Ты бросаешь вызов?

ГЛАВА 15

Лила

Мэддокс и я все еще были в объятиях друг друга, когда дверь чулана открылась, и уборщик заглянул внутрь с выражением ужаса на лице.

— Что вы двое здесь делаете? — Он придержал дверь открытой, и свет из коридора залил темную комнату изнутри.

Хватка Мэддокса на мне усилилась, услышав новый голос, и он уткнулся лицом мне в шею. Его молчаливые слезы промокли сквозь мою блузку, когда я провела рукой по его спине.

— Я здесь, — прошептала я ему на ухо, прежде чем посмотреть на уборщика, который хромал внутрь. У него была больная нога, по слухам, в результате военного происшествия. Он работал в Беркшире уже пятнадцать лет, и его все любили. Милый мистер Джонсон.

— Мы оказались заперты случайно, — объяснила я, указывая одной рукой на телевизор. — Мы должны были принести телевизор, но дверь за нами закрылась.

Мистер Джонсон посмотрел на Мэддокса и меня, которые все еще стояли на коленях. Я практически сидела у него на коленях, а его руки крепко обнимали меня. Мэддокс был тонущим кораблем; он тонул в обломках раненого сердца, а я была якорем, удерживающим его вместе.

Я держу тебя.

Мое сердце не могло отпустить, хотя я знала, что должна. В конце концов.

— Он в порядке? — Мистер Джонсон выглядел слегка любопытным, но в основном обеспокоенным.

Я кивнула.

— Не могли бы вы принести нам телевизор, пожалуйста? Все шнуры перепутались.

— Конечно. Сейчас принесу. В каком вы классе, ребята?

— Миссис Леви.

— Я принесу. Возвращайтесь в класс. — Он махнул рукой, отгоняя нас.

— Спасибо, мистер Джонсон.

Мои ногти успокаивающе царапнули кожу головы Мэддокса, пока я провела пальцами по его волосам.

— Мэддокс? — При звуке своего имени он отстранился от меня и встал. Я могла сказать, что его все еще трясло, его тело качалось, прежде чем он снова встал на ноги, и он отказывался смотреть на меня. Все еще держась за его руку, мы вышли из чулана. Теперь его дыхание выровнялось, лицо окаменело, глаза безжизненны.

Мэддокс закрывался… закрывался от меня.

— Мы можем взять бутылку воды из торгового автомата, — мягко предложила я.

Когда я попыталась сжать его руку, он оторвал ее от меня. Как будто я была какой-то болезнью, а он не хотел заразиться.

— Мэдд…

— Держись от меня подальше, — сказал он, и у меня по спине побежали мурашки. Его голос был подобен удару грома, яростному и напряженному.

— Мэддокс, — начала я, но он оборвал меня.

— Нет. — Это было предупреждением, и я должна была прислушаться; Я действительно должна была это сделать, потому что впервые увидела другого Мэддокса.

Мальчик, полный ярости, но с голубыми глазами, в которых звучала прерывистая песня.

Когда я попыталась снова схватить его за руку, чтобы не дать ему уйти и отгородиться от меня, он без предупреждения развернулся, и я чуть не упала на него. Мои губы разошлись в беззвучном вздохе, когда он схватил мою руку в непреклонный захват и прижал меня к стене. Мэддокс возвышался надо мной, его челюсть сжалась, а глаза потемнели. Он был похож на яростного воина, рвущегося в бой с обещанием смерти во взгляде.

Его голова опустилась, и его дыхание коснулось моих губ.

— Расскажи кому-нибудь об этом, и я… уничтожу. Уничтожу. Тебя. Лила, — предупредил он, его тон был полон угрозы.

— Я бы никогда… — выдохнула я, когда мое тело похолодело.

Он оскалил зубы с низким рычанием, заставляя меня замолчать.

— Это была безобидная забава между нами, но, поверь мне, расскажи об этом кому-нибудь еще, я позабочусь о том, чтобы ты никогда больше не смогла пройти через коридоры Беркшира, не желая съежиться и спрятаться от страха.

— Мэддокс, послушай. Я…

Мое сердце забилось, и я забыла, что собиралась сказать, когда его рука скользнула вверх по моей руке и обвила ее вокруг моей шеи. Его пальцы сжались у основания моего горла, но это не была карательная хватка. Было не больно, но это было молчаливое обещание, предупреждение, смертельная угроза.

— Я погублю тебя. Ты будешь просить о пощаде, а я тебе ее не окажу, Лила. — Его голос был острым мечом, небрежно разрезающим меня.

Мэддокс оттолкнулся от меня, когда мистер Джонсон вышел из кладовой.

— Здесь все в порядке? — спросил он, переводя взгляд с Мэддокса на меня и обратно.

Мэддокс выругался себе под нос, достаточно громко, чтобы я могла его услышать, прежде чем он затопал прочь.

В противоположном направлении класса.

Он… уходит?

Мой голос застрял у меня в горле, когда я смотрела, как он выходит из здания, двойные двери закрываются за ним с громким хлопком. Я вздрогнула, когда он исчез из поля моего зрения.

Прочистив горло, я робко улыбнулась мистеру Джонсону.

— Ему просто нужна… минутка наедине.

— Он сердитый молодой человек, — заметил он. — Напоминает мне самого себя после увольнения из армии.

— Он просто…

Мистер Джонсон отмахнулся от меня.

— Нет необходимости объяснять. Вот телевизор.

Я сглотнула горящий ком в горле, быстро пробормотала «спасибо», прежде чем схватить подставку для телевизора и покатить ее по направлению к классу.

Я ожидала, что он вернется позже, но он не вернулся.

До конца дня Мэддокса не было видно. Я ходила по коридорам Беркшира, ища его, но он … ушел, и я чувствовала его отсутствие, как острый меч, пронзающий меня.

Смешанные эмоции Мэддокса могли быть оправданы в данный момент, но не по отношению ко мне.

Я не сделала ничего, что заслужило бы его гнев. Особенно после того времени, что мы провели в темной кладовой.

Моя бабушка всегда говорила мне, что я любопытная малышка, но дело было не только в любопытстве. Это была необходимость узнать настоящего Мэддокса, того, кого он прятал за крутым фасадом и маской плохого парня.

Потому что Мэддокс в том шкафу, которого я держала на руках… он был потерянным мальчиком, и он напомнил мне меня саму после того, как я очнулась от комы.

Мэддокс

Запах тяжелых дешевых духов коснулся моих ноздрей, и я чуть не задохнулся от того, насколько сильным был этот запах.

Моя голова болит.

Мое тело болит.

Какого хрена?

Мои глаза распахнулись, и я уставился в потолок… не в своей комнате.

Ах, блядь. Почему я ничего не мог вспомнить? В моей памяти была пустая дыра, и все, что я помнил, было…

Пульсирующая головная боль заставила меня вздрогнуть, когда я перевернулся на бок, а мой желудок скрутило от тошноты. Кровать сдвинулась под другим весом, и человек рядом со мной издал низкий стон.

Я уронил голову на подушку и закрыл глаза, когда нахлынули воспоминания.

Конченная кладовая. Напоминание о моем поганом прошлом, небрежно брошенное в живой кошмар. Лила. Ебаный ад, Лила. Она была со мной. Она держала меня.

Она, черт возьми, держала меня на руках и качала, как ребенка.

Лила… пела мне.

Колыбельную.

Ту самую, которую пела мне мама. У нее была привычка заходить ко мне в комнату, чтобы уложить меня спать. Она пела мне и целовала меня в лоб, прежде чем выключить свет и закрыть за собой дверь.

Спокойной ночи милый. Сладких снов.

Спокойной ночи, мама.

Это было все… раньше.

До того, как все изменилось, и я стал чужим для своих родителей.

А Лила…

Блядь! Я вспомнил, как ушел от нее, угрожая ей.

У меня вырвался болезненный стон, когда я осознал, какой я мудак. Лила была единственной хорошей вещью в тот момент, и я разрушил ее своим гневом и эго.

Нет, я был… напуган.

— М-м-м, — пробормотал кто-то рядом с моим ухом. Мои глаза закрылись, когда я вспомнил вечеринку.

Я был пьян, и мне нужно было избавиться от гнева. Это привело меня к тому, что я схватил сучку на вечеринке Брайдена. Отель. Алкоголь и секс, потом я потерял сознание.

— Привет, малыш. — Ее рука провела по моей обнаженной груди, и от прикосновения по коже поползли мурашки. Ни одной из девушек, с которыми я спал, не разрешалось оставаться после траха. Я ненавидел разговоры после секса и ненавидел спать рядом с ними. Это давало им ненужные ожидания, что я хочу чего-то большего, чем просто секс.

Я схватил ее руку и оттолкнул ее. Матрас снова сместился, и еще один груз рядом со мной перевернулся, перекинув ногу через мои бедра.

Подождите… еще одна?

Твою мать.

Похоже, я схватил не одну сучку, а двух.

— Убирайтесь, — прорычал я.

Та, что слева от меня, сонно фыркнула.

— Прошу прощения? Четыре утра.

— Да, иди нахуй. — Я закрыл лицо рукой, ожидая, пока они сделают то, что им велено.

— Ты чертов мудак. Мы не уйдем. — Этот было от женщины справа от меня. Я мог представить надменное выражение ее лица, даже не глядя на нее.

Я сел в постели, не удостоив их двоих взглядом. Я оттолкнул Мисс-Правильную-Стерву с дороги и выбрался из огромной королевской кровати. Она издала противный рык, и краем глаза я увидел, как она схватила простыню и попыталась прикрыть свое обнаженное тело.

Мисс-Левая-Стерва молчала, но все еще сидела в моей постели.

— Я заплатил за эту комнату. Итак, либо вы уходите, либо я вызываю охрану, чтобы вас выгнали. Я сэкономлю вам немного благодати и сохраню ваше достоинство, только выгнав, а не вышвырнув. А теперь, Идите. Блядь. Вон, — предупредил я, надевая свои боксеры.

Я обернулся, бросая на них обоих многозначительный взгляд.

— Я собираюсь поссать. У вас есть две минуты, чтобы покинуть эту комнату, прежде чем я вас вышвырну. Вы хотели попробовать Коултера? Вы попробовали. А теперь, может быть, мы продолжим наши веселые пути? Если вам интересно, нет… я не надену вам кольцо на палец.

Глаза Блонди превратились в щелочки, когда она посмотрела на меня.

— Ты всегда такой?

Простыня все еще была скандально обернута вокруг ее соблазнительного тела. Это было заманчиво, надо сказать. Но мой член не возбудился при виде этого, так что это было бы для меня «нет».

— Я даже не помню твоего имени.

Она вздохнула, ее рука в шоке полетела к груди. Слишком драматичная. Это не была какая-то чертова мыльная опера.

Пульсирующая головная боль мешала сосредоточиться, поэтому я несколько раз моргнул, пытаясь прочистить затуманенное зрение. Сколько я выпил? Я не мог вспомнить ни хрена.

— Две минуты, — рявкнул я, прежде чем уйти. Дверь в ванную закрылась за мной, вставив замок на место, на случай, если кому-то из них придет в голову глупая идея присоединиться ко мне. Обычно я не отказывался от секса в душе, но я был не в настроении для очередной сессии траха. Моя голова убивала меня, мое тело болело, как и мой член.

Помочившись, я вышел из ванной и увидел, что Блонди ушла, но ее «подруга» все еще была здесь. Черные волосы, экзотическая загорелая кожа и карие глаза, она выглядела так, словно только что вышла из журнала.

И эти шоколадно-карие глаза слишком напоминали мне Лилу.

— Меня зовут Тэмми, — представилась она, задыхаясь, с сильным британским акцентом. — Я имею в виду, вчера вечером ты не спросил наших имен.

Это было потому, что мне не нужно было знать ее имя, чтобы трахнуть ее. Безымянная и безликая. До нее было бесчисленное множество женщин; она была просто еще одной. Я, вероятно, тоже был просто еще одним мужчиной в ее списке.

На ней были только ее скудные трусики и лифчик, ее большие сиськи практически вываливались наружу. Любой мужчина не торопился бы с ее телом, но я не был таким мужчиной.

Тэмми неторопливо подошла ко мне, остановившись в дюйме от меня. Ее сиськи коснулись моей груди, и она провела ладонью по моему животу, скользя вниз к моему члену. Она взяла меня в свою теплую руку, потирая мои боксеры.

— Давай, малыш. Не будь таким. Я думала, ты сказал, что мы можем заниматься всю ночь. Мы только начали. Теперь, когда Дженна ушла, остались только мы.

Мое терпение было на исходе, и я сорвался, грубо схватив ее за руку и потянув к двери. По пути я схватил ее черное платье с дивана и выбросил за дверь.

Ее лицо было замаскировано яростью, губы приоткрылись, вероятно, чтобы проклясть меня, но я захлопнул дверь, прежде чем она начала разъяренную тираду. Какая типичная сцена.

Да, я был мудаком.

Но, черт возьми, у меня сейчас не было сил заниматься такими девушками, как она.

Я рухнул на кровать, голова все еще пульсировала.

Сон наступил через минуту, но это не был сон красоты.

— Беги и прячься. Я досчитаю до двадцати, прежде чем пойду искать тебя, — сказала мне Нала, хихикая. Мы играли в прятки. Это была моя любимая игра с Налой, потому что я был умным, а она никогда не могла найти меня.

Мама сказала, что я самый умный.

Вот почему я всегда выигрывал наши игры.

Нала начала считать, а я побежал в подвал. Она не нашла бы меня там. Я должен был найти идеальное укрытие. Наш дом был огромен, и в нем можно было спрятаться, но Нала уже знала почти все из них. Мы дружили несколько недель, и она обнаружила все мои тайники. Так что пришлось искать новый.

Шкаф!

Я закрыл за собой дверь и прокрался под полку. Идеальное место. Я собирался снова выиграть. Мама показала мне это место, когда мы играли в прошлый раз.

Я ждал, ждал… и ждал, пока Нала найдет меня.

Должно быть, это было давно, потому что мои колени начали болеть из-за того, что я слишком долго оставался в одном и том же положении.

Я выполз из-под своего укрытия и пошел к двери.

Мое сердце замерло, когда дверь не поддалась.

Я потянул сильнее.

Она не открылась.

— Мама, — позвал я, но потом понял…

Моих родителей не было дома. Папа сказал, что у него деловая встреча, и они будут дома поздно. Они всегда были заняты, всегда уходили из дома утром до моего пробуждения и возвращались домой позже, когда я ложился спать. Вот почему Нала была здесь, чтобы составить мне компанию. Она была дочерью миссис Каново, нашей горничной.

Я дернул дверь еще сильнее.

Она не открывалась.

Нет, нет, нет.

— Нала! Нала, я здесь. В подвале. Нала, найди меня!

Я хлопал дверью, бил кулаками, пинал и кричал. У меня пересохло в горле, по щекам потекли слезы. Я не любил плакать. Я должен был быть сильным, как папа. Он никогда не плакал.

Но я не мог… остановить… слезы…

— Папочка, — закричал я, чувствуя, как холодею.

Страшно… Мне было так страшно и холодно. Почему мне было так холодно? Мои зубы застучали, и я вздрогнул, чувствуя, как по моим щекам катится еще больше слез. Мое лицо было мокрым, когда я плакал еще больше.

Мне это не понравилось.

Почему я не мог открыть дверь?

Почему? Почему?

Я тянул и тянул, но дверь была для меня слишком тяжела и не открывалась.

— Мама, пожалуйста! Мама! Папочка! — Я закричал.

Почему меня никто не слышит?

Может быть… может быть… они в конце концов поймут, что я пропал, и найдут меня позже. Мама знала об этом тайнике; она бы знала, где меня найти.

Я опустился на землю, подтянув колени к груди.

Мама и папа найдут меня, я знал, что они найдут.

— Когда они вернутся домой, они будут меня искать, — пробормотал я.

Я должен был быть сильным. Сильным, как Железный человек. Я должен был быть сильным, как папа.

Я не знал, когда я заснул и как долго, но когда я снова открыл глаза, было темно.

Так темно, что я ничего не видел.

Фонари, что с ними случилось?

О, нет.

Я не мог видеть…

Я не мог дышать…

— Мама! — Я вскарабкался, ища спасения.

Я ударил кулаком в дверь, но мои руки были слишком маленькими, и они начали болеть.

Но я не остановился.

Я ударил и закричал еще громче.

— Мамочка! Я здесь. Папочка!

Было так темно. Мне это не понравилось; Мне не нравилась темнота. Я никогда не любил ее. Меня это пугало, поэтому мама всегда оставляла мой ночник включенным.

— Помогите! Помогите мне! Я в шкафу… помогите… мне…

Я не мог дышать…

Я не мог дышать….

— Я не могу… выйти…. Я не могу… дышать… мама…

Мое сердце билось слишком быстро.

Я ничего не видел.

Было темно, так темно.

Мое тело содрогнулось, и я споткнулся на полу рядом с дверью, продолжая царапать и бить кулаками.

— Не могу… дышать… папа… пожалуйста… пожалуйста… найди… меня! Пожалуйста…

Я плакал.

Я не хотел; я должен был быть сильным, но я не мог остановиться.

Я плакал сильнее.

— Мне страшно…

Моя рука онемела до тех пор, пока я не чувствовал ее больше.

— Не… оставляйте меня здесь… мама. Помогите, — прошептал я, когда больше не мог кричать.

Все болело.

Моя голова. Мое горло. Моя рука. Мое тело.

Все.

И было так темно. В темноте был монстр, как в кино. Я чувствовал, как он наблюдает за мной, и моя кожа покрылась мурашками.

Чудовище продолжало наблюдать за мной; Я не мог его видеть, но он был там.

Я все еще не мог дышать.

— Помогите…

Мама и папа пообещали, что всегда найдут меня, где бы я ни спрятался. Они сказали, что чувствуют меня, потому что я их ребенок, и они всегда знают, где я.

Они… солгали.

Они не нашли меня.

— Не… оставляйте… меня одного, — умолял я, но едва расслышал слова.

— Пожалуйста.

Мое тело качнулось вбок, и я упал на землю, коснувшись головой холодных плиток шкафа. Я свернулся в маленький клубок, пытаясь прогнать холод.

Найди меня, мама.

Не оставляй меня, папа.

— Пожалуйста… я буду… хорошим мальчиком. Я… никогда… никогда не попрошу… еще игрушку… или шоколадку. Я… никогда больше не буду плакать… обещаю. Я обещаю… я буду… быть хорошим, хорошим мальчиком… обещаю, мама. Пожалуйста, папа… пожалуйста…

Они лгали.

Они не нашли меня.

— Помогите мне.

Они оставили меня с монстром в темноте.

— Пожалуйста.

Они забыли меня.

— Мама… папа…

Я резко проснулся, задыхаясь. Мое тело было таким холодным; Я онемел и дрожал, как чертов лист во время бури. Простыня промокла от моего пота, и я сглотнул тяжелый ком в горле.

Это был просто кошмар.

Ложь.

Как это могло быть просто кошмаром, если оно преследовало меня, когда я не спал?

Мое сердце колотилось в груди, и была тупая боль.

Мир закружился, и мне хотелось вырвать, когда мой желудок скрутило от тошноты. Боль в голове вспыхнула жестко и тяжело.

Дыши. Блядь дыши. Проклятье.

Ударив кулаком по матрасу, я зарычал. Ненависть. Злость. Ненависть к себе. Боль, столько чертовой боли слилось воедино, и моя голова закружилась от всех эмоций. К черту это, БЛЯДЬ!

Я перевернулся и схватил бутылку с тумбочки.

Я убедил себя, что я не алкоголик, но сегодня вечером… Я должен был выпить, должен был забыть.

Сделав большой глоток, я почувствовал, как алкоголь обжигает мне горло, и вздрогнул, мои брови нахмурились от боли. Мои виски дергались, и мне казалось, что я втыкаю горячие иглы в глаза, продолжая пить из бутылки.

Мой желудок сжался, когда я вспомнил, как звал родителей, но они так и не пришли… а потом я вспомнил, как плакал на плечах Лилы, как раньше, в той каморке, когда мне было семь лет.

Лила видела меня в самом слабом состоянии, и я ненавидел ее за то, что она держала меня вот так, как будто ей не все равно.

Это не так.

Никто не заботился.

Мое сердце забилось сильнее, почти гневно, и по венам разлилась кислота, но я… тонул.

Тогда я понял, что для того, чтобы утонуть, не нужна вода.

Точно так же, как не было никакого настоящего монстра в том шкафу, когда мне было семь лет, но монстры были в моей голове, и по сей день я не могу от них избавиться.

Мое тело покачнулось, тяжелое и вялое, когда я сделал последний глоток, прежде чем бросить пустую бутылку на пол. Я упал на кровать, погружаясь в забытье.

Сладкая, чертова, тишина.