Ты бросаешь вызов?

ГЛАВА 33

Лила

Я наткнулась на Райли и Колтона. Они оба выглядели разъяренными, глядя друг на друга и плюясь ядом. Он прижал ее к стене, и их головы резко повернулись ко мне, когда я вошла в квартиру. Колтон отстранился от Райли, словно она обожгла его, а Райли вонзила кинжалы ему в спину.

Не говоря ни слова, Колтон вышел и захлопнул за собой дверь. Ну, это выглядело не слишком хорошо.

Враждебность между Колтоном и Райли выходила из-под контроля.

Я прочистила горло, и Райли всхлипнула. Ее лицо сморщилось, и она подавила крик.

— Я ненавижу его.

— Колтона или Грейсона? — спросила я, уже зная ответ.

— Их обоих, — прошипела она, в ее глазах горела ярость. Она протопала на кухню и налила себе стакан воды.

— Что случилось?

— Звонил Грейсон, — невозмутимо ответила она.

О. Дерьмо.

Она издала звук в задней части ее горла. Это звучало как хныканье.

— Зачем он звонил? Спустя столько времени… зачем?

Я положила сумку на стойку и села на табурет.

— Что он сказал?

Райли фыркнула, ее губы скривились в усмешке.

— Ничего.

Мои брови поднялись, и я ждала.

— Он позвонил, я взяла трубку. Он не сказал ни слова. Я слышала его дыхание по телефону, но он такой чертов трус. Я повесила трубку.

Бедная Райли.

Три года назад я думала, что Грейсон будет для нее лучшим выбором.

Через два месяца после выпуска он разбил ей сердце.

Грейсон не собирался поступать ни в один университет. Райли хотела завязать отношения на расстоянии. Черт, она даже подумывала бросить Гарвард и переехать обратно, только чтобы им не пришлось расставаться. Она была готова поставить свое сердце на кон ради него.

Но Грейсон был непреклонен и сказал, что ничего не выйдет. Он не хотел ехать на дальние дистанции, но Райли знала, что это дерьмовое оправдание. Что-то с ним было не так, что-то, что он скрывал от всех нас. Мы решили, что это как-то связано с его приемными родителями и его прошлым, но он не сказал ни слова.

Однако она не была готова отказаться от него. Походив туда-сюда, усложнив жизнь Райли, он ушел. Грейсон расстался с ней прямо перед началом нашего первого года в Гарварде.

Грейсон вернулся на Манхэттен, а Райли была здесь.

Она все еще очень любила его, и я знала, что если Грейсон объявится сейчас, она даст ему еще один шанс.

Входит Колтон, который думал, что после разрыва с Райли у него будет шанс с ней.

О Боже, как он старался. Она была ему небезразлична, это было ясно любому. Если и был кто-то, кто мог бы исцелить сердце Райли после того, как Грейсон разбил его… так это Колтон.

Но Райли отказалась поддаться его ухаживаниям. Между ними нарастало напряжение, которое с каждым днем становилось все более нестабильным.

— Я скучаю по нему, — призналась она едва слышным шепотом. — Если бы он только дал нам шанс.

Я взяла ее руку в свою и сжала.

— Мне жаль, Рай.

Она вытерла слезу, почти сердито.

— Как ты думаешь, может… у Грейсона есть веская причина держаться подальше?

Что-то беспокоило меня в тот день.

Безумный и отчаянный взгляд Грейсона, когда он оттолкнул Райли еще дальше от себя. И слова, которые он прорычал.

— Я защищаю тебя, черт возьми!

Защищает Райли? От чего? От кого?

Она издала безрадостный смех; ее глаза блестят от непролитых слез.

— У него было три года, Лила. Три года я ждала его, три года, чтобы он понял, что нам было бы так хорошо вместе, но он отказался от нас.

Я обняла ее, и она упала в мои объятия, тихо плача. Она так долго сдерживала это. Мое сердце болело за нее.

За всех троих.

Как только ее крики перешли в легкую икоту, Райли отстранилась и провела рукой по лицу, словно избавляясь от любых доказательств того, что она плакала из-за Грейсона.

Она полуулыбнулась, уголки ее губ слегка скривились.

— Как прошло мероприятие? Где Мэддокс?

Я встала со стула и подошла к холодильнику, доставая вчерашние остатки.

— Мероприятие было отличным. Это было довольно… волнующе, и им понравился танец. Сбор средств также имел огромный успех, — сказала я ей. — Это было весело.

И это действительно было так. Вся ночь была довольно эпичной, пока…

Райли показалось любопытным, когда она спросила:

— Мэддокс не пришел с тобой домой?

Нет, он убежал.

Как только наш танец закончился, Мэддокс ушел. Он даже не остался на ужин, и когда он ушел, просто так, без единого слова, я едва могла есть. Моя еда так и осталась нетронутой, и весь остаток вечера я улыбалась, в то время как мое сердце разрывалось на части, скрытое от чужих глаз. Я страдала, пока они наслаждались остатком своей ночи.

Как он мог? Почему он оставил меня?

Почему он не попрощался?

Почему?

Сдержанный гнев горел в моем животе, грозя вырваться наружу. Я не могла понять, почему Мэддокс вел себя так, почему он убегал от меня, отдаляясь от меня все дальше и дальше.

Гнев и… страх.

Потому что казалось, что мы висим на тонкой ниточке, и она вот-вот порвется, катапультируя нас в два разных мира и прочь друг от друга.

Мэддокс и я… если бы мы не были осторожны, мы были бы близки к тому, чтобы сломаться, разбиться, и не было бы пути назад, как только это случилось бы.

Я и ты, пообещал он.

Я надеялась, что он сдержит свои обещания.

Моя грудь напряглась. Не сломай меня, Мэддокс.

— Лила? — Мягкий голос Райли прервал мои бурные мысли.

— Он ушел. Я не знаю, куда он пошел, — признала я вслух, слова горько звучали у меня на языке.

Райли смотрела на меня ищущими глазами.

— Ты не понимаешь этого, не так ли? — мягко сказала она.

— Что? — Я сунула в рот кусок жареной курицы.

Ее губы скривились.

— Ничего. Когда ты это увидишь, ты поймешь, что я имею в виду.

— Что…

Райли покачала головой и встала.

— У меня был долгий день. Я иду спать. Ты скоро ляжешь спать?

Я кивнула.

— Вероятно.

Райли остановилась у двери своей комнаты и оглянулась через плечо.

— Перестань прятаться и перестань игнорировать это. Ты знаешь, что ты чувствуешь. Ты просто отказываешься это признать.

Не дожидаясь реакции, она закрыла дверь. Я молча стояла там. Что мне было делать с ее загадочными словами?

Мне казалось, что в моей груди была дыра, и я истекала кровью. Кровь остановить было невозможно. Я истекала кровью, нож небрежно вонзался мне в сердце.

Кап. Кап. Кап.

Плотина прорвалась, моя кровь потекла, и я потеряла те части себя, которые тщательно склеила.

Слезы разочарования застилали мне глаза.

Я была так… сбита с толку.

Между желанием Мэддокса и нежеланием потерять его.

В течение многих лет я проглатывала свои сбивающие с толку чувства и держала их запертыми в запретном месте, отказываясь признавать их. У меня зачесалось горло, когда я подавила крик, и мои легкие, казалось, сжались.

Ты знаешь, что ты чувствуешь.

Нет! Я этого не знала!

Я не могла.

Никогда.

Перестань прятаться и перестань игнорировать это.

Я… не могла.

Я закусывала губу до крови, и мои колени подогнулись от осознания того, что я чувствовала к Мэддоксу, это было гораздо больше, и я чертовски боялась признать это.

Почему это было так тяжело?

Может быть, я была глупой.

Может быть, я совсем сошла с ума. Это было единственным объяснением того, почему я была в квартире Мэддокса, ожидая его возвращения домой. Была почти полночь, и в последний раз я видела его…

Когда он ушел с мероприятия сразу после нашего танца.

Мэддокс еще не вернулся домой.

Я нервно заламывала руки, чувство беспокойства скапливалось у меня в животе. Боже, что я делала?

Почему я вообще была… здесь? У него дома, жду его.

Глупая, глупая Лила.

Что я буду делать, когда он вернется? Обниму его? Поцелую его?

Ничего.

Я смотрела бы на него, а он смотрел бы мне в глаза, вот и все. Потому что мы были… друзьями.

Такая жестокая ложь. Друзья…

Чем ближе мы становились, тем больше я замечала мелочей в Мэддоксе. Что он любил, что ему нравилось, что его бесило или раздражало, его причуды и его причуды, и с каждым новым, что я узнавала о нем за последние три года, мне становилось все труднее оторваться.

Игнорировать то, что назревало между нами; тем не менее, мы отказались признать это.

Он трахал других девушек.

Я встречалась с другими мужчинами.

Мы были лучшими друзьями.

Было просто до мира, до него, но я вела войну в одиночку.

Моя голова упала на руки, и из меня вырвался сдавленный звук. Что я делаю?

Часы тикали с каждой прошедшей секундой, и когда я, наконец, не выдержала, я вскочила на ноги. Нет, я не должна была быть здесь.

Это была… ошибка.

Я была сбита с толку и… напугана… и слишком много чувствовала.

Последнее, что мне нужно, это быть так близко к Мэддоксу, если он вернется домой. Я должна была уйти. Покачав головой в отчаянии, я направилась к двери.

Я так и не добралась до нее, потому что дверь распахнулась, и Мэддокс вошел в свою квартиру, спотыкаясь в пьяном виде. Святая Мать Мария, он был в где-то…и напивался?

Он остановился при виде меня, и его губы скривились.

— Лила. — Он выдыхал мое имя, как шепот молитвы к небесам.

Молился ли он об отпущении грехов или о разрушении? Потому что нашептывание моего имени может только уничтожить нас.

Он захлопнул за собой дверь и двинулся вперед.

— Ты пьян, — обвинила я, делая небольшой шаг назад.

Он хмыкнул, улыбаясь. Он стоял передо мной, наши груди едва соприкасались, и мой взгляд встретился с его.

— Ты такая красивая, — выпалил он.

Боже, он совсем сошел с ума. Мэддокс был не просто пьян; он действительно был в стельку.

Он наклонил голову и уткнулся носом в изгиб моей шеи, резко вдохнув. Он… обнюхивал меня?

— Вкусно, — выдохнул он, прежде чем его тело рухнуло на меня.

— Мэддокс! — Он был таким тяжелым, что мои колени почти подогнулись под его тяжестью. — Мэддокс?

Он только что… заснул?

Я взяла его за плечи руками и попыталась разбудить. Он застонал, но в остальном не двигался. Дерьмо.

Из последних сил я втащила его тяжелое тело в его комнату. Мэддокс почти не предпринимал никаких усилий, потому что был практически мертв для мира. Сколько он выпил? И почему?

Боже, я так устала задавать этот вопрос — почему?

Я толкнула его на кровать, ненавидя, что он так много выпил за одну ночь. Прежде чем я успела отстраниться, его рука обвилась вокруг моей талии, он потянул меня вперед, и я упала на него сверху.

Его горло пересохло, когда он застонал. Я переместилась через его тело, пытаясь вырваться, но для такого пьяного, как Мэддокс, он был слишком силен для меня. Его рука была стальной полосой вокруг моих бедер, удерживая меня прижатой к нему. Он не отпускал.

Я отодвинулась, но затем резко втянула воздух, когда почувствовала…

У меня пересохло в горле. Это не должно было происходить.

Его член напрягся сквозь джинсы, выпуклость неприлично упиралась в мой живот.

— Лила. — Мое имя в его устах звучало как поэзия. Такая правильная, такая идеальная… такая грязная.

Я прижала руки к его груди и толкнула.

— Мэддокс, отпусти.

Он сделал наоборот.

Мэддокс перекатывал нас, пока я не оказалась под ним, прижатая к его телу. Мои ноги распахнулись, и я задохнулась, когда он устроился между моими раздвинутыми бедрами. Его глаза распахнулись, затуманились и наполнились… голодом.

Его взгляд упал на мои губы, и он задержался там, прикрыв веки.

— Мэддокс, — прошептала я.

— Скажи это снова. Мое имя.

Я была совершенно беспомощна в его руках.

— Мэддокс. — Его имя эхом сорвалось с моих губ.

— Еще раз, — потребовал он.

— Мэддокс.

Он судорожно вздохнул, прежде чем склонить голову и прижаться лицом к моему горлу. Он прижался ко мне, его губы ласкали мою кожу. Я вздрогнула, по коже побежали мурашки.

Он провел губами по моей ключице, его зубы задели чувствительную кожу там, и я невольно вздрогнула.

— Не надо, — предупредила я, но это была слабая попытка.

Мэддокс издал низкое горловое мычание, его грудь вибрировала от этого звука. Он опустил свое тело на мое, заставляя меня лечь на матрас. Он обернулся вокруг меня, как кокон.

Мы были грудь к груди, бедра к бедрам, его твердость на моем разгоряченном ядре — так чертовски близко. Между нами не было даже дюйма дыхания.

Область между моими ногами пульсировала, и я сжалась, пытаясь найти что-то, но чувствуя себя… пустой.

Мэддокс все еще уткнулся носом в мое горло, целуя меня, как будто это не было нетипично, как будто мы не были лучшими друзьями, как будто все вокруг нас рухнуло, пока мы оставались в объятиях друг друга.

— Черт, — прохрипел он, касаясь моей кожи, и его бедра дернулись, прижавшись к самой чувствительной части меня. Мои губы приоткрылись от потрясения, и я беззвучно вздохнула.

Мои руки потянулись к его плечам, а ногти впились ему в спину.

Это было так неправильно.

Остановись.

Не останавливайся.

Мэддокс повернул бедрами, прежде чем прижаться к моей киске. Мы оба были полностью одеты, и мой лучший друг трахал меня, как похотливый подросток.

И я не хотела его останавливать.

Как долго я запрещала себе это воображать? Слишком долго.

Он был пьян; это будет не его вина. Я полностью осознавала это, и это будет моей виной.

Мы должны были остановиться.

Нет, не останавливайся.

Мэддокс прижался ко мне своим членом. Он был таким твердым; Я чувствовала его сквозь слои нашей одежды. Мое ядро стало горячим и влажным. Расплавленное желание разлилось по моим венам, и мой желудок опустился до кончиков пальцев ног.

Его дыхание сбилось, и я застонала, когда его бедра снова дернулись, молния его джинсов сильно прижалась к моей киске сквозь шорты. Трение заставило мое тело хотеть большего, и я стала нуждаться. Моя киска сжалась, когда потребность в наполнении стала сильной.

Мэддокс толкался в меня снова и снова, движение было слишком похоже на трах.

Мои бедра дрожали, а сердце сжалось.

Он целовал меня в горло, мягко покусывая и посасывая кожу. Его ладонь ласкала изгиб моей груди, чувствуя в своих руках тяжелые бугры. Его ворчание и стоны были музыкой для моих ушей, даже когда я пыталась напомнить себе, насколько это неправильно.

Это не правильно. Я отпустила его плечи и просунула руку между нами.

Это не верно. Мои пальцы прошлись по мокрой щели в шортах.

Мэддокс снова потерся об меня, и это было восхитительное ощущение, от которого мои глаза затрепетали.

Я сунула руку в шорты и стянула трусики в сторону. Мои глаза затуманились слезами, когда с моих губ сорвался всхлип. Это было так хорошо, хотя это было чертовски неправильно.

— Черт, черт возьми, — выругался он, мышцы шеи напряглись, а лицо напряглось.

Его толчки становились все резче и быстрее. Он гнался за своим оргазмом, карабкаясь к чему-то запретному между нами.

Мой большой палец скользнул по набухшему клитору, и мои бедра дернулись вверх. Мне было так жарко, и мои пальцы скользили по моей мокроте. Мои костяшки пальцев коснулись половых губ, чувствуя, как сжимается мое ядро. Я была так возбуждена; я никогда раньше не была такой мокрой. Я собрала свою влагу двумя пальцами и стала тереть свой пульсирующий клитор. Удовольствие пронзило меня, и я выгнула спину.

Ощущение губ Мэддокса на моем горле и его рук, сжимающих мою грудь, заставило мои глаза закатиться. Его большой палец скользнул по моему затвердевшему соску через топ, и я вздрогнула. Мое тело легко откликнулось на его прикосновения, и я поняла, что жаждала этого в течение самого долгого времени.

— Лила, — хрипло застонал он. — Блядь, Лила. Моя Лила.

Мэддокс трахал меня, толкаясь, и я качала бедрами в унисон, находя ритм между нами. Я представила, что он действительно трахает меня. Без одежды, без барьера между нами, и наши голые тела прижаты друг к другу самым интимным образом, каким только могут быть вместе два человека.

Представление о том, как мы трахаемся, было таким декадентски греховным и грязным. Мои икры напряглись, и все мое тело сжалось, когда я поднималась все выше и выше к своему освобождению.

Я потерла себя быстрее, прежде чем провести большим пальцем по клитору и ущипнуть его. Мое зрение затуманилось, и все мое тело содрогнулось, когда я подавила вздох, прежде чем прикусить губу. Влажность скапливалась между моих бедер, покрывая мои пальцы и трусики моим постыдным выделением. Мокрая и липкая, я продолжала растирать себя неторопливыми движениями, чувствуя небольшие подергивания моей киски после оргазма.

Мэддокс сильно толкнулся, и я задохнулась, прежде чем стон сорвался с моих губ. Он напрягся надо мной, и его бедра замерли, а голова запрокинулась назад с низким глубоким мычанием. Тепло разлилось по его джинсам, и я чувствовала это сквозь шорты. Он только что кончил.

Взгляд Мэддокса пронзил меня на секунду, а затем он склонился над моим телом.

Момент был упущен, и я мгновенно наполнилась стыдом и огромной виной. Мой желудок скрутило, желчь покрыла каждый дюйм моего рта.

Что я сделала?

Не было абсолютно никакого оправдания. Мэддокс был пьян, и я воспользовалась ситуацией для собственного удовольствия. Он, наверное, не вспомнит об этом завтра утром…

Но что, если… он вспомнит?

Мое сердце глухо забилось в груди, и я подавила всхлип. Я убрала руку с трусиков, липкость на пальцах была резким напоминанием о наших действиях. Я протянула руку и держала руку, которой доставляла удовольствие, подальше от нас.

Мэддокс уткнулся лицом мне в плечо. Его тело обмякло, и я почувствовала его тихий храп на своей коже. Его тяжесть утонула в мне, как теплое одеяло, и на мгновение я представила, каково это — засыпать в его объятиях каждую ночь и просыпаться рядом с ним, вот так. Какой бы сладкой ни была фантазия, у нее был бы только горький конец.

Мои пальцы скользили по его волосам, ногти нежно касались его шеи, так, как ему это нравилось. Мои губы разошлись, желая прошептать свой секрет, но я почувствовала, что задыхаюсь. Сердце — предатель, и в этот момент я почувствовала, как вся моя защита рушится.

Мэддокс что-то пробормотал себе под нос, и это прозвучало как мое имя. Его рука сжалась вокруг моего бедра, а мои руки обвились вокруг его плеч, когда одинокая слеза скатилась по моим щекам. Я не хотела отпускать его… но я должна была.

— Если я люблю тебя, я даю тебе силу уничтожить меня. Я недостаточно сильна для этого. Я не могу быть для тебя просто еще одной девушкой, Мэддокс. Я должна быть больше, я заслуживаю большего, и я не думаю, что ты можешь дать мне это. Я не могу рисковать нами и тем, что мы есть. Мы прекрасны… вот так. Друзья.

Я молилась, чтобы Мэддокс проснулся утром без воспоминаний о том, что мы только что сделали.

Я унесу этот секрет в могилу и буду нести эту вину на себе.