Триумф непослушания

Прошлое

Линейная пехота наполеоновской армии смело шагала навстречу врагу. Барабанщик молча отбивал ритм. Штыки блестели на ярком солнце. Командир яростно отдавал приказы и солдаты незамедлительно их исполняли.

Внезапно стала дрожать земля. Пехотинцы начали нервничать. Послышался леденящий кровь рык. Из тумана войны на солдат выбежало несколько тираннозавров. Они ворвались в стройные ряды, давя людей и раскидывая их длинными хвостами. Неведомым образом воскрешённые твари не оставляли ни единого шанса на спасение.

Вильгельму стало скучно. Он отложил пластмассовых динозавров в сторону и принялся заново расставлять фигурки солдатиков. Ребёнка совершенно не смущало, что на одной стороне сражаются индейцы племени майя, солдаты антигитлеровской коалиции, космические рейнджеры и много, много кто ещё. Какая разница, если ваш главнокомандующий большой плюшевый лис.

В соседней комнате послышался звонкий звук битой посуды. Затем два нарастающих крика. Почему-то взрослые наивно думают, что если начать громче кричать, то их обязательно начнут слушать.

В последнее время родители стали часто конфликтовать. Вилли пытался их помирить, но что может сделать ребёнок? Единственное, что могло его отвлечь — игрушки. Но в этот раз его лишили и такой роскоши.

Два шумных гиганта ворвались в комнату Вильгельма. Он с трудом узнал в них отца и мать. Маленький Вилли от неожиданности застыл, держа в тонких пальцах солдатика. Родители всё продолжали дискутировать на повышенных тонах, а Вильгельм тщетно пытался понять, что они говорят. Внезапно «гиганты» что-то спросили у него. Он так и не вспомнит, что от него тогда хотели. Вильгельм лишь молча будет смотреть на них, не понимая, почему всё складывалось именно так. Не понимая, почему ребёнок должен расплачиваться за ошибки взрослых.

Мама собирала вещи. Отец не мешал ей, уткнувшись в одну точку. Маленький Вилли пытался остановить родительницу.

— Мама, мамочка. Пожалуйста, не уходи, — Вилли крепко обнял её.

— Отошёл, — отрезала она и отпихнула Вильгельма. — Нужно было тогда решиться на аборт, — бросила мама и грымнула дверью.

Это стало последними словами матери, которые слышал Вильгельм.

Глубокий вдох. Выброс адреналина. Острая боль по всему телу, постепенно уходящая в ногу. Сырость, от которой начиналась мелкая дрожь.

Вильгельм почувствовал, что его клевали. Клюв рвал камуфляжную ткань. Ещё немного и он доберётся до желанной плоти.

Вилли приложил усилие и открыл глаза. Его бок терзал ворон. Огромная чёрная птица, полностью поглощённая процессом. Одно из немногих существ, получающее выгоду от людских конфликтов.

Вильгельм и ворон встретились взглядом. Хищник осознал, что его добыча ещё не совсем мертва и отскочил. Вилли бросил вдогонку комок глины. Недовольно каркнув, ворон полетел искать более податливый источник пищи.

Вдалеке, на фоне восхода, тянулся густой шлейф дыма. Несмотря на то, что течение отнесло Вильгельма на приличное расстояние, запах гари и гнили доползал и до сюда. Вокруг поля битвы кружила огромная стая падальщиков.

Вильгельма стала мучать жажда. Он попытался встать на ноги, но тут же упал от невыносимой боли в ноге. Возле ступни торчал небольшой осколок. Вокруг раны ткань окрасилась в алый цвет. Игнорируя боль, Вилли пополз к реке, после чего окунулся с головой в воду.

Почти сразу он вынырнул и начал отплевываться. Со дна, сквозь прозрачную воду, на него смотрел труп хартийца. Вильгельм продолжал молча смотреть на него. Казалось, что своим взглядом мертвец просил помощи.

«Нужно уйти с открытой местности».

Мысль оказалось здравой. Нет никаких гарантий, что противник покинул округу. Вильгельм продолжил путь ползком, раздвигая руками камыш. Несколько раз он натыкался на змей. Они тут же уползали, завидев его. Осколок за что-то зацепился. Ногу резануло так, что Вильгельм едва не потерял сознание, а затем принялся материть всё на чём свет стоит. Начиная от Гвина, заканчивая наводчиком, пустившим снаряд. В этот момент по спине Вилли прошёлся холодок.

«Алиса».

После взрыва он ничего не помнил. Где она и жива ли? Её поиски Вильгельм решил начать сразу же после того как сможет позаботиться о себе.

Камыш закончился и начался лес. В его недрах Вилли увидел небольшую избу. Её крыша покрылась ковром из мха, а доски начали гнить. Правда, для Вильгельма это стало сродни спасительной соломинки для утопающего.

Опёршись о дерево, он принялся скакать к спасительному пристанищу. Случайный свидетель мог бы принять в нём лешего, водяного или иное чудище. Настолько у него был жуткий вид.

Сухие ветки громко трещали от расползающегося огня. Вильгельм обложил новый источник тепла небольшими камушками и положил в горящие недра армейский нож. Сталь постепенно становилась ярко-оранжевой.

Изба пустовала приблизительно год, если не больше. По скромному интерьеру и охотничьему карабину Вилли понял, что здесь когда-то жил лесник. Хотя природа уже давно забыла об этом. Посуда заросла паутиной, мебель покрылась сантиметровым слоем пыли, потолок протекал, а в постели завелись клопы. Но Вильгельму повезло — под охотничьим ложе он нашел аптечку и скромный хирургический набор.

Сняв штаны, он принялся заливать рану спиртом. Начало противно печь, но Вилли понимал, что настоящая боль впереди. Достав пинцет, он взял им осколок. Боль стала нестерпимой и Вильгельм сразу же отпустил.

— Сука, — причитал он, шипя, — ну почему нельзя было положить обезболивающее? Что же ты за лесник такой?!

Собравшись с духом, Вильгельм попробовал ещё раз. Казалось, что боль только усилилась. Но Вилли отступать не собирался.

— Терпеть. Терпеть, я сказал! Терпеть! Ах…

Осколок поддался и выскочил. Из раны начала вытекать кровь. Не долго думая, Вильгельм взял нож и приложил раскалённое лезвие к ране. Он представлял, что будет больно, но такой боли Вилли никогда не испытывал. Кровь начала шипеть, волдыри лопаться, а нога дёргаться, словно пытаясь избежать нечеловеческих пыток. Вильгельм завалился на спину, придавил лезвие и отдал себя в руки агонии. Нечеловеческий крик согнал с деревьев лесных птиц.

Вильгельм никогда не готовил на костре, однако караси, покрываясь тонкой хрустящей коркой, выглядели аппетитно. Вилли не мог дождаться, когда они будут готовы. Сейчас он готов был съесть что угодно, а жареная рыба казалась манной небесной.

Сзади послышался хруст веток.

«Приплыли. Услышали всё-таки крик».

Рука медленно потянулась к карабину. Вильгельм резко развернулся и едва не выстрелил.

— Ты?… — только и смог выдавить Вилли.

Оставалась последняя сигарета. За этот день Алексей выкурил целую пачку и оставалась последняя. Взяв её дрожащими пальцами он в последний момент опомнился. Весь холм обложили ранеными. Их стоны сливали с жабьем пением и потихоньку сводили Алексея с ума.

— Сонька! — подозвал девочку Алексей.

— Да?

— Угости кого-нибудь, — Лёша протянул сигарету.

— Хорошо.

— Только не вздумай сама курить.

— Бу, — девочка скорчила обиженную гримасу и поспешила обратно.

Дети ухаживали за ранеными, старательно исполняя указания Саманты. Девушку настолько поглотил процесс, что у неё даже не было времени спросить, что происходит. Во время перехода через болота она только и бегала от головы колоны к хвосту. И даже с её титаническими усилиями трое человек не смогли пережить дорогу.

Алексей наблюдал за ней. Саманта делала одну из бесконечных перевязок. Несколько капелек крови застыло на щеке и могло показаться, что это родинки или веснушки. Волосы распустились и девушка периодически поправляла непослушные пряди. Тут сердце Алексея забилось чаще. Брошка. Даже среди бушующего безумия она не забыла нацепить брошку. Алексей улыбнулся. Он достал футляр и открыл его. Девушка на фотографии была совсем иной. В глазах ещё блуждал озорной огонёк, а на губах улыбка. По сравнению с тем ребёнком, Саманта стала взрослее, серьезнее и ответственние. Алексей выполнил напутствие Барона. Он сделал из Саманты нового человека. И теперь был готов сопротивляться до последнего, чтобы вытянуть её из пучины мрака, а заодно и остальных. Он пока не представлял как, но это были вопросы на завтра. Сейчас он отдыхал на холме и ждал. Ждал свою девочку.

— Я думала, этот день никогда не закончится, — прошептала Саманта, садясь рядом с ним.

— У кого есть шансы оправиться от ран?

— Если половина переживёт ночь — уже хорошо, — сказала Саманта, будто говоря о походе в кино.

— Как Рома?

— Ничего хорошего. Пуля попала в живот. Я не могу её вытащить, — у Саманты могли начать течь слёзы, но за этот день она их все выплакала.

— Иди сюда, — Лёша заключил её в объятия и уложил на колени. — Набирайся сил. Завтра постараемся пройти эти топи.

— С Анной мне бы было намного легче.

— Я думаю, что она внимательно следит за тобой и гордится.

— Не думаю.

— Прекрати. Я горжусь и этого достаточно.

— Лёша…

— Что?

— Я убила человека. Пожалей меня, — промурчала Саманта и провалилась в сон.

Алексей лишь нежно поглаживал её по макушке.

Жук с ярко-зелёным панцирем медленно полз по ладони. Он переливался в солнечных лучах и казалось, что это малахит, добытый гномами в самых глубоких подземельях. Алиса с интересом наблюдала за ним, периодически подставляя другую руку. Её шею туго перевязали бинтом. Сама девушка заметно устала, но держалась стойко.

Вильгельм не находил себе места. Он медленно передвигался по дому, не веря, что она нашла его.

Алиса здесь. С ним.

Живая.

— Как тебе удалось вытащить пулю?

— Разве это важно? — не отрываясь от жука, спросила рыжая.

— Тебе сейчас больно?

— Приятно, — скривилась рыжая.

— Голодная? С прошлого дня ничего не ела.

Вилли попытался предложить ей рыбу, но Алиса отказалась. Ему оставалось лишь сесть рядом с ней на кровать.

— После всего, что я вчера увидела и пережила, я чувствую себя, как этот жук. Ползёшь себе, куда считаешь нужным, пока не попадёшь в чьи-то руки и твоей жизнью не начнут играться, пока не надоест. И ничего после тебя не останется, никто о тебе не вспомнит. Как же страшно осознать, что когда-то ты умрёшь.

Жук расправил тоненькие крылья и взлетел, гулко жужжа.

— Понимаешь, Вилли, хочется почувствовать себя живой. Хоть ненадолго, — она нежно провела по его загривку. — Прикоснись ко мне.

Порыв любви, нежности, страсти и воли к жизни. Всю ночь они изучали каждый сантиметр друг друга и упивались каждым моментом сполна. Боль, ложе полное клопов, затхлое помещение — всё стало таким несущественным. Осталось только одно — желание, чтобы эта ночь никогда не кончалась.

— Как самым старшим, Саманта, нам нужно решить, что делать дальше. Остальные сейчас не могут, только мы.

На коленях Алексея лежала карта. В нос лез запах перекиси и крови. Диковинный аромат для таких мест.

— Что ты предлагаешь? — спросила Саманта.

— Во-первых, нам нужно найти пристанище. Болотная сырость — самый главный враг для раненых. Так что будем двигаться в северном направлении, надеясь, что к вечеру выберемся от сюда. Там лес, даже какой-то детский лагерь. Будет неплохо, если он пустой.

— А во-вторых?

— Во-вторых, когда выполним первоочередную цель, я пойду на место встречи с Вилли.

— Думаешь, он выжил?

— Не знаю. Остаётся только ждать.

— И сколько ты намерен ждать?

— Пока не надоест.

— Пойдёшь один? Без меня?

— Мы не знаем, что творится в округе. Для тебя это слишком опасно. К тому же ты нужна раненым.

— Я понимаю.

— Сколько нас осталось?

— Пятьдесят один. Вернее пятьдесят.

— То есть?

— Рома в очень тяжёлом состоянии. Он не переживёт транспортацию.

— Что ты предлагаешь?

— Лёша, — Саманта запнулась. — В аптечках военных есть один препарат. Я не знаю, с какой целью его создали, но он останавливает мозговую деятельность и парализует нервную систему.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Я могу ввести Роме укол и он спокойно умрёт. Без мучений.

— Ромка, Ромка… — задумчиво протянул Алексей.

— Как только все начнут выдвигаться — я с ним останусь. Надеюсь, что потом успею вас догнать.

— Милая, ты действительно готова сделать это?

— Нет… Но так будет лучше.

— Хорошо, — вскоре ответил Алексей. — Не думал, что я буду выбирать для друзей какой будет их смерть.

— Прекрати. И так паршиво.

— Приступим, — Алексей поднялся, на миг прикоснулся губами к её нежной щеке и больше не оборачивался.

Анна, Вильгельм, Алиса. Теперь и Рома. Лёха потерял всех, кто связывал его с прошлым.

— Саманта? — Рому трясло, а от тела отдавало жаром. — А где же… все? Почему… почему мы одни?

— Они сейчас вернутся, — ответила Саманта, не смотря ему в глаза. Игла никак не хотела пробивать крышку ёмкости с препаратом. Руки слегка подрагивали.

— Что это… за лекарство?

— Тебе полегчает. Обещаю, — она с трудом выдавила улыбку.

— Тогда… хорошо. Знаешь, что мне… снилось? Как я с… Кенни леплю… песочные замки. Подумать только… я когда-то так жил.

— Ты бы хотел его увидеть?

— Всё бы отдал.

— Тогда закрой глаза и расслабь руку, — у Саманты подкатил ком к горлу. С огромным трудом она сдержала слёзы.

Холодная игла вонзилась в кожу. Смертельная жидкость перекочевала в вены. Саманта отбросила шприц и лишь тихо наблюдала за Ромой. Он ещё продолжал сопеть.

— Кенни? — спросил Рома, затем дёрнулся и полностью затих.

— Рома? — позвала его Саманта. — Рома…

Саманта дала волю эмоциям и тихо заплакала. Горькие капельки слёз обагрили весеннюю траву.

— Прощай, Рома, — Саманта поднялась, надевая медицинскую сумку. — Нам нужно идти дальше. Отдыхай.

— Мы можем остаться тут, — мечтательно протянула Алиса, завязывая волосы. — Никто нас здесь не найдёт. Вокруг такая красота. Вполне сгодится на наш маленький рай.

— Я обещал Лёхе найти их. А учитывая, что болота придётся обходить, то будет очень не близкий путь.

— Что же, — Алиса стала серьёзной, — тогда мне нужно кое-что тебе показать.

— Что именно?

— На месте узнаешь.

Всю дорогу Вильгельма волновали в Алисе две странности: она отказалась показывать рану и так ничего не поела. Вильгельм оправдывал это истощением нервов, однако спокойнее от этого не становилось. Что-то было не так? Но что?

— Куда мы направляемся?

— В поместье, — ответила рыжая не оборачиваясь.

— Ты что-то там забыла?

— Да… Можно и так сказать.

— Ты можешь по-человечески сказать в чём дело? — Вильгельм постепенно начинал заводится.

Алиса обернулась. В глазах стояли капельки слёз.

— Лисёнок… Ты чего?

— Можешь заткнуться и идти за мной? Хоть сейчас?

— Хорошо. Как пожелаешь.

Земля вокруг ещё тлела. Зловоние долго будет оставаться спутником этих мест. Здания территории поместья полностью сгорели. От них остался лишь обгоревший фундамент.

Вильгельм нашел в куче пепла игрушечную корону. Она была как кусочек прошлого, напоминавшего, что он был когда-то счастлив.

«Может взять её? Тимка был бы рад. Хотя, зачем она ему сейчас?»

— Нам туда, — прервала Алиса его мысли, махнув в ту сторону, где у них находилось кладбище.

Вильгельм до последнего ожидал, что могилы покойников разворотили, в отместку за их сопротивление. Он ошибся. Могил наоборот стало больше. В основном они были общие. Хоронили как хартийцев, так и защитников поместья.

Вот могила танкистов. Вилли с минуту постоял рядом с ней.

«Андрюха. Славный был малый».

Могила Анны осталась неизменной. Даже к ёмкости для праха не притронулись. Эрвин Кнут знал толк в дисциплине.

Задумавшись, Вильгельм едва не врезался в Алису. Она смотрела на ещё одно пристанище покойника.

Деревянный крест. Небольшой холмик. Снайперская винтовка без обоймы. Табличка. На ней надпись: «Храбрая бестия, достойно ушедшая».

— Как приятно, — прошептала рыжая.

— Алиса? — Вильгельм не понимал, что происходит.

— Тебе придётся идти одному, Вилли, — сказала Алиса, тоскливо глядя ему в глаза. — Без меня.

— Что? Почему?

— Вспомни. Неужели ты забыл?

В тот момент. Когда снаряд упал рядом с ними. Алиса закрыла собой Вильгельма. Вилли вспомнил это. И теперь хотел забыть.

— Пора нам прощаться, Вилли.

— Не бросай меня. Я не хочу оставаться один.

— Ты не один. Ты первый, — она вложила ему в ладонь пистолет. — Стреляй в меня. Освободись от иллюзий. Докажи себе, что ты можешь двигаться дальше.

— Я не могу…

— Можешь, — Алиса отошла, раздвигая руки. Она грустно улыбалась. — Стреляй в меня.

— Я не могу! — сорвался на крик Вилли.

— Стреляй, тряпка!

Палец на курке дрогнул и прогремел выстрел. Алиса исчезла, как и пистолет.

Вильгельм завалился на землю и скрутился калачиком. Хотелось плакать. Очень. Но не получалось. Казалось, что с утратой Алисы он что-то потерял в себе. Что-то человеческое.

— Я убью его, — прошептал Вильгельм, поднимаясь. — Обещаю. Это будет не сегодня и не завтра. Но когда-то я его убью.

Вильгельм положил ладонь на крест и молча стоял. Очень долго. Он прощался. С прошлой жизнью. С погибшими ребятами. С Алисой. С самим собой.