствие катастрофы. Вот отпущу, и ветер действительно подхватит, утянет в свинцовую глубину, лишит кислорода, раздавит. Водоворот мыслей болью теснит сердце, а между тем, наши руки разъединяются.

Я сжимаю в пальцах тонкий стебелек розы — она завянет без ухода, ее жизнь так коротка и бесполезна, если она не приносит радость.

Нейл… ты мне нужен. Вернись, пожалуйста. Только вернись ко мне…