Ты бросаешь вызов?

ГЛАВА 19

Мэддокс

Три недели спустя

Лила захлопнула толстый учебник и зарычала во все горло. Если она думала, что выглядит устрашающе, то сильно ошибалась. Это был рык котенка, милый и безобидный.

— Ты меня отвлекаешь. Остановись! — сказала она сквозь стиснутые зубы, понизив голос, так как мы оба забились в угол библиотеки.

— Что я делаю? — Я притворялся невинным, потому что, серьезно, мое любимое занятие ее раздражало.

Она готовилась к нашему предстоящему экзамену по математике, пока я смотрел… порно. Ладно, хорошо. Не совсем порно. Но Tumblr был отвратителен, и у меня вошло в привычку показывать Лиле все видео, на которые я натыкался. Мисс Гарсия не находила это забавным, но мне это было смешно, поэтому она рычала и шипела. Как я уже сказал, котенок.

Я не знал, был ли у меня полу-стояк из-за видео, которые я смотрел, или из-за того, что Лила сидела напротив меня. Наверное, и то, и другое.

— Ты понимаешь, что ты самый разочаровывающий человек, которого я когда-либо встречала в своей жизни? — наконец отрезала она. Я прикусил язык, чтобы не рассмеяться.

Тем не менее, я бы отдал ей должное за то, что она продержалась три недели в качестве моего друга.

Я думал, что она сломается, но нет, Лила была жестокой, чем я очень восхищался в ней.

Она подключила наушники и вернулась к своему учебнику. Ее блокнот был заполнен уравнениями, поскольку она снова и снова отвечала на практические вопросы. За последние несколько недель я узнал кое-что о Лиле:

Она была перфекционисткой.

Она хотела поступить в Гарвард и все еще ждала письма с подтверждением. С каждым днем она становилась все более тревожной, хотя изо всех сил старалась это скрыть.

Поскольку я получил футбольную стипендию, меня уже досрочно приняли в Гарвард.

Она очень любила своих бабушек и дедушек.

Она чертовски конкурентоспособна.

Через две минуты Лила сдалась. Она вытащила наушники и уставилась на меня. Я попытался стереть ухмылку с лица, но, черт возьми, это было тяжело, когда она была такой… милой.

— Я знаю, что ты поступаешь в Гарвард с футбольной стипендией, но разве твои оценки не должны быть такими же высокими, иначе ты можешь лишиться стипендии?

Я вышел из Tumblr, когда она разглагольствовала. Учебник и тетрадь лежали передо мной нетронутыми.

— Ага.

— Тогда почему ты не относишься к своим занятиям серьезно?

Ах, так она занималась моим делом. Я воздержался от того, чтобы закатить глаза, и вместо этого пожал плечами.

— Мне все равно.

— Значит, ты не против не играть в футбол после школы и потерять стипендию?

Это заставило меня остановиться.

Мне было наплевать на школу или Гарвард… но футбол был моим гребаным криптонитом. Подобно тому, как Лила была моим любимым наркотиком, сладким и чертовски вызывающим привыкание.

Я был MК — Мэддокс Коултер, безрассудный квотербек Беркшира и Казанова.

Но было что-то в Лиле, что удерживало меня… на земле. Это было не то чтобы плохо, но и не хорошо. Мне не нравилось, как она могла залезть мне под кожу, и мне не нравилось, как она могла так легко читать меня. Это заставило меня почувствовать себя… слабым, как в тот раз в шкафу. Она видела все, что я не хотел, чтобы кто-либо видел. И даже сейчас она видела меня насквозь.

— Это не имеет значения. Я в любом случае поступлю в Гарвард.

— Потому что твои родители купят тебе дорогу в Гарвард. Попался.

У меня голова закружилась от тона ее голоса. Она казалась… разочарованной. Во мне.

Мои родители входили в совет директоров Гарварда. Не имело значения, если мои оценки не были хорошими, я не собирался терять стипендию. Они бы позаботились об этом. В конце концов, это было все, что они когда-либо делали для меня. Оплатить мой путь через Беркшир, бросить мне чек, подарить шикарную машину на день рождения, хотя на самом деле они никогда не присутствовали в этот день… для них все это было материалистично. Гарвард ничем не отличался. Может быть, оплата моего поступления в Гарвард напомнит им, что у них действительно есть сын.

— Ты поступаешь в Гарвард благодаря своим родителям. — Она сделала паузу, бросив на меня взгляд, изучая меня. — Как насчет того, чтобы хоть раз в жизни не зависеть от денег и репутации своих родителей. Почему бы тебе не сделать это для себя? Самостоятельно. Через твою собственную тяжелую работу и неудачи… и успех благодаря твоим собственным заслугам.

Ее глаза впились в мои, глядя… вглядываясь в мою душу.

Моя челюсть сжалась, а мышцы на щеках дернулись.

— Спасибо за ободряющую речь, Гарсия. Мне нужно медленно хлопать в ладоши?

— Все еще непримиримый мудак, — прошептала она. Лила на секунду задумалась, прежде чем наклониться ближе, ее лицо было всего в дюйме от моего. — Попробуй…

Сбитый с толку, я рассмеялся.

— Что?

Лила не смеялась. На самом деле, я никогда не видел ее более серьезной. Выражение ее лица заставило меня капитулировать, и мой смех превратился в приступ кашля, пока она терпеливо ждала.

Когда я прочистил горло, она высоко вздернула подбородок и бросила на меня еще один свой взгляд «я-серьезно-прямо-сейчас».

— Я бросаю тебе вызов поступить в Гарвард самостоятельно, чтобы сохранить стипендию без помощи родителей.

Я моргнул.

Еще раз моргнул.

Она шутила, да?

— Да. Придется попотеть, Коултер. — Лила остановилась и притворно вздохнула. — Ой, подожди… не говори мне, ты трусишь? Собираешься потерять этот вызов? Пф, так разочаровывает. На секунду я подумала, что Мэддокс Коултер никогда не откажется от вызова.

Она подстрекала меня, ожидая реакции.

Черт возьми.

Она получила меня.

Лила получила ту реакцию, которую хотела.

Я схватил ее за шею и приблизил ее лицо к своему. Ей пришлось наклониться вперед, половина тела склонилась над столом. Ее губы разошлись в безмолвном вздохе, а глаза потемнели.

— Я принимаю этот вызов.

Ее губы дрогнули, и она ухмыльнулась. Да, я определенно ей нравился. Мисс Перфекционистка превратилась в дьяволицу.

— Удачи, потому что тебе вот-вот надерут задницу. Первый уровень этого вызова, ты должен пройти этот тест по математике.

— Легко, черт возьми.

— Действительно? — Она подняла бровь, совершенно не убежденная.

— Я гений, Сладкая Щечка.

Мало ли она знала…

Она склонила голову набок, волосы упали на одно плечо. Лила выглядела поллюцией во сне, какой она и была — сексуальной, чертовски умной, смелой и страстной.

И моей подругой.

Мой член сожалел об этом и умолял о пощаде.

Проклятье.

Она одарила меня сладкой улыбкой.

— Игра началась.

Четыре часа спустя Лила закрыла учебник. Она откинула голову на спинку стула и потянулась, тихий стон сорвался с ее губ. Я не знал, как она это сделала, но Лила за эти четыре часа едва позволила себе глотнуть воздуха. Ее глаза едва отрывались от учебника.

Я закрыл свой блокнот и стал изучать свою маленькую подругу.

— Готова пойти домой?

— Да, я устала. — Она сложила свои вещи в сумку через плечо и встала.

— Ты позволишь мне подвезти тебя на этот раз? — спросил я, хотя уже знал ответ.

Лила остановилась.

— Нет.

Я не настаивал, потому что тот день, когда она проиграла мне, все еще был ярким воспоминанием в моей памяти. Она запаниковала, когда я попросил ее сесть в машину; Я видел это в ее глазах, на лице и в том, как дрожало ее тело.

Мои кулаки сжались по бокам. Вопрос был на кончике моего языка, когда ее губы скривились.

— Автобус будет здесь через десять минут. Ты можешь уйти сейчас, если хочешь.

Я встал рядом с ней, и мы вышли из библиотеки.

— Я подожду.

Потому что…

Просто… потому что.

Мы ждали на автобусной остановке. Лила вздрогнула, и я услышал, как стучали ее зубы от холода.

— Лила, — начал я.

— Хм?

Мои губы разошлись; Я подошел, чтобы задать вопрос, который давно уже горел во мне, но не смог составить предложение. Лила подняла голову и ждала.

— Ты отказываешься садиться в машину… это из-за аварии?

Лила скорчила мне гримасу, и я тут же пожалел, что начал расспрашивать. Унылое выражение ее лица, как будто ее ударили кулаком и злобно швырнули в озеро, где она не могла выплыть обратно за кислородом, — это почти выпотрошило меня.

Ее глаза были замучены, и они напомнили мне меня самого, когда я посмотрел в зеркало.

— Твои родители…

— Они погибли в той автокатастрофе, — прошептала она. Каждое слово казалось вырванным из ее горла, грубым и болезненным. — Я была… я была единственным… единственным выжившим. Они… умерли… они… не выжили.

Я обхватил ее щеку.

— Поэтому ты не можешь сесть в машину?

Она кивнула, один медленный кивок. Лила молча выдавала свои секреты, такая доверчивая ко мне, и мое сердце забилось в груди.

Краем глаза я увидел приближающийся автобус. Должно быть, она тоже это заметила, потому что ее глаза метнулись в ту сторону, и она тихонько всхлипнула.

Лила выглядела так, будто проглотила горький комок слез. Мои пальцы коснулись ее холодных щек, и она смотрела на меня горящими глазами, ее грудь вздымалась.

Одна-единственная слеза скатилась по ее щеке, и я поймал ее, прежде чем смахнуть.

Прости, я хотел сказать.

Она улыбнулась мне едва заметной улыбкой, такой сильной, но такой нежной. Все нормально. Спасибо, сказали мне ее глаза.

Лила сделала шаг назад, и моя рука упала с ее лица. Я хотел удержать ее прижатой к себе, хотел обнять ее… но когда она высоко вздернула подбородок и посмотрела на меня красными глазами, сияющими яростной интенсивностью, я отпустил ее.

Она не нуждалась во мне, чтобы стать ее героем или ее защитником.

Еще долго после того, как автобус исчез из поля моего зрения и она ушла, я остался на автобусной остановке, и внутри меня бушевал ошеломляющий набор эмоций.

То, что начиналось как игра, для меня уже не было игрой.

Лила действительно и искренне была моим… другом.

Последнее, что я хотел сделать, это причинить ей боль. На самом деле, мне совсем не нравилась мысль о том, что ей больно. Я не знал, когда и как это произошло. Но слишком рано Лила стала для меня кем-то важным.

Может быть, это было, когда она обняла меня в темной каморке и спела мне колыбельную.

Или когда она предложила мне сэндвич с тунцом.

Или, может быть, когда я обхватил ее мизинец и сделал глупую клятву мизинцем.

Но каким-то образом Лила Гарсия стала больше, чем просто моей добычей.

Она была тем, кого я хотел защитить.

От всего мира.

От меня.