У нас особое задание

ГОСТЬ ИЗ БЕРЛИНА

К нам прибыл несколько необычный гость. Назвался Петром Жукарем, жителем Станиславского воеводства. Рассказал такую историю: служил в Красной Армии, попал в окружение, потом в лагерь военнопленных, оттуда в школу Тодт в Берлине. Курсанты этой школы якобы использовались в самых мирных целях.

К нам он пришел не с пустыми руками. На одном из хуторов встретил четырех вооруженных власовцев, напал на них, обезоружил и доставил в штаб дивизии. Власовцы показали, что нападение Жукаря было настолько дерзким и неожиданным, что они растерялись и сдались.

Жукарь рассказал нам о положении в Берлине. Город горит. Фридрихштрассе и другие улицы превращены в груды кирпича. В предместье Берлина создан большой концлагерь, заключенные которого работают на очистке города. Все, кто может, покидают Берлин. Семьи чиновников уезжают на запад. Население проклинает Геринга, заверявшего жителей столицы, что ни одна бомба противника не упадет на Берлин.

Допрашивая Жукаря, мы убедились в том, что он располагал обширными сведениями о Берлине.

— В первый год войны, — сказал Жукарь, — немцы своим агентам любили показывать Берлин, где работали магазины, кино, театры и гостиницы.

— Откуда вам, Жукарь, все это известно?

Мы не получили вразумительного ответа.

Решили выжидать, установив за ним наблюдение. Его участие в двух боях вызвало восхищение партизан. Он показал себя смелым бойцом. Постепенно Жукарь стал «выдавать на-гора» интересную информацию. Знал он о полевом штабе абвера «Вали» в местечке Сулеювек. Вспомнил, что в школе вместе с ним учился Мыкола Нечепуренко, бывший советский военный. Абверовцы направили Нечепуренко в школу под Варшаву. Все эти сведения Жукарь сообщал постепенно и так, что проверить мы почти ничего не могли. Были у него связи и в Варшаве.

Жукаря можно было расстрелять как предателя либо найти подход и заставить раскрыть карты и использовать в нашей работе. Мы избрали последний путь. В тылу врага в сложной обстановке часто приходилось принимать рискованные решения. Да и терять нам было нечего.

И мы рискнули отправить Жукаря с нашим заданием в Варшаву. Штаб «Вали» и школа предателей представляли особый интерес. Нам было известно, что варшавский центр абвера вел разведку на Восточном фронте главным образом в направлении Украины и Белоруссии.

Еще в 1942 году, действуя в тылу врага на Украине, мы знали, что в Киеве существует служба абвера «Орион», который с продвижением фашистских войск в глубь нашей страны переместился в Полтаву.

Через четыре дня Жукарь возвратился. Его сообщения о положении в Варшаве не вызывали сомнения: мы перепроверили его через другие источники. Встречался он и с Нечепуренко. Это заставило нас насторожиться. Уж очень все это просто у него получилось. Со слов Нечепуренко Жукарь утверждал:

— Штабом и школой в Сулеювеке руководит сейчас не абвер, а гестапо. Школа опустела и ждет нового набора. Курсанты направлены выполнять задания. Нечепуренко с группой идет в район Барановичей.

И это сообщение было правдоподобно: гестапо, СД, полевая тайная полиция бросали все силы на борьбу с патриотами, чтобы обеспечить охрану тыла армии «Центр».

Ночь близилась к концу, пропел хозяйский петух, на окраине села раздалось несколько автоматных очередей, и снова стало тихо.

Что бы мы ни думали о Жукаре, всю его информацию перепроверить все равно не имели возможности.

Мы продолжали изучать полученные от разведчиков материалы. Наконец Стрельцов встал, потянулся и сказал:

— Я ложусь спать, голова совсем не работает.

— А ты освежи ее Жукарем, — предложил я.

— Кого? — не понял Семен.

— Свою голову. Нельзя, мол, дальше тянуть, решать надо.

— Вот что я думаю, — сказал Семен. — Встреча Жукаря и Нечепуренко несомненно состоялась. Его сведения соответствуют действительности.

— Фамилии предателей, — заметил я, — которых якобы назвал Нечепуренко, Жукарь знал раньше, а отсюда вывод: он сам прошел эту школу. Ему нетрудно было побывать на явочной квартире в Варшаве, связаться с Нечепуренко и возвратиться к нам…

— Пожалуй, ты прав, — сказал Стрельцов. — Но ведь мы не можем его перепроверить.

Мы пришли к выводу, что, возможно, Жукарь выполнял какое-то задание абвера или гестапо, но, будучи разумным парнем, понял, что конец гитлеровцев близок, и, как говорится, решил пришвартовать к нам.

И все же, взвесив «за» и «против», мы направили Жукаря с заданием в Берлин. Обратно к нам он не возвратился. Может быть, он «провалился» и погиб, что вполне вероятно. Парень он был горячий и смелый.

Действовавшие в нашем тылу и среди партизан предатели были названы Жукарем точно. Мы их выловили и обезвредили.

Чтобы кончить рассказ о Жукаре, забегу немного вперед. В марте 1944 года, форсировав Буг, дивизия вышла в Белоруссию. И вот тут состоялась наша встреча с Нечепуренко. Это был злобный враг Советской власти. Для его прикрытия фашисты устроили побег группе заключенных. Не назови его Жукарь, разоблачить Нечепуренко было бы очень трудно. Гестаповцы разработали ему хорошую легенду, проверить которую в то время было невозможно. Бежавшие вместе с ним характеризовали его как волевого и решительного человека. За выступления против лагерных порядков он якобы часто отбывал наказание в карцере, он же был и организатором побега. Нам некогда было играть с ним в прятки. Передав привет от Жукаря, мы сразу расставили все точки над «и».

На допросе он признал, что проходил курс фашистского обучения в Сулеювеке, встречался с Жукарем у его знакомой женщины в Варшаве, назвал фамилии и указал приметы трех изменников, получивших задание войти в доверие к партизанам Белоруссии и Украины.

— Действительно, — показал Нечепуренко, — в штаб «Вали» прибыла большая группа гестаповцев, удалила сотрудников абвера и руководство штабом взяла в свои руки.

От каких бы то ни было дальнейших показаний Нечепуренко категорически отказался.

— Вам хватит того, что я рассказал, — спокойно заявил Нечепуренко. — Я много побродил по белу свету, пришло время отдать концы.

— Что же вас заставило назвать этих людей и указать их приметы?

— На том свете мне будет веселее в компании со старыми знакомыми, — хмуро и мрачно пошутил Нечепуренко.

На его жирных губах появилось что-то похожее на ироническую улыбку.

— А может, мне повезет и я удеру. Решеток-то у вас нет?

Не знаем, какую цель преследовал Нечепуренко, но он явно решил поиздеваться над нами. Посмотрев на Володю Павлюченко, сказал:

— Охрана у вас молодая, неопытная, да и уснуть может…

Володя рванулся со стула, но я остановил его.

— Эта беседа, Нечепуренко, последняя. Отдаю должное: вашей выдержке и злобе может позавидовать любой фашист. Что вы еще хотели сказать?

— Накормите меня как следует, я привык сытно есть.

— Это видно, — ответил я. — Гестаповцы допустили ошибку. Прежде чем посылать вас с заданием, следовало поморить голодом. Таких откормленных заключенных в лагерях не бывает.

— Еще не хватало, чтобы я там голодал. Меня подкармливал сам ротенфюрер…

Это было последнее, что сказал Нечепуренко.

Спустя несколько дней мы встретились с начальником Особого отдела бригады белорусских партизан имени Свердлова товарищем Пителиным и представителями 2-й белорусской бригады имени Ленина. Я ознакомил их с показаниями Нечепуренко и материалами, полученными из других источников.