Ты бросаешь вызов?

ГЛАВА 18

Лила

Я, спотыкаясь, вышла из школы, мои ноги немного дрожали. Мои колени были в синяках от того места, где меня швырнули на пол в ванной. Мои губы пульсировали, и я чувствовала приближение головной боли. Это была адская пощечина, слава Бетани.

Когда я шла через главные ворота, автобус проехал мимо меня, и я стояла, ошеломленная. Черт возьми, я пропустила свой автобус. Сжав кулаки, я сдерживала желание заплакать, потому что сейчас было не время для этого.

Было холодно. Я была угрюма и страдала.

Но. Я. Не. Буду. Плакать.

— Лила!

Мои шаги запнулись при звуке голоса Мэддокса. Хм.

— Лила, какого хрена? — крикнул он. Я оглянулась через плечо и увидела, как он бежит ко мне. Его рот скривился в мрачной ухмылке, когда он приблизился ко мне.

Мои темные волосы упали занавеской на лицо, и я посмотрела себе под ноги. Я не хотела, чтобы он видел синяки, не хотела ни его жалости, ни его глупого, насмешливого смеха.

Но Мэддокс, будучи Мэддоксом…

Он втиснулся в мое пространство, его передняя часть прижалась к моей спине. Его рука обвилась вокруг моей талии, и он притянул меня к себе.

— Как это произошло? — спросил он низким и серьезным голосом.

— Чего ты хочешь?

— Задняя часть твоей юбки порвана. Не похоже на несчастный случай. Кто это сделал?

— Что?

Я оттолкнулась от Мэддокса и потянулась за спину, чтобы понять, что он прав. На моей юбке Беркшира была большая дыра, достаточно большая, чтобы мои трусики были видны, и все могли это видеть. Неудивительно, что я почувствовала холодный ветерок на своей заднице.

Во мне вспыхнул гнев, и я судорожно вздохнула.

Я не хотела плакать, потому что мне было больно и унизительно. Это были слезы возмущения, и я провела рукой по щекам, не желая, чтобы Мэддокс их увидел.

— Лила, — медленно сказал Мэддокс. Звук моего имени сорвался с его губ так мягко, как будто ему было не все равно. Это было глупо, но мое сердце все равно глупо подпрыгнуло.

Он схватил меня за плечи и повернул лицом к себе. Я держала лицо опущенным, но ему это было не нужно. Его пальцы коснулись моих щек, и он убрал мои волосы с лица.

Когда он выругался, я знала, что он увидел синяки. Его рука сжала мою руку, и он потащил меня к скамейке. Я попыталась вырваться из его хватки, но он крепко держал.

Он усадил меня и встал передо мной на колени, выглядя как темный, злой воин. Он был… зол?

— Кто это сделал? — спросил он твердым и напряженным голосом.

— Твоя девушка, — парировала я. Я вырвала свою руку из его хватки и скрестила руки на груди. — Она не слишком рада нашему статусу дружбы.

Его глаза превратились в щелочки, и он пристально посмотрел на меня.

— Бетани, — прошипел Мэддокс себе под нос. — Она пожалеет об этом.

Я посмеялась над этим.

— Мне не нужен защитник. Я могу позаботиться о себе.

Его губы дернулись. Несмотря на то, что выражение его лица было жестким и серьезным, в его голубых глазах снова появилось веселье.

— Нет, ты права. Ты — дракон.

Ха. Очень смешно.

Я закатила глаза и осмотрелась вокруг нас. Большинство студентов уже разъехались по домам, и я, вероятно, была двумя или тремя из тех немногих, кто садился на автобус, поскольку у каждого была машина или водитель, чтобы забрать их. Я предположила, что это плюсы богатства.

— Что ты здесь делаешь?

Мэддокс провел пальцами по волосам, все еще коротким после последней стрижки. Я не могла решить, нравятся ли мне длинные волосы больше, но я скучала по его волосам пуделя.

— Тренер должен был поговорить со мной. Я уже собирался уходить, когда увидел, как ты выходишь из здания, и заметил разрыв на твоей юбке. Хорошие трусики, кстати. Это напоминает мне твои вишневые губы.

Мысленный фейспалм: 3…2…1.

Мэддокс поднял руку, его большой палец провел по моим воспаленным губам.

— Ты собираешься рассказать мне, что случилось?

Я застенчиво ухмыльнулась.

— Я могу рассказать тебе о той части, где я сломала ей нос и душила ее.

— Молодец, — похвалил он вслух. — Я почти боялся, что ты скажешь, что не сопротивлялась.

Он выхватил из сумки мою бутылку с водой, и я смотрела, как он мочит носовой платок. Вопреки своей природе я молчала и наблюдала за ним. Его брови сосредоточенно нахмурились, губы сжались в прямую линию, а глаза потемнели, когда он изучал мои синяки.

Мэддокс прижал мокрый носовой платок к моим губам, осторожно потирая засохшую кровь. Я вздрогнула, но остановилась ради него. Затем он провел им по моей щеке, которая была почти в огне. Кольцо Бетани, должно быть, зацепило меня за кожу. Я вздохнула, когда поняла, что завтра это будет противный желтый или фиолетовый оттенок.

— Мне не нравится, что ты пострадала из-за меня, — наконец признался он. Мэддокс коснулся моей щеки, его большой палец навис над моей раной. Его прикосновение было нежным и успокаивающим.

— Чувствуешь себя виноватым, Пудель?

Его глаза встретились с моими, сверкая.

— Это не смешно.

— Что не смешного, Пудель?

— Лила, — предупредил он.

— Да, Пудель.

— Ты ранена!

Я прижала палец к щеке и поморщилась, затем кивнула ему в подтверждение.

— Ага, я это чувствую.

Он кипятился, молча. Его челюсти сжались, и я могла поклясться, что слышала, как скрежетали его зубы. Наконец-то я освободила беднягу от его страданий.

— Я не виню тебя. Бетани была стервой. Я разобралась с этим, и теперь все кончено. Маленькие царапины не причинят мне вреда, потому что они не оставляют постоянных шрамов.

Мэддокс встал и предложил мне руку. Я схватила ее, и он поднял меня на ноги.

— Отлично. Позволь мне отвезти тебя домой.

Мир остановился от его слов, и мои колени ослабли.

Я вдруг забыла, как дышать, когда мои глаза заслезились. Пот струился по моему лбу и между грудей. Я подавилась слюной, так как от мучительного ощущения в желудке меня хотелось вырвать.

Длинный неровный шрам между грудями пульсировал призрачной болью, напоминая. Это больше не было больно, но мое тело и мой разум помнили боль.

— Нет, — выдавила я.

Мэддокс схватил меня за локоть.

— Черт возьми, Лила. Просто позволь мне…

— Нет!

Он не понимал; он ни хрена не понимал.

Я попятилась назад, прочь от него, отчаянно пытаясь считать в обратном порядке.

Десять… девять… восемь…

— Лила.

Его голос звучал так далеко, словно я погрузилась под воду, а он кричал на меня с неба.

Семь… шесть… пять… четыре… три… два… один.

Я открыла глаза и сделала судорожный глубокий вдох. Мэддокс смотрел на меня с непроницаемым выражением лица, и это злило меня, потому что я не знала, о чем он думает.

Было ли это жалостью? Или он осуждал меня? Он вообще заметил, что у меня только что случился приступ паники?

— Я поеду на автобусе… спасибо за… предложение, — сказала я, пытаясь скрыть дрожь в голосе.

Он задержался на мгновение, но, наконец, медленно кивнул мне. Мэддокс молча снял блейзер с тела. Я не ожидала этого, но он подошел ко мне ближе, его тело прижалось к моему. Он был на целую голову выше, поэтому возвышался надо мной. Он обвил меня руками за талию, и я замерла, потрясенно приоткрыв губы. Когда я посмотрела вниз, я увидела, как он завязывает узел рукавами своего блейзера вокруг моих бедер. Он тяжело лег на заднюю часть моей задницы и ноги.

Он… прикрывал мою разорванную юбку.

— Я понял тебя, — выдохнул он мне в ухо, прежде чем отстраниться.

Я открыла рот, чтобы сказать спасибо, но не нашла слов. Мэддокс посмотрел через мое плечо и слегка улыбнулся.

— Автобус уже здесь.

Я кивнула, продолжая глупо молчать. Скажи что-нибудь, черт возьми. Что-либо.

Его руки были засунуты в карманы, пока он смотрел, как я забираюсь в автобус. Я устроилась сзади, как всегда. Мэддокс все еще наблюдал за мной.

Я прижала ладонь к окну, и он ухмыльнулся, по-мальчишески и сексуально.

— Спасибо, — пробормотала я, когда автобус уехал.

На следующее утро, когда я вышла из дома, Мэддокс и его машина уже ждали меня. Он опустил окно и позвал меня.

— Что ты делаешь? — Я спросила. — Преследуешь меня, Коултер?

Он протянул мне коричневый бумажный пакет.

— И тебе доброе утро, Сладкая Щечка. Сегодня ты выглядишь лучше. Я вижу, синяков нет.

Мои синяки, которые мне удалось скрыть от бабушки и дедушки, были покрыты косметикой. Я пожала плечами и взяла то, что предлагал мне Мэддокс.

— Макияж сделал свое дело.

Я заглянула внутрь пакета. Мята. Шоколад. Кекс. Боже мой!

— Ты…

— Не за что, — сказал он.

Я рассмеялась.

— Серьезно, что ты делаешь?

— Я думал, ты сказала, что мы друзья.

Я подозрительно посмотрела на него.

— Да.

— Итак, я принес тебе завтрак. Вы с Райли часто обедаете вместе, верно?

Я не могла решить, мило это или глупо, ни то, ни другое не подходило Мэддоксу Коултеру. Я еще раз проверила его внедорожник.

— Я не сяду к тебе в машину, если ты пытаешься подкупить меня моим любимым маффинном. Насколько я знаю, ты мог быть похитителем или убийцей с топором.

Мэддокс подмигнул.

— Признайся, из меня бы получился сексуальный убийца с топором.

Я закатила глаза в сотый раз и откусила свой мятно-шоколадный кекс.

— Мой автобус уже здесь, — пробормотала я с набитым ртом. Я наклонилась, чтобы наши глаза оказались на одном уровне, и ухмыльнулась ему в ответ. — Ты можешь следовать за мной в школу. Как ты вчера следил за мной до дома. Тебе нужно улучшить свои навыки преследования, Коултер.

Выражение его лица было комичным. Попался, пудель.

Я подмигнула и ушла.

До Беркшира мы ехали отдельно, хотя это не совсем так. Кекс, который он дал мне, составил мне компанию. Я старалась поглощать его медленно, но мятный шоколад был моей единственной слабостью.

Мэддокс ждал меня у ворот, когда я вышла из автобуса. Он закинул сумку на одно плечо и схватил меня за руку. Удивленная, я посмотрела на наши переплетенные пальцы, когда он втащил меня в здание. Ч-что?

— Что ты делаешь? — осторожно спросила я.

— Держу твою руку.

Его рука была теплой и сильной. Я не была уверена, как к этому относиться, но не отстранялся.

— Зачем?

Его глаза ненадолго встретились с моими, прежде чем он снова стал смотреть на всех остальных сверху вниз.

— Потому что мне нужно, чтобы мир знал, что они не могут связываться с тем, что принадлежит мне.

У меня вертелось желание возразить ему. Мне не нужен был спаситель, не нужно было прятаться за спиной Мэддокса, потому что я могла справиться со всеми ненавистниками в одиночку. Вчера я выпустила свои когти и больше не беспокоилась об их использовании.

Но когда я увидела выражение его лица, жесткое и серьезное, я проглотила слова.

Что-то в его глазах подсказывало мне, что он не собирается сдаваться в этом вопросе.

Я не знала, почему я молчала и позволила ему держать меня за руку. Меня раздражало, почему я это сделала, но потом я подавила это чувство.

Мы прошли через залы, и студенты отступили с нашего пути, как океан, расступившийся пополам, чтобы мы могли пройти.

Я прикусила язык, высоко подняла подбородок и держала руку в руке Мэддокса. Его хватка была крепкой, но успокаивающей. Я ожидала, что шепот последует за нами, но не встретила… ничего.

К обеду я уже не могла молчать. День прошел так же, как сегодня утром. Другие ученики избегали зрительного контакта, никто не смотрел на меня и не смеялся, и никто не осмеливался подойти ко мне. Даже Райли нашла это странным.

Когда Мэддокс потянулся за моей картошкой фри, я оттолкнула его руку и посмотрела на него.

— Ты что-то сделал? Ты угрожал людям? Они ведут себя странно.

Райли хмыкнула в знак согласия.

Мэддокс откусил свой бутерброд, одновременно обхватив рукой спинку моего стула, прежде чем оглядеть кафетерий, чтобы еще раз взглянуть на свое королевство.

— Я думаю, ты была достаточно угрожающей за нас обоих.

— А?

— Нос Бетани не сломан, но ты наделала ей много шума. Сплетни распространяются быстро.

— Они боятся меня?

— Они боятся нас, — поправил он.

Я ковыряла картошку фри, уже не голодная.

— У меня будут проблемы… из-за того, что я причинила вред Бетани?

Колтон откинулся на спинку стула, покачиваясь на двух задних ножках.

— Нет. Мы уже позаботились об этом.

Мои глаза метнулись к Мэддоксу, который нахмурился.

— Значит, ты кому-то угрожал.

Уголок его губ приподнялся.

— У меня есть свои способы.

Я должна была разозлиться; я должна была сказать ему, чтобы он не лез не в свое дело.

Я действительно должна была.

Но потом у меня был краткий момент осознания — он защищал меня. Хотя я много раз говорила ему, что не хочу, чтобы он это делал. Это был совсем другой Мэддокс, не тот, который был для меня придурком, и это, мягко говоря, шокировало. Мне было любопытно, как далеко он зайдет… чтобы быть моим другом.

В тот момент, когда мы с Мэддоксом сплелись мизинцами возле продуктового магазина моей бабушки, стало очевидно, что мое дело принадлежит ему, а его — мне. Между нами было негласное понимание.

Мы оба улыбнулись.

И это было все.

Начало чего-то, к чему мы с Мэддоксом не были готовы.

В тот день мы как-то скрепили нашу дружбу.

Друзья?

Да, друзья.