Триумф непослушания

Летавицы

— Никогда не видела чужаков со стороны болот, — прокомментировала Асэди, с нескрываемым интересом наблюдая за колонной из густых зарослей.

— Нужно сказать Эстер, — предложила Медига.

— Погоди, — Асэди положила ей руку на плечо. Рука, как и всё тело, покрылась зелёными красителями и узорами. — Не похожи они на бандитов. Одни дети и калеки.

— Предложения?

— Они идут прямо на нашу половину. Чёрт, в последнее время Атали совсем не в духе. Точно с них всех скальп снимет, — от этой мысли Асэди скривилась. — Значит так. Я постараюсь, чтобы они свернули на вашу сторону. А ты предупреди Эстер и Дэви. Ещё одной резни матушка не потерпит.

— Сэди, — Медига нежно потёрлась об неё. Асэди стало неловко, — будь осторожна.

— Меди, Меди, — Асэди потрепала её по золотой макушке. — Вы, вигвиры, совершенно не чета нам, вадвирам.

Алексей с облегчением выдохнул. Наконец-то они добрались до леса. В какой-то момент Лёша отчаялся и уже подумал, что им вечно предстоит бродить по бесконечным топям.

Еда, вода и лекарства подходили к концу. Все ужасно устали. Особенно дети. Их маленькие ручки растёрлись до крови, ноги по колено облепила трясина, а спины болели от совсем не детских нагрузок. Правда, никто не жаловался. Каждый понимал, что в противном случае всех бы ждала незавидная участь.

Все отдыхали, собирая силы на последний рывок. У всех было одно желание: оказаться в таинственном детском лагере и забыться сном. Хотя бы до утра. А утром решение обязательно найдётся.

Алексей поил из фляги раненого. Воды осталось всего несколько капель. Где пополнить запасы, Лёша не знал.

Со стороны леса неожиданно начала литься музыка. Все застыли, прислушиваясь. Казалось, что все земные и неземные существа объединили свои голоса, чтобы создать столь божественные звуки.

— Пойду посмотрю, что там, — мрачно сказал Алексей. Он понимал, что только человек способен на такое.

— А вдруг это ловушка? — предположила Саманта.

— Почему-то я уверен, что так и есть. Но придётся сделать вид, что я повёлся. В любом случае нам идти в эту сторону. Оставайся здесь. Я быстро.

Алексей скрылся в зарослях, следуя за незримым источником волшебной музыки. Лёша не сильно разбирался в музыкальных инструментах, по этому мог лишь гадать, что играют на чем-то духовом.

Он был прав. Асэди играла на флейте. Когда будущей летавице исполнилось пять лет, отец подарил ей флейту. С тех пор Асэди усовершенствовала свой навык игры практически до идеала. Музыка зачаровывала лесных обитателей и помогала сёстрам ненадолго забыть личные обиды. Сама же Асэди таким образом хранила память о семье.

Удостоверившись, что незваный гость последовал за ней, Асэди принялась увлекать его в глубь леса, не переставая перебирать пальцами по инструменту. Её шаги были обдуманы, уверены и безшумны. Прожив целый год в лесу, летавицы не заметили, как стали его неотделимой частью.

«Ещё немного, — подумала Асэди. — Ещё немного, и он будет на их половине. Тогда я смогу его предупредить».

Девушка вошла в кураж. Сердце учащённо стучало, а руки слегка подрагивали. Глаза же напротив — чуточку приоткрылись. Музыка лилась с удвоенным рвением. Ещё никогда от игры Асэди не зависели чьи-то жизни.

Позади затрещали ветки и послышалась резкая брань. Летавица прервалась и оглянулась.

— Угодил в ловушку? Но мы же здесь ничего не ставили! — она поспешила на выручку.

«Дерьмо! — выругался про себя Алексей. — Всё-таки засада».

Его нога туго опуталась веревкой, а мир перевернулся вверх дном. В отчаянных попытках освободить себя, Лёха не заметил, как его окружили обитательницы лесных чащ, с интересом изучая попавшего в ловушку. Кожа каждой девушки была полностью покрыта тёмно зелёными красителями и вычурными узорами. Волосы коротко подстрижены, в них ютились павлинные перья. От их количества зависело место, занимаемое в иерархии летавиц.

«Это что ещё за маскарад?» — спросил себя Алексей.

Асэди опоздала. Она могла лишь беспомощно смотреть, как её сёстры натягивали тетиву в ожидании команды Атали. Та, сузив карие глаза, с улыбкой плотоядного хищника, водила лезвием ножа по заросшей щеке Алексея. Парень старался не дышать.

— Когда же вы поймёте, сволочи, — обратилась летавица к Алексею, — что в этих краях вас ждёт лишь жуткая смерть. Впрочем, тебе повезло. Вадвиры, нашпигуйте его стрелами.

— Не трогай его! — послышалось сзади.

— Дура! — рявкнул Алексей. — Я же сказал оставаться с ранеными!

Летавица лёгким движением повалила Саманту и заключила в стальную хватку. Американка с трудом дышала. О сопротивлении не могло идти и речи.

— Какое милое личико, — сладко протянула Атали. — И даже шрам не стал помехой. Что же, сделаем их побольше.

— Атали, — обратилась к лидеру Асэди. Остриё клинка застыло в сантиметре от скулы Саманты.

— Асэди, ты же знаешь, как меня бесит, когда прерывают.

— Знаю, — ухмыльнулась летавица. — Просто мы сейчас не на своей территории, — она кивнула в сторону метки высеченной на дереве, обозначающую границу двух сторон. — И ловушка не наша.

— Холера, — Атали заметно поникла. — Повезло тебе, девчонка. С другой стороны, что нам мешает их прикончить?

— Вигвиры уже близко. Я чую их. Ещё одну выходку нам не простят. Особенно матушка Эстер.

— Асэди, — Атали не успела отчитать сестру. Её прервали подоспевшие вигвиры, взяв вадвиров на прицел.

Алексей слегка приободрился. По крайней мере из него не сделают прямо сейчас мишень для стрел.

— Пришли, — послышалось где-то сзади. Откуда именно, Алексей не мог понять. Его глаза окутала тьма и всю дорогу он мог лишь гадать, что происходит.

Что сделали с Самантой? С детьми? С ранеными? Он не знал.

Тёмная ткань повязки спала и Лёша слегка прижмурился, затем обвёл в взглядом внушительных размеров помещение.

«Где это я? Держу пари, что в лагере. Но что это за место?»

Ему не дали закончить мысль. Летавица грубо ударила под дых, от чего Алексей свалился на колени, а затем почувствовал как руки туго связали верёвкой. Узел оказался хороший. Чем больше Лёха двигал ладонями, тем туже он затягивался.

Было почти темно, от чего Алексей едва мог разглядеть свои колени. Лишь несколько восковых свеч и факелов с трудом разгоняли расползающеюся тьму. Когда-то это был актовый зал. Когда-то, давным давно. Стулья давно разобрали на строй материалы, от чего в помещении стало необычайно просторно.

Алексей не сразу заметил как с обеих сторон начала собираться толпа. С левой стороны к Алексею подошла уже знакомая брюнетка. Парень нервно сглотнул. Атали лишь бросила полный призрения взгляд и, не проронив ни слова, стала наблюдать за сценой. Справа к Лёше подошла русая девушка. Она с негодованием посмотрела на Атали, а затем с нескрываемым интересом на Алексея. Когда-то её волосы были длинными и шелковистыми, но в силу обстоятельств с этой красотой пришлось расстаться. Лёша бы постарался выдавить из себя улыбку, но понимал, что ситуация к этому не располагала.

В целом же Алексей не понимал, что происходит. Он радовался, что из него ещё не сделали отбивную, однако не сделают ли это в ближайшее время? Всё зависело от его слов.

«Нужно сказать им правду. Ложь они сразу почувствуют. По ним видно».

Летавицы почти заполнили помещение и разделились на две группы. Алексей выступал чем-то в роли барьера между ними. Лёша то и дело видел как стороны обменивались недружелюбными взглядами. Самого Лёшу что-то внутри терзало. Какая-то пока неуловимая ему деталь. И он пытался понять, что он упустил.

На сцену поставили небольшое кресло, явно ручной работы. Все молча ждали. От воцарившейся тишины Алексей мог отчётливо слышать бешеный стук собственного сердца. Руки и колени начали болеть, но жаловаться не приходилось. Бывало и хуже.

Послышался едва уловимый стук шагов. Летавицы, не сговариваясь, упали на колено, боясь поднять взгляд. Из тьмы, окружавшую сцену, появилась девушка. Как только Алексей её увидел, то сразу отметил необычайно бледный цвет кожи. Могло показаться, что она отбивала свет идущий от свечей. Лицо было по своему красиво, однако на нём осталась неизгладимая тень печали. Казалось, что девушка пережила все муки человечества и продолжала жить с ними сейчас. Сев кресло и приняв аристократическую позу, Эстер пристально рассматривала бирюзовыми глазами Алексея. Как будто пытаясь узнать о нём всё. Лёша заметил ещё одну деталь. Она была единственной, у кого остались длинные волосы.

— Имя, — кратко обратилась летавица. Лёха не сразу понял, что обратились к нему.

— Алексей, можно просто Лёша. Пришел со стороны болот и хочу преду…

— Я спросила только твоё имя, — резко перебила его Эстер.

«Какая недотрога, — подумал Алексей. — Но это до первого душевного разговора».

— Атали, — бирюзовые глазки взглянули на брюнетку, — почему сёстры нашли тебя не на своей половине? Мне стоит усомниться в твоей верности и добропорядочности?!

— Матушка Эстер, — пролепетала Атали, не поднимая головы. От былой пылкости не осталось и следа, — чужаки зашли на территорию вадвиров. Мы вели преследование, совершенно позабыв о границе. Я готова принять любое наказание.

— С тобой я разберусь позже. Деви, — Эстер обратилась к коротковолосой блондинке, — кого взяли ещё, кроме этого?

— Одни дети и калеки. Есть ещё девушка. Всю дорогу посылала нам проклятия и пыталась вырваться.

Алексей лишь слегка ухмыльнулся.

— Куда вы их дели?

— Спрятали в надёжном месте, — улыбнулась Деви, глядя на Атали. — Все ужасно голодные — решили накормить.

— Узнаю своих сестёр-идиоток, — отрезала Атали. — Вместо того, чтобы вздёрнуть чужаков на ближайшем суку, они их кормят и дают ночлег!

— Не поступать же с детьми твоими методами, сестрица. Лес и так полон запахов трупного зловония.

— Да, вы же у нас милосердны. Отпускаете чужаков на все четыре стороны, а потом мне приходится защищать лес от очередного отряда головорезов!

От перепалки Атали и Деви у Алексея начала болеть голова. Он и не заметил, как обе стороны начали вспоминать старые обиды и распи. Помещение заполонили звонкие крики обитательниц леса. Эстер лишь молча наблюдала, всё сильнее сжимая рукоять кресла. В конце-концов её терпение лопнуло. В воздухе блеснуло остриё кинжала, а в следующий момент его острый конец уже торчал в полу. В нескольких сантиметров от колен Алексея.

Все затихли. Опять стало очень тихо. Алексей, пытаясь унять дрожь, изучал вычурные узоры на рукояти кинжала. Сделали его давно. Очень давно. Ещё во времена царей и императоров. Но бережный уход за столь старинной реликвией не оставил на предмете ни единого изъяна.

— Вы хотите, чтобы наш лес уничтожили? — спросила Эстер. Ей никто не ответил. — Я не слышу!

— Нет, матушка! — ответили Атали и Деви.

— Тогда позакрывали рты, — прошипела Эстер. Её тихая ярость была страшнее любой артиллерийской канонады. — Алексей, — смягчилась Эстер, — что привело тебя сюда и твоих людей?

Лёша задумался. Слишком много произошло за последние несколько дней и он не знал с чего начать.

— Уважаемые леди и… — Алексей осёкся. Он понял, что его тревожило. Он так и не нашел среди летавиц ни одного парня, — и леди. В первую очередь я благодарен вам, что вы даёте возможность выслушать меня. Наша история, как впрочем и у всех, началась год назад. И чтобы вы понимали причины нашего бегства в ваши земли, я начну с самого начала.

Алексей рассказал всё, что помнил. С самых первых часов, опуская незначительные детали или же личные моменты. Рассказ об их отчаянной попытке отстоять родной дом дался тяжело. В первую очередь из-за того, что Лёша ещё сам не свыкся с мыслью, что дома и многих друзей уже нет.

— Бред, — фыркнула Атали. — Не может кучка головорезов настолько организоваться. Танки, артиллерия… У них на такое не хватит мозгов. Ничего по оригинальнее не смог придумать?

— Другой истории у меня нет, — отрезал Алексей.

— Твои слова можно легко проверить, — прервала их Эстер, накручивая на палец тёмный локон. — Дьюфи!

Рядом с Эстер из ниоткуда возникла девочка. Обычная девочка, которых за свою жизнь встречаешь миллионами. Правда, у Алексея внутри похолодело. Всё из-за того, что в её глазных яблоках он не увидел зрачков.

Казалось, Дьюфи это нисколько не мешало жить. Она стала напротив Эстер и протянула руку. Летавица несколько секунд думала над этим жестом, а затем вложила в маленькую ладонь плюшевую игрушку. Девочка оскалилась. Это нельзя было назвать детской улыбкой, самый настоящий звериный оскал. Спрятав игрушку и ловко спрыгнув со сцены, она направилась к Алексею. Тот лишь нервно сглотнул.

— Алексей, — обратилась Эстер, — смотри Дьюфи прямо в глаза. Наша веледи должна выяснить, не лжёшь ли ты.

Посмотреть в непроницаемые белки оказалось той ещё задачей. Алексей мог поклясться, что Дьюфи его видит, но никак не мог объяснить, как. Прошла томительная минута. Вторая. Веледи продолжала молча смотреть на него. В какой-то момент Лёша увидел несколько капелек слёз, быстро стекающих по щекам.

— Бедный, бедный мальчик… — прошептала Дьюфи, а затем рухнула на землю и разрыдалась.

Летавицы принялись успокаивать девочку, попутно пытаясь выяснить, что она увидела.

— Он… — всхлипнула Дьюфи. — Он не лжёт. Всё правда.

— Увидите веледи, — сказала Эстер. — И развяжите его, — кивнула она в сторону Алексея.

Он почувствовал так желаемую лёгкость в области рук и принялся разминать затёкшие костяшки.

— Встань, — обратилась к нему Эстер. Лёша не рискнул воспротивиться. — Знай же, путник, что мы — летавицы. Дети леса, поклявшиеся оберегать его. А теперь говори, что тебе нужно.

— Я не в том положении, чтобы что-то просить или требовать.

— А ты не промах. Никогда нельзя ничего просить или требовать у тех, кто сильнее тебя. Сами всё предложат и дадут. И всё же, гордый юноша, я готова выслушать твои просьбы.

— Мне нужен ночлег для моих людей, медицинская помощь и еда. О большем я просить не могу. Но у меня есть один ультиматум.

— Говори же!

— Я не хочу быть для вас обузой. Я готов выложиться на полную, чтобы помочь вам, дети леса. Я готов доказать вам свою верность. Взамен я прошу отпустить меня, как только это будет возможно.

— Какой наглец, — ухмыльнулась Эстер. — Хорошо, будет тебе посвящение. Только тебе нужно пройти несколько этапов.

— Каких же?

— Не так быстро. Всё узнаешь. Увести его!

Прошло несколько дней. К счастью для Саманты — спокойных дней. После артиллерийской канонады шелест листьев казался самым прекрасным, что можно услышать во всём мире, а возможность напиться чистой родниковой воды — даром богов.

Девушка до последнего ждала, что их убьют. Когда им принесли еды, Саманта отказалась. Было подозрение, что она отравлена. В этот момент, как на зло, голод дал о себе знать. Саманта стойко держалась… несколько минут. А затем сама не заметила, как стала жадно уплетать содержимое тарелки под добродушную улыбку Глифи.

Глифи лечила раненых травами, и, нужно признать, очень эффективно. Даже удалось спасти несколько человек от ампутации, вытянув из конечностей неисчислимое количество осколков и пуль. По уверенным и спокойным движениям Глифи Саманта поняла, что для неё это не впервые. Не может человек без опыта доставать пулю, при этом напевая колыбельную.

На все вопросы летавица отвечала уклончиво или же вовсе игнорировала. Остальные же дети леса и вовсе не шли с ними на контакт, лишь охраняя от более буйных сестёр.

Дети. Рука войны оставила неизгладимый след и на них. От их былого озорства не осталось и следа. Многие закрылись в себе и не разговаривали. Но даже здесь Глифи с помощью тонкости психологии творила чудеса. Детвора постепенно забывала пережитый ужас. То и дело на их лицах начинали блуждать улыбки.

Саманта почти не видела Алексея. Его приводили поздно ночью и Лёша почти сразу засыпал у неё на коленях. Они успевали обменяться лишь несколькими банальными фразами, как утром их снова разлучали. Что делали с Алексеем, Саманта не знала. Лёша, как и остальные, держал рот на замке.

Новое утро. Новый день с тем же неразрешённым вопрос: «Что делать дальше?». Саманта упёрлась о деревянную стену избы и молчаливо наблюдала за лесом. Дальше их пристанища девушке категорически запретили выходить, так что она могла лишь гадать, как далеко простилаются владения летавиц.

Нежные лучи солнца пробивались сквозь кроны деревьев, что совсем недавно покрылись молодыми листьями. Саманта невольно прижмурилась и слегка улыбнулась. Она всю жизнь прожила в городах и мегаполисах. В центрах цивилизации. Спустя год это казалось чьей-то чужой жизнью. Словно ты наблюдал за ней со стороны. Теперь девушка не представляла свою жизнь без природы. Без её бьющей жизни, силы, многовековой мудрости, чистого воздуха, обворожительной красоты и неиссякаемой энергии. Энергии, дающей ей силы жить.

Глифи незаметно подкралась к Саманте и положила ладонь на плечо. От неожиданности американка вскрикнула. Летавица лишь рассмеялась.

— Нельзя быть такой беспечной, — погрозила пальцем Глифи и плюхнулась рядом. — Лес не прощает ошибок.

— Но вы же меня охраняете.

— Это не означает, что не нужно быть на стороже.

Саманта ничего не ответила, лишь надула щёки.

— Ты же не из этих мест, верно? — спросила Глифи. — У тебя другая манера речи, поведение, жестикуляция. Не типичная для нас.

— Я из Америки, — кратко ответила Саманта, словно стесняясь.

— Так далеко? Всегда мечтала увидеть живого американца. У меня самой отец француз, так что мы чем-то похожи. Правда, кому сейчас до это дело? — Глифи поняла, что запуталась в своем словесном потоке. — Как же тебя сюда занесло?

— Это немного личная история. Я не хочу об этом говорить.

— Понимаю. У каждого у нас есть история, о которой хотелось бы забыть.

Саманта молчала, лишь наблюдая за Глифи. Она поправляла три павлинных пера на своей тёмной макушке.

— Ты такая чумазая, — продолжала летавица. — Когда в последний раз мылась?

Девушка не смогла ответить. Она действительно не могла вспомнить, когда в последний раз принимала душ.

— Ясно, — добродушно улыбнулась Глифи. — Раненым нужна помощь?

— Перевязка через час.

— Отлично. Тогда пошли со мной, — летавица схватила её за руку и потащила в сторону чащи.

— Куда? — запротестовала Саманта. — Мне нельзя!

— Сегодня можно.

Саманта пыталась сопротивляться, но тщетно. Она лишь зацепалась за ветки и ухабы, но Глифи продолжала вести её за собой. Несколько раз они встречали летавиц, но те молча пропускали их. Ласвельтира в иерархии летавиц занимала одну из ведущих лесенок и пользовалась авторитетом. Как-никак она спасла ни один десяток жизней сестёр.

Саманта видела много озёр. Однако, это оказалось особенным. Здесь человек не успел оставить след. Не вырубил под корень деревья, не выкачал воду и не выкинул бесконечное количество отходов. Озеро словно олицетворяло всю красоту и величие природы. Вода была чистой, как слеза. Ивы почтительно склонились над источником. Они протянули свои ветви, как будто пробуя воду на вкус. Множество зверей приходили сюда, чтобы утолить жажду.

— Пришли, — сказала Глифи.

Саманта не ответила. Её полностью поглотила волшебной картина. Девушка не заметила как летавица начала скидывать с себя немногочисленную одежду, оголяя грудь и стройную талию.

— Ты что делаешь? — опешила Саманта, при этом краснея.

— Снимаю одежду. В ней нельзя смыть всю грязь, — она заметила румянец. — Ты стесняешься? Глупая, нет ничего постыдного в человеческом теле. В конце концов мы самое совершенное творение природы.

— Я, наверное, пойду…

— Постой, дурёха. Доверься мне.

После многочисленных уговоров американка сдалась. Глифи принялась помогать ей стягивать одежду. Санитарная форма была отброшена и оба остались нагими. Саманте стало очень неловко, и она старалась прятать интимные места и не смотреть на летавицу.

— Ты же уже не девственница, верно? — спросила Глифи.

— Как ты узнала?

— Ты только что ответила, — рассмеялась Глифи. — У тебя красивое тело. Тому юноше очень повезло с тобой.

— Я перед ним в долгу. И он единственный, кто у меня остался.

— Все мы потеряли близких людей. Это неизгладимый шрам на всём нашем поколении, — Глифи на миг помрачнела. — Не будем о грустном. Идём же.

Саманта несмело вошла в озеро по щиколотку. Вода оказалась холодной. Потребовалось время, чтобы привыкнуть.

— Смелей! — крикнула Глифи и нырнула в озеро, полностью обрызгав Саманту. Та звонко запищала и нырнула следом. Девушки вынырнули на середине озера и рассмеялась.

— Глифи, у тебя краска смылась.

Кожа Глифи стала необычайно бледной. Сейчас она была не ребёнком леса, а обычной девушкой. Когда-то о чём-то мечтавшая и к чему-то стремившаяся. Но это было так давно, что казалось неправдой.

— Не страшно, — махнула Глифи. — Эй, ты чего? Что с тобой?

— Мне… холодно… — с трудом ответила Саманта, щёлкая зубами.

— Быстро! На берег!

Глифи заключила её в крепкие объятия и нежно гладила по голове. Делилась всем теплом, что у неё есть. Нагие. Беспечные. Словно мать и дочь, каким-то образом забытые в Эдеме.

— Я всегда очень плохо переносила холода. Прости, что не сказала.

— Бедная девочка. Я чувствую как тебе тяжело, но не в силах дать твоей боли угаснуть. Прости меня за это.

Саманта почувствовала как Глифи тихо плачет. К своему стыду девушка осознала, что прикосновение летавицы приносят ей удовольствие, тепло, уют. То, что дают матери своему чаду. То, что она давно утратила.

— Глифи, прости. Я так не могу. У меня есть Лёша, и я так не могу.

— Саманта?

— Прости… — она быстро оделась и скрылась в лесной чаще.

Больше они к этому не возвращались.

Алексей позволил себе на минуту перевести дух. Когда он предлагал свою помощь, то не представлял, что его будут использовать в качестве легального раба.

Всё, что было далеко не женским трудом (а среди летавиц Алексей так и не увидел мужчин), ложилось на плечи Алексея. Заготовка дров, постройка защитного периметра, охота, патрулирование. Алексею ни на секунду не давали спуска. А о том, чтобы узнать о них хоть на крупицу больше, не могло быть и речи.

В целом ему даже нравились эти «амазонки восточных лесов». И если бы не их слегка нахальное и циничное поведение, то в целом всё сложилось даже лучше, чем он мог подумать. Единственное, что его бесило — неопределённость. Сколько ещё ему придётся провести в лесу, он не знал. С Эстер он больше не виделся, хоть ему и очень хотелось узнать ответ на несколько вопросов. Оставалось только одно — ждать. Если Вильгельм жив — то обязательно дождётся его.

Лес опять наполнили волшебные звуки знакомой музыки. Алексей заслушался. Всё таки человек способен творить что-то прекрасное, даже когда вокруг кромешная тьма.

Любопытство взяло вверх и он рысью подкрался поближе, слегка раздвинув кусты. Летавица, закрыв глаза, перебирала пальцами на флейте. Её внимательно слушала золотоволосая сестра. Алексей не знал их. За несколько дней всех летавиц не запомнишь. Но он был уверен, что это та самая, что спасла его и остальных от жуткой смерти.

Асэди закончила, встала и под хлопки Медиги поклонилась.

— С каждым разом у тебя получается всё лучше, Сэди.

— Если бы не ты, я бы давно забросила. Кому сейчас нужна моя музыка?

— Как кому?! — удивилась Медига. — Как минимум мне. И сёстрам очень нравится твоя игра.

— Сёстрам нравится, что я вырезаю плоть ровными кусками. Вот и вынуждены слушать.

— Ты же не могла не сказать что-то в таком роде. Общество вадвиров очень пагубно на тебя влияет. Не такой я люблю мою Сэди.

— Меди… Ты бы знала, как я устала убивать. Эти руки созданы для музыки, а не для крови. Я так счастлива, что у меня есть ты. Иначе я стану безжалостным монстром, — её нос спрятался в золотой макушке. — Мой пушистик… Цыплёночек…

— Сэди, ты плачешь?

— Да. Когда любишь, не стыдно и поплакать. Ведь так больно упасть в любовь.

— Сэди…

— Меди…

Они поцеловались. Нежно и страстно. Их поцелуй олицетворял всё то, что люди называли любовью.

Алексей понял, что увидел то, что не должен был видеть и тихо ретировался.

«Счастливые девочки, — подумал он. — Как же здорово в этом мире найти того, кому дорог. Кого любишь».

Алексей несмело вошёл в небольшую хибарку. Здесь Дьюфи проводила большую часть своего времени. Сюда почти не проникал свет и в целом атмосфера была мрачной и гнетущей. Первое, что бросилось Лёше в глаза — огромное количество игрушек. Они были везде: на полках, на полу, на стульях и столах, даже на потолке. Куклы, плюшевые звери, деревянные поделки. Все безмолвно смотрели на Алексея, отчего он поёжился.

— Ау? Есть кто дома?

Ему ответила лишь тишина.

— Дьюфи, я бы хотел извиниться. За то, что чем-то расстроил тебя.

— Не стоит извиняться за то, что уже предрешено, — послышалось со стороны кучи игрушек.

Игрушки задрожали и оттуда выпрыгнула веледи, при этом звонко смеясь. Напугав до полусмерти Алексея, она, как ни в чём не бывало, села перед ним в позе лотоса и принялась сверлить непроницаемыми глазами. Ничто ещё так не пугало Лёшу, как её белки глаз.

«Сколько ей лет? Одиннадцать? Двенадцать? Что же с ней стало? И даже без зрения она осталась тем же ребенком.»

— Дьюфи, — обратился к ней Алексей, набравшись смелости, — я могу что-то для тебя сделать? Как-то помочь?

— Уже поздно мне помогать, мальчик.

— Мне всегда ставало стыдно, если я был причиной чьих-то слёз.

— Я знаю, — улыбнулась Дьюфи.

— Да что ты? И что же ты знаешь?

— В шесть лет ты очень расстроил маму и она плакала. С тех пор ты не можешь смотреть на человека, когда он плачет.

«Демон. По крайней мере мысли она не читает».

— Слушай, мальчик. Хочешь помочь? Отдай свою гранату. Взамен я отвечу на любой вопрос, но только один.

— Какую гранату? — удивился Алексей. Он понятия не имел о чём она говорит.

— Вот эту круглую штуку. Лежит у тебя возле правой ноги.

Алексей взглянул на свои подсумки. Он так их и не снял. Даже спал в них. В одном из них действительно была граната. Он совсем забыл, что клал её туда.

— Зачем тебе она, Дьюфи? Это совсем не игрушка. Убьёт моментально.

— Когда-то она мне понадобится, а тебе она не зачем. Мальчик, соглашайся. Я знаю, что тебя мучают много вопросов.

Алексей колебался. Не хотелось отдавать ребёнку «игрушку дьявола». С другой стороны говорила она далёко не как ребёнок.

— Хорошо, я отдам тебе её, — с трудом согласился Алексей. — Но перед этим я хочу знать, что с тобой случилось. Почему ты стала такой? И откуда у тебя появился этот дар?

— Какой хитрый мальчик, — протянула Дьюфи. — Но я, пожалуй, соглашусь. Моя история очень простая. Маленькая девочка гуляла с родителями в парке. Внезапно полил дождь и засверкали молнии. Одна из них ударила в дерево прямо рядом с нами. Родители умерли сразу, а я потеряла зрение. Но получила другое «зрение». Я могу видеть прошлое и будущее человека, который сейчас рядом со мной.

— А своё будущее ты видишь?

— Конечно.

— Но ты никак не пытаешься ничего изменить. Повлиять. Только сидишь здесь и ждёшь, пока не позовёт Эстер.

— А смысл что-то менять? Я лишь наблюдатель, мальчик. Зритель дьявольской драмы. И мне даже нравится моя роль. Девчонки устроили маскарад с ролями, но и пусть. Меня устраивает. Мне даже как-то безразлично. Я понимаю одно: когда твоя семья погибает по щелчку пальца. Когда твои глаза выворачивает на изнанку и при этом ты пытаешься не рехнуться от боли. Только в такие моменты ты понимаешь, что человек не просто смертен. Человек ещё внезапно смертен. Нет ничего постоянного или незыблемого, мальчик. Нет чего-то такого, в чём бы ты был уверен на сто процентов.

Алексей понял, что разговаривает не с ребёнком. Ему казалось, что кого-то заключили в тело давно погибшей девочки, и теперь оно разговаривает с ним.

— Я выполнила твоё условие, выполни теперь моё.

Дьюфи протянула руку. Алексей несмело вложил туда гранату. Веледи запрятала её в кучу игрушек и вернулась в прежнюю позу.

— Только не спрашивай, мальчик, про свою подругу. Она придёт через три дня и задаст свой вопрос. Про потерянного друга тоже не стоит. Он жив. Задай то, что тревожит больше всего тебя.

«Тревожит меня?»

Алексей задумался. В его судьбе сейчас центральной фигурой был Вильгельм. Но рано или поздно он его найдёт. Да и Дьюфи здесь мало чем поможет. Пережив, без преувеличения, ад, Лёшу несколько дней терзал только один вопрос.

— Дьюфи, скажи, какой будет моя смерть?

— Хм, — задумалась Дьюфи. — Скажу так: в тот момент ты будешь не против, что умрёшь. Наоборот — ты наконец-то обретёшь покой.

— И всё? Ни места, ни убийцы?

— Да. В любом случае выбор будет за тобой. Но зная тебя, ты не сможешь по-другому поступить.

Алексей уже пожалел, что задал этот вопрос. В голову начали лезть мысли одна хуже другой.

— Жуть какая-то. Я пойду.

— Иди. Только прошу, не подглядывай за девочками. Они очень разозлятся, если узнают, что ты всё видел.

«Демон».

— Не дайте ему уйти! — кричала Атали. — Я лично пущу ему в башку стрелу!

Летавицы устраивали очередную травлю. В этот раз им попался огромный вепрь и Атали была готова сделать всё, чтобы взять над ним вверх.

Вепрь оказался воистину велик. Его глаза налились кровью от переизбытка адреналина, из пасти лилась пена. Один клык был сломан, а шерсть покрылась бесчисленными шрамами. Он жил здесь десяток лет и доживал последние отведённые минуты. Пытался отчаянно оттянуть неизбежное.

— Загоняйте его правее! Ещё не хватало, чтобы он на сторону вигвиров забежал!

Несколько летавиц зашли с левой стороны и выпустили стрелы, однако вепрь смог ускользнуть.

— Быстрее! Уйдёт же!

Засвистела ещё одна стрела. В этот раз она нашла свою цель, попав вепрю в бок и поразив сердце. Вепря занесло. Его огромная туша поднимала высокий столб пыли. Остановился он уже мёртвым.

— Кто стрелял? — удивилась Атали.

Ей никто не смог ответить.

— Отличный выстрел, Алексей, — послышалось из соседних кустов. Вскоре оттуда вышла Деви с Алексеем. — Стреляешь не хуже моих сестёр.

— Да, — грустно улыбнулся Алексей, — моя подруга была бы довольна.

— Ты какого хрена творишь, кучерявый?! — вспылила Атали. Её крик был слышен на весь лес. — На моей территории убивать мою добычу! Да я тебя кастрирую, чтобы такие не размножались!

— Полегче, Атали, — заступилась Деви. — Стрелу пустили только тогда, когда он пересёк границу. Вины Алексея здесь нет.

— Замечательно. Я выслеживаю добычу, загоняю её, а в итоге всё достаётся вам.

— Мы отдадим половину. Вигвиры не жадные.

— Половину, — прошептала Атали. Казалось, что это слово стало для неё последней каплей. — Ты! — она указала на Алексея. — Ты мне надоел. Ты своим поведением представляешь угрозу для всех нас. Но я тебя проучу.

Атали сделала резкий выпад и махнула кулаком. Алексей вовремя среагировал и увернулся.

— Ты что, драться захотела? Иди к чёрту, я девушек не бью!

В этот момент Атали попала Лёше в солнечное сплетение, от чего он упал на колени и стал жадно хватать воздух.

— Тебя, сука, никто не заставлял, — прошипел он, поднимаясь. — Специально для тебя сделаю исключение.

У дерущихся начали появляться зрители и их количество всё увеличивалось. Никто не собирался их разнимать. Все знали, что если Атали решила кого-то отметелить, то ей лучше не мешать. Но даже коса когда-то находит на камень.

Алексей не наносил ударов. Он только уворачивался и делал подсечки. Напористости Атали было не занимать, но из-за своей ярости она совершала ошибки и часто падала. В тоже время поглазеть на драку собрались все летавицы. Вадвиры подначивали своего лидера, вигвиры же просто молча наблюдали. Никто и не заметил, как Асэди что-то шепнула на ушко Медиге и та спешно куда-то побежала.

Алексей вошёл в кураж. Он подгадал момент и выбил у Атали землю из-под ног. Там больно упала, на секунду потеряв над собой контроль. Этого стало достаточно, чтобы Алексей полностью лишил летавицу возможности двигаться. Чистая победа, от которой Алексей не получил ни капли удовольствия. Вадвиры затихли, молча ожидая, что будет дальше.

— Кто… кто научил тебя так драться?

— Этого человека уже нет в живых. Будь он здесь, то поучил бы тебя манерам. Запомни: не только ты здесь убивала. Я тоже убил столько, что уже давно перестал считать. Но у нас есть отличие: мне это ни капли не нравится. А ты, я вижу, нашла себе развлечение. Вот только когда-то ты можешь выйти на охоту и больше не вернуться. Зверь окажется крупнее, чем ты предполагала. И скорей всего этим зверем окажется человек. Я уже совершил такую ошибку. Многие мои друзья совершили эту ошибку и поплатились жизнью. Не соверши её хотя бы ты.

— Неплохо сказано, — послышалось откуда-то за толпой.

Все оглянулись. Это была Эстер. Летавицы тут же упали на колено.

— Оставь её. Она уже получила свой урок.

— Матушка… — только и смогла выдавить Атали.

— У вас всех есть дела. Так что займитесь ими.

Летавицы разбежались в разные стороны.

— А ты останься.

— Будете отчитывать, ваше величество?

— Не паясничай. Твоё счастье, что эта дура не отрезала тебе голову. Ты бы знал как сложно удерживать с ними равновесие. Ещё одна такая выходка, и я выгоню вас обратно на болота. Я предельно ясно выразилась?

— Да, Эстер. Можно продолжить охоту?

— Ступай, — смягчилась летавица. — И пусть лес направляет тебя.

— Как же без него, — пробурчал Алексей.

Дни незаметно сменялись один за другим. Все постепенно начали привыкать к новому дому и к новым друзьям. Да, именно друзьям. За это время дети леса сдружились с путниками. Даже вадвиры. Многие летавицы тайком встречались с молодыми ребятами. Алексей знал это, но не видел ничего удивительного. Девчонки хотели любить, и никто не имел права им этого запретить. И даже с томными взглядами Глифи в сторону Саманты он ничего не собирался делать. Только его девочке решать, как с ней себя вести.

Глифи, без преувеличения, заменила детям маму. Дети были от неё без ума и не отходили ни на шаг. Ласвельтира всячески пыталась удовлетворить их капризы и отогнать грусть и тоску. И ей это нравилось. Она старалась сделать всё, чтобы дети забыли о войне.

Как только Алексей доказал свою верность летавицам, Саманте разрешили свободно перемещаться по лесу. Оказалось, что лес действительно огромный и бескрайний. И если не знать всех ловушек, что в нём расставили, можно было легко попрощаться с жизнью.

Детский лагерь лишь отдаленно напоминал, что когда-то в нём отдыхали дети. Все дороги заросли, осталось лишь несколько больших зданий. Остальные же разобрали и соорудили свои. Маленькие домики, в которых ютилось несколько человек. Зимой в них было тепло, а летом прохладно.

Хоть вадвиры и вигвиры враждовали, но несколько вещей делали вместе. Во-первых, еду летавицы принимали прямо под открытым небом. Все вместе. Даже матушка Эстер. И никого это ни капли не смущало. Во-вторых, каждое утро, как только вставало солнце, они проводили обряд. Летавицы молились деревянному обелиску кометы. Приносили небольшую жертву в виде убитой добычи и уповали на возвращение небесного светила. Алексею очень не хотелось участвовать в этом, но он, сцепя зубы, согласился. В какой-то момент его это даже начало забавлять.

Лёша только ждал, когда начнётся церемония посвящения и с каждым днём терял терпение.

— Атали, стой! — Алексей едва поспевал за ней. — Куда ты меня ведёшь? Я с такими темпами в ловушку вляпаюсь.

Атали не отвечала. Лишь быстро перепрыгивала с ухаба на ухаб, отталкивалась от деревьев и маневрировала между глубокими расщелинами. Словно показывая, что хозяин этих мест всё же она, а Лёша просто гость.

Они вышли на просторную поляну. Трава уже налилась зеленью и доставала по щиколотку. Везде проклёвывались цветы. Где-то там копошились миллионы насекомых с дотошно организованным взаимодействием.

— Так и коньки недолго откинуть, — сказал Алексей, тяжело дыша. — Нельзя же так быстро бежать.

— Алексей, — Атали выдержала паузу. — Здесь сёстры нас не увидят, и я прошу научить меня.

— Чему? — удивился он.

— Научи меня драться. Как ты.

— Чёрт, если бы знал, до чего всё дойдёт, то дал бы набить свою морду. Я почти ничего не знаю, Атали. Лишь базовые приёмы. Но я тебе могу дать совет: ты должна научиться контролировать свой гнев и принимать решения с холодной головой. Начнём с этого.

В течение двух часов Лёша учил летавицу контролировать дыхание и слушать себя. Оба сидели в позе лотоса и слушали приглушённый стук сердца и шелест леса. Все проблемы стали несущественны. Все невзгоды забылись. Осталась лишь поляна и эта девушка, отбросившая своё прошлое, ради общего будущего. В чём-то Алексей был с ней похож.

Шорох. Не лесной, чужой для этих мест. Атали напряглась и открыла глаза. Чутьё не обмануло: на поляну вышел человек с автоматом на перевес, но пока не замечал их. Атали, не долго думая, выхватила нож и кинула в незваного гостя. Бросок был меткий, и вскоре бедняга затих.

— Бандиты, — прошипела Атали.

— Где?

— Идут как всегда с севера. Им как мёдом здесь намазано.

— Атали, зови сестёр на помощь, — Алексей схватил автомат и проверил обойму. — Я выиграю время.

— Я не из тех, кто бежит.

— Верно. И поэтому ты приведёшь помощь. Если мы героически здесь сдохнем, то ничего путного не выйдет, а Саманта мне оторвёт голову. Поэтому ты летишь пулей и через пять минут возвращаешься. Время пошло, — Лёша сделал несколько выстрелов в сторону предполагаемого противника.

— Нахал, — бросила Атали, уже срываясь с места.

Алексей не геройствовал, лишь отстреливался и не давал себя обойти. Он не знал, что в отряде было всего четыре человека. Они оказались людьми одной из криминальных шишек. Правда, сейчас они стали несчастными жертвами, что заблудились в лесу.

Вадвиры пришли раньше, чем ожидал Алексей. Всё кончилось быстро. Асэди набросилась на последнего из живых и с особой жестокостью перерезала глотку. Летавицы поддержали её дружными овациями.

— Девчонки, — сказал Алексей, переведя дух, — что же с вами произошло, что вы стали такими жестокими?

— Летавицы надёжно хранят свои секреты, — твердо ответила Атали. — Возможно, когда-то узнаешь. Хотя, сегодня ты уже считай один из нас. Я попрошу матушку Эстер, чтобы церемония началась как можно быстрее.

— Алексей, — обратилась Эстер, — преклони колено!

— Да, матушка.

Тот же самый зал. Те же люди. Но теперь Лёша был не пленным, а одним из них. Душа радовалась, что этот момент настал. Он был, счастлив, что смог дать новый дом своим людям. Теперь дети были в безопасности. Теперь Саманта была в безопасности. О большем он и не мечтал.

— Клянёшься ли ты хранить верность лесу?

— Клянусь!

— Клянёшься ли ты беспрекословно выполнять все мои напутствия?

— Клянусь!

— Клянёшься ли ты, что готов оберегать нашу безопасность и благополучие?

— Клянусь!

— Хорошо, — улыбнулась Эстер.

— Знай же, что летавицы быстры как бросок кобры, — сказала Атали и положила руку на левое плечо.

— Знай же, что летавицы едины с природой всей душой и телом, — сказала Деви и положила руку на правое плечо.

— Знай же, что летавицы мудры, как те вековые сосны и дубы, что окружают тебя. А теперь подойди.

Эстер взяла поданную от Глифи миску с отваром. От него веяло травами. От запаха у Алексея помутнилось в голове.

— Пей. До дна.

Асэди начала играть на флейте. Летавицы поддержали её дружной песней. Сотни женских голосов слились воедино и придали Алексею решимости. Он посмотрел в глаза Эстер. В её бирюзовые бусинки. В её бледное лицо с редкими веснушками. Он понял, что она была самим олицетворением природы. Алексей почувствовал, что Эстер к нему не совсем уж и безразлична.

Он выпил отвар. Вкус был ужасно горький, а в голову ударило словно после крепкой водки. Лёша с трудом устоял на ногах. Летавицы начали по очереди подходить к нему и оставлять на лице небольшой зелёный след. Пятно становилось всё больше пока полностью не покрыло облик.

— Теперь ты один из нас. Теперь ты — ребёнок леса. Какое же твоё новое имя?

— Моё имя — Гобле́н.

— Гоблен, пусть лес направляет тебя на правильный путь.

Покои Эстер. Скромно, но чувствовалось, что здесь приложилась женская рука. Перьевая кровать, несколько кресел, письменный стол. На нём ютились фотографии. Отголоски прошлого.

Эстер села в кресло и жестом пригласила Алексея. Пламя от свечи почти не освещало комнату и оба едва видели лица своего собеседника.

— Матушка Эстер, — Алексей позволил себе сесть и расслабиться. Церемония была долгой и все части тела болели, — мне нужно идти. Завтра утром я отправляюсь на поиски друга. Я хочу застать его живым. И когда я достигну своей цели — вернусь к вам и буду оберегать лес вместе с вами.

— Хорошо. Гоблен, ты дал клятву служить мне и лесу. Прежде чем я тебя отпущу, ты должен выполнить последнее условие.

— Какое? — Алексей начал терять остатки хладнокровия.

— Ты… ты должен помочь мне зачать ребёнка. Наследника.

— Что?

Эстер не успела сказать. Она начала страшно кашлять и завалилась на пол. На бледную ладонь упало несколько капель крови.

— Значит скоро и моё время, — прошептала Эстер.

— Эй. Матушка, ты чего?

— Матушка… — улыбнулась Эстер и поднялась. — Давай сейчас поговорим как обычная девушка и парень. Без масок. Без фамильярности. Я хочу, чтобы ты понял в каком я положении и помог. Помог всем нам.

— Я слушаю.

— Я… — Эстер взяла паузу. Горло ещё ужасно резало, а в голове роилось миллион мыслей. Алексей только сейчас увидел, что под глазами у неё начали проступать тонкие морщины. — Я была необычной девочкой. Наследница одного из королевских родов. Титулы, привилегии… Я не знала, что такое лишения. Что такое отказ. Я могла иметь всё, что пожелала. Думаю, ты мог даже что-то слышать о моей семье.

— Я догадываюсь, кто ты. Но продолжай.

— Весна. Светский вечер. Приглашение на танец. Потом в глазах всё резко потемнело. Слабость, боль от падения, страх, что вот такой он твой конец. Врачи диагностировали лёгкую форму туберкулёза. Уверяли, что это излечимо. Отец нанял лучших врачей и готовил всё для моего лечения. Пока он этим занимался, решили отправить меня на неделю в оздоровительный лагерь, под чужим именем. Свежий воздух, живое общение. Всё должно было пойти на пользу.

— А другие дети не…?

— Всё с ними в порядке. Разве что Дьюфи, но это уникальный случай. Ты не представляешь, как я не хотела ехать. Расставаться с родителями. Как будто чувствовала, что вижу их в последний раз. Первые несколько дней прошли обычно. Все сдружились, веселились, получали удовольствие. А потом… Я помню, как мы все испугались. Я помню этот страх на лицах ребят. Я помню слёзы на глазах девочек. Я помню всё. Но мы не сдались. Мы организовались и пытались выжить. Мы делали всё, чтобы жить счастливо.

— Как знакомо.

— Тот день я тоже помню хорошо. Ребята пошли на вылазку в ближайший населённый пункт, а мы остались и ждали их. Ближе к вечеру к нам вернулся только один. Весь в крови. Сказал, что они угодили в засаду бандитов. Всех пытали. А когда узнали где мы — убили. Тот мальчик тоже не выжил. Истёк кровью, — Эстер взяла паузу и проморгалась. — Мы решили сражаться. Всё равно умирать. Разожгли костёр, оставили рядом с ним весь алкоголь и еду. И бандиты клюнули. Когда они расслабились и опьянели — мы напали. Я увидела с какой жестокостью могут убивать девочки. Атали, Деви, Асэди. Вот только одни смогли побороть то зло внутри себя, а другие… Сам видишь. Мы убили всех. А затем поняли, что только в лесу мы сможем чувствовать себя в безопасности. Вот только взгляды на наш образ жизни оказались разными. Атали настаивала на полной изоляции с чужаками, Деви же напротив — на сотрудничестве. Это наш камень преткновения и на сегодняшний день, — Эстер помолчала, собираясь с мыслями. — Я думала, что лес даст мне силы жить дальше. Несмотря на болезнь. Я ошиблась. А ты наша надежда на выживание. Я протяну год, в лучшем случае два. Когда я умру, кто станет лидером? Вадвиры и Вигвиры скорее перебьют друг друга, чем уступят. Поэтому мне нужен наследник. Поэтому нам нужен наследник.

— Что будет, если ты не доживёшь до родов? Или ребенок окажется слишком слабым и не виживет?

— Тогда летавицам конец.

— Что будет, если я откажусь?

— Тогда я прикажу убить тебя и твоих друзей за неповиновение. Будь уверен, сёстры это выполнят.

— Эстер.

— Да, Алексей?

— Мне нужно поговорить с одним человеком.

— С американкой? Понимаю. Даю тебе час.

— Как прошла церемония?

Алексей не ответил. Он молча наблюдал за закатом и пытался подобрать правильные слова. Больно будет в любом случае. Но боль можно смягчить.

Поднимался лёгкий ветерок. Он начал колыхать тёмные локоны Саманты, и она их всё поправляла. Алексей больше не мог молчать. Жестокая правда должна быть сказана. Пусть даже он потеряет её навсегда.

— Милая, ты же знаешь, что я на всё пойду, чтобы ты жила?

— Я всегда это знала.

— Мне нужно переспать с Эстер, — выпалил Лёша. — Чтобы гарантировать вашу безопасность.

Саманта ничего не ответила. Теперь уже она молчаливо наблюдала за солнцем и обдумывала его слова. Алексей ожидал чего угодно: ненависть, крик, слёзы, даже смех. Но не молчание. Это терзало его сильнее всяких слов. Он заметил на её щеке блестящую капельку слезы.

— Я ненавижу себя за это. Но другого выхода действительно нет.

— Я всё понимаю, — тихо ответила Саманта. — Я знаю, что ты всё взвесил, прежде чем принять решение. И я знаю, что ты по прежнему меня любишь. А я тебя.

— Девочка моя, — у Алексея выступили слёзы.

Они крепко обнялись и поцеловались. Алексей уже не сдерживал себя и плакал. Это были слёзы счастья.

— Я завтра утром ухожу. Возможно, я вижу тебя в последний раз.

— Ясно.

— Саманта.

— Да?

— Я вижу как Глифи на тебя смотрит. И я всё понимаю. Не мучай её и себя. Побудьте счастливыми.

— Я так не могу.

— Я тоже. И тем не менее я делаю эту глупость. Сделай её и ты.

Саманта плохо помнила, что произошло. Она очнулась в тёплых объятиях Глифи. Ей так не хотелось расставаться с её ещё горячими ладонями. С её нежными губами. С её звонким смехом. Но решение было уже давно принято и медлить нельзя.

— Ты куда, девочка моя?

— Глифи, я ухожу с Лёшей. Спасибо тебе… за всё. Присматривай за детьми. Я постараюсь скоро вернуться.

— Позволь тебя поцеловать на последок.

— Да… Хорошо…

Короткий поцелуй. Мимолётный, словно растаявшая льдинка. Момент — и Саманта уже скрылась, оставив лишь сладкий привкус на губах. Глифи не выдержала и тихо заплакала. Она поняла, что никогда не сможет жить счастливо.

Лес кончался. Алексей просто шёл вперёд, не разбирая дороги. Возможно она когда-то здесь и была, но заросла за ненадобностью. Впереди простилались бесконечные поля, а где-то там, за горизонтом, бурлила жизнь. Новая, не изученная, многим не понятная.

На душе было паршиво. После ночи с Эстер не хотелось жить. Не хотелось смотреть на себя в зеркало. Он теперь понимал, что чувствовали короли в первую брачную ночь. Никакого удовольствия. Только методичный процесс.

Алексей ушел тихо, перед самим рассветом, ни с кем не попрощавшись. Он боялся, что не сможет взглянуть Саманте в глаза. Он боялся, что не сможет сохранить хладнокровие перед детьми. Лёша оставил лишь короткую записку.

«У вac еcть тo, чегo нет бoльшe ни у кoгo — вы. Βaш гoлoc, вaш ум, вaшa иcтopия, вaшe видeньe. Πoэтoму пишитe, pиcуйтe, cтpoйтe, игpaйтe, тaнцуйтe, живитe тaк, кaк мoжeтe лишь вы».

Сзади послышался шелест. Алексей оглянулся. Он до последнего не верил своим глазам. Но это была Саманта. В полной экипировке, немного уставшая, но готовая идти с ним хоть на край света.

Лёша лишь ухмыльнулся и пошел дальше. Саманта вскоре поравнялась с ним.

— Я знал, что ты пойдёшь со мной.

— Прогонишь?

— Нет. Похоже я тебя не настолько люблю, чтобы оставить здесь.

— Я думаю, мы уже неоднократно доказывали свою верность.

— И даже этой ночью?

— И тем более этой ночью. Мы дали согласие, потому что доверяем друг другу.

— Думаю, для нас есть какой-то медицинский диагноз.

— Я даже знаю, как он называется.

— Да что ты? Просвети же тёмную голову.

— Это любовь, Лёша. И ничего более.

— Любовь… Знаешь, что я в нас больше всего люблю? Когда мы молчим, то можем сказать намного больше чем во время разговоров.

— Люблю молчать с тобой.

— Я тоже. Очень.

Они шли всё дальше, покидая лес. Они ещё не знали, что вернуться сюда очень не скоро. Позади них оставалось прошлое. С победами и поражениями, со слезами и улыбкой, с горечью и страстью. Оно провожало их в опасный путь и оставалось здесь навсегда.

Впереди же был весь мир, будущее и ещё толком не прожитая жизнь. Жизнь опасная, но в то же время такая прекрасная.

Они шли вперёд.

Вместе.

Навсегда.