Сто причин моей (не) любви (СИ)

Глава 10

Его хватка — это больно.

Гибкие сильные пальцы сомкнулись вокруг моего запястья, как железные оковы. Дракон с трудом выдернул меня из кареты, потому что я сопротивлялась и упиралась, а затем потащил меня к какому-то дому, утопающему в зелени небольшого сада.

Чудовище.

Негодяй.

Он просто шел, не сбавляя шага, покуда я упиралась, вдавливая каблуки в землю, царапала и била его по руке, рычала и извивалась.

Просто шел.

Почти без усилий.

Сильный, зараза. Невероятно сильный. И, несмотря на мою к нему ненависть, очень самоуверенный.

Я цеплялась свободной рукой за косяки дверей, за стулья и углы столов, когда Олсен ворвался в дом, где нас встретил пожилой седовласый слуга.

— Господин Олсен, у нас гостья? — спросил он, сохраняя на лице каменное выражение, лишь темные зрачки лениво следили за тем, как я выплясываю рядом с драконом, пытаясь освободить посиневшую руку.

— Да, Грейм, — так же невозмутимо отозвался Нейл. — Приготовь чай.

— Чай? — веки слуги лишь едва заметно дрогнули.

Кажется, в этом доме о чае никогда даже не заикались. Здесь подавали что-то погорячее. Для меня это место представлялось рассадником порока.

— Добавь туда что-нибудь успокаивающее, — сказал Олсен, когда я устала вырываться настолько, что просто сползла к его ногам с глухим рычанием.

— Ром, господин?

Олсен пытливо взглянул на меня, а я на него. Ненавижу.

— Биттер, — вымолвил он, сощурив алые глаза, — и не жалей.

А затем он просто потащил меня куда-то наверх по лестнице, и я уже захныкала:

— Я буду сопротивляться до последнего, негодяй!

— О, это мы посмотрим.

Лучше смерть, чем он. Смертельная болезнь, чума, лихорадка или агония — все лучше!

Олсен распахнул дверь и втолкнул меня в комнату. Почти швырнул. Почувствовав призрачную свободу, я бросилась в противоположную сторону от него, попутно оглядывая обстановку. Необходимо занять оборонительную позицию — живой я ему не дамся! Забежав за массивный стол, я судорожно втянула носом воздух и схватила большую тяжелую пепельницу.

— Не подходи!

Это был вовсе не кабинет. Спальня, совмещенная с рабочей зоной. Вычурная обстановка, такая же помпезная, как и сам Олсен. Много красного, бархатные шторы, балдахин, дерево и позолота, изогнутые резные ножки и ручки — просто безвкусица. Еще бы, из Олсена отвратительный декоратор. Все, что у него получается хорошо, — убивать и калечить.

— Я не большой знаток женщин, но, похоже, у тебя истерика, — спокойно произнес дракон. — Положи пепельницу.

— Я буду защищать свою честь до последнего вздоха!

Нейл привалился спиной к двери, убрал руки в карманы брюк и выразительно вздернул бровь. То, что он небольшой знаток женщин, ложь. Нутром чувствую, он проводит много времени в обществе продажных женщин. Просто их любимчик!

Его глаза опасно сощурились — и я внутренне сжалась в комок оголенных нервов.

Он задумал что-то нехорошее, правда?

Олсен плавно оттолкнулся от двери и пошел ко мне. Не таясь и будто не опасаясь того, что я и правда буду с ним драться. Напрасно. Буду.

— Не думай приближаться! — перепугано заверещала я.

Глубоко плевал он на мои предостережения — делал, что хотел. Двигался, словно неотвратимый смерч. Опасный, завораживающий… И взгляд его алых глаз, очерченных черными ресницами, обещал мне много проблем.

— Я предупредила! — огрызнулась я и швырнула в него пепельницей.

Легкое гибкое движение головой — пепельница летит мимо, разбиваясь вдребезги о стену и украшая обои уродливым пепельным пятном.

— Заплатишь за это, — тихое грозное рычание Олсена заставляет меня судорожно искать новый оборонительный предмет.

В ход идет все, что есть на столе и даже перьевая ручка, которая отскакивает от широкой груди мужчины, заставляя его усмехнуться.

— Будут еще аргументы? — низко рычит он, глядя хищно настолько, насколько может глядеть похотливый, задумавший пакость, дракон.

— Получи! — чернильница обдает Олсена снопом брызг, и он, наконец, останавливается, поджимает губы и смотрит на свою одежду, а затем брезгливо касается одной из капель чернил и растирает ее в пальцах перед своим носом:

— Ты не представляешь, что я с тобой сделаю.

Это звучит так, что представляю. Сразу. И очень красочно.

Олсен резко обходит стол, и я так же резко убегаю к кровати, подхватывая кочергу у камина. Поднимаю ее грозно, показывая, что этим предметом я орудую лучше, чем канцелярскими принадлежностями.

— Со мной это не пройдет, Митчелл, — зловещая, многообещающая улыбка дракона заставляет меня поежиться.

Его фигура мелькает за стойками, поддерживающими балдахин — я запрыгиваю на кровать и пересекаю ее в несколько шагов, но спрыгнуть не успеваю. Стальные пальцы впиваются мне в волосы на затылке, и я бью куда придется, с визгом падая навзничь.

Олсен выдирает кочергу у меня из рук, в молчании переворачивает меня, запыхавшуюся и обездвиженную от страха, на живот. Кровать ощутимо прогибается, он встает на нее коленом, склоняется и накрывает ладонью мой затылок, не позволяя поднять голову.

— Позволь донести до тебя простую мысль, малышка, — его шепот горячий, словно жидкий свинец, — обычно я не столь терпелив.

— Гр-р… подонок… — отплевываясь от растрепавшихся волос, прорычала я.

— Вся эта возня… — вторая его ладонь уперлась в одеяло рядом с моим лицом, и я похолодела от страха, понимая, что он завис надо мной в недвусмысленной позе, — очень заводит.

На белоснежную ткань упала капелька крови, и я, сглотнув, уставилась на нее, — неужели попала по дракону кочергой? О, Господин, он точно меня убьет!

Но…

Сквозь натяжение юбки между моих ног вторглось колено, а затем Олсен прильнул ко мне бедрами, вжимаясь сзади.

Мои зрачки расширились от ужаса понимания и осязания!

Я хватанула ртом воздух.

— О нет, господин Олсен! Пожалуйста, не надо! — забила ногами.

Ладонь с моего затылка исчезла, давая приподнять голову, но стало хуже — по обе стороны от меня появились руки. Опасные, сильные и бледные. Мужчина опустился на локти, надавливая всем весом.

— … «господин Олсен», — с усмешкой передразнил он, — «пожалуйста»? А как же «подонок» и «мерзавец»?

Я зажмурилась, понимая, чем именно дракон упирается мне в ягодицы. И что делает. Толкается, прижимается и трется.

— Ты вела себя плохо, Митчелл. Правда? — от того, как низко и хрипло прозвучал его голос, мне сделалось дурно. — Наверно, нужно извиниться за свое поведение перед тем, кто предназначен тебе в пару? — и коснувшись меня так, что даже сквозь одежду я ощутила его твердый живот, прорычал: — Нужно, Эвелина?

— Подавись ты…

Смех.

Многообещающий. Сладкий. И немного взвинченный.

Горячее дыхание коснулось моего уха — Олсен опустил голову:

— Не играй со мной.

— Отпусти.

— Думаешь, это возможно? — снова горячее трение, и мужское дыхание звучит глубже: — Ты, может, чувствуешь нашу метку иначе, Митчелл, но я отчасти красный дракон. И эта звериная часть хочет тебя.

— Развратник!

— Да, Митчел. О, да, — коротко обронил он.

Его губы коснулись моей щеки, и я застонала — от страха и паники, но Олсен вдруг выдохнул, улегся удобнее, накрывая меня плотнее.

В этот момент дверь в комнату распахнулась, и мы оба — я и чертов дракон — одновременно вскинули головы, уставившись на слугу, чинно вкатывающего в спальню тележку с едва дымящимся чайничком и белым сервизом.

— Чай для вашей гостьи, господин Олсен, — манерно протянул Грейм, останавливаясь и, абсолютно не изменяя себе, уставившись на нас бесстрастно.

— Спасите, — пискнула я, и широкая ладонь Нейла зажала мне рот.

— Благодарю, Грейм, — несколько сдавленно проговорил Олсен. — Я сейчас закончу и напою ее. Уверен, она оценит твой травяной биттер.

— Сегодня с корой хинного дерева и апельсином, господин.

— Великолепно, Грейм.

— Кажется, у вас разбито лицо, — без эмоций, до простого скупо сказал слуга.

— Эм, да? Мы просто разговаривали. Гм… ступайте, Грейм.

— Да, господин Олсен. Хорошего дня.

Я глухо замычала в мужскую ладонь, когда дверь за слугой закрылась с тихим щелчком.

Я должна была это предвидеть и бежать из Элхорна, бросая все на свете. Но, нет. И теперь пожинаю плоды. Моя рубашка разорвана, волосы растрепаны, и я едва живая от стыда и взвинченная от ярости сижу в кресле и смотрю, как чертов Олсен разливает чай.

Меня не обманет его кажущаяся безмятежность, потому что алый взгляд, полыхающий интересом, время от времени падает на меня. И подмечает, уверена, как часто я дышу. Буквально задыхаюсь. Как свирепо сверкают мои глаза. И даже то, что мысленно я желаю, увидеть Олсена за решеткой.

— Я хочу не так, — вдруг произнес он, пододвигая ко мне блюдце. — С любой другой мне было бы плевать. С тобой — нет. Наш первый раз будет обоюдно приятным.

Жди.

Мои губы поджались.

Олсен тихо засмеялся.

Он и правда красив. Не так, как красив лорд Лесли, разумеется, но в Нейле странным образом сочетался звериный, хищный дух дракона с утонченностью черт. И даже эти красные длинные волосы, которые я ненавидела, и которые притягивали внимание, ему шли.

А теперь ему шла рассеченная бровь, кровь с которой протянулась тонкими струйками к его острому подбородку. Мне стоило бы гордиться, что я ему все-таки врезала, но эта рана на нем странным образом меня угнетала. Так сильно, что я возвращалась к ней взглядом, и мне иррационально хотелось вдруг позаботиться о ее владельце. Подуть, мягко коснуться пальцами, унимая боль.

— Когда ты меня отпустишь? — бросила я, складывая на груди руки и отворачиваясь от поставленной передо мной чашки. — Если я не вернусь к завтрашнему дню, лорд Лесли забеспокоится.

Олсен склонился над столом, отчего прядь его пламенных волос, едва не угодила в сливочник.

— Ты больше не станешь упоминать его имя, Митчелл.

Я осоловело моргнула. В этой фразе крылась притворная мягкость. А взгляд… Святой драконий коготь, во взгляде мужских глаз читалась злость.

— От того, что я не буду называть его имя, он не испарится. Рано или поздно он поймет, где я. Вас будут судить, господин Олсен, и отправят за решетку!

Он присел на край стола, схватил бутылочку биттера и отвинтил крышку с легкой усмешкой.

— Правда рассчитываешь на это, Митчелл?

— За все ваши злодеяния вы понесете наказание, — убежденно заявила я.

— Злодеяния? — он склонился и вылил значительную часть содержимого мне в чашку. — Что же я такого сделал?

— Ты украл меня, мерзавец!

Мой взрыв гнева сделал его лицо еще более довольным, и мне стоило огромного труда, чтобы не сказать еще какую-нибудь гадость.

— Я взял то, что мне полагается, — он размешал содержимое моей чашки. — Даже, если бы я переспал с тобой, это не было бы преступлением, малышка. Я бы просто на тебе женился.

Сказанные им слова отозвались так глубоко в груди, что я вновь задохнулась. От возмущения и негодования. И толику от стыда при упоминании того, что он себе позволил. Грязное животное.

— Я вас не люблю, — выпалила я. — Я… ненавижу вас, ясно? И никогда, — я поддалась вперед, решительно глядя дракону в глаза: — Никогда-никогда-никогда не соглашусь спать с вами!

Нейл вдруг соскочил со стола, обошел его и оказался рядом с моим креслом, в который я вжалась.

— Не вынуждай меня пропустить этап ухаживаний, Митчелл, — проговорил он, вдруг толкая кресло ногой, разворачивая к себе.

Я вскрикнула от резкого движения и сразу умолкла, потому что ладони Олсена опустились на подлокотники. Он наклонился к моему лицу — близко. Невыносимо близко. Красные радужки, высокие скулы, красивая линия губ, длинные ресницы — увиденное опьяняло, кружило голову, будто внешность этого мужчины мерзким пороком вползала в мое сердце.

Я втянула его запах — сигаретный дым, легкий флер мускуса, свежесть ягод.

Взгляд вдруг прошелся по его шее, зацепился за выступающий кадык, а затем ниже утонул в ямочке между ключиц.

Метка на моей груди потеплела, и я замерла, распахнув губы, прислушиваясь к себе.

— Черт, Митчелл… — то ли вдох, то ли стон.

Я резко вскинула взгляд, жутко нервничая. Выдать свою заинтересованность — хуже смерти. Но, кажется, выдала. С потрохами, потому что Олсен застыл, лишь принюхиваясь по-звериному, слегка поджимая губу. На его лбу выступила испарина, а пальцы сжали подлокотники до скрипа.

— Хочешь, чтобы я сорвался к черту? — напряженный хриплый шепот вперемежку с учащенным дыханием, блеск глаз, жар сильного тела довлели надо мной.

— Нет, — выпалила я со всей искренностью, на которую только способна: — Пожалуйста, нет.

Подлокотники затрещали сильнее — того и гляди, раздавит их!

— Мне срать на твои «нет», когда твое тело говорит «да».

Мое тело сейчас трясется в страхе, потому что угроза от Нейла вполне ощутима и реальна. И потому что… его губы так близко.

— Прошу вас… — взмолилась я. — Чай! Пожалуйста, пить.

Глупо пытаться отвлечь его внимание, когда его взгляд пожирает мои губы.

Олсен вскинул руку, и я резко откинулась на спинку кресла, зажмурилась, боясь лишний раз вдохнуть.

Звякнула ложечка о тонкий фарфор. Потянуло горечью травяного биттера.

Открыв один глаз, я с облегчением увидела перед собой блюдце с чашкой горячего чая. Распахнув глаза, удивленно воззрилась на Олсена.

— Теперь ты для меня самое большое сокровище, Митчелл. Неужели думаешь, что я тебя обижу? — он всучил мне чай, а затем вдруг коснулся пальцами моей кожи, нежно провел от скулы к подбородку, заправил растрепавшиеся волосы мне за ухо: — Я злой только для других.

А затем его пальцы — чуткие, ласковые и мягкие — пропали с моего лица. И Олсен отступил, наконец, давая мне простор.

Кажется, это было самое приятное прикосновение в моей жизни. Но это ничего не значит. Ни-че-го.

Я приникла к горьковатому чаю, жадно выпивая все до самого дна.

— Теперь мы оба пьяны, Митчелл, — усмехнулся Олсен. — Можно и поговорить.