Ты бросаешь вызов?

ГЛАВА 13

Лила

— Я не знал, что ты сталкер, Сладкая Щечка. — Его шепот пополз по моей шее, заставляя меня вздрогнуть. Я не слышала, как он подошел ко мне. Я слишком погрузилась в свои мысли; Я даже не почувствовала, как он приблизился.

Это было после школы; только что прозвенел звонок, и все студенты вышли.

Я перекинула сумку через плечо, закрыла шкафчик и повернулась к нему лицом.

— Я не преследовала тебя, Пудель.

— Пу-блядь-дель? — спросил он, сбитый с толку.

Я даже не знала, почему я это сказала. Может быть, потому, что он застал меня врасплох, или из-за того, что он настаивал на том, чтобы называть меня Сладкой Щечкой, и мне нужно было отомстить. Или, может быть, это было потому, что мне нужно было снова почувствовать контроль после того, что я увидела сегодня утром. Я забаррикадировала свое сердце, чувствуя холод, просачивающийся сквозь меня.

Но одно было правдой.

Мэддокс определенно был пуделем.

Одна бровь приподнялась, и я уставилась на него, наблюдая, как его осенило. Его рука поднялась, и он коснулся своих вьющихся волос.

— Пудель? Серьезно, Гарсия?

— Пудель, — повторила я.

Его ноздри раздулись от раздражения, прежде чем он повернулся ко мне.

— Значит, преследование — твое новое хобби?

Крепче прижимая сумку к себе, я повторила:

— Я не преследовала.

— Я поймал тебя с поличным, — хрипло сказал Мэддокс.

— В чем твоя проблема, Коултер?

На самом деле я хотела спросить… что… кто причинил тебе боль?

Он наклонил голову, изучая меня.

— Ты.

— Хм?

— Ты моя проблема, Сладкая Щечка.

Мэддокс подошел ближе.

— Тот поцелуй…

— Больше не повторится, — закончила я за него. — Это был твой единственный вкус меня, Коултер. Первый и последний. Запомни его и вытатуируй этот поцелуй в своем мозгу, потому что он единственный, который ты получишь.

— Жестко, — пробормотал он. — Ты мне нравишься, когда ты вспыльчивая, как маленький раздраженный дракон.

Я вздернула подбородок, щурясь на него.

— Ты бы мне больше нравился, если бы ты был милее.

— Милее? — Он громко расхохотался, и другие ученики обернулись и сосредоточились на нас. — Если ты ищешь Прекрасного Принца, ты поцеловала не ту лягушку.

Мэддокс Коултер не был ни Прекрасным Принцем, ни… злодеем.

Он был чем-то другим, и я не знала, куда именно его отнести.

— Я не целовала тебя. Ты поцеловал меня.

— То же самое дерьмо. — Он провел пальцами по волосам, убирая упрямые пряди с глаз.

— Мы ходим кругами, Коултер. — Я протиснулась мимо него, убедившись, что мы не соприкасаемся. — Хорошего дня.

Его рука вытянулась, и он схватил меня за запястье, притягивая к своей груди. Его сердце колотилось о мою спину, и я оставалась неподвижной. Переполненный коридор исчез, когда его голос понизился до простого шепота, говорящего только для меня.

— В следующий раз убедись, что не смотришь на меня с таким душераздирающим выражением лица. Любой бы подумал, что тебе не все равно, но я не дурак.

Он имел в виду утро, когда поймал меня на том, что я смотрю на него через окно.

О Боже.

Его глубокий голос прокатился по моему позвоночнику.

— Не влюбляйся в меня, Лила. Я сломаю тебя.

Много самонадеянности? Почему он думает, что я влюблюсь в него из всех других вариантов, которые у меня были? Мэддокс был последним человеком, которого я хотела видеть в своем сердце.

— Влюбляться в тебя — это последнее, чего я хочу. Будь уверен, даже если бы ты был последним мужчиной на земле, я бы не трахнула тебя и не полюбила бы тебя; ты слишком уродлив для меня.

— Я или мое сердце?

— Оба, — выдохнула я. Ложь.

Он отпустил мое запястье, и я почувствовала жжение на коже в том месте, где только что было его прикосновение. Его дыхание парило рядом с моим ухом.

— Хорошо.

Я отошла от него на шаг. Он последовал за мной, к моему раздражению.

— Одна последняя вещь. Если я не могу поцеловать твои губы, могу я вместо этого поцеловать твою киску?

Мою что?

Ублюдок!

Гнев свернулся внутри меня, и я повернулась, сверля взглядом.

— Твои родители не научили тебя хорошим манерам? — Я выплюнула сквозь стиснутые зубы.

Мэддокс моментально потерял дразнящий вид, и его лицо стало гранитным. Изменения в нем были такими быстрыми и сбивающими с толку; такое ощущение, что меня бросили в кроличью нору.

— Нет. Они этого не сделали. Они никогда не заботились о том, чтобы меня чему-то научить, — просто сказал он, его глаза были пусты.

Мой рот открылся, хотя я не знала, что ответить. Мой мозг на мгновение запнулся от шока, когда мое сердце упало в низ живота. Мэддокс не стал ждать, он прошел мимо меня, и я потеряла его в толпе прежде, чем смогла окликнуть его… извиниться? За что?

Я не знала. Дерьмо. Блядь.

Шок и замешательство охватили меня, и я впервые осознала, что действительно не знаю Мэддокса.

Какова твоя история, Мэддокс Коултер? Кто ты?

— Восьмой столик, — сказала Келли, протягивая мне поднос с теплой едой. Я кивнула, выбежала из кухни и направилась прямо к столу, как она сказала мне.

Подошвы моих ног горели, и высокие каблуки не помогали. Ресторан, в котором я работала, был хорошим, атмосфера была приятной и гостеприимной, а поскольку мы были единственным гриль-баром на многие мили, это место могло стать беспокойным. Однако мне не разрешили работать в баре, так как я была еще несовершеннолетней. Меня наняли два месяца назад, и я только обслуживала столы. Чаевых было достаточно, чтобы удержать меня здесь, несмотря на то, что работа была утомительной, и иногда по ночам я чувствовала усталость в костях.

Я выругалась себе под нос, когда другой покупатель попытался привлечь мое внимание, раздраженно махнув рукой.

Это была занятая ночь, должно быть, более загруженная, чем в последние несколько дней, и нам не хватило двух серверов. Оба они в последнюю минуту заболели.

— Иду, — крикнула я ему.

Я обслуживала их ужин за восьмым столиком с натянутой улыбкой на лице.

— Дайте мне знать если вам нужно что-нибудь еще. Наслаждайтесь, — бодро сказала я. Это было фальшиво, я чувствовала что угодно, только не бодрость.

Я вернулась к мужчине, который махал мне рукой, выуживая из кармана фартука свой маленький блокнот. Подойдя ближе к его столику, я заметила, что он уже заказал и съел свою еду. Тарелки перед ним были пусты. А, значит, ему нужен счет.

Я протянула столику номер пять его счет и прошла к следующему столику. Спешка пришла и ушла. Через несколько часов я стояла мертвой на ногах и жалела, что не оказалась в своей постели. Келли, моя коллега, которая тоже надрала себе задницу, утомительно посмотрела на меня, проходя мимо.

— Столик одиннадцать. Можешь занять его для меня? Мне нужно в туалет.

Я кивнула.

— Поняла.

Я поправила фартук, откусила последний кусочек бутерброда, вытерла уголки рта и направилась к ожидающему столику.

Я увидела, что его уже обслужили.

— Привет, вы хотите что-нибудь еще?

Моя улыбка застыла на моем лице, и я подавила вздох. Вы блядь шутите?

Мистер Сталкер, он же Мистер Зануда, он же Мэддокс, ухмыльнулся мне с почти мальчишеским выражением лица и декадентским озорством во взгляде. Второе, что я заметила, это то, что его волосы пуделя исчезли. Черт возьми, он что, подстригся? Длинные, лохматые, грязные, светлые волосы Мэддокса были коротко острижены. Больше никаких мужских булочек, никакой серферской развязности. Он подстриг их, потому что я назвала его Пуделем? Я не думала, что он так обиделся, но решила, что это задело его самолюбие.

— Да. Тебя, — сказал Мэддокс.

Я оправилась от шока, подняла челюсть с пола и захлопнула рот.

— Прости? — сухо спросила я, все еще не веря своим глазам.

Он отодвинул стул, вытянул ноги перед собой и скрестил руки на широкой груди.

— Ты спросила, хочу ли я чего-нибудь еще, я дал тебе свой ответ. Тебя. — Его зубы оцарапали нижнюю губу, и он оглядел меня с ног до головы в моем костюме официантки. — Мне также было интересно, имеет ли твоя киска вкус вишни.

О, ради Пита.

— Мэддокс, — прошипела я.

— Лила. — Мое имя сорвалось с его языка, как будто он пробовал его на вкус.

— Что ты делаешь? Это мое рабочее место.

Он приподнял бровь.

— Я здесь из-за еды. Кстати, я ее одобряю. Пять звезд за еду, пять звезд за обслуживание.

— Ты преследуешь меня, — невозмутимо ответила я.

— Да, — признал он спокойно и без всякого стыда.

Это вышло из-под контроля. Это было неприемлемо, но я даже не могла ничего возразить. Не тогда, когда я еще работала. Моя начальница была немного стервой, и я не могла рисковать и разозлить ее, поэтому прикусила язык и улыбнулась.

— Я принесу тебе счет. Мы закрываемся через тридцать минут, — сказала я так вежливо, как только могла, уголки моих глаз дернулись, пытаясь не сорваться на Мэддокса.

Развернувшись на каблуках, я ушла, прежде чем он успел что-то сказать. Я молилась, чтобы он ушел к тому времени, когда моя смена закончилась.

Когда часы пробили одиннадцать тридцать, я торопливо поправила завязки своего фартука. Я пошла в уборную и быстро переоделась из формы официантки, вскочила в джинсы и стянула через голову бежевый свитер. Готово. У меня было пятнадцать минут, чтобы успеть на автобус, и это был последний автобус на сегодня.

Выходя из ресторана, я молилась… и надеялась…

Но нет.

Он стоял у фонарного столба рядом с автобусной остановкой.

Глубоко вдохни, Лила, сказала я себе.

Мои губы сжались в твердую линию, пока я шла к автобусной остановке, останавливаясь рядом с Мэддоксом, но отказываясь признать его. Он начинал становиться невыносимым. Почему я вообще что-то чувствовала к нему раньше?

В воздухе витал сильный запах сигарет, и я закатила глаза.

— Курение вредно.

— Ага-ага. Я знаю. Рак и всякое дерьмо. — Краем глаза я увидела, как он сделал еще одну длинную затяжку, прежде чем выдохнуть струйку дыма через нос.

Мои губы скривились в отвращении.

— Мне все равно, умрешь ли ты, но ты, вероятно, заразишь меня раком, если будешь продолжать курить рядом со мной.

Это были ужасные слова, я знала. Но когда кто-то так мало заботится о своей жизни и здоровье, мне стало жаль этого бедного дурака. Он действительно не знал, что значит шатко висеть между жизнью и смертью. Он не знал, как страшна и одинока дверь за смертью. Я видела это, и это преследует меня до сих пор.

Мэддокс выпустил еще одну струйку дыма, прежде чем посмотрел на меня.

— Почему ты так меня ненавидишь?

Насмешливый смех сорвался с моих замерзших губ. Было холоднее, чем я ожидала, и я была одета не по погоде, глупая я.

— Вау. Ты настолько самоуверен, что не можешь понять, почему я так тебя презираю? Я думала, ты умнее этого.

— Что ж, я хочу услышать это от тебя. Я не люблю спекулировать.

Да неужели? Я не думала, что он был готов к этому, но я все равно подыграла ему.

Борясь с очередной дрожью от холода, я обняла себя за талию и слегка повернулась к Мэддоксу. Рваные джинсы были плохой идеей, так как мои ноги онемели. Но я отказывалась показывать какие-либо признаки того, что замерзла до смерти, тем более перед ним.

— Первое. Ты до сих пор не извинился за то, что столкнулся со мной в кофейне.

Он издал насмешливый вздох, полный недоверия.

— Что? Ты все еще злишься из-за того дня? Прошло два месяца!

Я стиснула зубы, молча ощетинившись.

— Мне все равно, сколько времени прошло. Я ценю, когда люди берут на себя ответственность за свои ошибки и извиняются, когда они не правы.

— Мне очень жаль.

У меня отвисла челюсть, и я посмотрела ему в глаза. Подождите… Мэддокс Коултер только что извинился передо мной? Что-то не так с моими ушами? Может, мне приснилось? Да, наверное, так и было.

— Что ты только что сказал?

Он бросил остаток сигареты на землю, раздавив ее кожаным сапогом. Он не сводил с меня глаз, на его лице не было ни капли озорства. Он выглядел… серьезным. Какой запутанный человек. Я больше не могла сказать, какая его сторона была настоящей.

— Я сказал, что сожалею, — пророкотал он с искренним выражением лица.

Я сузила на него глаза.

— Извинения не приняты, если они неискренни.

— Ты меня смущаешь, женщина. Сначала, ты хочешь, чтобы я извинился. Потом, когда я это делаю, ты говоришь мне не делать этого. Выбери что-то одно, Гарсия.

— Когда кто-то говорит, что ему жаль, он должен иметь это в виду. Извинения должны быть искренними, иначе это бесполезно и, честно говоря, пустая трата времени. Говори серьезно или не говори вообще. Я не принимаю пустых извинений.

Мэддокс поднял руку, прижав ее к груди.

— Иисус. Ты сурова, Сладкая Щечка.

— Во-вторых, ты беспрестанно меня раздражаешь, всегда преследуешь меня повсюду и находишь все причины, чтобы меня раздражать! Будь то в классе, за обедом или вне школы. Ты же знаешь, что личное пространство существует, верно?

На секунду он задумался, и я подумала, что он действительно обдумывает мои слова. Но потом он открыл рот, и мне захотелось его шлепнуть.

— Девушкам нравится, когда я нахожусь в их личном пространстве, — признался он, как будто это было самым очевидным.

— Полный себя и абсолютно самоуверенный. Список растет с ускорением.

— Значит, ты ненавидишь меня, потому что я уделяю тебе внимание? — Мэддокс достал из кармана пачку жевательной резинки, засунул одну в рот, прежде чем предложить мне.

Вопреки здравому смыслу, я взяла ее. Он предлагал; Мне нужно было что-то, чтобы отвлечь меня.

— Я презираю тебя, потому что не хочу того внимания, которое ты мне уделяешь.

— Что-нибудь еще? — Уголки его губ приподнялись, на лице появилась легкая ухмылка. В этом не было ничего насмешливого. На самом деле, он выглядел довольным.

— Ты продолжаешь называть меня Сладкой Щечкой, хотя я тысячу раз говорила тебе остановиться. И ты продолжаешь использовать ненормативную лексику. Ты груб, незрел и невнимателен к другим людям, — прошептала я.

— Но ты называешь меня Пуделем. — Это все, что он вынес из моей тирады?

— Я зову тебя Пуделем, потому что ты называешь меня Сладкой Щечкой. Я верю, что в любви и на войне все справедливо.

Он подошел ближе, наклонив голову, чтобы прошептать мне на ухо.

— И что между нами? Любовь? Или война?

— Война, — сказала я сквозь стиснутые зубы.

— Я одобряю, — сказал он слишком быстро, лопая жвачку. — Что-нибудь еще?

— Да, — я практически закричала. — Ты. Поцеловал. Меня.

— Ах. Значит, ты ненавидишь меня, потому что я украл твой первый поцелуй?

Он так думал? Это маленькое дерьмо.

У меня вырвался вздох, и я провела рукой по лицу, пытаясь прогнать холод.

— Это был не первый мой поцелуй, Мэддокс. И я презираю тебя за то, что ты сделал это без моего разрешения. Это… было неприемлемо.

Он потер щеку большим пальцем и покачал головой, все еще улыбаясь.

— Проклятье. У тебя много правил.

Мои губы скривились.

— И я полагаю, ты из тех, кто ненавидит правила?

Мэддокс одарил меня злой улыбкой.

— Я нарушаю их, Лила. Я люблю нарушать правила.

— Это заставляет тебя чувствовать себя более мужественным? — издевалась я.

— Нет. Это заставляет меня чувствовать себя живым. — Его признание заставило меня замереть, и я уставилась на него, следя за выражением его лица в поисках лжи, но все, что я увидела, была искренность.

На мгновение перед моим мысленным взором пронеслось болезненное лицо Мэддокса: снаружи, на морозе, он сидит на скамейке и выглядит таким потерянным. Раньше я не хотела этого признавать, но в Мэддоксе было что-то, что меня действительно заинтриговало.

Я не могла забыть это выражение его лица, оно запечатлелось в моих воспоминаниях. Мэддокс Коултер был не просто звездным квотербеком Беркшира. Он был сложной загадкой, и мне хотелось разорвать его на части, слой за слоем, чтобы изучить его, проникнуть в его душу и узнать все его секреты.

Порыв ветра пронесся мимо нас, и я быстро пригладила волосы. На этот раз я не смогла сдержать невольную дрожь, которая пронзила меня. Мэддокс заметил это и нахмурился, сдвинув брови.

— Почему на тебе нет подходящей куртки?

Я обняла себя, потирая руки вверх и вниз по рукам.

— Я не думала, что будет так холодно. Я думала, свитера будет достаточно.

Прежде чем я успела закончить фразу и понять, что происходит, он скинул куртку и притянул ее ко мне.

Я подозрительно посмотрела на куртку.

— Что ты делаешь?

Мэддокс обвел пальцем мое запястье и притянул ближе. Он накинул куртку мне на плечи и пристально посмотрел на меня, его лицо было суровым, пока я не поддалась и просунула руки в рукава.

— Согреваю тебя. Я мужчина, Лила. Я знаю, что я тебе не нравлюсь и ты считаешь меня абсолютным засранцем.

Его губы дернулись, когда я усмехнулась.

— Ладно, иногда я бываю засранцем.

Я посмотрела на него.

— Ты серьезно?

— Хорошо, всегда. Но я все еще знаю, как правильно обращаться с дамой.

Правильно обращаться с дамой? Ну и шутка.

Но все же… на душе стало тепло. Его запах все еще был тяжелым на куртке, и я закусила губу, когда заметила, насколько хорош был его запах.

Мэддокс застегнул для меня куртку и подтянул воротник выше и ближе, так что моя шея была прикрыта.

— Вот. Достаточно уютно?

Мои губы приоткрылись, но я не знала, что ответить, поэтому лишь слегка кивнула ему.

Он отстранился и посмотрел на меня с ног до головы, на его лице появилось хмурое выражение.

— Иисус Христос. Ты такая крошечная.

Я закатила глаза.

— Спасибо.

Я ожидала, что из его уст сорвется еще одна шутка. Вместо этого он выглядел напряженным, а его брови были нахмурены.

— Ты уверена, что тебе безопасно находиться здесь так поздно?

Пыхтя в ответ, я снова закатила глаза. Как будто он заботился.

— Мне не нужен рыцарь в сияющих доспехах. Я могу позаботиться о себе.

Его голубые глаза были такими яркими и живыми в лунном свете. Было заманчиво заблудиться в них. Но когда он открыл рот, то подавил все свое влияние на меня.

— Я не собираюсь быть твоим рыцарем, потому что знаю, что ты не девица в беде. Ты больше похожа на дракона из сказки.

Мои губы скривились, и, вопреки здравому смыслу, я поймала себя на том, что ухмыляюсь.

— Если бы я могла поджарить тебя прямо сейчас, я бы это сделала.

Легко было потеряться в легкомысленном выражении его лица. О чем мы раньше спорили? Черт, я отвлеклась.

Его коварная ухмылка вернулась, но было в этом что-то… приятное. Он издевался надо мной, как и раньше, будучи хулиганом, но это была война без яда.

— Держу пари, я был бы вкусен как омлет.

— У тебя всегда на все есть ответ? — спросила я, не ожидая конкретного ответа, так как я уже знала ответ.

Теперь он ухмылялся, как дьявол. Как будто он выиграл этот раунд.

— Ты родилась такой дерзкой или я вывел из тебя дерзость?

Я моргнула, мой мозг заикался от его вопроса.

Я была дерзкой, да. Я никогда не отступала без боя, да. Но это вновь обретенное нахальство…

Сглотнув тяжелый шар в горле, я отвела взгляд от него. Мэддокс, как правило, заставлял меня чувствовать себя на грани, как будто я собиралась спрыгнуть со скалы. Он раздражал меня, не переставая. Но как бы плохо это ни звучало, когда я призналась, я уже привыкла к тому, что он придурок. Непрекращающаяся битва между нами утомляла, но я с нетерпением ждала этого. Наши розыгрыши и словесные перепалки стали чем-то, к чему я уже привыкла.

Осознание заставило меня сделать шаг назад.

Я всегда была конкурентоспособна, но никогда не находила подходящего соперника.

До Мэддокса.

Его взгляд переместился на меня, и улыбка сползла с его лица.

— Твой автобус уже здесь, — сказал он, прерывая мои спутанные мысли.

Автобус остановился перед нами, и я пошла вперед, оставив его позади. Мои руки дрожали, когда я пыталась снять куртку. Он держал мои руки на месте, над пуговицами.

— Оставь себе. Потом вернешь, — сказал он, его голос был хриплым и густым.

— Спокойной ночи, — выдохнула я, заходя в автобус.

— О, Лила?

Я посмотрела на него через плечо. Его руки были засунуты в карманы брюк, несколько упрямых прядей волос упали ему на глаза.

— Ты не ненавидишь меня, — твердо заявил он, прежде чем улыбнуться. — Сладких снов, Лила. Возможно, я навещу тебя там.

Мои губы дернулись, и я отвернулась, прежде чем он успел это заметить. Если вы погуглите имя Мэддокса, его определением будет «Кокетка». Может быть, это должно быть его второе имя. Мэддокс «Кокетка» Коултер.

Я провела картой и села в конце автобуса. Когда он проезжал мимо того места, где мы только что были, я увидела Мэддокса, который все еще стоял там и смотрел на автобус, когда я оставил его позади.

Он был прав.

Мы воевали, как два очень жестоких противника.

Но…

Я не ненавидела его.

Меня осенило, что я не ненавижу Мэддокса так сильно, как думала. Просто все оказалось немного сложнее, потому что было бы проще, если бы я ненавидела его.