Тертон

Глава 13 Дара-2

Дом семьи Думовых вырисовывался горбатой тенью на фоне звездного неба. При слабом свете ущербной луны, звезд и двух фонарей можно было разглядеть аккуратно отремонтированную крышу, ровные стены, окрашенный штакетник. И — ни намека на то убожество, что предстало перед Стасом в Сером мире.

Дом как дом, знакомый с раннего детства. Но Стасу было до жути страшно на него смотреть. А еще страшнее заходить внутрь за вещами. Вместо этого охватило сильнейшее желание немедленно уехать в Лесной Увал.

Дом отныне пустует, потому что мама умерла, пока он валялся без сознания. Где находится тело? Никита про это ничего не сказал, а у Стаса не достало сил задать страшный вопрос. Наверное, оно в морге, в районной больнице, откуда он совсем недавно сбежал, оставив распахнутое окно палаты и отпечатки ног и задницы на клумбе внизу.

Неизвестно, у кого интересоваться… Только не у Никиты. У Стаса нет ни желания, ни смелости смотреть на длинную белобрысую рожу Никитоса с его фирменным прищуром.

Кое-как собравшись с духом, Стас открыл калитку и подошел к входным дверям. Найда снова заворчала, загремела цепью — и затихла. Стас включил светодиодную панель под навесом, свет исправно разогнал темноту. Это прибавило смелости, и Стас зашел в дом.

В доме за время его отсутствия скопился «нежилой» запах. Не затхлый, а именно неживой. Говорят, брошенные дома быстро разрушаются. Наверное, это правда, но сперва они теряют живую душу…

Стас включил свет на веранде и остановился перед запертой дверью в коридор. Кто-то ее закрыл, хотя раньше в теплое время года она всегда оставалась распахнутой настежь. Также кто-то выстроил обувь так, как никто из Думовых сроду не выстраивал.

Ясное дело, здесь были соседи. Тот же Никитос, к примеру…

И никто из них, понятно, мертвых бабушек — ни вязаную, ни ту, что в подвале, — не обнаружил. Иначе сейчас дом был бы оцеплен и вокруг суетились стражи порядка, следователи, понятые и так далее.

Или не суетились бы?

Как минимум дом был бы опечатан и заперт на замок.

Стас открыл вторую дверь с таким расчетом, чтобы в случае чего мгновенно отпрыгнуть назад и выскочить из дома. Лампа на веранде осветила короткий коридор с вешалкой и закрытым люком, ведущем в подвал.

Вязаной твари нет.

А вот в углу стоит отцовская лопата. В последний раз Стас ее видел на улице, рядом с собой, когда он повалился в пыль и перед ним нарисовался загадочный старик-тауханец.

Итак, лопату принес тауханец? Больше вроде бы некому. Но кто убрал останки (если можно так выразиться) вязаного чудовища? Или они сами собой растворились, скрывшись за Завесой?

Как бы то ни было, в доме, судя по всему, прямо сию минуту никто не обретался — ни естественный, ни сверхъестественный.

Стоило Стасу так подумать и сделать шаг в коридор, как со стороны гостиной зашуршало и из дальней двери выскочила маленькая черная тень. Стас на автомате схватил лопату и, держа ее наподобие копья, в срочном порядке отступил на веранду.

Но тревога была ложная. Навстречу ему, громко и возмущенно мяукая, выбежала Пэрис.

Это окончательно расслабило Стаса. Пока кошка в доме, нечисти здесь быть не должно. Кошки вроде бы прозревают сразу два мира — обычный и призрачный…

— Пэрис, мохнатая ты потаскушка! — прошептал Стас, гладя кошку. — Ты что тут жрала-то?

В гостиной окно оказалось приоткрытым. На подоконнике скопился мощный слой пыли с отпечатками кошачьих лап. Видимо, те, кто похозяйничал тут, забыл прикрыть окно, и Пэрис шастала то внутрь, то наружу.

Кто бы ни побывал в доме, это были не грабители. Все вещи пребывали на прежних местах, в целости и сохранности.

Стас всюду позажигал свет и принялся лихорадочно и как попало зашвыривать свои вещи в дорожную сумку.

Отчаянно зазвенел домашний телефон, заставив Стаса подпрыгнуть до потолка. Он прибежал в гостиную, вылупился на трезвонящий телефон. Кому приспичило звонить среди ночи?

Он все-таки поднял трубку.

— Алле?

— Слушай, дорогой мой Стасян, ну это какой-то детский сад, ей-богу! — раздался в трубке голос Никиты. — Ты чего? Зачем сбежал-то?

У Стаса заледенело в груди. Нашел его Никитос-то. Наверняка он до этого звонил на мобильник, но телефон Стаса вырубился из-за севшего аккумулятора.

— Где тело? — бухнул он напрямик. Сейчас его волновал именно этот вопрос.

— Какое тело?

— Тело моей матери! — завопил Стас.

— Так похоронили уже, — спокойно сказал Никитос. — Рядом с бабой Настей, как твоя мама и хотела.

Ладони у Стаса вспотели так, что трубка чуть не выскользнула из руки. Его начало мелко трясти.

— Как похоронили? Почему так быстро?

— Быстро? Ты без сознания четыре дня провалялся! Уж извини, не могли мы ждать. Я, между прочим, взял на себя все хлопоты по похоронам. Собирался рассказать тебе сегодня утром, но ты был в таком состоянии, что я решил обождать немного… И оказался прав: ты до сих пор явно не в себе…

Дрожа с головы до ног, Стас постарался собрать извилины в кучу. Получалось не очень.

Он провалялся без сознания четыре дня?

Не может быть. Стас отказывался в это верить.

— Когда я очнулся… — начал он, — при тебе… заглянула медсестра, верно? Глянула на капельницу и ушла. Ушла, понимаешь? Я допускаю, что медикам в целом на пациентов плевать в таких местах, как этот всратый Бурнинск, но если чел пролежал в обмороке аж четыре, блин, дня и очнулся, медсестра должна была как минимум врача привести!

— Так он и пришел. Разве нет? — Никитос был спокоен, как сытый гиппопотам.

— Через полчаса после того, как ты ушел!

Никита на другом конце провода вздохнул.

— Ну лады. Придется по-чесноку.

У Стаса сжалось сердце. Его по-прежнему нешуточно трясло.

— Ты не совсем был в обмороке, — пояснил Никита. — Периодически просыпался и нес ахинею про чудовищ вязаных, привидения, серый мир какой-то… Тебя накачали успокоительным и хотели в дурку определить, но я надавил связями…

— Кончай колотить понты, балбес… — тихо прошептал Стас.

— А?

— Ничего. Продолжай.

— Так что это был не многодневный обморок, а что-то вроде… — Никита закряхтел и неохотно договорил: — Белой горячки.

— Какая еще в жопу белая горячка? Я не пью алкоголь!

— Откуда ж мне знать, пьешь или не пьешь? — вкрадчиво поинтересовался Никита. — Или еще чем упарываешься? Тебя нашли на улице в ужасном состоянии. После этого ты бредил. А в районной больничке наркологические анализы не делают. Они бы отправили пробы твоей крови в областную наркологию, так как при тебе не было документов, но, как ты понял, я тряхнул связями…

Стас перебил:

— Никита!

— Ась?

— Никита, — тише повторил Стас, помолчал секунду и серьезно спросил: — Кто ты такой?

— В смысле? — опешил тот.

— В прямом. Ты человек или тоже… подделка?

Из-за перевозбуждения Стас решился задать этот вопрос в лоб.

— Стасян, ты опять бредишь…

— Я не брежу, ясно? Я видел твой дом. Он пустой! Ты меня не переубедишь, не внушишь, что это я свихнулся. Я видел то, что видел… И я теперь знаю.

Последовала пауза. Стас слышал, как стучится сердце о ребра, а кровь шумно пульсирует в висках. За окном прямо напротив чернела ночь, подоконник был изгваздан усилиями природы и кошки. Сейчас створка была надежно закрыта.

— Как это пустой? — удивился Никита. — Тебе померещилось, дружище! Ты больной человек! Или употребил что-то не то…

— Не померещилось! — На Стаса накатило ослиное упрямство. — И хватит внушать мне, что я больной наркоман!

— Уверен?

— Уверен! Ты не человек!

Снова повисла короткая пауза. Потом Никита изменившимся, тяжелым голосом промолвил:

— Ладно, Станислав Думов. Я тебе добра хотел, но раз ты так… Береги себя.

В трубке зазвучали короткие гудки. Стас постоял немного с трубкой в руке, затем швырнул ее на аппарат. В голосе Никиты явственно прозвучала угроза.

Или угроза ему примерещилась, как и все остальное?

В словах Никиты все было логично и разумно. Если он настоящий человек, а не жуткая пародия на человека, то Стас должен его благодарить за оказанные услуги — а услуги эти немалые. И если Стас рехнулся, то сам этого никогда не поймет.

Как понять, что «софт» в мозгах имеет баги, если единственный инструмент для сканирования — это сам «лагающий софт», которому нет доверия?

А никак. Это видно лишь со стороны.

Мысль развить не удалось. Стас нервно забегал по гостиной, но в дверях замер — в углу коридора блеснуло. Он наклонился. В щели между неплотно пригнанными досками лежала цепочка с амулетом. Стас осторожно выловил его двумя пальцами, и амулет не преминул нагреться прямо в руке.

Не обращая внимания на необъяснимый с научной точки зрения нагрев, Стас надел амулет на шею и спрятал под рубашку. Его перестало трясти, он начал быстро успокаиваться.

Раз есть амулет, значит, не все так просто и все злоключения не объяснить элементарной шизой или нечаянным наркотическим опытом. Амулет — признак того, что ставить себе диагноз рановато.

Ход мыслей лихорадочно изменил направление:

«На хрена я раскрыл, что знаю, кто такой Никита? Зачем прямо сказал? Теперь он знает, что я знаю…»

Никита не в курсе, где именно в Лесном Увале живет Стас. Паспорт до сих пор лежит в бардачке, его Никита тоже не мог видеть. Телефон заблокирован простеньким рисунком, но вряд ли его пытались разблокировать. Адрес знала только мама и вроде бы нигде его не записывала… Сейчас ее нет.

Стало быть, когда он ретируется отсюда, выследить его будет непросто без привлечения правоохранительных органов.

Никитос внушает Стасу, что тот свихнулся и все пережитое — результат временного (или постоянного) умопомешательства. Тварь под личиной друга детства стремилась задержать его в больнице — и убивать не собиралось. У потусторонных тварей насчет Стаса были какие-то иные планы… Но теперь планы изменились. Теперь твари будут действовать жестче.

Если же все-таки выяснится, что у Стаса попросту съехала кукуха, то никаких проблем не будет вовсе. Какой с психа спрос? Да и законов он не нарушал. Разве что могилу осквернил, но это еще доказать нужно. И из больницы он сбежал в помутнении рассудка.

Но если Серый мир существует на самом деле, и темные твари, и непонятный Никита из пустого дома, — то тогда Стасу грозит большая и страшная опасность.

Лучше перестраховаться и действовать так, будто верна вторая версия случившегося. То есть срочно сваливать в закат.

Стас на прощание еще раз быстро обошел дом, пытаясь найти следы пребывания здесь посторонних. В подвал заглядывать побоялся. Создавалось впечатление, что в доме убрались, но при этом забыли прикрыть одно окно. Лежало ли здесь тело матери или сразу поступило из морга на кладбище? Умерла-то она определенно в больнице Бурнинска.

Проведать ли ее могилку? Прощения, что ли, попросить за все?..

Нет. Позже. Хватит с него ночных прогулок на кладбище.

Он выключил свет, закрыл входную дверь и, прихватив с собой лопату отца, вышел во двор.

О ноги принялась тереться Пэрис, которой, видимо, нравился его «мужской» запах. Стас взял ее на руки и отнес в машину, она свернулась клубочком на пассажирском сидении. Не оставлять ведь живое существо на растерзание жутким тварям? Он завел двигатель, поставил телефон на зарядку от прикуривателя и поехал по улице.

Никто за ним не погнался. Он благополучно выехал на трассу и помчался среди холмов на запад, в сторону Лесного Увала.

Сердце больше не колотилось, стучало спокойно и размеренно. Страх отступил, но не прошел полностью.

В голове билась одна навязчивая мысль: его жизнь, жизнь Стаса Думова, изменилась раз и навсегда. Неизвестно, в какую сторону, но дороги назад нет.