Тихий герой

Снег под красивым небом

Сирень. Фиалковое дерево. Жасмин. Ночной табак. Эвкалипт, кипарис и секвойя. Десятки цветущих ароматов, правильных названий которых я так и не разузнал. И, конечно, одуряюще-свежий, йодный контрапункт близкого океана. Как же давно я здесь не был.

Я открываю глаза. Ночь, в которой никогда не бывает темноты. Небо, переполненное звездами, и две спиральные красавицы на полнебосклона. Очень тепло.

Сон, конечно. Странный сон, который не спешит рассыпаться, будучи осознанным. И раз уж мне дают возможность побыть дома, потратим это время на самое важное и безотлагательное дело.

Я поворачиваюсь и быстро иду в Замок. Сколько я здесь не был по местному времени — год, полтора? Следы запустения и отсутствия хозяйской руки не просто видны — их приходится обходить, переступать и перелазить. Уберу, всё обязательно уберу и поправлю, как только вернусь сюда окончательно, но сейчас…

В атриум я почти вбегаю. Останавливаюсь в проходе и с опаской гляжу в середину… Лучше, чем я ожидал.

— Ну, здравствуй, родная.

Я осторожно провожу рукой по шершавому золотистому стволу, припадаю лбом к тёплому, живому дереву. В ответ приходит ощущение искренней заботы и терпеливого укора.

— Прости, что так долго. Если бы я только мог, и не уходил бы отсюда. Понятия не имею, зачем я там и кому нужен больше, чем тебе.

Красивое небо подождёт. Отдельные листья начали подсыхать, и это плохо. Я никогда не покидал свой Замок так надолго. Но в целом дерево выглядит здоровым.

— Не знаю, как долго мне позволят здесь быть. Бери всё, что нужно. Верю, что это — не простой сон, и что ты не загибаешься там сейчас в одиночестве.

Я присаживаюсь у корней на своём обычном месте, прижимаюсь к стволу спиной и затылком.

— Со мной произошла странная история. Ты не торопишься? Готова выслушать долгое повествование? Как же хорошо вновь уметь разговаривать… Ну вот, слушай.

Я устраиваюсь поудобнее, прикрываю глаза и воспроизвожу в памяти прошедшие события.

— Всё началось с того, что… у нас закончился учебный год. Был праздничный пир, наш директор выразил крайнее неудовольствие моим поведением в течение года… Ну да не будем о ничтожном. Нас, наконец, отпустили, я полетел к Луне и… нашёл её в очень плачевном состоянии…

Густая крона надо мной умиротворяюще шелестит — ровный ток магии из находящейся под нами силовой шахты заставляет листья постоянно шевелиться. Рядом на траве появляется свежесорванная виноградная гроздь. Как в старые добрые времена.

— … Представь себе моё состояние, когда я понял, что не могу сказать ни слова! Даже помычать — и то не получается. А дядя Вернон… — я вздохнул. — Знаешь, я ещё раз убедился, что он — нормальный человек. Только за сына боится.

Пересказ дневных событий — не всё, чем я обычно здесь «делился». В большей степени меня понуждали анализировать произошедшее, делать выводы и планировать дальнейшие шаги.

Отношение Дурслей ко мне и вправду поменялось в лучшую сторону после памятного инцидента. Для начала, выбросы прекратились: я теперь тратил магию в Замке. Это палочка детям до одиннадцати лет противопоказана, а вот собственная, «свободная» магия под присмотром опытных наставников не калечит ядро. «Наставник» у меня был: в Замке мне никогда не позволяли магически перенапрягаться или выкладываться до конца.

Но главное — я понял, что не являюсь ненормальным выродком. Что разноцветные струны, ленты и кружева вокруг — это не галлюцинация; что где-то существуют и другие люди, умеющие выплетать из этого, невидимого большинству окружающих «материала» и чудесные, и полезные вещи. Рационализм и запредельная для ребёнка сложность плетений, что предстали моему взору в Замке — вот главное доказательство объективности наблюдаемого явления. Никакая шизофрения не смогла бы выдумать столь стройную и целостную систему, постигать которую можно десятилетиями.

Я увидел своё место в этом мире. И цель на ближайшую перспективу — разобраться в этой красоте и научиться творить такое самому, одновременно с этим восстанавливая своё новое жилище. Обретение цели поселило мир в душе, мобилизовало распорядок дня и добавило терпимости к житейским неурядицам.

Дурсли это, конечно же, заметили. Что за выводы они сделали — скажем, не подумали ли, что мой магический дар пропал и я стал «нормальным» — неведомо, но это было оценено. Меня стали лучше кормить и меньше наказывать, тем более что поводов я теперь почти не давал. Дадли, особенно вдали от присмотра родителей, продолжал составлять проблему, но я научился избегать встречи с его компанией без свидетелей, а если уж и нарывался на них — умело уходить от погони. На крайний случай оставалось кольцо, но и без него у меня со временем скопился арсенал безобидных «подлянок», в которые можно «случайно» ввергнуть бегущую группу без навлечения подозрений на свою персону.

А вы думаете, те вещи, что я иногда применяю к надоедливому Уизли, — это на ходу придумано?

— … Эта крыса — настоящая проблема. Я уже понял, что она — анимаг, и даже знаю её имя. Но сказать о ней правду никому не могу. В Хогвартсе у меня только две темы с таким запретом на озвучивание: главный злодей этого года и вот эта крыса. Если сопоставить масштаб первой фигуры со второй — становится грустно…

Рассказ продолжается долго. В конце меня даже начинает клонить в сон, как бы это ни выглядело странным внутри другого сна.

Но вялая дремота мгновенно развеивается порывом знакомой магии. В атриум влетает тёмно-синяя призрачная сова. Поблёскивая золотом звёзд, делает круг по обширному помещению и садится на ветку напротив.

— Ночь! Как же мне тебя там не хватает! Я ведь до сих пор не поблагодарил тебя за помощь, в кабинете у…

Сова поворачивается к одной из входных арок, и оттуда доносятся чьи-то неуверенные шаги. Наверное, Луна. Внутри Замка она ещё не была.

Но появившаяся на входе в зал детская фигурка была меньше и младше Луны. Мальчик, лет шести-семи, в ночной пижаме. И, кажется, я его знаю.

— Sumimasen, — растерянность не мешает ему быть вежливым. — Я, кажется… Ты не знаешь, где я?

— Kon… э-э, konbawna, Юки-кун. Ты во сне.

— Ты меня знаешь?

— А ты меня не помнишь? Значит, мы с тобой ещё не встретились, — я поднимаюсь с земли. — Меня зовут Гарольд. Гарольд Поттер.

— А мы разве можем встретиться? Если это сон…

— Я тоже сейчас во сне. Мы видим общий сон.

— Разве такое возможно?

— Сегодня особенный день. Тридцать первое октября — день, когда слабеют границы миров. Кому-то понадобилось, чтобы мы… Впрочем, одну причину я вижу. Давай, не стесняйся.

— Я… — разговаривая со мной, Юки подошёл ближе к восходящему потоку магии, и это, похоже, спровоцировало давно намечавшийся выброс. — Гарольд, тебе нужно бежать. Быстрее!

— Не бойся. В этом месте твоя магия никому не навредит, — я протянул ему руку. — Вот, держись крепче и выпускай.

Стеклянный купол, накрывающий атриум сверху, распахивает лепестки-створки, и мгновением позже в небо ударяет волной детской магии. Начинает идти снег — тихий, обильный, рождественский. В тропиках, при полном отсутствии облаков.

— Ты у нас, оказывается, погодник, Юки-кун. Редкий дар. Любишь снег?

— Люблю. Он лучше дождя, но на Окинаве почти не выпадает. А что такое «погодник»?

— Маг, которому лучше всего даётся управление Водой и Воздухом, но только если их *очень* много.

— Как — маг? Разве они бывают?

— Бывают, — я выпускаю стайку светящихся бабочек. — Мы с тобой — волшебники, Юки. И вот эта добрейшая птица — тоже.

Я улыбаюсь Ночи, и она перелетает мне на плечо. Мы с мальчиком усаживаемся под дерево.

— У меня получается только разрушать, Гарольд, — Юки осторожно гладит сову по крылу. — Да ещё тогда, когда я этого не ожидаю.

— Все дети-волшебники через это проходят, Юки. Это называется «детские выбросы». До десяти-одиннадцати лет мало у кого получается управлять Даром осознанно.

— И у тебя так было?

— Увы. Меня сильно за это наказывали.

— Меня не наказывают, но мама очень расстраивается. Я пытаюсь сдерживаться, но…

— А вот сдерживаться не надо. Магия должна иногда выходить, иначе будет плохо и тебе, и окружающим. Что же касается твоей мамы… Как часто у тебя это происходит?

— Вот теперь, наверное, до зимы успокоится. Но зимой оно чаще бывает.

— То есть до декабря-января ты дотерпишь.

— Попробую. А зачем тебе?

— Хочу сделать тебе оберег. Это такая штука, которую носят с собой маленькие маги, и которая забирает лишнее во время выбросов.

— Здорово! Но… как ты мне её передашь? Я не знаю, как называется место, где мы живём. А давай мы ещё раз встретимся? Во сне! Я у мамы адрес спрошу и выучу.

— Я тебя теперь сам найду. Ты же в Лондоне живёшь?

— Да!

— Хорошо. Если увидишь сову, которая тебя не боится — не гони её. У неё может быть письмо для тебя.

Я искренне надеюсь, что мы с *этим* Юки живём в одном мире. Очень не хочется обнадёживать его понапрасну. Но ведь с какой-то целью мы здесь встретились, верно?

— А я их на террасе жду, — протянули знакомым голосом. — Здравствуй, Юки-мороз.

— Знакомься. Это…

— Можешь звать меня Луна, — девочка ставит на землю корзину с вкусно пахнущим содержимым. Вот откуда она здесь у неё? — Ты устроил замечательный снегопад. Сделаешь нам такой на Рождество?

— Я… пока не умею.

— Это мы ещё посмотрим. Расстилайте, будем пить чай.

Мне вручают скатерть. Я начинаю её разворачивать, а Луна бросает взгляд в затенённый угол, где у меня высажены особые растения, не любящие дневного света. Рассмотрев «плантацию», девочка переменяется в лице.

— Да кто ж так Хрустальный ковыль высаживает! Ночь, ну хоть бы ты ему сказала!

Корзинка оказывается на время забыта, и раскладывать содержимое приходится нам, мужчинам. Пока Луна в компании патронуса возится на грядках, я продолжаю разговор с юным магом.

— Юки, послушай, это очень важно. Никто не должен знать, что ты — маг, и что маги вообще существуют.

— Даже мама? — расстраивается мальчик. — Хотелось бы хоть как-то её успокоить.

— Мама — может, если она поверит твоему пересказу сна, конечно. Но больше — никто. И мама тоже не должна никому рассказывать.

— У мамы могут быть неприятности?

— У всех нас будут неприятности.

Не скажу, что эта новость добавляет парню веселья, но моё предупреждение он воспринимает всерьёз и на некоторое время замолкает. Через некоторое время к нам присоединяется Луна.

— Я возьму себе пару колосков, ладно?

— Бери, конечно. Если сможешь их унести… отсюда.

Я вздыхаю, не зная, как повести разговор дальше. Хоть бы раз назвала меня по имени, чтобы я понял, *которая* Луна сейчас здесь находится.

— Ладно, Гарольд-Саргас, — девочка поднимает глаза и проницательно смотрит на меня. — Вижу, ты всё-таки нашёл меня.

Как назло, под её внимательным взглядом сон начинает рассыпаться. Я бы в любом случае не стал оправдываться, но… почему так не вовремя?

— И… что теперь будет, Зрящая? — задаю я главный вопрос.

— Я себя недооценила, — тихо тянет собеседница. — Но теперь у тебя будет защита и прикрытие, Гарольд-Саргас. И многое придётся делать дважды.

Мне в руки вкладывают какой-то мелкий предмет, понуждая крепко зажать его в кулаке.

— Возвращайся, Гарольд. Мы с Ночью будем тебя ждать. Про Юки не забудь, пожалуйста.

Картина родного дома рассыпается окончательно. Последним ощущением остаётся тепло ладоней, до конца удерживающих мои руки, и брошенное вслед слово:

— Дважды!

* * *

Хмурое утро тридцать первого октября. Если планы руководства не поменялись, сегодня за ужином могут выпустить тролля. Двустволки у меня нет, но кое-что я для этого животного приготовил. Главное же — Гермиону я в обиду рыжему отдавать не собираюсь. Если её всё же спровоцируют — найду, успокою, уведу из опасного туалета заранее.

Нужно заметить, что поводов для беспокойства Грэйнджер стала давать меньше. Она вняла моим советам и подружилась с сёстрами Патил. И дружба, как мне кажется, получилась удачной. Я часто вижу её в компании с Падмой в библиотеке, а также с Парвати и Лавандой — за столом в Большом зале или в гостиной Гриффиндора. Со мной она стала общаться реже, и это к лучшему: времени на неё нет совсем. Но с освоением практики я ей помогаю.

«Золотое трио» в настоящий момент бегает в составе Уизли-Лонгботтом-Томас. Уизли выполняет роль заводилы, Невилл отвечает за знания и поиск информации в книгах, а Дин… а Дин — парень вполне себе на уме и энтузиазма от участия в этой группе выказывает всё меньше. Про энтузиазм Лонгботтома можно не упоминать — он представляет собой отрицательную величину, и копание в библиотеке для него — повод избежать очередной вылазки. Общая конструкция становится всё менее устойчивой, и чую я, директор ищет ей замену.

Что ж, пора вставать. Я потянулся откинуть одеяло, и из ладони вывалился небольшой предмет.

Коробочка для ювелирных украшений. Внутри — пара серёжек. Неброская золотая основа и крохотные, с пшённое зерно, белоснежные жемчужины, заключённые в прозрачные алмазные шарики. Неземная ювелирная техника. Одна из лучших защит разума, имеющаяся в свободной продаже на рынке Средоточия. Дорогая. Моему текущему бюджету — не по карману.

Луна не могла воспользоваться торговой станцией без моего участия. Луна не могла сделать реальную покупку из нашего сна. Луна не могла передать из нашего сна реальную вещь в реальный мир.

Оставим до времени невероятный вопрос «как». Сосредоточимся на «зачем». Серёжки предназначены для Грэйнджер. Эти жемчужины идеально подходят к её глазам и шевелюре, проверено на практике. Как работает защита, я не знаю и не имею права знать, но Дамблдор её не замечает — тоже проверено на практике.

Если Луна выбрала настолько необычный способ передачи этого украшения… дело плохо. Как уговорить Гермиону надеть украшение и носить не снимая? Очень может быть, у нас нет времени ждать до рождественских подарков.

Я закрыл коробочку и спрятал её в хранилище для ценных предметов. С некоторых пор держу на Изнанке несколько пузырей: для взрывоопасных вещей — один, для дров и железяк — другой, для воды — третий, и так далее. Мой горький опыт… сын ошибок трудных.

Утренние сюрпризы на этом не закончились. На столе обнаружились пучки интересных трав и корешков, в том числе редких — подозреваю, составляющих комплект ингредиентов для какого-то зелья. Отдельную интригу представлял… я такое видел в первый раз. Прочный крупный лист неизвестного мне растения, затейливо свёрнутый надёжным плотным конвертом для содержимого с чайную ложку объёмом.

— Фиби! Скажи, что это такое? — прикасаться к фонящему магией свёртку я не собирался.

— Свежайшая пыльца серебряного папоротника, двенадцать скрупул, — без запинки оттарабанила появившаяся домовичка.

Я поражённо выпучил глаза. Это ж стоит, как… дорого стоит, если сможете найти продавца.

Чем мне нравится Фиби — она не пытается изображать тупой автомат для выдачи ответов на чётко заданные вопросы. Если домовичка понимает контекст — а домовики достаточно умны, можете мне поверить — она не чинится и не тормозит общение. В ответ на это я обычно не настаиваю, если вижу, что Фиби не хочет отвечать на какой-то вопрос.

— Лунная Леди обеспокоена заморенностью мистера Поттера, — процитировала домовичка кого-то очень знакомого. — Она собрала комплект для «Зелья утреннего бриза» и «Зелья летнего заката», и просит мистера Поттера быть готовым к совместной варке сразу после Самайна.

Насчёт «заморенности» вопросов нет: проклятые трубки снятся мне каждую вторую ночь, потому что комната превратилась в цех по их поточному производству. Приходящая с визитами Луна ворчит всё больше, раз за разом наблюдая моё выжатое после очередного конвейера состояние.

— А пыльца откуда?

— Фиби побывала у лесных фей в Запретном лесу. Феи с удовольствием собрали пыльцу для Хра… мистера Поттера. Фиби просили напомнить мистеру Поттеру, что жители Запретного леса всегда помогают Хранителям в сборе лесных даров, и Хранителю не нужно тратить на это время и силы.

Чем ещё выделяется *здешняя* Фиби — инициативой вот в таких «напоминаниях», на чём именно Хранитель может сэкономить время и силы, занимаясь вместо этого тем делом, которое никто другой сделать не может. Помнится, сразу после получения серебра я сделал вылазку на берег Чёрного озера — накопать несколько тонн чистого речного песка. Найдя подходящее место, я успел копнуть штыковой лопатой только один раз, прежде чем рядом без приглашения появилась Фиби. Дождавшись моего удивленного внимания, она сказала:

— Фиби просили напомнить, что мистеру Поттеру совсем не обязательно добывать песок самому. Озёрные русалки знают места с куда более чистым песком, а Кракен всегда готов наполнить склады Хогвартса по их указаниям.

Видя, что домовичка нервно теребит уши, произнося эти слова, я успокоил её, подтвердив правильность инициативы и попросив ставить меня в известность о таких вещах и в дальнейшем.

Но у каждой медали есть и оборотная сторона.

— Фиби, а что получают лесные жители за подобную помощь? — поинтересовался я.

— Запретный лес рассчитывает на защиту от замка и его насельников, если не может с чем-то справиться своими силами. В ответ он щедро делится с замком своими дарами. Таков давний уговор.

Я с грустью вспомнил погубленных единорогов. Хороши из нас защитнички, ничего не скажешь.

— Так, минуту! А эти зелья… насколько безопасно их пить? Может, лучше по старинке, своими силами…

— Если мистер Поттер не доверяет Лунной Леди, — в голосе Фиби послышалась укоризна, — то он может почитать о зельях в книге Хранителя. Рецепт, дозировка, режим безопасного приёма для нужного возраста. Лесной народ постарался найти самые лучшие травы.

— Передай мою благодарность лесному народу, — кивнул я. Нужно сначала почитать, что за зелья, потом принимать решение. — Спрячь пока всё это туда, где оно сохранится лучше всего. И куда не долезет профессор Снейп.

— Профессор Снейп туда не долезет, — просияла домовичка, исчезая вместе с гербарием.

Визиты Луны участились после того, как я изготовил ей артефакт многоразового портала к двум точкам: в мою комнату и у дерева напротив её участка в деревне. Артефакт, впрочем, я отдал не ей, а её отцу.

— «Мистер Лавгуд, ну согласитесь: лучше уж пусть Луна переносится стабильным порталом, нежели спонтанной аппарацией или чем там она переносилась до сих пор. Если вы не можете что-то предотвратить, это нужно возглавить».

Какие договорённости были достигнуты между отцом и дочерью, я не знаю, но две бусины оказались перекрашены в удобные для Луны цвета и перекочевали к ней на браслет.

* * *

Переодевшись в спортивную форму невзрачного тёмно-серого цвета, я вылетел из окна и уже через минуту бежал по виадуку. Длинный — почти четыреста метров — капитальный каменный мост над глубокой пропастью, обеспечивающий, на мой взгляд, излишне роскошный въезд в один из внутренних дворов замка, сегодня используемый в основном для отдыха студентов между занятиями. Мои первые пробежки виадуком же и ограничивались: пробежав туда и обратно, тщедушная тушка окончательно выдыхалась и летела в замок на водные процедуры.

Сейчас же я пробегаю по мощённой камнем дороге и оказываюсь на развилке. Куда бежать дальше, зависит от погоды. Если грунтовые тропинки развезло или занесло снегом, я сворачиваю направо и, пробежав какое-то время по мощёной же дороге, возвращаюсь по другому — деревянному — мосту в замок, выполняя остаток пробежки по замковым дворам и открытым галереям. Скучный маршрут среди каменных стен, крутых ступенек и недовольных ранних пташек.

Если же, как сегодня, состояние грунта — проходимое, я сворачиваю налево и начинаю движение вдоль опушки Запретного леса. Миную хижину Хагрида — он в такую рань ещё спит, огибаю огороды с птичником и вбегаю под деревья. Это не Запретный лес, это что-то вроде заброшенного парка или, как я подозреваю, давно одичавшего замкового сада. Утоптанная тропинка уверенно вьётся меж берёз, рябин и диких яблонь, иногда забуриваясь тоннелем в заросли ежевики и малины.

К сожалению, всё хорошее рано или поздно заканчивается. Тропка выбегает из леса и выходит к главным воротам школьной территории, упираясь в сигнальную сферу Хогвартса. Здесь мне приходится поворачивать назад и выходить на каменную дорогу вдоль озера — ту самую, по которой первого сентября проезжают из Хогсмида кареты со студентами.

Дорога закономерно завершается у входа в замок, но до него я не добегаю. Выбранный мною маршрут в это время суток безлюден, но вот у главного входа… Незачем дразнить обитателей Хогвартса непопулярным у магов занятием. За полкилометра до окончания маршрута, в удобных зарослях, я оборачиваюсь и завершаю пробежку «инспекционным» облётом замка.

Чувствую, скоро мне придётся искать маршрут подлиннее. Нынешние два километра пока что ещё нагружают меня целиком, но прогресс имеется, и скоро этой дистанции станет не хватать. Моя мечта — большой круг вокруг Чёрного озера, но… тратить столько времени ежедневно я себе пока что позволить не могу. Хотя сэр Годрик лишь презрительно скривился бы от такой лени и загнал меня на неделю «на лечебные грязи».

* * *

К завтраку я появился ровно в восемь. Сегодня четверг, у нас до обеда — только Травология, да ещё с поздним началом пары. Но месяц ускоренных курсов от Гринграсс приучил к дисциплине. Курсы успешно завершились, я с благодарностью вернул браслеты Дафне, однако осанку и манеры за столом не опускаю. Привык.

И не только я. Драко этот месячник хороших манер тоже пошёл на пользу. Насколько основательно этот парень взялся за ум — мне неведомо, но дешёвыми провокациями целыми днями напропалую он больше не занят. Имеются какие-то дела поважнее. Кстати, он тоже явился к завтраку в восемь.

— Гермиона, с тобой всё в порядке? Ты сегодня на себя не похожа.

Грэйнджер действительно выглядит сегодня необычно задумчивой. В разговоре не участвует, но и книгу не читает. Аккуратно орудует ножом и вилкой, осанку держит правильную. Насмотрелась на мои «занятия» и попросила «научить так держать спину». Когда классические застольные манеры входят в привычку и становятся естественными, это выглядит… красиво. И правильно. У нормальных людей возникает желание повторить и стать похожими.

— Да вот… сон не могу вспомнить. Сегодняшний.

Рядом сидит Парвати. У неё с манерами тоже всё в порядке, но моей заслуги в этом нет — с сёстрами Патил так с самого начала. Древний чистокровный род, пусть внешне и небогатый, но очень непростой. Как-то так получилось, что, когда Гермиона подружилась с девчонками, не она к ним, а Патил пересела ближе к «нашему» концу стола. Наверное, ей непросто находиться в шумной компании с Уизли в прямой видимости. Лаванда тоже часто приземляется именно здесь, хотя сейчас отсутствует: во-первых, потому что любит поспать подольше, а во-вторых, потому что Лаванда вообще не имеет постоянного места и садится там, где чует самые свежие новости.

— О! Сегодняшний сон забывать нельзя. Что там было, хотя бы в нескольких словах?

Парвати неболтлива. Она коммуникабельна и всегда поддержит интересный разговор, но от её беседы никогда не разболится голова.

А ещё — это, наверное, какое-то тайное восточное умение — Патил обладает даром разговорить собеседника. Интонацией, правильными вопросами, неспешным и ненавязчивым говором — я не знаю как, но, беседуя с ней, вы можете обнаружить себя рассказывающим ей то, чего никому рассказывать не планировали. Один-два раза ловил себя в подобной ситуации и теперь стараюсь быть начеку. Что характерно, встречая сопротивление, Парвати никогда не настаивает и отступает. Она не выпытывает — она помогает. В отличие от зубастой Браун.

Вот и сейчас: стоило опытной *беседнице* взяться за дело, и Гермиона «поплыла».

— Разговор там был. Очень важный.

— О ком?

— Обо мне.

Я пока не вмешиваюсь в диалог. Зачем, если он в надёжных руках? Но игнорировать перемены в настроении подруги не могу. Не сегодня. Пусть нас ждёт лишь копание в теплицах, однако спровоцировать можно и там. Так что к тихой беседе подруг прислушиваюсь внимательно. Они уже привыкли, что слух у меня хороший, и нет необходимости повышать голос, чтобы я услышал их через стол.

— Ничего, это нормально. Сны часто забываются, стоит на минуту оторвать голову от подушки.

Парвати мягко провоцирует, и Грэйнджер покупается.

— Ты не понимаешь! Я обычно ничего не забываю. Ну, то есть могу забыть про чайник на плите, но не про прочитанное в книге, если целенаправленно пытаюсь это вспомнить.

Я насторожился. Провалы в эйдетической памяти — плохой признак. Поднял глаза на Парвати и увидел в её глазах отсвет тех же подозрений, что пришли мне на ум.

— «А кто был твой собеседник?» — вступил я в разговор. — «Кто-то старший? Мужчина, женщина, старик?»

Парвати слегка поморщилась — видно, я как-то нарушил рисунок её беседы. Но ответ Грэйнджер оказался неожиданным.

— Нет. Мой ровесник, — она прекратила работать вилкой, пытаясь вспомнить хоть что-то. — Но более… осведомлённый. Выговаривал за что-то. Объяснял, в чём я неправа. И много интересного рассказывал. То, чего не прочтёшь в книгах.

Представляю, как ей обидно. Такие знания — и вспомнить не может!

— И происходило это, конечно, в библиотеке, — опять перехватила инициативу допроса Патил.

— Нет. В лесу. В ночном лесу.

Грэйнджер вернулась к еде, а вот мне стало не до овсянки.

— Нас отправили на убой, — продолжала Гермиона. — В наказание за… что-то. Мы только что расправились с какой-то опасной тварью. Сели на землю, полностью обессиленные. Мой… спутник достал мне из сумки что-то съестное… и начал разговор. Очень важный разговор.

Гермиона замолчала. Я обвёл рассеянным взглядом стол и заметил кое-что нехорошее.

«Фиби, замени мисс Грэйнджер её чай, пожалуйста».

Стакан мгновенно поменялся на нормальный. Что это было — дежурное зелье доверия к факультету или целенаправленная атака? Мне ведь казалось, я сумел отвести от девчонки внимание директора. Ну зачем она ему, а?

— Как можно такое забыть, Парвати? — не заметив моих манипуляций, уныло закончила Грэйнджер.

— А что за тварь была? — помолчав, спросила Патил.

— Змея какая-то огромная, — поморщившись, ответила Грэйнджер. — Острые зубы и жуткие глаза.

Я обалдело уставился на девчонку. А отойдя, с аппетитом налёг на яичницу. Очевидно, это не наш случай с дементором. Расходимся.

— Хм… Кто же он такой, твой спутник, — не сдавалась Патил. — Он был… в очках?

Она с улыбкой покосилась на меня. Я улыбнулся в ответ, покорно наблюдая за работой профессионала, пытающегося навести Грэйнджер на тропинку к закрывшейся памяти.

— Нет, — помотала головой Гермиона. — Но они со змеёй друг друга стоили. Шипели и ругались весь бой.

— Как? — Патил встрепенулась. — Это был змееуст? Маг, разговаривающий со змеями?

Я досадливо поморщился. Начинается…

— «Змеи не воспринимают шипящие звуки», — написал я. Отложил вилку и снял очки — из-за неосторожного движения на стекло прилетела капелька соуса. — «Они глухие, только тряску чувствуют».

— Да знаю я! — отмахнулась Гермиона, не замечая возмущённо открывшую рот Патил. — Это же сон, чего ты…

Пытались когда-нибудь качественно оттереть жир с очковой линзы? Без спирта это непросто и требует нескольких проходов и абсолютно чистой ветоши. Занятый неприятной внеплановой чисткой — а оттирать всегда приходится оба стекла, чтобы они стали одинаковыми по чистоте — я не сразу понял причину заминки в разговоре.

Гермиона смотрела на меня — точнее, на мою физиономию без очков. В глазах появилось узнавание, на меня навели указательный палец.

— Снейп! — воскликнула Грэйнджер. — Там был профессор Снейп! Ты сказал, что неплохо бы подождать и посмотреть, кто придёт проверить наши трупы…

Я затравленно огляделся. На нас пока не обратили внимания, но это ненадолго.

— Сначала припёрлись кентавры с каким-то бредом про яркий Марс, а потом из кустов выломился профессор Снейп с мешком для травы…

Очень хотелось прикрыть глаза рукой и куда-нибудь исчезнуть по-английски.

— Он начал на тебя орать, а я спохватилась — мол, да вот же он — тот, кто пришёл за трупами! А ты говоришь — исключено, ибо если бы он знал, что за тварь сидела в засаде, он бы ни за что не выперся на поляну без щита и палочки наготове.

На нас оглядывались соседи с ближайшего стола. Парвити смотрела на меня, изумлённо открыв рот. Я перевёл взгляд ей за спину.

— «Доброе утро, профессор», — написал я покрупнее — так, чтобы видели окружающие. — «Вот, обсуждаем, кому что приснилось под Самайн».

Ойкнув, девчонки оглянулись и обнаружили мрачного зельевара у себя за спинами. Бедный Снейп.

— И что же приснилось вам, мистер Поттер?

— «Ребёнок, нуждающийся в помощи».

— Понятно, — неизвестно чему поморщился Снейп и сменил тему. — Мне сообщили, что вы изъявляли желание поработать волонтёром в зельеварне.

— «Конечно, профессор. Когда?»

— Завтра, после обеда.

Не говоря больше ни слова, Ужас Подземелий стремительно развернулся и пошёл прочь. Я вздохнул и вернулся к яичнице.

— Так это был Поттер? — возбуждённо спросила Патил. — Гарри, ты что, змееуст?

Сокрушённо вздохнув, я отложил нож, схватил себя за горло и пару раз беззвучно раззявил рот, выразительно глядя на непонятливую девчонку.

— Да мало ли, — возразила Патил. — Вдруг говорить ты не можешь, а шипеть — сколько угодно?

Удивительно, но Снейпа она испугалась не сильно.

— «Парвати, давай не будем смешивать реальность и девичьи сны».

Патил собралась мотивированно возразить, но Гермиону интересовали более приземлённые вещи.

— Что ещё за волонтёрство?

— «Помощь в зельеварне, в самайновый аврал», — уцепился я за возможность перевести тему. И, видя, что она не понимает, пояснил: — «Есть определённые горячие дни в году, во время которых количество пациентов в Мунго резко увеличивается. Пострадавшие идут потоком, много тяжёлых. И вот…»

— Мунго?

— Магическая лечебница в Лондоне, — вздохнув, ответила за меня Патил. — По сути, единственная нормальная больница для магов в Англии. Серьёзно пострадавших или тяжело заболевших аппарируют именно туда.

— А при чём тут Снейп?

— «Больница святого Мунго живёт на пожертвования, Гермиона. Вскладчину со всей магической Британии. И Хогвартс — один из основных поставщиков зелий для неё», — пояснил я. — «Во время авралов больничные склады пустеют, а потребность в лекарствах, наоборот, возрастает»…

— Так, — решительно перебила меня девчонка. — Я иду с тобой!

Я вздохнул.

— «Гермиона, там не будет никакого обучения или развлечения, только тяжёлая работа. Мы, первачки, мало что умеем, так что нас поставят на самое скучное: почистить тонну корешков или вымыть гору котлов».

— Ничего, переживу, — Грэйнджер была непоколебима. — Мои родители — хоть и стоматологи, но на крупные инциденты в клиники вызывают и их — всех, кто может. Что такое врачебные авралы, я знаю.

— Я, пожалуй, тоже приду, — сказала Парвати серьёзно. — После твоих объяснений… Думаю, и Падма согласится поучаствовать.

— «Что ж», — не стал спорить я. — «Тогда завтра после Чар не задерживаемся, обедаем пораньше и…»

— Чары будут сегодня, — сообщил подошедший Перси. — Хорошо, что вы здесь. Остальных пришлось будить и выгонять на внеплановый завтрак.

Стол вокруг заполнялся недовольными первокурсниками.

— А как же Травология? — уточнила бдительная Грэйнджер.

— Завтра, вместо Чар. Флитвик поменялся со Спраут — она отпросилась на сегодня к семье.

Если директор проявляет неожиданную доброту — это настораживает. А вот то, что Грэйнджер готова потрудиться ради непрестижной, но *настоящей* цели, мне нравится. Мало кого на Гриффиндоре заманишь предложением бесплатно помыть котлы для Мунго.