Тихий герой

Платформа с дробным номером

— Ну что ж, парень, вот мы и на месте, — дядя Вернон говорит с усилием, перекрикивая вокзальный шум, объявления из мегафона и сигналы маневровых тепловозов. — Вот платформа девять, а вот там — платформа десять. Твоя, по идее, должна быть где-то посередине. Но, судя по всему, её еще не успели построить.

Я пытаюсь продышаться воздухом, в котором, после привычной Шотландии и окрестностей Запретного леса, слишком много бензина и городской пыли. Болит голова, ломит виски и переносицу. Неприятная муть в глазах.

Грязная площадь перед вокзалом Кингс-Кросс. Тёплое солнечное воскресенье первого сентябрьского дня.

«Не беспокойтесь, дядя Вернон. Я найду свой поезд, здесь достаточно указателей».

Я сначала не понял, в чём дело. Лишь после второй попытки дошло: несмотря на моё желание, губы не размыкаются и привычная фраза не звучит.

Я не могу произнести ни слова. Что происходит?

— Здесь нам предстоит расстаться, как я понимаю, — картинно разводит руками дядя и ожидающе смотрит на меня.

Я не видел его почти год, но… Мне кажется, *этот* дядя Вернон — какой-то более осунувшийся и уставший, чем тот, которого помню я.

Три семестра в Хогвартсе многому меня научили. Например, видеть сквозь отдельные слова, поступки и детские обиды более целостную картину, причины и закономерности происходящего. Я… кажется, я очень долго приносил им слишком много проблем. Или не лично я, а что-то, связанное со мной и моим, неизвестным мне окружением.

— Кивни, если понял и согласен, — не дождавшись ответа, поторопил меня дядя. — Если это всё ваши дурацкие шутки, ещё не поздно оформить тебя в «Хай Камеронс».

Похоже, его не удивляет то, что я не отвечаю. Я что, немой?

Я улыбнулся и кивнул. Потом, повинуясь моменту, осторожно протянул руку. Слегка вздрогнувший от моего движения, дядя недоумённо на неё уставился… и, помедлив, пожал её в ответ. Не отпуская его, я крепко обнял его другой рукой.

— Ну-ну, парень, — дрогнув, ответил дядя. — Давай без этих нежностей. Ты вот что…

Он покосился в сторону парковки, потом быстро сунул мне несколько бумажек.

— Купи что-нибудь в поезд из еды. Наверняка этот вопрос у *ваших* не продуман.

Улыбнувшись шире, я подтверждающе кивнул. Не продуман, это точно. И не только с питанием.

— Ладно. Счастливой учёбы, парень. И удачи.

Вернон Дурсль махнул рукой и, не оборачиваясь больше, потопал к машине и семье. Я же обратил внимание на свой багаж. Огромный угловатый чемодан и клетка с крупной белоснежной совой. Дядя погрузил всё это на тележку и довёз сюда.

Так. Нужно перевести дух и собраться с мыслями. Я посмотрел в сторону гейта. Глаза работают отвратительно, но рыжее семейство на подходах угадывается уверенно. И, пока оно меня не углядело… Я навалился на тележку, уходя с прямой видимости и скрываясь от озабоченных охотников за стенами группы киосков. Отыскал подходящее место, присел на парапет и погрузился в невесёлый анализ происходящего.

Спустя пять минут поверхностной ревизии я подвёл неутешительный баланс хорошего и плохого.

Нет кольца Саргаса. Нет Хранилища. Нет доступа в Замок. Нет отклика по резервному каналу.

Отвратительное близорукое зрение. Очки плохо подобраны и с перекошенными центрами: дужка сломана и перемотана лейкопластырем.

Болит лоб. Я снял очки и поймал своё отражение в них — да, шрам на месте. И глаза зелёные.

Не могу обернуться совой. Чувствую, что это в принципе возможно, но в первый раз будет трудно: это тело не помнит нужных шагов. И вокзальная площадь — не лучшее место для экспериментов.

Патронус не отвечает. Я попробовал было выпустить немного Пустоты, и освещение во всех киосках вокруг обиженно заморгало. Ладно, отложим.

Ну и немота. Рот открывать могу, шевелить языком — тоже, но вот всё вместе с целью произнесения слов — не получается. И голосовые связки напрячь не удаётся. Мычать морзянкой мне не светит.

Из положительного. Второе зрение работает. Привычная беспалочковая магия работает, хотя и через силу, с преодолением тумана в голове и непонятного сопротивления плетению узоров. И лоб болеть сильнее начинает.

Мои знания при мне. Плюс затолкнутая в память подборка литературы, которую ещё предстоит освоить и осознать. Будет что «почитать» на досуге.

С чего начать? Очки починить, с чемоданом разобраться? Нет. Что я вообще здесь делаю?

Это… какой-то параллельный вариант истории? Я занял чужое тело? В памяти нет почти ничего из предшествующей жизни *этого* пацана. Ростом немного повыше, такой же худой, и одежда Дадли всё так же висит бесформенным мешком, ожидая замены на аналоги размером поменьше.

Я здесь навсегда? Судя по сказанному Луной слову «Возвращайся» — нет. Наверное. Если нет, то как долго мне здесь быть? Я что-то должен сделать? Как-то помочь… кому? Этому пацану? Да как ему поможешь, если его главная проблема — в мозгах? Я с ненавистью посмотрел на обитую коваными уголками багажную единицу.

А может, это нужно мне? Научиться чему-то? Или это — моё наказание? Но любое наказание обязано нести воспитательный момент. Я должен понимать, за что страдаю и в каком направлении должен «перевоспитываться». Толку мучить понапрасну, да ещё с таким недешёвым антуражем?

И что будет с *этим* парнем, когда я отсюда уйду?

— Извините, — сказали рядом. — Я вижу, у вас сова… Вы, случайно, не… Я имею в виду, вам не на платформу с дробным номером?

Я очнулся от невесёлых мыслей. Ко мне обращался интеллигентный мужчина в очках, тёмно-сером костюме и лёгком осеннем плаще. Высокий, худощавый, выглядит лет на тридцать пять. Сквиб.

И рядом — Грэйнджер. Не обваренная перегретым паром, не видевшая улыбку дементора, не уворачивавшаяся от дубины тролля, и даже без своего обычного делового напора. Просто обычная девчонка, нетерпеливо стоящая на пороге настоящей сказки и боящаяся того, что в последний момент она окажется отменённым спектаклем.

Я улыбнулся, протянул руку и разжал сложенную осторожной клеткой пятерню. В воздух выпорхнула белоснежная бабочка. Гермиона открыла рот и завороженно уставилась на неожиданное чудо.

«Акцио ближайший гейт к Хогвартс-экспрессу», наложил я плетение на иллюзию. Посмотрел на мистера Грэйнджера, показал пальцем на него и на медленно полетевшую в нужном направлении бабочку.

— О… благодарю!

Добсоновской монтировки среди багажа не видно. И оно к лучшему. Незачем в пасмурной зимней Шотландии шестидюймовый «ньютон».

Ладно, вернёмся к нашим проблемам. Пожалуй, первое в очереди — вернуть себе мобильность. Я наложил на себя «Круг невнимания», после чего решительно придвинул чемодан.

«Ну что за олень!» — пришёл я к неутешительному выводу по результатам проверки содержимого. Тёплой одежды — минимум. Зимней обуви нет. Канцелярка — пергамент и перья. Два десятка птичьих перьев и ни одного ножа! Ни одной расчёски. Минимум носков. Одежда — от Дадли, ну тут всё понятно, и несколько новых мантий. Одну сразу откладываем. Мешочек с галеонами пацан простодушно положил в чемодан. Хотя… эту тяжесть если не в чемодан класть, то только за пазуху. К сожалению, так и придётся поступить, поскольку нормальной сумкой с расширением этот турист не озаботился.

Я задумался. По идее, сейчас нужно идти не на поезд, а в Косой переулок, закупаться дополнительно. Вот только я не могу себе сегодня позволить эксперименты с каминами: а работают ли они без чёткого проговаривания места назначения именно вслух, а не мысленно.

Что ж, нужно избавиться от этой мечты культуриста. Сумка для ношения книг на уроках в чемодане присутствовала, но только одна, и она мне понадобится для более основательного зачарования. Нужен временный вариант… Вздохнув, я выбрал одну из безразмерных рубашек Дадли, выполненную из наиболее плотной ткани. Безжалостно оборвал рукава и… сращиванием ткани начал делать из неё мешок.

Трансфигурационное преобразование, при котором меняется лишь форма предмета, но не его материал, называется «рескульптинг», «трансмолдинг» или просто «лепка». Примеры — починка разбитого стакана (при наличии всех осколков), превращение монетки в кольцо (при условии, что сплав не меняется), сращивание кусков ткани или магическая подгонка одежды. Ничего выходящего за рамки магловской физики здесь нет: часть материала просто перемещается, волокна убираются в одном месте и утолщаются в другом. А вот заклинания используются совсем другие.

Энергия тратится лишь на разрыв межмолекулярных связей — то есть соразмерно теплоте плавления. Это оценка сверху. На практике высвобожденная после восстановления связей на новом месте энергия идёт на перемещение новых порций, что запускает рекуперацию. Разумеется, с некоторым КПД, зависящим от искусства мага, так что преобразуемый предмет нагревается, и это следует иметь в виду.

Результат разительно отличается от общей трансфигурации «неживое — в неживое». Во-первых, он постоянен: вы всего лишь переместили материал; переплавили без нагрева, если угодно. Во-вторых, полученный предмет толерантен к накладываемым плетениям, а потому годится как основа для артефактов — разумеется, если маг работал умело и корректно. В-третьих, сил требуется существенно меньше, чем для длительной трансфигурации — хотя и больше, чем для «одноразовой посуды» на четверть часа.

К сожалению, ничего не даётся бесплатно. Рескульптинг довольно требователен к разуму волшебника, концентрации и вниманию к деталям. В противном случае новая вещь получается хрупкой и непрочной, обзаводясь внутренними дефектами и напряжениями в твёрдых материалах или истрёпыванием и обветшанием волокон ткани.

Я научился этому самостоятельно по книгам леди Ровены. В Хогвартсе на первых трёх курсах такому не учат — табакерки из мышей интереснее. Рескульптинг считается профессиональным навыком артефакторов, портных, ювелиров и тем подобных мастеров. Хотя частные случаи этого раздела магии используются в быту: наиболее известно заклинание починки «Репаро».

Через несколько минут у меня имелся мешок с широкой горловиной цвета «рубаха в крупную клетку». Ещё через десять минут он получил расширенный внутренний объём. Поделка вышла откровенно халтурной: сделанная на коленке, в спешке, в тумане и без привычного оборудования, «сумка» требовала постоянной умеренной подпитки Пустотой в моменты, когда горловина находилась открытой. Иначе внутренний объём норовил вывернуться наружу, вывалив туда же всё своё содержимое. Ничего, жить ей не больше суток.

Поесть бы… Может, этот туман в голове — от голода? Как и в прошлый раз, толкового завтрака перед выездом не получилось, но и «перекуса» с собой у меня нет. Хотя… почему это нет? Я достал из чемодана пакетик с совиным печеньем, откусил на пробу от коржика… и заработал возмущённый крик совы, о которой успел позабыть. Пришлось выдать печенье и ей. Так, перекусывая на ходу и отстёгивая равную долю ревниво следящей за пакетом птице, я перекидал в «рубахо-мешок» всё содержимое чемодана. Пустой деревянный баул хотел было оставить около урны, но обратил внимание на добротность материала, из которого он сделан. Решив, такое может пригодиться для рескульптинга, оборвал металлические детали и разрезал магией корпус на дощечки удобного для хранения размера.

Разобравшись с чемоданом, задумчиво посмотрел на сову. По-хорошему, её нужно попытаться сдать в зоомагазин: если не лишних галеонов струсить, то хоть ни в чём не повинную птицу под присмотром оставить. Но в Косой я сегодня никак не успеваю. Значит, будем прощаться.

— Такое дело, подруга, — передал я ей свою печальную мысль. — Сова мне не нужна.

Сова посмотрела на меня, как на идиота. Я открыл дверцу.

— Улетай. Ты свободна. Ты мне больше не нужна.

Сова на всякий случай отступила поглубже в клетку. И покосилась на пакет с печеньем, в котором ещё оставалась пара съедобных кругляшей. Как в неё только всё это влезает? Что ж…

— Возвращайся к хозяину. Ты мне больше не нужна, — передал я ей прекрасно сработавшую в прошлый раз фразу.

Сова обиженно пискнула и укусила меня за палец. Взгляд стал откровенно укоризненным.

Не понял. Так что же — *эта* птица не привязана втихаря к Хагриду или кому-то другому с целью перлюстрации переписки? Она действительно личная сова «бывшего меня»? Кстати, и целый месяц у Дурслей она вполне смогла пережить.

— Ты же будешь скучать без дела, понимаешь? — я вздохнул. — Я в какой-то мере тоже сова. Разноской писем занимаюсь лично.

Выразительно исполнив гляделками фразу «мели, Емеля», сова отвернулась, помотала головой и встряхнулась.

Похоже, белоснежная птица действительно дорога́ тому пацану, что её купил. Как бы даже не единственный друг, с кем можно поговорить, живя у Дурслей. А я её возьму и выгоню.

— Ладно, — решил я. — Оставайся, пока не наскучит. И давай-ка, наверное, лети в Хогвартс своим ходом. Обживай совятню, она там неплохая.

Всем своим видом сова попыталась показать мне, насколько ей это трудно. Но не на того напала.

— Я знаю, что «коротким путём» дорога займёт минут пятнадцать, если маршрут обкатан. Максимум час, если «стрежень» совсем незнаком.

Вот теперь на меня смотрели серьёзно. И очень внимательно. Информация о птичьем «коротком пути» среди людей особо не распространена, не говоря уж о деталях полёта в потоке.

— Ну и смысл тебе трястись семь часов в духоте и давке?

Сова с намёком покосилась на пакет.

— Да ты обнаглела, подруга. Пять штук уже сожрала! Сейчас ещё водички тебе искать, сушняк запить на дорожку?

Сова выскочила из клетки, на ходу таки цапнув печеньку из пакета самостоятельно. Как-то подозрительно сноровисто у неё это получилось. Я посмотрел ей вслед, достал последний коржик и смял пакет. Опустил глаза и встретился взглядом с мистером Грэйнджером. Оказывается, тот какое-то время наблюдал за нашим безмолвным диалогом.

Ах да, это же сквиб. Мой «Круг невнимания» был поставлен на маглов.

— Извини, хотел помочь тебе с чемоданом, — сказал отец Гермионы, наблюдая, как я, очистив клетку «Экскуро», засовываю её в мешок. — Но вижу, ты… сам справился.

Я улыбнулся, захлопнул мешок и захотел было засунуть его за пазуху… Но опомнился, надел на плечо отложенную сумку и положил туда мешок и мантию. Вопросительно посмотрел на мистера Грэйнджера. Тот посерьёзнел и сказал:

— На самом деле, мне не очень понравилась та компания, что ошивается у вашего… входа. Давай-ка я тебя провожу.

Я покосился в сторону гейта, криво усмехнулся и подтверждающе закивал его опасениям. Но показал рукой в сторону киосков.

— Тебе нужно что-то купить? Ничего страшного, я не спешу.

Времени было немного, так что, оперативно пробежавшись по торговому ряду, на выданные дядей Верноном деньги я купил: десяток больших блокнотов (тетрадей на вокзале не было, понятное дело), сувенирный альбом для рисования, запас шариковых ручек и карандашей, дешёвую сувенирную авторучку «I love London», пару расчёсок, раскладной и простой ножи, а также дюжину ложек из нержавейки — на материал. Приличной еды при очень беглом осмотре не нашлось, но зато я разжился тремя килограммами цейлонского чая в пачках.

Расчёска была немедленно использована по назначению, вместе с решительно надетой мантией. На недоумённый взгляд мистера Грэйнджера я показал на двух молодых людей, куда-то едущих в это воскресное утро как раз с девятой платформы: длинноволосую эльфийку-лучницу и самого настоящего «колдуна-некроманта» с посохом. Косплей процветает.

— Так и знала, что тут будет целая толпа ма…

— Ты охренел, щегол?! — перебил мамашу Фред, заметив меня в мантии.

— Действительно, что за безобразие! — оценила мой наряд миссис Уизли. — Сними это немедленно, здесь полно маглов!

Лучница издали заметила меня и что-то сказала спутнику. Некромант улыбнулся и поднял посох в приветствии, зажигая лампочку в навершии. Я помахал рукой, после чего сделал пару широких круговых движений — и в воздух с хлопком выстрелило облако блестящего конфетти. Иллюзорного, конечно, но кто поймёт разницу? Парочка захлопала и заорала «браво, юный Гэндальф!». Я завершил короткое представление церемониальным поклоном.

— Мам, глянь, там тёмный маг! — заорал мелкий рыжий.

— Тише, Рон, не привлекай к нам внимание, а то у твоего отца будут неприятности, — осадила его миссис Уизли. — Джинни, детка, какой у нас номер платформы?

Джинни завороженно пялилась на медленно оседающее конфетти. Я вздохнул и повернулся к мистеру Грэйнджеру.

— Что ж, бывай, и хорошей учёбы тебе, — он помялся. — Вижу, ты парень тёртый. Помоги дочери с чемоданами, если не сложно. Сам я к вам пройти не могу…

Хм… Видимо, желание защитить меня от мутной компании было не единственным мотивирующим фактором. Но вы себя недооцениваете, мистер Грэйнджер. Я решительно ухватил его за руку и потянул к гейту.

— Мама, шрам!!! Это же Гарри Потт…

Писк мелкой Уизли оборвал сработавший переход.

— Как мы… — пробормотал мистер Грэйнджер после того, как мы «прошли сквозь стену». Необычное ощущение, согласен. — Будь я проклят! Это же настоящий Hall Class!

Пожалуй, отца Гермионы ожидает ещё масса удивительных открытий по пути к вагону дочери. Но чемоданы сами себя не поднимут. Я привлёк его внимание и сформировал ещё одну путеводную бабочку. Мистер Грэйнджер поблагодарил меня и поспешил за ней.

Я же отступил в сторону за колонну и наложил «Круг невнимания» посильнее. Вовремя: из гейта с небольшим интервалом начала поспешно вываливаться рыжая династия. Оглядевшись по сторонам и не найдя меня, галдящий табор последовал за мистером Грэйнджером.

Мне же предстояло ещё немного поправить свою внешность. Начнём с очков. Точную соосность выставлю позже, если это вообще потребуется: я всё же надеюсь, что мне удастся вернуть свою аниформу. Сейчас же просто восстановим целостность дужки… Готово.

Теперь — подгонка одежды. Свисающие рукава, продавленные колени, метущий землю джинсовый низ. На моду мне плевать, но минимальное соответствие общественным нормам — это банальная вежливость. Однако, тут легче сказать, чем сделать.

Если только вы не портной и не занимались кроем одежды, вам не так просто решить, откуда именно следует убрать часть тканевого материала, чтобы фасон стал таким, каким нужно. И если укорот рукавов достаточно банален, то вот переделать контейнер для дадлиной задницы и его слоновьих ляжек под мою тощую корму… здесь требуется согласованное изменение сразу десятка мерок. Кроме того, результат должен получиться не только пропорциональным, но и симметричным: обе штанины должны оказаться укороченными и ужатыми одинаково. И, наконец, не стоит забывать об аккуратности: небрежный зевок во время рескульптинга может изорвать или состарить материал.

Через четверть часа я осмотрел получившийся результат. Это, конечно, не индивидуальный пошив от профессионального портного, но куда лучше, чем было раньше. На джинсах прокатит, но к фрачным брюкам меня лучше не подпускать… Да сойдёт! Не к Армани на собеседование собрался.

Излишков материала было много, так что я нарастил и обновил истрепавшиеся от времени места, а остаток пустил на общее укрепление ткани и швов. Добавим чистку и глажку… Прикроем мантией… Ха, они ещё и выглядят теперь, как новые.

Двадцать минут до отправления. А мне ещё отца Грэйнджер нужно найти и вывести в обычный мир.

Я неспешно потопал по перрону в сторону последних вагонов. В отличие от прошлого визита, сегодня я смотрел не на пространственную магию свёртки, а… на людей. На детей и их родителей. Уникальная возможность посмотреть на магическое общество с иной стороны; узнать что-то новое о тех, с кем ты встречаешься каждый день; увидеть столько ключевых фигур в одном месте, зная при этом, кто есть кто.

Ханна Аббот. Её провожает мужчина в камзоле с испанской бородкой, громко веселящийся и отпускающий какие-то хохмы. По-моему, он сильно навеселе. По возрасту годится в отцы. Ханна не очень в восторге от его состояния, но отец есть отец, и она его искренне любит. Настоящая хаффлпаффка.

Мариэтта Эджком, ворон на год старше меня. Пришла вместе с матерью. Слышал, работает в Министерстве на не очень высокой должности. Последние наставления не влипать в неприятности, «как в прошлом году».

Финч-Флетчли. Пришёл один. На лице — интересная смесь потерянности и обречённой решимости. Я бы предположил, что он такой же сирота, как и я, если бы не пошитый на заказ дорожный костюм и дорогая сорочка. Видимо, Джастин — маглорождённый из весьма обеспеченной семьи, которая может себе позволить такой гардероб для растущего на глазах подростка. А ещё, как мне кажется, он пока не вполне уверен, что сделал правильный выбор, пойдя в магическую школу.

— Всё, солнце, мне пора идти. Жду от тебя сову сразу по окончании распределения, хорошо? И в дальнейшем — пиши мне хотя бы пару слов, но каждый день. Это важно.

Ох ты ж. Я и подумать не мог, что тихоня Сьюзен с Хаффлпаффа — близкая родственница Амелии Боунс, главы Отдела магического правопорядка. С родителями Сьюзен на войне что-то случилось, а теперь, оказывается, вот кто её опекает. Суровая тётка. Но, говорят, справедливая.

«Тётка» каким-то образом почувствовала моё совсем не пристальное внимание и подняла глаза. Я учтиво поклонился на ходу и… успел перехватить за шиворот белобрысого трёхлетнего пацана, вознамерившегося с разбегу прогуляться на железнодорожные пути. К счастью, это был не тот путь, где стоял состав, но и до него с платформы лететь больше метра вниз.

Перехваченный и поднятый в воздух, беглец на всякий случай захныкал, но был безжалостно развёрнут и направлен обратно, в руки гнавшейся за ним подружки на полгода постарше. С хлопком появилась домовичка, застучав себе по голове и запричитав, какая она плохая нянька. За ребёнком следи, а не самоедствуй!

Поднялась суета, отвлеклись от болтовни родители ребёнка. Я умело ускользнул из эпицентра внимания. А большая у Макмиллана семья. Отец, мать, старшая сестра, этот мелкий… не считая самого Эрни.

— … говорящий со змеями — и немой. Я слышала, в этом году…

Опять кто-то рептилоидов поминает всуе. Хотя почему «кто-то» — семья Патил. Отец семейства одет в застёгнутый под горло узорчатый пиджак с длинными полами. Мать — в платье ярких цветов, которое можно было бы назвать адаптацией сари для лондонского сентября. Впрочем, в индийской одежде я совсем не разбираюсь, тем более что у магов могут быть свои особенности дресс-кода. Я махнул рукой близняшкам, запоздало вспомнив, что мы ещё не знакомы.

— Бабушка, я опять потерял жабу!

О, а вот это мы обойдём по широкой дуге. Уж больно сурово леди Августа предана делу Общего блага. Вмешиваться больше не хочу, одного раза хватило.

Может показаться странным, что я перечисляю только первый-второй курсы. А старшеклассники приходят к поезду в основном сами, без надоедливой опеки родителей. На их лица я ещё насмотрюсь в течение года. Вот, для примера, слизеринская команда по квиддичу общается почти в полном составе. Или вот — староста Джемма Фарли о чём-то говорит с Хельгой Саммертайм и Эйнли Паркин.

А вот и их величества Малфои, Люциус и Драко. Матери не видно. И если глава рода остался тем же, каким я его помню с прошлого года — опытным политиком и интриганом, то вот наследник…

На Драко была надета мантия от мадам Малкин — как и на всех учениках первого-второго курсов, которых я сегодня видел в мантиях. Видимо, странное «уравнивающее» распоряжение руководства Хогвартса является частью и здешней истории. И это была единственная вещь умеренного ценового диапазона, надетая на Драко. Кружевная белоснежная шёлковая сорочка и тёмные с искрой шерстяные брюки молодого аристократа полыхали во втором зрении природной магией неизвестных мне, но очень непростых материалов, из которых они были сделаны. «Шкуру Василиска», пошедшую на туфли с серебряными пряжками, я узнал — видел на витрине в Косом. Платиновая заколка с крупным изумрудом, бриллиантовые запонки, несколько тяжёлых перстней… даже пуговицы на сорочке сверкали чем-то с высоким коэффициентом преломления. Да и мантия… добротная основа от Малкин была незаметно, но *дорого* испещрена вышивкой «чёрное на чёрном» с очень непростой нитью и чарами.

Я понимаю, что демонстрация действующего статуса — это обязанность властвующей элиты, но чтобы настолько… Такое впечатление, что были взяты самые дорогие вещи из доступных к ношению правилами Хогвартса и экипированы все разом. «Предыдущий» Драко так не поступил бы. Возникни необходимость, он и простую робу носил бы с непринуждённым достоинством.

Полный нехороших предчувствий, я осторожно посмотрел в лицо наследника Малфоев. Надменно-скучающая гримаса, презрительно оттопыренная губа, осанка и движения малолетнего мажора. Если это не маска… нам, похоже, не по пути с *этим* Драко. Впрочем, будущее покажет.

Я перевёл взгляд на откровенно туповатого Крэбба, совсем приуныл… и почувствовал чей-то взгляд. Высокий худощавый парень в мантии, с очень умными глазами, рассматривал меня столь же внимательно и незаметно, как и я — Малфоя. Кажется, видел его на Слизерине… Теодор Нотт. Не могу вспомнить о нём ничего существенного из прошлой реальности, кроме имени. Стоит в одиночестве, без родственников. Улыбнувшись ему уголками рта и обозначив намёк на приветственный кивок — слизеринцам больше и не надо — я продолжил путь.

— Рон, у тебя что-то на носу. Дай я вытру…

— Мам, отстань!

Очень удобно, что у рыжего семейства такие громкие голоса. Заранее поднимаем круг невнимания помощнее и закладываем максимально широкий манёвр уклонения…

Мистера Грэйнджера я увидел за семь минут до отправления. Он давал последние напутствия дочери. Было видно, что она волнуется перед неизвестностью, но пытается скрыть это за независимым видом. Было видно, что отцу всё прекрасно видно. С учётом того, что и с матерью Гермиона в прекрасных отношениях… Очень удачная семья. И если наивная вера в порядок и правила привита Гермионе матерью, то вот любовь к книгам и новым знаниям — теперь я вижу, от кого. Как могут уживаться вместе столь разные начала?

Свет и Порядок.

Появившись в поле зрения мистера Грэйнджера, я красноречиво постучал пальцем по левому запястью и показал на ближайший гейт.

— О! Мия, мне пора, иначе я отсюда не выйду. Чемоданы мы уже пристроили, — обратился он ко мне. — Меня зовут Венделл Грэйнджер, а это моя дочь Гермиона.

Я кивнул. Повисла неловкая пауза. Вздохнув, я посмотрел на девчонку и поднял чёлку со лба. Она нахмурилась, потом просветлела и направила на меня палец.

— Ты — Гарри Поттер! — воскликнула она и затараторила: — Можешь не сомневаться, я всё о тебе знаю! Я купила несколько книг, которых не было в списке, просто для дополнительно чтения. Твоё имя упоминается в «Современной истории магии», и в «Рассвете и падении Тёмных искусств», и в «Величайших событиях»…

Я слушал вполуха эту тираду, а перед глазами была другая Гермиона: бледная, исхудавшая за сутки противоожоговой терапии, в скрывающей отсутствие волос косынке, с потухшим взглядом… Как она там, на каникулах? Отойдёт ли от тех напастей, что на неё навалились? Переживёт ли следующий год?

Наверное, отец семейства что-то увидел на моём лице. Внимательно посмотрел на дочь, потом прервал начитку библиографического справочника:

— Всё, Мия, время. Будь разумной девочкой, хорошо? Мы с мамой ждём тебя на Рождество.