Тайна мертвой планеты

Рассказ 40. Дочи с казаками

Древний корабль был озадачен.

Даже испуган.

Сперва все шло по плану. Цивилизации одна за другой возникали, стремительно росли и в страшных муках погибали, оставляя после себя слой призрачной субстанции, которую люди считали темной материей, а сенсоры корабля определяли, как энергию концентрированного разума. Кладбище, хранилище, скопище, сумму всех мыслей, фантазий, мечтаний, изобретений всех разумных существ всех местных цивилизаций за все время существования вселенной. Гигантская спрессованная ноосфера. Она уже сейчас превосходила по объему все остальные физические формы и росла с каждой уничтоженной культурой. Коля с его перфекционизмом и неуемным желанием быстрее построить выдуманное будущее, был прекрасной находкой. Он быстро отправлял в утиль всё, что хоть немного не соответствовало идеалу. Слил даже величественную Красную Империю им. тов. Сталина с тремя сотнями планет, сталинскими стройками и сталинским космическим ампиром. Слил за кооператоров, артели и наличие денег.

— Деньги зло, — сказал Коля и нажал кнопку.

Спрессованная ноосфера сыто рыгнула, вбирая в себя очередные триллионы разумов, вырванные из физических оболочек.

Именно тогда корабль впервые почувствовал чужое присутствие. Это было как дуновение ветра. Легкое прикосновение шершавой чешуйчатой лапы. Или железного манипулятора. А скорее осторожного сканирующего луча.

В этой вселенной корабль был не один. Был еще кто-то. Конкурент? Защитник? Сравнимый по мощи или даже сильнее. Теперь становилось ясно, откуда взялись проблемы с десятком последних цивилизаций. Почему там, где все по расчетам должно было быть ровно, все шло наперекосяк.

Корабль не мог определить ни как он выглядит, ни где он прячется. Враг всегда действовал через подконтрольных аборигенов. Которых становилось все больше.

Он явно готовился к нападению.

Новое, правильное человечество проиграло внезапно, на взлете. Только вчера больше трети обитаемых планет были очищены от населения, а по дорогам маршировали стройные колонны голых амазонок. Теперь на орбитах догорали их корабли, автоуборщики собирали трупы и сжигали их в передвижных крематориях.

Внезапное безумие постигло все модификации без разбору. Даже безобидные постельные игрушки остервенело рвали друг друга на части вместо того, чтобы ублажать хозяина. Состоящие из тысяч единиц флоты боевых альтергомов сходились в эпичных битвах, взрывали планеты с биофермами и дрались до упора, пока не оставалось даже спасательных капсул. Хуже всех обошлись с тремя планетами, где выращивали самую жуткую модификацию — суккубов. Их размололи в пыль и установили рядом гравитационную ловушку в виде черной дыры, навсегда сделав весь сектор не посещаемым.

Безумие кончилось так же внезапно, как и началось. От миллиардов юнитов нового человечества остались жалкие десятки из числа прислуги и наложниц.

«Прекрасно», — подумал корабль, не заметив активного алгоритма связи.

— Прекрасно? — не выдержал Коля. — Опять провал. Чего же тут прекрасного?

«Знаете что, мой юный друг. Иногда надо пожертвовать пешкой, чтобы получить ферзя.»

Юный друг почесал длинную седую бороду. Регенерация давалась Коле все труднее.

— Какого еще ферзя? Мы выкинули в утиль триллионы пешек. А ферзя я до сих пор не наблюдаю.

«Терпение. Только терпение. Помнится, у вас были вопросы насчет нового человечества. Почему оно состоит из одних женщин. И почему боевые модификации идут в бой обнаженными. Сейчас могу ответить.»

— Боюсь, сейчас в этих ответах нет никакого смысла.

«Ошибаетесь. Впереди новое человечество версии 2.0. Впрочем, не настаиваю.»

Связь отключилась.

Корабль испытывал двоякое чувство страха/воодушевления и радости/печали.

Печали от того, что тысячелетний этап подготовки, роста технологий партеногенеза и контроля разума был спущен в унитаз за одни сутки.

Зато теперь он знал, кто его враг и где тот прячется. Опасность от нового человечества заставила кристаллического урода выбраться из своего логова и разбираться самостоятельно.

И это напугало корабль больше, чем что либо за всю жизнь.

Тысячу лет он создавал цивилизацию послушных биороботов.

Врагу хватило одного дня, чтобы перехватить контроль и заставить этих пробирочных голых баб делать все, что ему угодно.

У корабля оставался лишь один козырь в рукаве. Но чтобы его применить, нужно было сперва до вражеского логова добраться.

— Только не говори, что закинул нас на сто лет будущее, а сам добрался до него пешкодралом, — сказала девчонка по громкой связи. — Наумов! Придурок! Если с моими родаками что-нибудь случилось, я тебя урою.

— Ничего с ними не случилось, — послышалось из динамиков. — Тихо мирно скончались в своих постельках.

— Гандон! Так значит про сто лет правда?

— Нет. Про сто лет — голимое вранье.

Гнудь осторожно прошел вглубь темного помещения, разглядывая странные агрегаты вдоль стен и старика, плавающего в цилиндре. Фиолетовая взвесь бурлила, превращая сухую скособоченную фигуру в расплывающееся привидение.

Старик следил за ним вылупив водянистые буркалки.

— Чего приперся? Сарай хотел отжать? А нетути боле сарая! Пополам развалился. Опоздал ты, Гнуденок.

— И у тебя нет запасного плана? Не поверю.

Старик смолчал.

Гнудь шагнул к цилиндру вплотную.

— Впрочем, даже если есть запасной план, он тебе не поможет.

— Это еще почему?

— Потому что я знаю, как выпустить твои живые батарейки на волю

Молчание.

— Слышишь? Сказать, как? Сперва нужно приземлиться. Вырубить реактор. О, да ведь это уже сделано. Теперь осталось только спуститься к самим аккумуляторам…

— Достаточно. Чего ты хочешь?

— Все того же. Полный доступ к системам.

— Ты его уже получил. Все системы в этой комнате.

Гнудь еще раз огляделся.

— Считаешь меня идиотом? Тут вековая пыль на полу, паутина по углам и мигающая диодами бутафория вместо оборудования. Этот чулан не может быть залом управления корабля.

— Корабля не может. Но у нас же сарай. Барак.

— Эй, дяденька! — вклинился в разговор голос девчушки из наушников. — Так значит вы все это время знали, как нас выпустить!

Гнудь оборвал связь.

— Если не хочешь, чтобы я прямо сейчас пошел вниз…

— Ладно, ладно! — вскричал голос в динамике.

Дверь с грохотом распахнулась и в комнату ввалились космические казаки в цветастых шароварах.

— Сарынь на кичку! — заорал атаман Пронька, размахивая лазерной саблей.

Леди Саммер подобрав длинные юбки, грациозно подплыла к прозрачному цилиндру. Огромный казак взмахнул кувалдой и разнес стекло вдребезги. Наружу хлынула тягучая фиолетовая субстанция.

Леди Саммер подхватила падающего старика. Из ее рук выросли тонкие шипы, вонзились в тощую дряблую шею и тут же опали. Леди Саммер грязно выругалась и отбросила старика в сторону. Тот ударился об угол мигающего агрегата и рухнул на пол безвольной сломанной куклой.

— Пронька! — взревела Леди. — Мать твою! Это не Призрак! Это его мумия! Он давно мертв!

Пронька недоуменно почесал бритый затылок.

— Вот так загогулина. А кто ж тогда этим сараем управляет?

— Какого хрена, Третий?!! — Второй капитан оторопело уставился на труп Первого. — Совсем сбрендил⁈

— Наоборот. Впервые действую в согласии со своим разумом. Сто лет мечтал прирезать этого напыщенного ублюдка.

— За что⁈

Третий пожал плечами.

— Да за все. За тупость. За самовлюбленность. За жизнерадостную еблю первокурсниц. Этот индюк — воплощение всей вашей лицемерной цивилизации. Болтаете о равенстве с братством, а на деле все подмяли под себя. В Высшем совете уже полвека ни одного фиксианца. Везде только люди, люди. На всех постах. Остальным приказано подчиняться. Надоело. Хватит. Теперь все изменится. Загоним людей в клетки. Скоро всё будет Фикс.

— Ты это о чем? — прищурился Второй, нащупывая за поясом бластер.

— О своем путешествии в другую галактику, — вклинилась Эликс. — Он там целую толпу родственников обнаружил. Они ему пообещали освободить Фикс от земного ига.

— Откуда ты?.. — вытаращил глаза Третий. — А, неважно. Флот уже на подходе. Осталось убрать гравитационные ловушки. Майн Рид с этим справится.

Сверху среди обломков рухнувших перекрытий мелькнуло что-то огромное.

Дракон просунул в дыру в потолке чешуйчатую башку размером с одежный шкаф, и откусил Третьему капитану голову.

Безголовое тело с полминуты стояло, покачиваясь. Потом повалилось на пол.

Дракон заинтересовано посмотрел на двух прижавшихся к стене голых девчонок.

— Сочное мясо, — пророкотал он, выпустив из ноздрей столб дыма. — Нежное. Жирное. Иди сюда, жирное.

Луч лазера скользнул по его спине, отразился от зеркальной чешуи и ушел в небо.

Дракон взревел и бросился назад, но Второго капитана там уже не было. Он скользнул к дверям, поднял и взвалил на плечи обеих девок, вломился в узкий коридор и растворился в темноте.

— Отпусти, урод, — процедила Эликс. — Немедленно.

Второй капитан остановился и сбросил их на пол.

— Могла бы спасибо сказать. Я вам обеим жизнь спас.

— Надо еще разобраться, зачем тебе это понадобилось.

— Инстинкт, доча, — сказал профессор, подбегая сзади. — Нашим капитаном движет инстинкт. Самец видит двух красивых голых самок и действует не задумываясь. Если бы самки были одетыми и уродливыми, он бы пробежал мимо. А так природная программа велит ему отнести вас в пещеру и немедленно обрюхатить.

— Пусть только попробует.

— Другая природная программа велит мне снести ей башку, — Второй приставил к голове Эликс бластер. — Тоже инстинкт. Самосохранения. Или вы немедленно рассказываете, зачем боевому альтергому Майн Рид. Или я это сделаю.

Он щелкнул предохранителем.

— Тихо, тихо, — профессор поднял руки. — Я не могу вам рассказать. Потому что не знаю. А она не может, потому что знание заблокировано. Она биоробот. Делает только то, что прикажут.

— Сами вы биороботы, — буркнула Эликс.

— Плевать, — сказал Второй. — Сейчас это уже не важно. Сами слышали. Майн Рид выслушает только того, кто первым до него доберется. А значит вам троим придется остаться здесь.

Он нажал на спуск.

Доля секунды до генерации луча превратилась в бесконечность.

«Боевые навыки: восстановлены» — увидела Эликс перед носом. Вспыхнули ячейки рукопашного боя. «Активировать прием „было ваше, стало наше“? Да/нет».

Одна ее рука самопроизвольно выкрутила и сломала Второму запястье. Другая выдернула бластер.

Время восстановилось.

Лазерный луч с шипением ушел в небо.

— Какого… — начал было Второй, но удар голого кулака смял броню скафандра и откинул капитана к стене.

«Боевые навыки: заблокированы». Ячейки потемнели.

Эликс ткнулась в иконки приемов, одну, другую, третью. Бесполезно. Кто-то на секунду врубил расширения, чтобы она спасла свою шкуру, и тут же вырубил обратно.

— Проклятье, — Эликс наставила бластер на профессора. — Тому, кто за нами тронется, снесу голову.

Она попятилась к выходу, переводя дуло с профессора на капитана и обратно. По дороге пнула пяткой Алису.

— Обыщи их. Вдруг еще пистолеты завалялись?

Алиса нехотя поднялась.

— Двоих я обыщу. Но всех обыскать точно не получится.

— Кого всех? — недоуменно повернулась к ней Эликс и отпрянула, увидев, как появляются из темноты коридора темные силуэты.

На краю зрения мелькнула тень и на голову обрушилась тяжелая деревянная палица.

Атаман Пронька встопорщил усы и ухмыльнулся, разглядывая сползшее к его ногам тело.

— Вы только гляньте, какие тут куры без охраны бегают.

Это было большое везение.

Казаки всю дорогу от рухнувшего барака до руин вокруг площади стегали его нагайками, били прутьями и использовали в качестве боксерской груши. Злобная ведьма в зеленом платье бросала на него плотоядные взгляды. Гнудь увидел, как она превратила в мумию попавшегося на пути волосатого гоминида, и теперь держался от нее как можно дальше.

В очередной раз отлетев к стене после молодецкого удара, он оказался рядом с единственным собратом по несчастью — лысым мужиком в форме сталинского энкавэдэшника.

— Терпи, интеллигент, — усмехнулся тот разбитым ртом. — Скоро боль кончится и начнется удовольствие. Будь готов, как пионер.

— В смысле?

— Эти жопорожцы сотню лет баб не видели. Так что ты им, весь такой гладкий, подвернулся как нельзя кстати. Я тут их базар подслушал. На ближайшем привале бить тебя не будут, а насуют полную духовку огурцов.

— Не понял, каких огурцов?

— Чего ты не понял, чепушила? Кожаных огурцов. На хор поставят. Будешь девочкой, порадуешь этих глиномесов.

Гнудь икнул.

— И что же делать?

— Тебе? Ничего. В первый раз, что ли? Ты же интеллигент. А все интеллигенты педерасты.

Лысый прислонился к стене и закрыл глаза.

Гнудь еще долго сидел в ступоре, пытаясь осознать себя в качестве пассивного полового партнера. Ему нравилось пялить нарисованных хентайных шалав в пухлые, круглые жопы, но представлять на их месте себя не хотелось.

За очередным поворотом казаки радостно взвыли, а за их широкими спинами Гнудь разглядел двух голых почти одинаковых девок.

Часть казаков скрутила профессора и капитана. Другие похватали за руки и за ноги обеих близняшек и оттащили в угол. Какая-то из этих двоих была та самая, что сбежала, подставив его перед начальством. Теперь на это было плевать. Гнудь безучастно поглазел на стремительно начавшуюся групповуху и отвернулся.

— Слышь, интеллигенция, — прошептал из темноты лысый энкаведешник. — Это наш шанс.

— Шанс на что?

— На побег, тупень. Они еще минимум час в дырах будут ковыряться. Успеем свалить подальше. Давай, пока зеленая сука отвлеклась.

Тварь в зеленом платье торчала в толпе гомонящих казаков и раздавала советы участникам процесса.

Энкавэдэшник сверкнул лысиной в темноте коридора.

— Ну? Ты со мной?

Гнудь юркнул следом.

Они проползли мимо сонного патрульного в надвинутой на глаза папахе и углубились в черный каменный лабиринт.

— Куда мы идем? — Гнудь едва поспевал за целеустремленно топавшим чекистом. — У вас есть план?

— Ты что, слепой? — лысый ткнул рукой в сторону кристалла, видневшегося в прорехах полуразрушенных стен. — Вымпел реввоенсовета не видишь? Красное знамя на холме? А черный паровоз на путях? Это ж поезд наркомвоенмора! Куда еще мы можем идти? Горн битый час «сбор всех частей» играет. Тоже не слышишь?

Гнудь машинально прислушался, и ему показалось, что сквозь завывания ветра действительно доносится далекий звук трубы.

Чекист вцепился пальцами в парапет и высунул голову наружу.

— Всегда знал, что герои не умирают. Просто уходят туда, где нужнее. Ты только посмотри! Там все наши!

Он свернул пальцы трубочкой и приложил к глазам, словно бинокль.

— Видишь конные сотни рядом с вымпелом? А впереди кто? В бурке и папахе на лихом коне? Чапай! А костер видишь? Узнаёшь, кто сидит? Щорс, Лазо! А кто встал сейчас и стоит рядом? Это ж Григорий Иванович! Мы с ним в девятнадцатом… Эх!

Чекист ударил кулаком по парапету. По его щекам текли слезы.

— Не думал, что снова увижу. Эх, молодость… Как сейчас помню. Утро, туман, степь. Шашки наголо и — с холмов тысячной конной лавой на золотопогонников! А-а-а! Я в восемнадцать лет уже полком командовал, в Первой. Представляешь? А какие бабы были, особенно трофейные. Все эти дочки генералов и толстосумов. Красивые, холеные, надменные. Смотрят на тебя, как на пустое место. А ты ее за волосы и к себе. Тряпье ножом вспарываешь и — жопой кверху. А потом наружу пинком голую, чтобы товарищи попользовались. Вот помню мы в одной гимназии застряли. А там гимназисточки. Свежие, мягкие. Десять штук. Мы их два дня всем штабом пёрли. Наркому это, правда, не понравилось. Одного даже к стенке поставил. Мол, воевать надо, а не девок портить. Кстати, глянь, он вышел из поезда?

Гнудь оторопело посмотрел на него.

— Кто?

Чекист обернулся.

— Мать твою! Наркомвоенмор!

— Как?

Глаза чекиста сверкнули безумием.

— Бинокль возьми!

Гнудь послушно свернул пальцы трубочками и приложил к глазам.

— Ну? Вышел?

— Вроде нет…

— А конармии? Все на позициях?

— Вроде да…

— Эх! Скоро покрошим казачков в капусту!

Гнудя трясло. Он чувствовал, как съезжает крыша.

«Бинокль» из пальцев действительно приближал вид раз в десять.

Там, конечно, не было ни поезда с наркомом, ни костра с Щорсом и Григорием Ивановичем, ни Чапая с конными сотнями.

Кристалла там, впрочем, тоже не было.

Вместо него горел гигантский красный фонарь, возле которого тусовались грудастые и задастые шлюхи в одних чулках с бантиками на сочных бедрах. Одна из шлюх помахала ему рукой, повернулась, наклонилась, расставив ноги, и повиляла объемистой задницей.

Гнудь мотнул головой.

— Ладно, интеллигенция, — чекист отлип от парапета. — Бегом шагом марш. А то без нас веселье кончится.

Он браво зашагал дальше по лабиринту и вдруг запел в голос:

— А-а ты прасти меня, дарагая Аксиния! Но твая юбка син-няя не удержит байца-а-а-а! Не реви, баба темная! Много нас у Буденного! С нашей Первою Конною мы пойдем до конца!

Гнудь затравленно заозирался.

— Услышат же!

Чекист хохотнул.

— Не дрейфь, интеллигенция. Трусливое ты говно нации. Товарищи! — заорал он. — Командир 2-го полка 6-й кавалерийской дивизии Иван Мозговатый присоединяется к вам!

Он осекся и замер словно налетел на стеклянную стену.

Путь преграждал фантом.

Плавающее в проходе золотистое марево вдруг сложилось в призрачную фигуру обнаженной женщины.

Чекист хмыкнул и почесал ногтем лысый череп.

— Вот кого не ждали, — пробормотал он. — Узнаешь?

Гнудь вгляделся.

— Н-нет.

— Ты что, кино не смотришь?

У женщины были стандартные для кинозвезд сталинского времени белокурые кудряшки, яркие губы и широкие бедра.

— Я не большой спец в актрисах.

— Эх, одно слово педераст. Это ж Валечка. Я лет десять мечтаю ее роскошную жопу на кукан натянуть. Но, говорят, ее наш нарком трахает, а с ним тягаться себе дороже.

Валечка сладко потянулась, подставив лучам солнца полные груди, призывно изогнула бедра и поманила чекиста пальчиком.

— Да, куколка, — бормотнул тот и шагнул вперед.

— Вы ведь понимаете, что это не Валечка, а привидение?

Чекист только отмахнулся, приблизился к ней вплотную и грубо схватил за грудь. Его руки должны были пройти сквозь призрачное тело, но оно вдруг налилось плотью и стало осязаемым. Чекист прижал ее к стене, сдавил горло и впился в губы. Его рука сползла вниз, вклинилась между ляжками и заставила раздвинуть ноги.

— Иди сюда, моя сладкая, — прохрипел он, развернул ее, надавил на поясницу, заставив прогнуться и упереться руками в стену.

Валечка отдавалась молча, без стонов и вздохов. В мертвой тишине. Не было слышно даже влажных шлепков по ягодицам. Гнудь завороженно смотрел на процесс, как в ступоре. До него не сразу дошло, что здесь не так. А когда дошло, волосы на голове встали дыбом.

Парочка исчезала.

С каждой фрикцией чекист с киноактрисой размывались в воздухе, превращаясь в золотистое марево, расплывались слоистой пеленой, пока не пропали совсем.

Марево сгустилось и потянулось к нему дымчатыми щупальцами.

Гнудь в панике попятился к выходу, споткнулся, упал, вскочил на ноги и бросился бежать, не разбирая дороги.