У нас особое задание

ПУТЬ К БУГУ

Пришло время прощаться с польскими друзьями.

Дивизия с ежедневными боями двигалась на север в направлении деревень Прохенки и Шыдлувка, что юго-восточнее города и станции Седлец. Оттуда было рукой подать до Буга.

Лучшие разведчики дивизии и оперативной группы Николай Бреславский, Илья Рыбалко, Иван Плаксин, Антон Землянка, Василий Лазун, Николай Бережной и другие ушли к Бугу искать место, удобное для переправы.

В Шыдлувке, прощаясь с польской землей и ее храбрым народом, Мыкола Москаленко и Миша Андросов решили провести беседу с крестьянами. Собралось много народа. Они проявили большой интерес к Советскому Союзу, к нашему народу и Красной Армии. Были заданы вопросы и о Войске Польском, действовавшем на советском фронте.

Откровенно говоря, мы сами мало что знали о нем, но наши ответы вполне удовлетворяли присутствующих.

Москаленко рассказал о создании в январе 1942 года Польской рабочей партии — продолжательницы дела Коммунистической партии Польши, образование Крайовой рады народовой, о Манифесте национального фронта демократических и политических организаций Польши и, наконец, об Армии Людовой, объединившей все патриотические силы.

— В этом ваша сила, — сказал Москаленко, — отныне у вас есть своя партия и своя армия. Правда на вашей стороне. Победа будет за новой демократической Польшей, Польшей без помещиков и буржуев. Народ Польши победит — в этом мы уверены.

На этой беседе присутствовал человек, который с иронической улыбкой задал вопрос:

— А какова, собственно говоря, ваша цель пребывания на польской земле?

Крестьяне зашумели, им, видно, не понравился этот вопрос. Когда шум утих, Москаленко ответил.

— Наша цель — помочь польскому народу в борьбе с гитлеровцами. Мы сделали все, что могли, чтобы выполнить свой интернациональный долг. Так воспитаны советские люди.

Не дождавшись конца беседы, любопытствующий ушел. Мы понимали, что этот вопрос был задан не случайно, а поэтому Миша Андросов сказал:

— Если такой вопрос вы зададите воинам армии Войска Польского, действующей на советском фронте, то они ответят так же, как отвечаем мы.

В углу избы мы заметили старика. Довольно потрепанный пиджак его украшал крест. Он медленно встал, расталкивая людей локтями, подошел к столу.

— А как понимать дружбу? — спросил он. — Вот этот крест я получил за то, что ваш Киев брал. А?

Мыкола Москаленко предоставил мне возможность ответить старику.

— А в Варшаве генерал-губернатором был Скалон, — сказал я, — сатрап Николая II, императора всея Руси. Вы должны это помнить.

— Ну как же, — ответил старик, — помню. А для чего нам нужны губернаторы?

— А вам или вот им, — указал я на присутствующих, — нужен был Киев?

Присутствующие дружно засмеялись и обрушились на старика, кто-то громко выкрикнул: «Нарядился, шут гороховый!», «Сними свой крест, кому он сейчас нужен?»

Старик, опустив голову, удалился.

— Друзья, — сказал я, — Польша как колония нужна была царской России. Киев нужен был не трудовому народу Польши, а помещикам и капиталистам…

Время перевалило за полночь, когда была закончена беседа. Нам надо было уходить: разведка доложила, что немцы идут по нашему следу и, вероятно, с утра начнут наступление.

Труден был обратный путь к Бугу. Продолжительные бои измотали соединение. Партизанская дивизия, почти полностью потерявшая возможность гибко маневрировать, медленно двигалась к нашей границе. Более ста подвод везли раненых. Ежедневные схватки с гитлеровцами измучили партизан. По тяжелой дороге еле шли кони.

Командование не имело возможности ориентировать нас с Большой земли о положении на фронте. Нам приходилось пользоваться только данными своей разведки.

На основе проведенной нами глубокой разведки, допросов пленных мог быть сделан только один вывод: гитлеровцы не ожидают наступления Красной Армии на Белорусском направлении. В треугольнике Кшешув — Билгорай, Билгорай — Тарногруд дислоцируются некоторые подразделения 4-й танковой армии. Заслуживало внимания сообщение разведки о том, что в район деревень Домбровица — Ожанна прибыла основательно потрепанная на фронте 8-я дивизия СС. Никаких других крупных армейских передислокаций отмечено не было. Но зато против советских партизан и польских патриотов гитлеровцы направляли полки и дивизии. Перед гитлеровцами была поставлена задача очистить тылы действующей армии «Центр».

Партизаны вели упорные бои, отбиваясь от наседавших гитлеровцев. Чекистско-оперативная группа оказалась в исключительно трудных условиях. Борьба с агентурой противника заняла теперь в нашей работе главное место. Образно говоря, в этой борьбе у нас было много пространства, но не было времени. Дивизия почти без остановок шла к Бугу. Гитлеровцы использовали все возможности для разгрома Первой Украинской партизанской дивизии. Был установлен контакт гитлеровских разведок, действующих в Польше, в Белоруссии и на Украине. Успех нашей борьбы решали три фактора: выдержка, оперативность и бдительность.

В начале марта группа партизан в поисках корма для лошадей удалилась от дивизии на несколько километров. Там они встретили разведку противника и завязали бой. Один из партизан был ранен в ногу, другой быстро и профессионально перевязал рану. Было ясно, что этот человек знаком с медициной и имел порядочную практику. Почему же он скрывает свои знания?

Первую помощь раненому оказал новичок — Алексей Григорьевич Никифоров, бывший военнопленный, он бежал из лагерей. Это все, что нам было известно. Вел он себя сдержанно, в разговоры с партизанами вступал редко и особенно не любил отвечать на вопросы о прошлой жизни. Только однажды, когда ковпаковцы вспоминали о трудностях Карпатского рейда, Никифоров как бы между прочим заметил, что в Станиславской тюрьме сидело много партизан. На вопрос, откуда ему об этом известно, он ответил:

— Не знаю, слышал от кого-то.

Дивизия, форсировав железную дорогу Брест — Бяла-Подляска — Мендзижц, остановилась на короткий отдых, заняв деревни Рогожница, Мане и Луковиско. Выставленный дозор в лесу услышал выстрел. Расстояние от места выстрела до дозора составляло двести — двести пятьдесят метров. Прибежав туда, партизаны обнаружили убитого человека. Проведенный нами осмотр места происшествия показал: было двое, убитый сидел на пне и курил, а второй довольно долго ходил кругом. На мокрой весенней земле ясно видны были следы. Ходивший нервничал, останавливался за спиной сидевшего, топтался на месте. Потом убийца сделал очередной заход и выстрелил в затылок. Выстрел из пистолета крупного калибра был смертельным.

Убийца носил тяжелые немецкие ботинки, подбитые подковами. Мы были плохими детективами, (не приходилось нам заниматься раскрытием убийств), поэтому, весьма вероятно, важные детали были упущены. И все-таки удалось установить, что такие ботинки носил Никифоров, их размер точно укладывался в обнаруженный след. Кольт Никифоров выменял у партизана из хозяйственной части на бельгийский маленький пистолет. Во время происшествия Никифорова не оказалось на месте. Улики были основательны. При обыске у Никифорова обнаружили гильзу, которую он подобрал, но не успел выбросить. Во время обыска и ареста Никифоров не сопротивлялся. Он производил впечатление человека обреченного. Медленно, наклонив голову, шагал под конвоем в расположение опергруппы.

Кто же такой Никифоров? Каким образом он стал предателем? В первые дни войны он был мобилизован и по специальности зачислен фельдшером в одну из пехотных дивизий. Попал в окружение. В одной из деревень Станиславской области был задержан. Его отправили в лагерь военнопленных. Там он стал агентом гестапо по кличке Швейбер. Сначала Никифоров выполнял отдельные задания в лагерях советских военнопленных, выявлял коммунистов и командиров Красной Армии, потом был командирован во Львов с заданием вскрыть действовавшее там антигитлеровское подполье. Удалось ли ему это сделать — неизвестно, проверить мы не могли.

Никифоров отрицал многое и старался всеми силами уменьшить свою вину. Назвал фамилии гитлеровских агентов в лагерях военнопленных и во Львове. Когда в 1943 году партизаны Ковпака появились в Карпатах, Никифоров был направлен к ним. В упорных боях с превосходящими силами противника соединение понесло большие потери. Погибли талантливые партизанские командиры и разведчики: Фесенко, Хмара, Черемушкин, Воробьев, Подоляка, Чаповский и другие. Погиб там и комиссар соединения С. В. Руднев и начальник санчасти соединения И. М. Савченко. Оставалась неизвестной судьба командира роты Феди Карпенко и начальника разведки Шалыгинского отряда Ивана Швайка. Никифоров показал, что многие партизаны, раненые и избитые, заполнили камеры Станиславской тюрьмы. Никифоров и другие агенты гестапо действовали в камерах этой тюрьмы под видом военнопленных, но были разоблачены партизанами.

Мы старались выяснить у Никифорова, кто же из партизан оказался в тюрьме? По его описанию внешности и характера одного из раненых партизан можно было предположить, что это был Иван Швайко. Я хорошо его знал, мы вместе воевали в Шалыгинском отряде. Из Карпат он выходил вместе с группой, в которой находился опытный чекист А. Г. Мирошниченко. Он шел рядом с Иваном. Ночью напоролись на засаду гитлеровцев. Раздались пулеметные и автоматные очереди. Несколько человек были убиты, Мирошниченко ранило. Он помнил, что Швайко, отстреливаясь, рванулся вперед, в соединение Иван не возвратился.

Никифорову был известен случай, когда партизан, возможно Швайко, был вызван в кабинет начальника тюрьмы. Он схватил со стола пресс-папье и набросился на гестаповца. Его страшно избили и в бессознательном состоянии бросили в камеру.

Все наши попытки узнать у Никифорова о судьбе Карпенко не увенчались успехом.

И вот Никифорова снова направили к партизанам, хотя был риск, что его опознает кто-нибудь из тех, с кем он встречался в Станиславской тюрьме.

Такое опасение он высказал гестаповцам, но они заверили его, что никто из партизан не вышел из тюрьмы, всех их уничтожили.

Никифоров получил задание «сопровождать» партизанскую дивизию на всем ее пути, поддерживая регулярную радиосвязь с гестапо. Убитый им человек был радистом. С ним гестаповцы познакомили Никифорова в Варшаве. В Люблине они на время расстались. На Никифорова и его радиста гестаповцы возлагали большие надежды. Фашисты были убеждены, что дивизия на территории Польши будет разгромлена, поэтому Никифоров заранее должен был ориентироваться на определенную группу партизан и в подходящий момент явиться инициатором выхода этой группы на советскую территорию. Конечный пункт — Западная Украина, вблизи польской границы. Он должен был обосноваться в таком месте, которое бы давало возможность получать сведения о передвижениях Красной Армии, ее вооружении. Гестаповцы были хорошо осведомлены, что в Западной Украине действуют вооруженные формирования украинских националистов. Они вручили Никифорову письмо Бандеры, в котором Никифорова характеризовали как преданного друга украинского народа. Это давало ему возможность получить помощь от любого формирования националистов.

— Почему вы убили радиста и где письмо, адресованное националистам?

Никифоров задумался, его лицо покрылось нездоровым румянцем. Мы не торопили его. После долгого раздумья, он сказал:

— Возможно, вы мне не поверите, для этого у вас есть основания, но все равно, я впервые скажу все, что мучило меня с тех пор, когда я связался с гестапо. Мне приходилось встречаться со многими предателями. Одни, дав согласие сотрудничать, морально и духовно умерли, их не мучила совесть и не пугала людская кровь, которая лилась по их вине. Убийство стало их профессией. Была и другая категория предателей — их терзала совесть. Прошу поверить мне, каждое большое или малое преступление мучило меня. Сколько раз я мог стряхнуть гестаповскую грязь, но… страх удерживал, и я оставался в стане врагов…

…Мы не прерывали Никифорова и еще долго слушали его исповедь. Пожалуй, на сей раз он не лгал. Попав в дивизию, он решил порвать с прошлым, мечтал о подвиге, который дал бы возможность искупить вину. Но вот явился радист и вызвал его на свидание в лес. Это был опытный разведчик и злобный враг. Фольксдойч, внук крупного прибалтийского помещика, эмигрировавшего в Германию. Надо было принимать решение, и Никифоров убил его. Рация, шифр, оружие и шоколад были спрятаны Никифоровым в лесу. Времени у нас было в обрез, Никифоров плохо запомнил место, и поиски оказались безрезультатными. Письмо Никифоров уничтожил. Он готов был к любому наказанию за совершенные преступления.

— Если вы поверите мне, — говорил Никифоров, — я без колебаний готов выполнить самое рискованное задание.

Это было заманчиво. Но была ли гарантия, что Никифоров не побежит в гестапо. Такой гарантии никто из нас дать не мог. Так этот вопрос и остался открытым до выхода дивизии в зону действия белорусских партизан.

Форсировав железную дорогу Черемха — Седлец, дивизия дислоцировалась в селах Чубасе, Совица-Руске и Токары. Местные жители сообщили, что здесь до нашего прихода были три человека с рацией, которые интересовались советскими партизанами. Сейчас они обосновались в лесу, в трех-четырех километрах от села. По поведению радистов, по обмундированию и оснащению было ясно, что это люди, выполняющие какое-то специальное задание гитлеровской разведки. Ваня Плаксин возглавил группу разведчиков, получившую задание захватить радистов.

— Они нужны нам живыми, — предупредили мы Плаксина.

Основной состав оперативной группы — Семченок, Бережной, Лазун, Рыбалко, Павлюченко, Плаксин и другие работали на пределе физических сил. Каждый день бой, каждую ночь — марши по бездорожью, новые опасные задания. Усталость, постоянное недосыпание сделали разведчиков раздражительными. Это могло привести к срывам и грубым ошибкам. Нужна была определенная психологическая и моральная разрядка.

Мы решили собрать всех вместе и провести беседу.

На лавке под образами крестьянской хаты сидели комсомольцы Алексей Зубков, Гриша Ненастьев, Гриша Оникий, Николай Бреславский, Анатолий Анчуров, Иван Сапожников, Вася Масюков, Рая Долакова, Федя Тихонов, Ваня Сергиенко и Володя Павлюченко. Кому не хватило места на скамейках, разместились на полу. Прислонившись к стенке, стоял «старик», двадцатишестилетний Даниил Жарко. Отсутствовали Семченок, Рыбалко, Лазун, Бережной и Плаксин — они были на задании.

Мы пригласили Михаила Андросова, уполномоченного ЦК комсомола Украины. Миша прошел большой боевой путь с партизанами Ковпака и пользовался уважением молодежи.

— Как дела, комсомольское племя? — обратился он к присутствующим.

Начался оживленный разговор Ребята вспоминали о боевых эпизодах, задавали вопросы и азартно спорили. Андросов рассказал разведчикам о героизме комсомольцев Украины в борьбе с фашистскими захватчиками. Я наблюдал за поведением ребят, не вмешиваясь. Энергично вышел на середину избы Федор Тихонов. Обращаясь ко мне, спросил:

— Почему враг стал очень злой? Как будто ему скипидаром помазали одно место. Бесится фашист, а отсюда вывод — никакой пощады гитлеровцам; бить и только бить, фашистский зверь не опасен только мертвый.

Впервые мы услышали выступления самых скромных и молчаливых разведчиков Николая Никитенко и Анатолия Анчурова.

Неожиданно меня вызвал дежурный. Обернувшись на пороге, я увидел, что на середину комнаты вышел Даниил Жарко. О чем он будет говорить?

— Не надо закрывать глаза, — нам сейчас очень тяжело, — сказал Даниил. — А кому легко? Разве легко раненым, которые день и ночь трясутся на повозках? Трудно всем. И голодно. В разведке нам часто приходится голодать, но мы не имеем права взять у поляков куска хлеба, даже и просить-то неловко. Вдруг они скажут: немцы грабили, а теперь вы… Всегда нам нужно помнить о нашей миссии.

Пока я ходил в штаб, возвратилась группа Ивана Плаксина. Они захватили радиста. Фашиста увели, а Плаксина и Максима Самойлика я позвал с собой. Когда мы вошли в дом, ребята громко засмеялись. Только теперь я обратил внимание на Максима: у него под правым глазом был огромный синяк.

— Где это вас так угораздило?

Максим молчал, переступая с ноги на ногу. Ребята уступили ему место на лавке.

— Сержант Плаксин, может быть, вы ответите на вопрос, кто Максиму «подправил» лицо?

Ребята смотрели на Плаксина.

— Это Виктор Королев его ударил, — ответил Плаксин, — за то, что он автоматной очередью срезал главаря. Его тоже можно было взять живым.

— Ладно, — сказал я, — разберемся, виновных накажем. А сейчас давайте подведем итог нашей беседы. Здесь, в глубоком тылу, сложно было решать судьбу пленного. Тем более что слова «Гитлер капут» теперь кричат почти все. А там пойди разберись…

Разведчики встречали солдат, которые проклинали фашистов, а потом выяснялось, что они в 1942 году оставили кровавый след на оккупированной территории Украины и Белоруссии. Разведчики знали, что получилось, когда мы сохранили жизнь радисту сбитого Семеном Семченком самолета Ю-52. Он проклинал фашистов и просил дать ему возможность вместе с советскими партизанами бороться против гитлеровцев. Мы поверили ему. А он, воспользовавшись первым боем, бежал. Но мы помнили, что был шофер Руге, который привез разведчикам офицера. В глубоком подполье Германии действовали антигитлеровские группы и организации. Лучшие представители немецкого народа томились в тюрьмах и лагерях. Они боролись за новую, демократическую Германию. Поражение гитлеровской Германии на Восточном фронте внесло коренные изменения в умы многих немцев. Это настроение передавалось и солдату вермахта, действующему на фронте и на оккупированной территории.

— Советский разведчик — это прежде всего политически зрелый человек, достойный представитель нашей великой Родины, — сказал я. — Он должен уметь анализировать обстановку и делать правильные выводы. Меняется обстановка, а это влечет за собой и изменения в работе. Недалеко то время, когда Красная Армия выйдет на границы гитлеровской Германии.

Упоминание о границах Германии подняло настроение ребят. Они зашумели, стали спорить и строить различные прогнозы.

— Разве кто-нибудь из вас сомневается, что Красная Армия скоро будет штурмовать границы Германии?

Все дружно ответили: нет! Поднял руку молчавший до сих пор девятнадцатилетний Володя Павлюченко.

Ребята его уважали за аналитический ум, спокойный характер и выдержку. Он сказал:

— Мы были уверены в победе в 1941 году и делали все, что могли, для победы.

«Делали все, что могли, для победы в 1941 году», а ведь тогда Володе было 16 лет!

— Поговорили мы основательно, — обратился я к Андросову, — по существу у нас было комсомольское собрание, так предоставим тебе возможность закрыть его.

— Правильно, — согласился Андросов. — Времени у нас, ребята, мало, а сделать надо много. Гитлеровцы поставили задачу — разгромить дивизию. Мы должны отвечать контрударом. Успех во многом будет зависеть от вас — разведчиков. О вашей боевой работе здесь, в глубоком тылу врага будет доложено в ЦК комсомола Украины.