Том 30. Письма 1855-1870

25 У. Г. УИЛСУ

Фолкстон,

воскресенье, 22 июли 1855 г.

Дорогой Уилс!

Длинная повесть без заглавия, которую я прочел сегодня утром, произвела на меня такое сильное впечатление, что мне трудно приняться за деловое письмо. Мне давно уже не доводилось читать ничего столь трогательного. О частностях я придерживаюсь совсем иного мнения, нежели Вы. Вся повесть настолько продуманна, что любые подробности кажутся необходимыми и соответствующими целому. Я по совести не могу предложить автору сделать какие-либо значительные сокращения. На мои взгляд, это было бы решительным образом неправильно — во всей рукописи я не заметил, пожалуй, ни одной детали, которая не была бы существенной частью всей грустной картины.

Остаются, однако, две трудности, делающие ее неприемлемой для «Домашнего чтения». Во-первых — ее длина. А во-вторых — главная ее идея. Эта ужасная возможность — а скорее, даже вероятность — угрожает стольким людям без какой бы то ни было вины с их стороны, что боюсь, как бы эта повесть не причинила много горя, если мы предложим ее нашим многочисленным читателям. Я страшусь взять на себя ответственность и пробудить ужас и отчаяние, дремлющие, быть может, в стольких сердцах. Поэтому я с большой неохотой пришел к заключению, что нам не остается иного выхода, как вернуть повесть автору. Однако я хотел бы, чтобы Вы, сообщив ей перечисленные мною выше причины моего отказа, в самых лестных выражениях передали бы ей мое мнение о величайших достоинствах этой повести. Я искренне считаю ее замечательным произведением и буду рад написать автору письмо, если она того пожелает, чтобы рассказать о своем впечатлении. Может быть, мне удастся даже уговорить какого-нибудь издателя.

Повесть мисс Линн при сравнении с ней сильно проигрывает. Однако это именно то, что она написала в своем проспекте, и сделано очень неплохо. Впрочем, поскольку эта повесть покажется (невнимательному читателю) оборотной стороной медали, описанной мисс Джолли, я полагаю, лучше будет заплатить за нее немедленно, но на некоторое время (пожалуй, даже на несколько месяцев) задержать ее опубликование, не сообщая мисс Линн действительной причины, а просто сославшись на то, что мы должны сперва напечатать ранее принятые повести в четырех частях. Вещь мисс Джолли лучше и сильнее потому, что она попадает в самый центр мишени, в то время как мисс Линн не всегда задевает цель. Поэтому право первенства должно остаться за повестью мисс Джолли — ради наших интересов так же, как и благодаря достоинствам ее произведения.

Однако заметьте, я не считаю возможным, чтобы мисс Джолли успела переделать свою повесть за указанное Вами время. То, что, на мой взгляд, с ней необходимо сделать, — слишком тонкая операция для столь быстрой ремесленнической переделки. С другой стороны, не кажется ли Вам, что в данное время было бы неплохо выпустить один месячный номер без длинного романа с продолжением — просто ради разнообразия?

Со времени моего возвращения все мои мысли заняты новой книгой [53], и я, право, не знаю, сумею ли я найти подходящую тему для первого тома. Однако точно я сообщу Вам это с завтрашней вечерней почтой.

Когда в воскресенье вечером я вернулся из Оксфорда, я нашел письмо мистера Меритона, о котором вы упоминаете (посланное не то в этот же день, не то накануне вечером), — он ничтоже сумняшеся просит прочесть приложенную рукопись к вечеру понедельника, когда он пришлет за ней. Я послал ему короткое письмо, отказываясь читать ее на подобных условиях, захватил ее утром в понедельник в редакцию и отдал Джону, распорядившись отнести ее в течение дня в Тэвисток-хаус, «куда за ней пришлют». Пожалуйста, выясните, почему произошла задержка и по чьей вине.

Я написал мистеру Бру, чья статья нам вполне подойдет. Я жду сегодня моего брата, и если он приедет, пошлю Вам с ним эту статью и трогательную повесть.

Искренне Ваш.