Триумф непослушания

Возращение

Вильгельм почувствовал щекотку в области носа, сопровождаемую звонким юношеским смехом. Открыв один глаз, он увидел, как Алексей нагло трогает его нос павлиньим пером.

— Вставайте, граф! — сказал он, зевая. — Нас ждут великие дела!

Небо начинало перекрашиваться в тёмно-синий цвет, а первые лучи ещё не вставшего солнца разгоняли дымку утреннего тумана.

— Который час? — спросил Вильгельм с трудом понимая, почему он посреди леса в спальном мешке, а не в мягкой постели.

— Начало пятого. Давай, Вилли, приводи себя в порядок. Нам нужно выйти к городу до рассвета.

Покинув тёплый утроб мешка, Вильгельм побрёл в сторону журчащего ручья. Обжигая свою кожу холодной водой, он с грустью вспоминал о паровом отоплении.

Вернувшись, Вилли застал Алексея за двумя картами.

— Садись, — он протянул ему котелок с лапшой быстрого приготовления. — Ты и так всё прекрасно помнишь, но повторим для закрепления. В нашем городе построили восемь больниц, но только в шести из них есть хирургическое отделение. Анька составила список того, что нам нужно там найти. Некоторые слова я впервые в жизни вижу, хорошо что описала все предметы. А все необходимые препараты для оперирования у нас есть.

— Лёша, — обратился Вильгельм, дуя на ложку с вермишелью. — Ты же сам прекрасно понимаешь, что мы почти ничего там не найдём. Есть запасной план?

— Взламывать квартиры до потери пульса и надеяться, что нам повезёт, — в его голосе не было ни капли иронии. — Я с пустыми руками возвращаться не собираюсь, и ты тоже.

— И как же мы будем открывать двери? Выбивать — это верная смерть. Нас услышат на другом конце города.

— А кто сказал, что мы будем выбивать? Мы будем взламывать.

— Чем? — прыснул Вильгельм. — Пальцами?

— Отмычками! — ответил Лёша и потряс связкой разнообразных железных стержней, заточенных под любой замок. — В одной книге детально описывалось их изготовление, а я и подумал: «Почему бы и нет?»

— Что за книга такая? «Путь ровных пацанов»?

— Ты будешь смеяться, но это обычная книжка по труду, пылящаяся в школьной библиотеке.

— И что, действительно все двери открывает? — скептически спросил Вильгельм.

— В нашем доме — да.

— Понятно… подожди, ты вламывался в наши комнаты?! — Вильгельм чуть не выпустил котелок.

— Нет… — Алексея выдавали хитро блестевшие глаза.

— Лёша, ты нормальный? А если у нас кто-то, к примеру, спит голышом?

— Это можно проверить с помощью замочной скважины, — смех Лёши заполнил всю округу, но его перевал удар Вильгельма, попавший в солнечное сплетение.

Завязалась драка. Содержимое котелка разлилось и потушило костёр. Парни покатились в сторону кустов жасмина, сопровождая этот процесс громкими криками и нецензурной лексикой.

— Вилли! — крикнул Лёша продолжая смеяться. Он лежал под Вильгельмом. — Прежде чем ты меня ещё раз ударишь, осознай, как мы глупо выглядем со стороны.

Кулак Вильгельма застыл прямо перед прыщавым лицом.

— Действительно, — Вилли поднялся и подал ему руку.

— Это была всего-навсего невинная шутка, — Алексей протянул свою ладонь и поднялся, — а ты так остро отреагировал. И да, я обещаю, что твои любовные письма Алисе останутся в тайне.

— Не неси чепухи, пожалуйста. Разукрасить тебе лицо я всегда успею, но сейчас нам нужно спасти Аню.

— Золотые слова, Вилли, — сказал он, потирая ушибленные места. — Золотые слова.

— Сколько… нужно разрезать… слоёв… чтобы добраться… до органов?

— Три, — не задумываясь, ответила Алиса.

— Молодец… а чем… чем ты будешь останавливать… кровотечение?

— Как чем? Тампоном конечно.

— А ещё?

— Ещё? Спиртом и перекисью, естественно.

— Умница… Алиса… ты и Саманта… готовы… осталось только… дождаться Вильгельма… и Лёшу…

— Анька, — прошептала Алиса, гладя её руку, — ты только держись, пожалуйста. Мы же без тебя, как слепые котята будем.

— Ну не… надо. Вы уже многому… научились…

— Не смей так говорить! — она сжала её руку.

— Всё в порядке… Алиса… я хочу жить… и обязательно буду… теперь… можете меня… оставить? Я хочу… немного поспать…

— Хорошо, — рыжая жестом показала Саманте следовать за собой. — Если что — кричи.

— Поняла…

Дверь закрылась. Аня прождала минуту, а затем достала из-под подушки пожелтевший листок бумаги и ручку. На нём уже размашистым почерком написали несколько строк. Девушка прислушалась — никто не шел. Она собралась с мыслями и принялась писать.

— Лёха, почему, когда мы ввязываемся в какую-нибудь авантюру, мы вечно попадаем в те места, где так воняет, что аж глаза вылазят? — из-за противогаза голос Вильгельма искажался и отзывался эхом по тоннелю канализации.

Несмотря на то, что её уже долго не использовали, фекалии доставали обоим по щиколотку. Меся вонючее месиво Алексей одной рукой закрывал нос, а другой держал карту переодически с ней сверяясь.

— Не понимаю, о чём ты? — глаза Лёши от удушливого запаха начинали слезиться.

— А что тут непонятного? Так всегда. Помнишь, когда ты взбесил своих предков, и они выбросили твою игровую приставку?

— Такое не забывается, — ухмыльнулся Лёша.

— Куда мы все дружно пошли? Правильно — прямиком на свалку, потому что твою игрушку успел увезти мусоровоз. Мы там ещё чуть с местными бомжами не подрались из-за неё.

— Допустим, — согласился Алексей. — Единичный случай.

— Издеваешься? А когда у тебя появилась «гениальная» мысль сорвать контрольную с помощью подрыва туалета? Но ты не рассчитал количество пороха и взрыв зацепил трубу, заливая говном весь этаж?

— Меня ещё тогда Дерьмодемоном прозвали, — засмеялся Алексей.

— А когда мы Рому спасали, и я возле мусорных баков сидел? А когда нашли Троцкого и Седову? Там воняло похлеще, чем здесь!

— Ладно-ладно, — согласился тот. — Убедил. Признаю, что благодаря мне мы вечно попадаем в дерьмовые ситуации. Доволен?

— Как-то нет, — из противогаза послышался глубокий вздох.

— Что такое?

— Мы осмотрели уже пять больниц и совершенно ничего не нашли. Я не понимаю, зачем кому-то понадобились хирургические инструменты?

— В ход пошло главное правило — бери всё, что плохо лежит. А сейчас плохо лежит — всё, — Алексей громко засмеялся от своей игры слов, а потом закашлялся, вдохнув удушливый запах.

— Шут Гороховый, долго нам ещё тут брести?

— Ты будешь удивлён, но мы прямо сейчас выходим, — Алексей указал на лестницу, ведущую наверх.

— Чтобы я ещё раз согласился тут пройти… — пробубнил Вилли.

— Ещё как согласишься. Ты мне нужен целым, а не с дыркой в голове, — Алексей принялся залезать.

— Всё хочу тебя спросить: «Откуда у тебя карта канализационной сети?»

— Отец сантехник. Можно было и догадаться.

Тяжёлый люк поддался и сверху появился маленький кусочек неба. Поднявшись, Алексей помог своему другу выбраться из смрадных городских подземелий. Вильгельм снял противогаз и начал с жадностью глотать свежий воздух.

Они шли по коридору, оббитым белой плиткой. На ней остались следы от пуль, взрывов и сажи. Несмотря на разбитые окна, пахло гарью и гниющим мясом. Вильгельм насчитал уже двадцать покойников и их количество продолжало расти. От кого-то остался один скелет, про кого-то можно было сказать, что он умер совсем недавно, если бы не слой пыли, осевшим на нём.

— Что же тут произошло? — спросил Вильгельм, смотря с омерзением на труп. В глазницах тела копошились личинки.

— Война местных банд, — объяснил Алексей. — Борьба за власть. Тот, кто будет владеть городом, или хотя бы его частью, имеет хорошие шансы обеспечить себе безбедную жизнь.

— За счёт жизней своих людей?

— А ты как думал? Неужели у моего эгоиста проснулось сострадание?

Вилли его не слушал и остановился перед трупом девушки. Её шелковистые волосы и коричневая куртка вымазались в кровь. Изо рта вытекла маленькая, алая струйка. Зелёные глаза перед смертью на чём-то сфокусировались. Вильгельм проследил за её взглядом и увидел, что она что-то держала в руках. Фотография. На ней изображена девочка лет шести с такими же волосами. На обратной стороне надпись карандашом: «Возвращайся живой, сестрёнка!»

— Вилли! — позвал его Алексей, смотря на что-то из окна.

Вильгельм вернул фотографию владельцу и поспешил к Лёше.

— Что? — в мыслях он ещё был с мертвой блондинкой.

— Трубы в промзоне. Они работают!

Вильгельм достал бинокль. Действительно — из нескольких труб вырывался черный дым.

— Неужели сладили со станками? — не веря своим глазам, спросил Вильгельм. — Что же они производят?

— Да что угодно. Главное, чтобы были материалы, оборудование, и руки из нужного места росли. Ставлю на то, что наладили кустарное производство оружия. Оно же у нас теперь крайне востребованный товар.

— Дрянное у меня предчувствие. Как бы они до нас не добрались.

— Ещё одна причина усилить оборону базы. Но это уже когда вернёмся.

Они ещё с минуту наблюдали за ожившими трубами, после чего продолжили идти по коридору, ставшей могилой не для одного десятка человек.

В конце парни упёрлись в железную дверь, на которой осталось несколько мятин. «Операционная» — гласила надпись над дверью.

— Взламывай, — сказал кратко Вилли и уселся на подоконнике.

Алексей провозился с замком двадцать минут, медленно вставляя каждую отмычку. Это не дало результата. Он выругался и повторил ещё раз — аналогично.

— Вилли, — Лёша вытер со лба выступивший пот, — это какой-то новый замок. Мои отмычки только к старым подходят.

— И что теперь делать? Выбивать?

— Да хрен там… — отмахнулся Алексей. — Посмотри какая она помятая. До нас её неоднократно пытались вынести. А стоит. Тут разве что гранатой, только шуму много будет.

— Мистер Холмс, что вы предлагаете? — иронизировал Вильгельм.

— Доктор Ватсон, — улыбнулся Лёша, — тут была такая бойня, что их вряд ли особо интересовала эта дверь. Пошли на вахту — вдруг остались ключи?

Ключей действительно оказалось достаточно. Вот только нужный не нашёлся. Зато пыльная книжка с записями дала зацепку:

«01.04.2021 23:37 Коваль. Случайно забрал ключи домой и оставил там. Скоро буду и открою».

— Ага, — Алексей заметно повеселел, — тут где-то должна лежать информация о месте прописки. Если, конечно, Коваль живёт там. Но рискнуть стоит.

— «Где эта улица, где этот дом? Где эта барышня, что я влюблён?» — напевал в пол голоса Алексей, подбирая нужную отмычку для двери с номером восемнадцать.

— Сидит рядом с Анькой, — ответил Вильгельм, прикрывая своего друга и следя за лестничной площадкой, — и выглядывает своего принца.

— Саманта что ли? — не сразу понял колкость Вилли Алексей. — Помилуй, ей только шестнадцать лет исполняется.

— Так ты ещё и помнишь когда?

— Двадцать девятого, вроде.

— Всё ясно, — улыбнулся Вильгельм.

— Что тебе ясно? — спросил Алексей, выдернув со всей силы неверную отмычку.

— Лёша, — вздохнул Вильгельм, — разуй глаза. Девочка всё время вертится возле тебя. Вечно просит, чтобы её взяли на вылазки и рано или поздно ты её возьмёшь. И этот подарок… Неужели не понятно, что она в тебя влюбилась? После потери всех близких людей оно и неудивительно.

— Та и без тебя знаю, — Вильгельму показалось, что его друг начал стремительно краснеть.

— И что же ты будешь делать?

— Ничего. Даже напротив, попытаюсь её образумить.

— Какой ты жестокий, — вздохнул наигранно Вилли.

— Я жестокий? — он оторвался от замочной скважины и пристально посмотрел на Вильгельма. — Вилли, оглянись вокруг. О какой взаимной любви может идти речь, если я уже устал повторять, что не уверен, что с нами будет в следующий миг? Я буду жестоким если дам ей надежду, а на следующий день вы принесёте мой труп, потяжелевший из-за трёхста граммов свинца. Дурочка ещё просто до конца не поняла что происходит. Ничего, есть у меня идея, как спустить её на землю, — в этот момент что-то клацнуло, и дверь отворилась, приглашая своим скрипом зайти внутрь.

Просторный коридор был застелен персидским ковром. На полках для обуви ютились несколько пар начищенных туфель, кросовок и очень крохотных сандалей, которые подошли бы только уж совсем юному владельцу. На тумбочке в пыли россыпью лежало несколько цветных купюр и ключи, правда, не от операционной, а от квартиры. Ребята рылись в карманах курточки и норковых шуб, поиск не дал результатов. Зато Вильгельм нашел пачку жевательной резинки и, поделившись со своим другом, имитировал жвачное животное.

— Я пойду в спальню, — сказал Алексей, — а ты посмотри в гостевой. Вдруг на полке лежат.

В комнате, как, впрочем, и везде, было грязно и душно. Вильгельм вспомнил о своей квартире.

«Интересно, — подумал он, — какой же там сейчас бардак?»

Выдвигая ящики одного из шкафов, Вилли больно ударился головой об полку, подло оказавшейся над ним. Взявшись за ушиблиное место, он заметил, как возле его ног упала тоненькая книжка в белом переплёте.

Взяв её и сдув слой пыли, Вильгельм взглянул на разноцветные буквы:

— «Праздник непослушания». Что-то знакомое.

Перевернув книгу тыльной стороной, Вильгельм прочитал описание:

— В одном городе родители, бабушки и дедушки, устав от бесконечных капризов своих «ужасных детей», сговариваются оставить их одних. Той же ночью все взрослые уходят из города, и утром дети обнаруживают, что предоставлены сами себе.

«Какая ирония!» — подумал Вилли.

— Лёша, — крикнул он в сторону спальни, — ты был послушным ребёнком?

Ответа не последовало.

— А то я тут нашел книгу с ответами на наши вопросы. Эй, ты оглох там? — спросил Вильгельм и проследовал в спальню.

Застал он Алексея среди разбросаной одежды, возле белой кровати для младенца. Лёша стоял столбом, не отрывая от неё взгляд. Подходя поближе к кровати Вильгельм почувствовал удушливый запах нечистот, и, как только Вилли приблизился к ней в плотную, у него перехватило дух.

Внутри, на мятой простыне, вымазанной мочой и фекалиями, лежало всохшееся тело годовалого ребёнка. Почему-то он был без подгузника. Его кожа свисала на тоненьких хрящах, когда-то розовые щёки впали, а рот раскрылся в предсмертном и отчаянном крике. Маленькие руки сжимали плюшевого зайца. Карие глаза смотрели на Алексея, как будто моля о помощи.

— Сколько же? — спросил тихо Лёша опираясь руками об деревянное заграждение кровати. — Сколь же их вот так умерло? Одних? Без шанса на чью-то помощь. Та и даже если ребёнка найдут живым, зачем кому-то обуза? Вот так они все и мучаются до голодного обморока и смерти…

— Лёха, всё в порядке? — Вильгельм обеспокоенно посмотрел на него.

— Да… Всё нормально. Просто нашел ещё одно подтверждение.

Подтверждение нашего трындеца. А так всё замечательно, — он достал из кармана ключ и протянул Вильгельму. На зелёном брелке было написано: «Операционная». — Пошли, Вилли, — сказал Алексей, всё ещё глядя на труп с широко раскрытыми глазами. — У нас очень мало времени.

— Солнце садится в тучу, — прокомментировал задумчиво Лёша и зажёг сигарету. — Завтра будет дождь.

Вильгельм ему не ответил. Он облокотился об дубовую стену и уткнулся в вечернее небо. Ужасно болели ноги, но после совершенного подвига ему было всё равно. Все необходимые инструменты найдены и доставлены в срок, и теперь жизнь Анны зависела только от девочек.

Алексей закрыл глаза и видел там грустное лицо Ани, решительные лица Алисы и Саманты. Вильгельм же… он хотел забыть всё то, что увидел в городе.

— Лёша… дай закурить, — с тоской сказал он.

Сигаретный дым вероломно проник в лёгкие и вызвал у Вильгельма страшный кашель. И тем не менее Вилли продолжал курить. Его не покидали облики мёртвой блондинки и младенца. Они смешивались и получался воистину жуткое зрелище. К ним постепенно начинало присоединятся третье лицо.

Вилли и Алексей уже возвращались обратно и собирались покинуть город через канализацию, но возле люка они обнаружили вооруженную группу из человек пятнадцати. Почти у всех были красные повязки чуть выше локтя. Один из них закидывал верёвку с петлёй на ветку яблони. Толпа вытолкнула небритого брюнета лет шестнадцати, одетого в грязные лохмотья. Он пытался улизнуть, но его быстро скрутили и поволокли в сторону табуретки, а после оперативно натянули петлю на худую шею.

Вышел карлик с листом А4 и писклявым голосом зачитал приговор:

— Согласно третьему закону «Кодекса Гвина» все проявления мародёрства и воровства караются смертью. Приговор вводится в исполнение немедленно и обжалованию неподлежит!

— Обжалованию?! — заорал висельник. — Мы на вас двенадцать часов горбатимся, а еды получаем с Гулькин нос! И после этого вы удивляетесь, что мы воруем?!

Его крики заглушил свист и смех. Выбили табуретку, но тут верёвка порвалась. И на следующей раз тоже. После каждого падения казнённый истерически смеялся. Этот смех до сих пор продолжал приследовать Вильгельма. В конце концов толпа добилась своего и преступник понёс наказание. Вилли очень старался не смотреть на него. И всё же лицо с разявленным ртом и закатившимся глазами отпечаталось в памяти. В недрах тёмной дыры отсутствовало половина зубов.

— Зачем? — спросил себя Вильгельм.

— Всему виной воспитание, — ответил ему Лёша. — Родители сами не знают, как себя повести в той или иной ситуации, а тут ещё нужно всё объяснять детям. Вот поэтому и получаются либо кровожадные засранцы, либо запуганные до чёртиков люди. А теперь, когда сорвали стоп-кран, всё это вылилось в перестрелки, казни без суда и следствия, массовые грабежи и изнасилования. Анархия — мать порядка… — он скривил губы.

— Лёха, это сидит в каждом из нас. Только почему-то мы можем это сдерживать в себе, а они нет. Воспитание дело, конечно, важное, но что-то тут должно быть ещё. Почему, например, я парень, восемь лет не видевшей своей матери и не помнивший как она выглядит, не иду сносить из Калашникова головы?

— Думаю, тут ещё зависит от того, что для человека правильно и неправильно. Тем головорезам кто-то внушил, что повесить бедолагу или застрелить девушку очень хороший поступок.

— Лёша, я готов отправить на тот свет несколько человек хоть сейчас, если они будут угрожать вашей безопасности. Но зачем убивать просто так?

— А они не просто так, — Алексей сделал затяжку. — Они ради веселья.

— Животные, — сплюнул Вильгельм.

— Согласен. Главное — не забывать зачем мы снабжаем Ад новыми грешниками. Так нас хотя бы не будет мучить совесть.

— Ради ребят?

— Да, — Лёша выдохнул дым. — Ради нас и ребят.