Тихий герой

Примирение

У дома Лавгудов я появился в начале одиннадцатого.

Нужно заметить, что бываю я здесь теперь часто. Каждые выходные прихожу в гости хотя бы на пару часов. Визиты, конечно же, состоят не только из игр, чаепитий и поедания хозяйских харчей — у Лавгудов я и работаю тоже. Работа вполне посильная для меня и, что куда более важно, приносящая пользу семье: от починки какой-нибудь магии в доме до простого труда в саду или на огороде, под чутким руководством Полумны и вместе с нею, а подчас и с Ксенофилиусом втроём.

Мне кажется, своими поручениями что-нибудь починить или поправить мистер Лавгуд не только проверяет границы моих возможностей, но и обучает тому, чему в нынешнем Хогвартсе не научат. Ибо над некоторыми «неполадками» приходится изрядно поломать голову и поштудировать специализированную литературу. А наряды в саду — это настоящий отдых после учёбы, чтения книг в выручай-библиотеке и напряжённой концентрации на «производственном конвейере». Кроме того, общаться и узнавать новое о Лавгудах за совместным делом получается куда интереснее, чем за чаями и умными беседами. К тому же оные чаи и беседы после собранного втроём урожая яблок или подготовленных к зимовке ульев получаются намного теплее и… домашнее.

Иногда к нам ненадолго заходят соседи. Пару раз даже зачем-то забегала миссис Уизли, а Луна и Джинни — так и вообще подружки. Не слишком близкие и скорее вынужденные — других девочек-ровесниц для младшей Уизли в деревне нет.

Лавгуд представляет меня как «Гарольд», Луна зовёт Саргасом, но соседям всё равно. Я у Лавгудов хожу без очков, шрам затянулся и почти не виден, так что люди меня не узнают и почему-то считают маглом, живущим где-то здесь же, в деревне. Необычное равнодушие для сельской местности, где, как правило, наоборот, все и всюду суют свой нос — но, может быть, такова специфика смешанных магло-магических поселений, где без взаимной терпимости просто не выжить.

Появившись в обычном месте, у дуба напротив участка Лавгудов, под холодным проливным дождём, я, вместо того чтобы торопливо пробежать до входа и нырнуть в домашнее тепло и уют, в первый миг опешил, а потом собрался телепортироваться обратно и послать Лавгуду сообщение «сегодня — лучше уж вы к нам».

В магическом зрении дом-ладья исходил столпом мощной, ровно текущей волшебной стихии. Знакомое лунное серебро кое-где имело изъяны, указывающие на какие-то неурядицы в семейной магии — ну ещё бы, у них мать погибла при странных обстоятельствах — но в своей сути оставалось целостным монолитом. Соваться в дом постороннему в такую ночь — неразумное самоубийство.

Что интересно, похожие столпы сейчас поднимались из многих мест в деревне. Диггори, Фоссеты, Крюгеры — даже Нору охватывал растрёпанный оранжево-рыжий костерок. Но только над жилищем Лавгудов, игнорируя проливной дождь, непробиваемую облачность и сверкающие всполохи молний, нагло обозревала подлунный мир половинка ночного светила.

Этот попирающий законы оптики земной спутник добил меня окончательно. Я потянулся к активатору перехода в мою комнату, но в этот момент входная дверь распахнулась, и ко мне бегом устремилась закутанная в плащ фигурка, на ходу неразборчиво шепча под нос: «…была права: его всегда нужно встречать».

— Саргас! — меня ухватили за локоть и потянули к калитке. — Хватит топтаться на пороге! Ты давно уже не чужой в нашем доме.

Обновлённое ежегодным ритуалом волшебное серебро встретило меня миллионами колючих иголочек, предупреждающе затормозило… и вдруг пропустило, одарив добродушной теплотой и ощущением мягких, разношенных домашних тапочек на ногах, которые под этими сводами ношу только я и больше никто другой.

— Вот видишь, — довольно протянула всё замечающая Луна. — Меняй точку выхода к нам на крыльцо, а то я замучалась бегать под дождём через дорогу. Пап, Саргас пришёл!

Мистер Лавгуд встретил меня, спускаясь по лестнице из своего кабинета-типографии. Он по обыкновению скупо улыбался, но я видел, что сегодня он серьёзнее обычного.

— Всё в порядке, мистер Поттер?

— «Да, вполне. Добрый вечер, мистер Лавгуд».

— Добрый.

Глава семьи испытующе посмотрел на меня и перестал улыбаться.

— Два месяца назад я совершил нехороший поступок, мистер Поттер. Лично пригласил вас в дом, после чего вероломно нарушил законы гостеприимства.

Я слушал хозяина, не перебивая, ибо понял, что происходящее в данный момент — не простая дань вежливости.

— Гарольд, я прошу простить мне эту вину и назначить виру по вашему усмотрению.

Мне казалось, что тот случай давно забыт. Я-то уж, по крайней мере, перестал опасаться Лавгуда-старшего к октябрю. Тем не менее то, что сейчас происходит, почему-то важно для стоящей передо мной семьи — и прощение, и вира. Отказывать нельзя.

— «Вы беспокоились о вашей дочери, мистер Лавгуд. Я это понял ещё тогда, а потому и часу на вас не сердился. Извинения приняты, я не держу зла на Лавгудов. Ваша вира — один бронзовый кнат».

Лавгуд достал и протянул мне требуемую сумму. Не допуская и тени пренебрежения, я открыл кошелёк и аккуратно поместил монетку к прочей мелочи. Посмотрел на Ксенофилиуса — всё ли я сделал правильно?

И тут… В пронизывающей дом магической стихии словно вправили вывихнутый сустав. Привычно болезненный, воспалённый и уже начавший срастаться неправильно участок внезапно встал на место. Боль исчезла, а к повреждённым тканям хлынул свежий поток живительной крови — оставшиеся неурядицы можно зарастить своими силами. В доме стало легче дышать.

Катарсис. Вот, по-моему, как это называется.

Мистер Лавгуд улыбнулся и потеплел глазами. Попытался неловко приобнять за плечи гостя, удивлённо пялящегося в потолок, но Луна не позволила отцу халтурить, крепко прижавшись к нам обоим.

— Он не чужой, пап. Видишь?

— Вижу. Будете ужинать, мистер Поттер?

— «Можно по старинке на “ты”, мистер Лавгуд», — ответил я. — «У нас был праздничный банкет, так что я сыт».

— Ну, тогда хотя бы чаю попьём.

Чай на столе был в подозрительно идеальной готовности. Кто-то здесь заранее всё знал.

— И как прошёл банкет? — поинтересовался Ксенофилиус, когда мы отдали должное душистому травяному отвару с мёдом последнего, осеннего сбора. — Директор всё так же верен хэллоуинскому тыквенному меню?

— «Увы, праздник нам безнадёжно испортили», — вздохнул я. — «Ужинать пришлось в гостиных, тем, что собрали домовики».

— То есть? — удивился мистер Лавгуд. — Вам устроили театрализованную постановку-переполох?

— «Если это и театр, главный режиссёр в нём — конченый…» — я осёкся, покосившись на Луну. — «… нехороший человек».

Подождав, пока Луна заботливо долила мне чаю, я продолжил.

— «Кто-то запустил в замковые коридоры двух горных троллей. Без ошейников, без сопровождения. Школьников срочно эвакуировали в факультетские детинцы. Одну первокурсницу едва не…» — я опять бросил взгляд на подругу. — «… поколотили дубиной».

— Но сова успела вовремя, — задумчиво протянула Луна, намазывая густую кленовую патоку на совиное печенье и передавая мне. Ну да, от кого я тут пытаюсь скрыть подробности. — А ведь сове говорили: делать придётся дважды.

Я замер, так и не донеся угощение ко рту. Нет, ну кто мог знать, а? Леди Ровену бы сюда — правильно интерпретировать инсайты Видящих.

Помрачневший во время моего рассказа, мистер Лавгуд внимательно посмотрел на нас, но спросил о другом.

— Известно, кто выпустил зверей?

— Он не может говорить! — задумчивая Луна в одно мгновение преобразилась, и мой рот оказался плотно запечатан детской ладошкой. Мы с Лавгудом одинаково опешили. — Ой, простите.

— «Ничего», — я успокаивающе сжал запястье подруги, отводя символическую преграду. — «Кто бы это ни сделал, мистер Лавгуд, но ни одно безобразие в Хогвартсе не проходит без ведома директора».

— Даже твои отлучки по выходным? — вздёрнул брови Ксенофилиус.

— Когда это он у нас тут безобразничал? — посуровела Луна.

Мистер Лавгуд смущённо кашлянул. Нам обоим одновременно пришла на память одна и та же сцена. Но кто старое помянет…

— Я к тому, Гарольд, что со своим словом маг должен обходиться очень аккуратно. С любым словом, не только с обещаниями.

— «Спасибо за урок, мистер Лавгуд». — Я достал из нагрудного кармана пергамент. — «Что касается инцидента — вот, я здесь набросал обзор сегодняшних событий. То, что подчёркнуто красным, мог знать только я. Если сочтёте необходимым…»

Статью о новом заклинании мистер Лавгуд напечатал. Именно так, как я и предполагал: первую новость — в «Придире», а академическое изложение всех деталей — в «Зачаровании». Многостраничная работа в «Зачаровании и жизни» вышла под его авторством, и я понял, что Ксенофилиус — в прошлом такой же исследователь и учёный, как и его жена, впоследствии бывший вынужденным оставить научную деятельность ради потерявшего мать ребёнка. Авторство Пандоры нигде прямо не указывалось, но обе статьи вышли с эпиграфом её памяти.

С этого момента я иногда подбрасываю главному редактору «Придиры» сюжеты для журнала, снабжая его информацией об интересных событиях в Хогвартсе. Создавать тексты в чудаковатом стиле «Придиры» я решительно неспособен, но этого и не требуется: мой материал профессионально и корректно обрабатывает Ксенофилиус, а живых и смешных деталей добавляет Луна. Подозреваю, «фирменная» эксцентричность издания является своеобразной маскировкой и защитой: пока «Придиру» считают безобидным печатным органом для маргиналов, редколлегии ничего не угрожает.

А Лавгуду есть, что терять. Да и настоящая причина гибели Пандоры для меня пока покрыта мраком. Удивляет, что Ксенофилиус вообще издаёт журнал — для такого беспокойного дела должны быть серьёзные основания. Так или иначе, мои материалы он принимает, и чуть позже я вижу некоторые из них, причудливо преломлённые и пересказанные, на страницах «Придиры». А сам журнал теперь стал мелькать и в руках наших студентов в Большом зале!

Может возникнуть вопрос: почему я не стал связываться с «Ежедневным Пророком», привлекая именно его страницы для подачи замалчиваемых директором новостей? Всё просто: как и магловском мире, мэйнстримовая периодика не окупается реализацией тиража. Основной доход издание получает от рекламы и неявно оплачиваемых заказных статей. Безусловно, сенсационный фактаж газете тоже нужен, иначе её перестанут читать, но поди ещё найди те горячие сюжеты, которые заинтересуют Риту Скитер без наличия заказа. Да и в каком ключе она их подаст? Сегодняшний случай с троллем, например, достоин украсить первую полосу, но в чью сторону он сыграет? Какие риторические вопросы задаст «редакция вместе с обеспокоенной общественностью»?

А на оплату заказных статей у меня денег нет. Да и не готов я сейчас играть на поле, где уже давно кидаются грязью фигуры вроде Дамблдора или Малфоя. У меня нет ни цели, ни мотивации.

— Придётся поработать сегодня допоздна, — вздохнул Ксенофилиус, забирая пергамент. — Хорошо бы подверстать это в завтрашний праздничный номер.

Луна широко, протяжно и заразительно зевнула. Сегодня за столом она выглядела заметно уставшей, хоть и скрывала это за обычным позитивом и живостью. Зевок, который ей не удалось удержать, не ускользнул от внимания Лавгуда.

— Вот что, мелочь, ступайте-ка на боковую. Сегодня был тяжёлый день… у всех нас.

— Он того стоил, — протянула Луна, рассеянно глядя на потолок. — В этом году всё получилось замечательно.

— Иди спать, Луна. Я разберусь с посудой. Само-мойка теперь работает.

Чашки, ложки и блюдца сами собой поднялись в воздух и переместились в кухонную мойку-артефакт, которая немедленно занялась помывкой содержимого. Я починил эту волшебную мечту любого нормального мужика в прошлые выходные. Не знаю, сколько времени мойка пребывала неисправной до сего дня, но вряд ли человек, пишущий грамотные статьи для «Зачарования», не способен починить такой артефакт самостоятельно. Очень может быть, сам же Ксенофилиус её и сломал — чтобы изучить или научить меня.

— Спокойной ночи, пап.

— «Спокойной ночи, мистер Лавгуд».

— Спокойной ночи, воронята.

Глава семейства разрешил мне ночевать в комнате дочери в грозовые ночи, но с условием: или я должен быть в совином теле, или отправляться спать на чердак-мансарду. Луна пообещала, что тогда тоже перетащит свою кровать на чердак, и… короче, птичья форма устроила всех.

Поднявшись на третий этаж, я посмотрел в сторону окна, окрестности которого облюбовал для ночлега. Каждый раз происходила одна и та же игра: Луна загодя оттаскивала от подоконника к своей кровати всё, на чём могла сидеть сова, а я находил новое неучтённое место. В следующий раз это место тоже передвигалось или прикрывалось, но я подыскивал себе что-нибудь ещё.

Сегодня, однако, никакого опустошения у окна не наблюдалось. Вся мебель стояла на своих местах. Меня выселяют на чердак?

— Саргас, погоди превращаться. Повернись ко мне на минутку.

Луна стала какой-то важной и торжественной. Покопалась в безразмерной сумочке и явила миру самодельный амулет на верёвочке.

— Вот. Зачаровала его сегодня. Выложилась полностью… Нет, Саргас! Я сама должна его на тебя надеть.

Я бережно поймал подругу за запястья и присмотрелся к артефакту. Ментальное серебро, переплетённое с лунным. Как всегда, можно даже не пытаться разобрать, что и как здесь устроено. Я переключился на простое зрение.

Обычный самодельный амулет, выполненный в художественной манере Полумны. Сложная вязка мелких сушёных ягод и зёрен десятка видов, несколько каменных бусинок, изрисованная мелкими рунами слюдяная пластинка — и тёмный льняной шнурок, в который сложным узором вплетено какое-то серебристое волокно… Нет, не волокно! Я поднял глаза и наклонил голову, присматриваясь сбоку к причёске подруги. Так и есть: одна длинная прядка отсутствует.

— «Луна, ну что же ты творишь? Я же просил тебя — никому»…

— Власть над ними имеешь только ты и никто иной, — с неожиданной строгостью произнесла Луна — так, что последние слова моей фразы сорвались, отсушив кончики пальцев откатом.

Тем не менее я нашёл в себе силы возразить:

— «Даже если только я. Нельзя быть настолько доверчивой, Луноликая».

— Без доверия не бывает нормальной защиты, Гарольд-Саргас, — тихо, но твёрдо сказала Луна. — В одиночку ты можешь построить только скорлупу. Сядешь внутри и будешь прикрыт, но ничего толком не сможешь делать. Пора вылезать из скорлупы, Саргас.

Я молча покачал головой. Что же ты сюда отдала, помимо волос?

— Не держи Видящую на пороге, искусник. Не оскорбляй сомнением в вежестве.

Я вздохнул. Отпустил руки и склонил голову. Амулет водрузили на место и аккуратно заправили мне под одежду. Через пару секунд он перестал ощущаться и исчез.

— «Что он делает, можно узнать?»

— Учишься на ходу, — надев амулет, Луна вновь превратилась в доброго и терпеливого ребёнка. — Без сомнений принять подарок, и лишь потом поинтересоваться. Из моих рук — только так, мистер Саргас!

Мне показали язык.

— «Будешь вредничать — пойду спать на чердак!»

Как назло, за окном ударила очередная молния. Луна посерьёзнела.

— Не надо так, пожалуйста. Он защищает твой разум. Никакие бороды и нарглы туда больше не залезут.

Я чуть не подавился, услышав, кого и с кем поставили в один ряд. Заглянул подруге в глаза — уж не разыгрывает ли она меня в очередной раз — и… вдруг увидел самого себя. Тысячи видов самого себя — каким я могу быть через секунду, через день, через год… тысячи судеб, миллионы путей, переплетённые с чужими тропами, и… наверное, тех самых мозгошмыгов повсюду, уж больно неуловимы они для прямого взгляда. А главное…

Я поспешно вынырнул из полностью открывшейся мне чужой души. Войдовы бездны… Никогда больше не буду отказывать ей в такой малости — побыть рядом в грозовые ночи.

— Испугался? — улыбнулась подруга, заботливо поправляя мне воротник. — Привыкай.

— «Зачем, Луна?» — не поддержал я её шутливый тон.

— Иначе не получится хорошей защиты, — терпеливо объяснили мне. — Кто-то должен открыться и довериться, чтобы другой…

Что-то такое я читал. Смутные намёки из раздела «Легенды о легендарном».

— «Это… “Условная магия”, да? Ты можешь перевернуть хоть половину Вселенной, но сопутствующее условие будет воистину невероятным?»

— Ты слишком всё упрощаешь, — покачала головой подруга. — Скажем так: ты неуязвим, пока доверяешь мне. И чтобы твоё доверие не пошатнулось…

— «… ты полностью открыла мне свой разум».

— Мне от тебя прятать нечего, — серьёзно ответили мне. Потом нахмурились. — Саргас, ну не будь как маленький! Ты же не против того, что я… ну, вижу о тебе многое. Так не отказывай и другим в праве доверять тебе.

Я прислушался к себе. Был ли я когда-нибудь недоволен тем, что от Луны у меня нет возможности хоть что-то сохранить в тайне? Нет, и даже наоборот: ни с кем во всём мире мне не было так легко. Так почему я лишаю такой радости дорогого мне человека?

— «Ты — другое дело», — предпринял я последнюю попытку. — «Девочка должна быть… загадкой».

Запнувшись, я всё же подобрал нужное слово, вспомнив чужую максиму. Хотя смысла её, если честно, не понимаю. И конечно же, утаить от Луны мой дилетантский манёвр было бы верхом наивности. Но ответила мне подруга другое.

— Смотри почаще на свою загадку — будешь лучше понимать, что я пытаюсь до тебя донести.

Торжественность момента оказалась основательно смазана ещё одним зевком.

— Всё, Саргас. Подушка зовёт. Извини, сил перетягивать тебя поближе сегодня нет. Можешь ночевать на своём любимом подоконнике, если хочешь.

Луна стала переодеваться ко сну, чтобы уже через минуту затихнуть в постели, а через две — мирно сопеть в подушку. Я отвернулся от вида за окном и перелетел на высокую спинку кровати в изголовье. Девочка чему-то улыбнулась во сне, а меня накрыло ощущением подогретого одеяла, лёгшего на озябшие плечи.

Пожалуй, впредь буду ночевать именно на этом месте. Сущая малость в свете того, что я успел сегодня увидеть.

Ночные кошмары во время штормов Полумне не снились. Вместо этого она видела реальную сцену: примерно пятнадцать минут своей жизни, предшествовавшие гибели её матери. Одно и то же, раз за разом: два, пять, десять повторений за ночь — столько, сколько шла гроза, или насколько хватало терпения, чтобы остаток ночи провести без сна. В сцене ничего нельзя было поменять, её оставалось лишь проживать снова и снова.

В моём присутствии этого не было. Если я ещё и находился рядом — снились счастливые яркие грёзы, от одной из которых я с переменным успехом пытался отгородиться в настоящий момент.

Снизу доносился приглушённый чарами дробный литерный перестук — Ксенофилиус споро довёрстывал завтрашний номер. За окном барабанил дождь да ворчали дальние раскаты. Иногда через этот мирный фон прорывался неспешный диалог двух закадычных подружек.

«… Ему, наверное, не хватает загадок вокруг, Ночь. Нужна ещё одна, ходячая и говорящая»…

«… В рецепт, конечно, не заглядывал и дополнительные котлы не приготовил. Всё самой… Саргас, это не тебе. Ты спи, завтра рано вставать. Нам с тобой зелья варить, не забыл?»

Вздохнув, я решил покориться неизбежному. В конце концов, мне самому настолько яркие сны никогда не снятся. Ну разве что на Самайн.