У незримой границы

X

Кабинет участкового инспектора Каркла мало напоминал официальное учреждение. К массивному письменному столу была вплотную придвинута коляска с двумя куклами. Лохматый медвежонок лежал кверху лапами на столе рядом с пластмассовой чернильницей. По полу были раскиданы детские колготки, чулки, грузовичок без колес, ножницы и полоски разноцветной бумаги.

Когда Розниек со Стабинем переступили порог кабинета, Каркл с набитым едой ртом вбежал в комнату через другую дверь и попытался подобрать валявшиеся вещи.

Стабинь встал посреди комнаты и с ехидной улыбкой наблюдал за действиями товарища. Розниек неловко топтался у двери.

Собрав игрушки в охапку, Каркл выпрямился и пробормотал:

- Извините, товарищи, я сейчас, - и бочком вышел из комнаты.

Вскоре он вернулся, обеими руками застегивая на ходу свой милицейский китель.

- Не ждал гостей. - Он вопросительно глядел на Стабиня и Розниека.

- Зато малыши твои, как видно, ждали и потому устроили целую выставку, - добродушно подтрунил Стабинь.

Каркл развел руками,

- Что поделаешь - дети есть дети. Больше всего любят играть там, где не положено.

- Товарищ Каркл, какие сведения ты собрал о Каролине и Катрине Упениеце? - спросил Розниек.

- Во-о-он тот дом на пригорке, за старой мельницей, видите? - ткнул Каркл пальцем в окно этот хутор назывался Упениеки. Говорят, старая Каролина хозяйничала там богато. Теперь там правление райпотребсоюза.

- А кто мог бы рассказать поподробней…

- Над чем мудрствуете? - из-за полуприкрытой двери послышался старческий голос. - Ты спроси лучше у бабушки Салинь. Она полвека прослужила у барыни, у Каролины Упениеце.

- А ведь верно, - согласился Каркл. - Моя теща испокон веков живет в этих местах, знает всех здешних жителей.

- А сейчас бабушка Салинь дома? - повернулся он к двери.

Дверь приоткрылась шире,

- Где ж ей быть, как не дома. Старая, хворая, далеко от дома не убежит.

- Тогда пошли, - предложил Каркл. - Она тут по соседству проживает.

Бабушка Салинь обитала в комнатушке над конторой. Комнатка была чистая, прибранная. Маленькая, на вид добродушная старушка отложила вязанье и опустила костистые руки на колени.

Ни удивления, ни тревоги по случаю столь неожиданного визита на ее лице не было. Пожевав губами, она благожелательно сказала:

- Я, сынки, про то, как живет барыня в Межсаргах, и знать не знаю, и ведать не ведаю. В позапрошлом году повстречала ее на базаре, она жаловалась на Катрину, что та ей перечит, не слушается.

- А может, дочка и впрямь была нехорошая? - предположил Розниек.

- Полно тебе, полно! - замахала на него руками старушка. - Катя была чистое золото. Где еще такую дочку найдешь, чтобы по хозяйству сама все делала да еще тебя и помыла и нарядила? Чего же вы стоите-то у дверей, входите, садитесь.

Каркл придвинул стулья своим товарищам и сам уселся на табуретку..

- Но это было тогда, перед войной, - заметил он. - Может, нынче она переменилась?

- Нет, нет, - вновь всплеснула руками старушка. - Она в ту пору и вовсе за двоих везла - и за батрачку, и за горничную, покуда мать с городским хлыщом амурничала. Так в девках и осталась.

- И ни одного кавалера? - ухмыльнулся Стабинь.

- Какие там кавалеры! Не до того ей было. Барыня ей шагу ступить не давала, недобрая была и ревнива не в меру. Не дай бог, чтобы Кате кто приглянулся. А уж хитра была, что старая лиса!

- А куда ж тот хлыщ подевался? - спросил Розниек, как бы между прочим. - Уехал куда или скончался?

- Упорхнул, сынок, упорхнул, - согласно закивала головой бабка. - Как только записали барыню в кулаки и землю почти всю отобрали, так след его и простыл. На что ему Каролина без богатства?

- И что же он - жениться хотел или только так - мошну Каролины малость порастрясти? - поинтересовался Стабинь.

- Отчего же не жениться на такой земле, на доме, на скотине - ой-ой-ой добра-то было! Мужик был не промах, к тому же у Каролины родня богатая не то в Австралии, не то в Бразилии.

- Близкие родственники? - спросил Розниек.

- Как же, - заволновалась старушка. - Не кто-нибудь - отец родной. Когда уехал в заморские страны счастья искать, Каролина еще совсем дитем была.

- Ну и как, нашел?

- Да, говорят, вроде бы нашел. На присланные денежки мать Каролины землю вроде бы и купила. Усадьба была как картинка, но назад отец так и не вернулся, говорят, помер на чужбине.

- А кто он был, тот хлыщ ее, не помните? - спросил Стабинь.

Бабушка Салинь, усердно вороша старческую память, зажмурила глаза.

- Из Риги приезжал! - обрадовалась она, что наконец вспомнила. - Важный такой, лысый, и живот у него был как у барина. Каролина его Джоном звала…

- Латышское имя у него, наверно, Янис?

- Это уж я, голубчик, не знаю, и фамилию его тоже не скажу. Запамятовала. Да и пропал он тогда, как в воду канул.

- А может, этот Янис Катрине нравился?

- Полно вам! Этакое чучело! Хотя, по правде говоря, барыня поедом ела Катрину

Стабинь недоверчиво пожал плечами.

- Неужели только из-за этого мать свою дочь возненавидела?

Помолчав, старушка сказала:

- Возненавидела, голубчик, еще и как возненавидела. Разорвать ее была готова. Больно уж хотелось Каролине во второй раз выйти замуж, да женихи как увидят Катыню, так сразу от хозяйки и отворачиваются. Какой же дурень возьмет мать, если у ней дочка загляденье. Каролина от злости, бывало, только что на стену не лезла. «Только после меня пойдешь замуж, - все кричала она, - только после меня! А в приданое тебе - старую клеть, где ты со своим Янко-батраком миловалась!»

- Это с каким же батраком Янкой? - тотчас задал вопрос Розниек.

Старушка смутилась. Было ясно, что она невзначай коснулась чего-то такого, о чем ей говорить не следовало.

- Чего не ведаю, сынок, того не ведаю, - попыталась она увильнуть от разговора. - Катрина была дитем добрым, как родная дочка мне. А потом грех случился. Полюбила она батрака и тайком встречалась с ним в клети. Там барыня их и застигла. Катрину жестоко побила, а Янку со двора прогнала. Ладный был парень, да только беден, - вздохнула старушка. - Нетутошний он был.

- И куда же он делся?

- Ходили слухи, будто в Россию подался, а потом на войне убили.

- Фамилию его не помните? Старушка задумалась.

- Нет, по фамилии никто его не называл, все Янка да Янка. Погоди-ка, он, кажись, в сельсовете в списках павших солдат числится.

- А потом Катрина больше ни с кем не встречалась? - продолжал расспрашивать Стабинь.

- Многие сватались, но Катрина всем от ворот поворот давала. Да вон наш Ошинь и тот два раза ездил свататься. Приезжали и из соседних волостей, только уж не припомню кто. Память слаба стала.

Розниек порылся в портфеле и достал еще один бланк протокола.

- Почему вы называете Каролину Упениеце барыней? - спросил он.

- Барыня она и была. Богатая, скупая и ненасытная, как рысь.

- Тогда, надо полагать, у Каролины Упениеце водились и драгоценности?

- Известное дело. Бывало, как вырядится в Ригу ехать на гулянку - не наглядеться на нее. Бусы, брошки, кольца - чего только не навешает!

- И. после войны тоже?

- А как же, известное дело. Только сама своими глазами я не видела.

- А что барыня делала во время войны?

- Ее тут не было. Перед самой войной барыню выслали. И поделом ей было. С Катриной вот только нескладно получилось. Бедняжка вечно в прислугах ходила, а тут и ей тоже пришлось ехать со владычицей своей. А когда воротились, Каролину не узнать было: сгорбилась, постарела, высохла, но дочку свою держала еще строже. Да и Катрина больше уж не молодка была. С год они тут пожили по соседству с конторой, в избенке для батраков. А после Катрина пошла к больному леснику сиделкой.

- Промеж себя женщины по-прежнему не ладили?

- На старости лет барыня боялась остаться совсем одна и ни на шаг Катрину от себя не отпускала.

Стабинь поерзал на стуле.

- А у Катрины с лесником этим ничего не было? Может, для ревности был повод?

- Еще чего, сынок, придумаешь. Старик хворал раковой чахоткой, дышал на ладан, покуда не отдал богу душу.

- А как же Каролина обходилась без дочери, когда та к леснику ушла?

- А что она могла поделать? Лесник барыню и на порог не пускал. А как помер, Каролина сразу заявилась. Не смогла от нее отбиться Катрина. Такое уж у нее сердце было доброе. Зажили они в Межсаргах вдвоем. Как там у них было, сынок, не ведаю.

Розниек поднял глаза от протокола, в который подробно записывал рассказ старушки.

- Спасибо, бабушка. У меня еще один, теперь уж последний вопрос. Вы случайно не знаете, кто в последнее время бывал в Межсаргах? С кем эти женщины водили дружбу или хотя бы виделись?

- Думаю, вряд ли кто ходил в Межсарги. Хоть наверняка сказать не могу. Чего не знаю, того не знаю.

Мужчины поблагодарили словоохотливую старушку.

- Насчет драгоценностей мог и не спрашивать! - сказал Стабинь, когда они вышли на шоссе. - На ограбление уж насколько не похоже.

- А там и грабить-то было нечего, - добавил Каркл.

Розниек задумчиво сморщил лоб.

- Поди знай, что могла припрятать эдакая старушенция. Но меня заинтересовало еще одно обстоятельство.

- Давай говори, - посмотрел на товарища Стабинь.

- Уже два человека подтвердили враждебность в отношениях между Катриной Упениеце и ее матерью.

- А кто еще?

- Старичок почтальон из Юмужциемса. Он тоже слышал о неудачном сватовстве Ошиня.

Инспектор Каркл, шагавший впереди, оглянулся.

- Почтальон не из здешних, в Юмужциемсе он поселился не так давно.

- Ему Каролина жаловалась, - сказал Розниек.

- Ошинь большой проныра, он мог воспользоваться создавшимися обстоятельствами в Межсаргах и попытаться что-нибудь выжать из старухи.

Стабинь побренчал ключами в кармане, затем вынул и повертел их на указательном пальце.

- Вот такая симфония… - пессимистически вздохнул он. - Пока мы только и делаем, что собираем старые сплетни и гадаем на кофейной гуще.

- Знать прошлое человека необходимо, дружище, хотя бы ради того, чтобы правильно расценить его поступки сегодня, - заметил Розниек философски.

- Видать, тебя опять осенила гениальная идея!

- Наипростейшая - еще раз обследовать окрестности и дороги, ведущие в Межсарги. Не на вертолете же прилетел тот ночной гость.

- Я тоже так думаю. Схожу на всякий случай, поговорю еще раз с людьми. Может, чего-нибудь новенького расскажут.

Стабинь махнул рукой и направился к поселку.