Ты бросаешь вызов?

ГЛАВА 27

Лила

Я стояла на сцене, свет в моих глазах на мгновение ослеплял меня, прежде чем я моргнула, чтобы избавиться от размытости. Мой взгляд нашел Мэддокса в толпе. Он был одет в свою выпускную фуражку и мантию, на его губах играла ленивая ухмылка. Он подмигнул, что успокоило мои нервы.

У нас сегодня был выпускной.

Мы, блядь, сделали это, как сказал бы Мэддокс.

Я пожала руку директору, когда он вручал мне диплом. Мои руки дрожали, и я улыбалась, когда были сделаны снимки. Я спустилась по сцене, мой желудок скрутило, и я чувствовала себя вне себя от возбуждения. Я была взволнована, но я также ненавидела всеобщее внимание ко мне.

Это была моя мечта — все, ради чего я работала над собой последние несколько лет.

Я вспомнила день, когда получила белый конверт — конверт, в котором была судьба моего будущего.

— Я не знаю… я имею в виду… что, если… это может быть… письмо с отказом, — пробормотала я, мое сердце бешено колотилось. — Они… рассылают… отказные письма?

— Ты психуешь, Лила. Успокойся, — сказал Мэддокс своим ровным голосом.

— Успокоиться? — завизжала я. — Это, — я помахала конвертом перед его лицом, — все, чего я когда-либо хотела, и что, если это не то, что я думаю?

Он поднял руки, притворно сдаваясь, и я плюхнулась обратно на кровать. Все мое тело тряслось.

— Я не могу открыть его, Мэддокс.

— Лила, — начал он.

— Нет, я не могу. — Мой желудок скрутило от тошноты. Думаю, я заболела.

— Лила, я не думаю, что они рассылают отказные письма. — Мэддокс провел рукой по лицу, и я могла сказать, что он сдерживал улыбку. Какой мудак. Он смеялся, когда я волновалась. Я была немного зла.

— Как насчет того, чтобы открыть? — он посоветовал.

Я вскочила и отскочила от кровати, как чертик из коробки.

— Да! Ты сделаешь это!

Сунув конверт ему в руку, я прошлась по комнате. Пот выступил у меня на лбу, и я вытерла его.

Мэддокс разорвал конверт, и мой желудок сжался сильнее. О Боже, меня действительно чуть не вырвало.

Мои глаза закрылись, и я напомнила себе дышать.

Звук вскрытия конверта наполнил комнату. Мое сердце забилось, и я вдохнула… выдохнула…

— Открой глаза, — сказал он, его голос звучал ближе ко мне. Он стоял прямо передо мной, потому что я чувствовала исходящий от него жар. Его близость помогла… успокоить меня.

Я зажмурила глаза.

— Смотри на меня, Лила, — более настойчиво потребовал Мэддокс, его голос был низким и хриплым. — Сейчас же.

Беспомощная против его команды, я распахнула глаза и со слезами на глазах уставилась на него.

Он… улыбался.

Мои колени ослабли, и я схватила его за руку, чтобы остаться в вертикальном положении.

— Поздравляю, Лила Гарсия.

Дыхание, которое я сдерживала, вырвалось из меня. Мэддокс помахал мне письмом.

— Ты поступила в Гарвард.

Громкий визг покинул меня, застигнув Мэддокса врасплох. Я бросилась в его объятия, не в силах сдержать волнение. Он поднял меня, и я обвила ногами его талию, смеясь.

— Я поступила!

Его руки обвились вокруг меня, одна рука на моей спине, а другая крепко уперлась в мою задницу, пока я цеплялась за него.

— Ты сделала это, — прошептал он мне в волосы с такой гордостью в голосе, что мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

Я вдохнула его мускусный аромат, прежде чем оторвать лицо от его шеи. Наши лица были всего в нескольких дюймах друг от друга. Его выдающееся адамово яблоко покачивалось в горле, когда он сглатывал. Мэддокс коснулся своим носом моего носа, и его мятное дыхание коснулось моих губ.

— Ты сделала это, — снова сказал он.

— Спасибо. За то, что открыл это письмо, за то, что не оставил меня, за то, что обнял меня, за то, что заставил меня столкнуться со своими страхами… и за то, что был моим другом.

Мэддокс обнял меня в ответ.

— Пожалуйста.

Я освободила свои ноги от его талии, и он поставил меня на ноги.

— Ты должна рассказать своим бабушкам и дедушкам.

Я облизнула пересохшие губы и кивнула.

Гарвард, я иду.

Я получила письмо о принятии два месяца назад, немного позже, чем обычно, но когда я нашла конверт в нашем почтовом ящике, мое сердце упало, и первое, что я сделала, это позвонила Мэддоксу. Я не понимала, почему я это сделала, но я знала, что он нужен мне со мной.

Он был у меня дома менее чем через десять минут, запыхавшийся и улыбающийся.

Мэддокс никогда не отходил от меня, когда я волновалась, и он не отходил, когда я рассказала бабушке и дедушке эту новость. Для меня очень много значило, что он был рядом со мной. Я никогда не ожидала, что мы превратимся из врагов в друзей… в лучших друзей.

Остальная часть церемонии вручения дипломов прошла как в тумане. Вскоре мы оказались на улице под голубым небом, и нас освещало солнце.

Грейсон держал Райли на руках, они смеялись и целовались. Каждый студент оказался в окружении своей семьи. Мой взгляд задержался на толпе, ища родителей Мэддокса.

Пожалуйста, будьте здесь, пожалуйста, будьте здесь. Не делайте ему больно.

Их нигде не было.

Я закипела, гнев закипал в моих венах и животе. Как они посмели? Они должны были гордиться таким сыном, как Мэддокс.

Да, он был дебоширом, полным отщепенцем.

Но, черт возьми, он был мил, и его сердце было чистым. Он работал изо всех сил, чтобы получить диплом с отличием. Снова и снова он доказывал миру, что он не просто богатый и избалованный ребенок.

Мои кулаки сжались по бокам, и я зарычала. К черту, к черту их! Они не заслужили разделить этот день с Мэддоксом.

Меня похлопали по плечу, и я развернулась и столкнулась лицом к лицу с Мэддоксом. Он стоял высокий, его плечи были расправлены, и я должна была признать, что он действительно выглядел горячо в темно-синем выпускном костюме Беркшира с кепкой на макушке.

Его губы изогнулись в легкой улыбке, и я посмотрела ему в глаза, ища разочарование, которое ожидала увидеть. Но его не было.

Именно тогда я поняла, что он больше ничего не ждал от своих родителей. Они были ему чужими, а не семьей. Потому что они никогда не были здесь для Мэддокса в самые важные дни его жизни — его футбольные матчи, его дни рождения, его выпускной.

— Что случилось с этим рычанием котенка, Сладкая Щечка? Кто-то наступил тебе на хвост? — поддразнил он.

Я ударила его по руке.

— Осторожнее, Коултер.

— Ты меня не пугаешь, Гарсия.

— Я тебя покусаю.

— Тогда укуси меня, — осмелился он.

Я щелкнула на него зубами, и он запрокинул голову, фыркая. Мой гнев на его родителей испарился от смеха Мэддокса. Я отказалась поднимать тему его родителей, не пришедших на выпускной. Он был счастлив прямо здесь и сейчас, и это было все, что имело значение.

Я скрестила руки на груди, надувшись.

Его смех стих, но он все еще улыбался. Мэддокс сунул руку в карман и выудил бирюзовую коробку Тиффани. Что…?

Мои губы приоткрылись от удивления, когда он резко открыл маленькую коробочку. Ни за что!

Шок пронзил мое тело.

— Мэддокс, — выдохнула я, качая головой. Моя шапочка соскользнула вниз, и я снова надела ее на голову, все еще глядя на коробку, которую он держал.

Это было ожерелье, изысканное, но простое, с подвеской из стерлингового серебра.

— Ловец снов, — прошептала я, касаясь пальцами замысловатой перепончатой цветочной центральной части и нежных перьев, прикрепленных к круглому центру.

— Теперь у нас есть подходящие ловцы снов.

Я рассмеялась. В памяти всплыло воспоминание, произошедшее несколько месяцев назад.

— Что это? — спросил Мэддокс, странно взглянув на предмет в моей руке. Он выглядел не впечатленным.

— Ловец снов, глупенький. — Я дала ему, и он выглядел еще более растерянным.

— Зачем ты даешь мне это?

Я знала, что Мэддоксу иногда снились плохие сны.

Мы заснули вместе прошлой ночью, на его диване, пока мы учились, и он проснулся от кошмара. Он не говорил об этом, но уныние в его глазах разбило мне сердце. Он больше не мог заснуть и в конце концов пошел в спортзал, который был открыт круглосуточно.

Может быть, это была судьба или простое совпадение, но, листая Инстаграм, я наткнулась на рекламу ловцов снов.

Конечно, дарить ему это было глупо, но я вспомнила ловца снов, который моя мама вешала мне на изголовье кровати, когда я была ребенком. Она сказала, что это отгонит все мои дурные сны и монстров.

Я вообще не думала об этом, когда заказывала. Правда, мы с Мэддоксом были слишком стары, чтобы в это верить, а он явно был слишком мачо для чего-то такого ребяческого, но, может быть…

Блин.

Я даже не знала, зачем мне этот ловец снов, и теперь я сомневалась в себе. Первым подарком, который я подарила Мэддоксу, был ловец снов. О, какая история, которую можно рассказать всему миру и нашим друзьям.

Его брови поднялись.

— Ты серьезно думаешь, что я повешу это на свою кровать?

Это был не тот ответ, на который я надеялась. Мои плечи поникли, и я закусила губу, чувство горького разочарования скрутило мой желудок. Я подумала, может быть, он будет немного более… благодарным?

Я поднялась на ноги и, прищурившись, посмотрела на него, уперев руки в бедра. Трахните его.

— Слушай, если тебе это не нужно, можешь выбросить. В любом случае это было дешево, так что мне все равно.

Мэддокс не сказал ни слова. Он просто вернулся к тому, чтобы смотреть на ловца снов, как будто это была самая странная вещь, которую он когда-либо видел.

Я думала, он выбросил его, как я ему и сказала.

За исключением того, что на следующий день, когда я вошла в его комнату… вот оно.

Глупый ловец снов, который я ему подарила, висит на изголовье кровати. Он выглядел таким неуместным в его спальне, но Мэддокс держал его рядом с собой, прямо рядом с собой, пока спал.

Мы больше никогда об этом не говорили, но каждый раз, когда я входила в его спальню, это было первое, что замечали мои глаза, и это всегда было там.

И несколько месяцев спустя он все еще был у Мэддокса. Это был мой первый подарок ему.

Ловец снов, которого он не хотел, но никогда не выбрасывал.

Я перекинула завитые волосы на плечи и посмотрела на Мэддокса.

— Можешь надеть его на меня?

Он достал серебряное ожерелье из коробки Тиффани, и у меня пересохло в горле, когда его руки скользнули по моему затылку. Он стоял близко, теснясь ко мне, но я не могла жаловаться. Тепло его тела заставило меня покраснеть, а его пальцы были теплыми на моей коже — дразнящее прикосновение, такое легкое, как перышко, что я едва его чувствовала.

Мэддокс надел ожерелье мне на шею, а амулет ловца снов положил на основание горла, где ему и место.

— Красиво, — прохрипел он, его дыхание ласкало кончик моей мочки уха. Мне стало жарко и перехватило дыхание, хотя мы столько раз были так близки: мы обнимались, мы спали в одной постели, Мэддокс катал меня на спине. Мы всегда соприкасались, так или иначе, но иногда… это было больше, чем просто дружеское прикосновение. Как сегодня.

Мои глаза закрылись, когда его большой палец коснулся пульсирующей вены на моей шее. Его прикосновение задержалось там, чувствуя биение моего сердца сквозь горло.

— Ожерелье или я? — спросила я, мои глаза все еще были закрыты. Почему… я только что спросила об этом?

— Ты, — сказал он. — Всегда ты. — Его голос был мягким и горячим, заставляя меня чувствовать то, что я не могла объяснить, не могла выразить словами.

Я наклонилась к нему, мои ладони легли ему на грудь. От сильного удара его сердца мои глаза распахнулись. Взгляд Мэддокса метнулся к моим губам. Его руки упали на изгиб моих плеч, скользнули вниз по моим рукам, а его пальцы обвились вокруг моих бедер.

Между нами пролетел один удар сердца.

Я отстранилась, разрывая момент между нами. Мэддокс моргнул, прежде чем судорожно выдохнуть. Моя кожа все еще горела от того места, где он прикоснулся ко мне, и я ненавидела, как мне вдруг стало холодно от того, что я отстранилась от него.

Мэддокс тоже сделал шаг назад, оттягивая нас дальше друг от друга. Он провел пальцами по своим волосам, которые он подстриг с тех пор, как я впервые назвала его Пуделем. Он думал, что это заставит меня перестать называть его этим дурацким ласкательным именем, если его волосы больше не будут такими длинными и вьющимися, как раньше.

Ха, он неправильно думал.

Однажды пудель, навсегда пудель.

— Фотографии! — сказала Гран. Она помахала Райли, которая вышла вперед с Грейсоном.

— Все ближе, — потребовал Попс, держа камеру в руке.

Нас окружили Колтон и мальчики — Брайден, Коул и Нокс — товарищи по команде и близкие друзья Мэддокса. Райли стояла рядом со мной, Грейсон был рядом с ней, а я стояла рядом с Мэддоксом. Мы образовали полукруг, и бабушка улыбалась от уха до уха.

— Скажите сыыр!

— Сыыр! — крикнули мы, и затвор камеры щелкнул.

Идеальная картина.

В тот момент, когда наш круг распался, нас окружили другие студенты Беркшира. Я потеряла Мэддокса в толпе, все девушки боролись за его внимание в последний раз. Вероятно, они надеялись, что он пригласит одну из них домой на выпускной трах. У Колтона и мальчиков тоже был свой маленький гарем.

Я нашла Грейсона и Райли, держащихся за руки, когда они стояли под деревом и наблюдали за происходящим издалека. Грейсон выглядел немного облегченным, что внимание Колтона больше не было приковано к его девушке.

Райли была убеждена, что Колтон не испытывает к ней никаких чувств. Либо она отрицала, либо действительно не замечала напряжения между Грейсоном и Колтоном, которое было чрезвычайно ощутимо.

Бабушка подошла ко мне, отвлекая мое внимание от влюбленных птиц, когда она обняла меня, удивив меня своей силой.

— Так горжусь тобой, Лила. Твои родители тоже.

Я сморгнула слезы от ее слов.

— Странно ли, что я чувствовала, что они были со мной во время церемонии? Как будто они были прямо там, наблюдая за мной?

— Нет, милая. Это не странно, потому что я знаю, что они следят за тобой. — Дедушка потер мне спину. — Ты превратилась в такую красивую и умную девушку.

— Я буду скучать по вам двоим, когда пойду в Гарвард, — призналась я, сдерживая слезы. У меня было тяжело в груди, когда я поняла, что у меня осталось всего несколько недель с бабушкой и дедушкой, прежде чем я перееду в совершенно другое состояние.

Бабушка обхватила меня за щеки, улыбаясь.

— С тобой Мэддокс и Райли.

В конце концов, Райли, Мэддокс, Колтон и я собирались в Гарвард. Коула приняли в Йель, куда он и направлялся. Другие мальчики уезжали в Принстон или Дартмут.

Я всхлипнула, кивая.

— Да, но они не вы.

Даже дедушка выглядел удрученным — я была его маленькой девочкой — той, которую он вырастил, и его единственной внучкой. Дедушка редко был эмоционален, но такие моменты напоминали мне, как сильно он любит меня и бабушку. Он целомудренно поцеловал меня в лоб.

— С тобой все будет в порядке, — сказал он с твердой уверенностью.

Через несколько часов я оказалась в машине Мэддокса. Мы больше не были в шапке и мантии, вместо этого Мэддокс был одет в белую застегнутую рубашку, черные брюки и черный галстук. Он был… другими словами, греховно сексуален, но я не собиралась говорить ему об этом. Он закатал рукава до локтей и согнул предплечья, положив руки на руль.

— Куда, Сладкая Щечка? — спросил он, одарив меня полуулыбкой. В его голубых глазах горел свет, и он мерцал дразнящим озорством. — Мир наш. Давай создадим некоторые проблемы.

Мои губы изогнулись вверх.

— У тебя плохая репутация, Коултер. Перестань пытаться развратить меня. Я хорошая девочка.

Мэддоксу было наплевать на свою плохую репутацию. На самом деле, ему нравилось оказывать дурное влияние. Такой бунтарь и возмутитель спокойствия.

— Хорошие девочки иногда совершают плохие поступки, — протянул он. — Это я и ты, Гарсия.

— Я и ты? — Я вздохнула.

Мэддокс и я против всего мира. Партнеры по преступлению и лучшие друзья.

— Я и ты, — согласился он, заводя машину. — Итак, куда?

Я подняла бровь, улыбаясь, потому что на этот вопрос был только один ответ.

— У меня есть вызов, но это опасно.

Мне нравилось, как его глаза загорались при слове «опасно». Такой нарушитель правил.

— Ты принимаешь вызов? — Я спросила.

Мэддокс хитро усмехнулся, и я получила ответ.

Кто бы мог подумать, что все закончится именно так? С того дня в кафе, когда мы были врагами… а потом заключили перемирие, стали друзьями… и до этого момента? Мы с Мэддоксом прошли долгий путь вместе. Судьба действительно умеет играть с нами.

Раньше я презирала его.

А теперь он был самым важным человеком в моей жизни.