У нас особое задание

СЛЕД ПОТЕРЯН

И снова наше внимание привлек Ян Богдан. Он создал сеть глубоко законспирированной агентуры. Делал ставку на людей грамотных, бывалых и способных влиять на окружающих, но явно спешил и поэтому допускал ошибки. Мы устроили встречу Богдана с Кравчинским.

Ян Богдан считал Кравчинского своим человеком, доверял ему и предложил сотрудничать.

— В чем должно состоять это сотрудничество? — спросил Кравчинский. — До сих пор я знал пана как представителя нашего правительства в Лондоне, так, во всяком случае, вы рекомендовали себя. Кто же вы?

— Поймите, — ответил Ян Богдан, — у нас есть верный союзник — Англия. Без нее наша борьба не может увенчаться успехом. Нам нужны люди, которые будут действовать в зависимости от обстоятельств.

— Значит, вы предлагаете мне стать агентом иностранной разведки?

Кравчинский не выдержал и наградил англичан, а заодно и Соснковского рядом нелестных эпитетов.

Ян Богдан понял, что поторопился.

Холодно простились, и Ян Богдан уехал.

Такой оборот дела не отвечал разработанной нами комбинации. Это был явный просчет Кравчинского. Я сидел у стола и беспрерывно курил, а Семен Стрельцов ходил по комнате и, покручивая воображаемые усы, ворчал:

— Большого зверя упустили, обидно.

— Есть еще один вариант, — неуверенно сказал я, — захватить Яна Богдана. Правда, риска много и серьезная подготовка нужна.

— Деловая мысль, — поддержал меня Семен, — цэ дило треба разжувати!

Вот мы и начали «жевать». Чтобы избежать каких бы то ни было осложнений, лучше, чтобы Яна Богдана захватили сами поляки. Англия — наша союзница по антигитлеровской коалиции. Через Богдана, Зомба и других она ведет сложную игру, которая не отвечает интересам польского народа. Но мы не знали точно, кто стоит за спиной Яна Богдана.

Обращаясь к Семену, я спросил:

— Семен, скажи, Уинстон Черчилль не обращался к нашему другу Кендре с предложением установить дипломатические отношения?

Опытный чекист Стрельцов понял:

— Действительно, что можно спросить с бедного крестьянского сына? Он четко усвоил одно — бить гитлеровцев, но случайно схватил не того, подумаешь, важность.

— Одним словом, партизан, — добавил я, — с него, как говорится, и взятки гладки.

Послали связного к Яну Кендре, он не заставил себя долго ждать. Мы посвятили его в существо нашего замысла.

Ян задал только один вопрос:

— Значит, обязательно доставить живым?

— Только живым, и как можно меньше шума.

Связным с Яном Кендрой поехал наш разведчик Володя Павлюченко.

На месте дислокации отряда Яна Богдана партизаны Кендры обнаружили недавно потухшие костры, консервные банки от американской тушенки, да в сорока метрах от места стоянки труп человека. Кто это был, установить не удалось. Никаких документов при нем не оказалось. А след Яна Богдана мы потеряли навсегда.

Боевые операции и диверсии, проводимые при активном участии польских патриотов, всполошили гитлеровцев. Они бросили в бой против партизан крупные воинские части. Наступил период тяжелых боев. 13 марта 1944 года состоялась наша последняя встреча с Блыскавицей.

Блыскавица был грустен. Мы никогда не видели его таким.

— Ваше пребывание здесь показало, что дружба польского и советского народов — это большая сила, и я не вижу другого пути для Польши.

Он сказал, что НСЗ присылали к нему своего представителя, который требовал прекратить сотрудничество с русскими. Он выгнал этого представителя, а вскоре получил письмо, в котором ему угрожали смертью.

— Вероятно, мне еще придется встретиться с этими господами, — задумчиво сказал Кендра.

Мы договорились, что я дойду до Западного Буга, а потом с отрядом в 200—250 человек возвращусь в Билгорайские леса и соединюсь с Блыскавицей для совместной борьбы с гитлеровцами. Но обстоятельства сложились так, что это намерение не удалось осуществить.

В поле зрения наших разведчиков попал уполномоченный управления по переселению поляков. Он с группой сотрудников метался по Люблинскому воеводству. Бурная деятельность его в той сложной обстановке нам была непонятна. Красная Армия громит гитлеровцев на подступах к границам Польши, в Люблинском воеводстве действуют отряды АК, БХ и советские партизаны, а уполномоченный по переселению Замзик под охраной эсэсовцев мечется по деревням, уговаривает крестьян уезжать на запад.

Стрельцов, Казаченко и группа разведчиков занялись Замзиком. Наконец, в одном из сел разведчикам удалось захватить его. Охрана оказала сопротивление и была уничтожена. В этой схватке особенно отличились комсомольцы Толя Анчуров и Гриша Оникий.

Пока ребята расправлялись с эсэсовцами, Замзик выкинул в окно портфель. Но хозяин дома подобрал его и передал разведчикам. О многом рассказал этот портфель!

Оккупировав Польшу, гитлеровцы, согласно разработанному плану порабощения поляков, создали «генеральную губернию», охватывающую примерно третью часть территории Польши. Эта «губерния» по замыслу нацистов должна была со временем стать составной частью Германии. Польское население губернии изолировалось от внешнего мира. Но для того чтобы создать на востоке пояс немецких колонистов, нужно было освободить эту территорию от польского населения. К моменту нашего появления на территории Польши уже было проведено массовое выселение крестьян из района Замостья, Билгорая, Томашова и Грубешова.

Замзик вместе с другими сотрудниками управления готовил это выселение.

— Сколько поляков было выселено вами? — спросил я у гитлеровского холуя.

— Много, — ответил Замзик, — но точно не знаю.

— А количество деревень, из которых выселяли поляков, помните?

— Более двухсот пятидесяти деревень освобождены для немецких колонистов.

По замыслу нацистов население «генеральной губернии» должно стать резервом рабочей силы для Германии. Нетрудоспособное население — дети, старики и больные — подлежали уничтожению. Крестьяне, выселяемые из восточных районов, сортировались: трудоспособных направляли в Германию, а остальных в концлагерь Майданек.

Все это спокойно высказал нам Замзик. Я спросил его:

— Ваша человеческая совесть когда-нибудь просыпалась?

Замзик молчал.

— Разве вы не знакомы с восточным планом, разработанным третьим рейхом? — сказал, наконец, Замзик.

Мы впервые услышали об этом плане. Тем не менее я спокойно и не очень заинтересованно сказал:

— Расскажите подробно о нем.

— Все население Европы делится на три категории: первую и самую нужную для нацистов составляла рабочая сила, по существу превращенная в бесправных исполнителей воли немцев; вторая категория подлежала массовому выселению. И, наконец, третья категория — наиболее воинственные славянские народы — подлежала уничтожению. Поляки были отнесены к числу наиболее опасных для нацизма, — вещал Замзик.

— Чем же вы объясните, — спросил я, — что во многих деревнях Люблинского воеводства мы встречали здоровых и вполне работоспособных крестьян, которые жили относительно свободно и нацисты их не трогали. Этого не было на территории оккупированной Украины и Белоруссии.

Замзик внес ясность и в этот вопрос.

— Это часть поляков, которая согласно Восточному плану подлежала германизации… У немцев не хватало физических сил для полного выполнения своих планов. Приближение Красной Армии к границам Польши тоже помешало им.

После разгрома нашим соединением немецкого пограничного отряда в районе деревень Лешно и Млыны, там, где установленная Гитлером новая граница Польши отделяла ее от Восточной Пруссии, на дивизию обрушились значительные наземные силы фашистов, поддерживаемые авиацией.

На протяжении трех дней партизаны вели упорные бои. 25 февраля наше соединение заняло село Кособуды. К нам пришли еще совсем юные польские друзья из действующей здесь партизанской группы — Ян Кава и его боевой друг, фамилию которого я забыл. Выполнив ряд наших заданий, ребята сообщили очень ценные данные об аэродромах гитлеровцев в районе деревень Мокре и Лабуня, юго-восточнее Замостья.

Эти сведения представляли интерес для командования фронтом, но требовали дополнительной проверки. В Замостье и Заваду была направлена группа разведчиков во главе с Зубковым.

Оказалось, что здесь, на месте выселенных поляков, осело несколько групп немецких колонистов. В восьми километрах от Замостья на разведчиков напала команда самообороны из немцев и фольксдойч. Завязался бой. Разведчики залегли между опушкой леса и хутором. А по поляне под автоматным огнем в испуге метался пятилетний мальчик. Разведчики прекратили огонь, но со стороны хутора стрельба продолжалась. Мальчик с криком побежал к хутору и тут же, испугавшись стрельбы, повернул обратно. И тогда во весь рост поднялся семнадцатилетний комсомолец Валентин Косиченко. Он побежал навстречу мальчику, схватил его и прижал к земле.

Разведчики заняли хутор. Жители покинули его, убежала и мать этого мальчугана. Остались лишь две старухи. Им партизаны и оставили ребенка.

Кто же такой Валя Косиченко? О нем мы знали мало. Прилетел в соединение с группой радистов. Родители живут в Донбассе. Вот и вся его биография. 21 марта 1944 года на подступах к Беловежской пуще, в бою за деревни Рожковку и Пашуки Валя погиб, пытаясь вынести из боя смертельно раненного комиссара батальона венгра Иосифа Тоута.

С каждым днем все быстрее развивались события. Диверсии на коммуникациях врага, разгром гарнизонов, фольварков привели в бешенство ставленника Гитлера в Польше Франка. Над Кособудами нависла серьезная угроза. На ближайший к селу железнодорожный узел Завада из Люблина и Замостья прибыли войска. Почти с колес они повели наступление на партизан. Шли в двух направлениях: со стороны Завады по лесной проселочной дороге и со стороны деревни Мокре. Силы были неравные. Гитлеровцы просочились лесом в наше расположение. Ночью житель Кособуд Станислав Сажинский тайными тропами вывел наше соединение из-под удара.