Убийство Принца Оборотня

ГЛАВА 43

На следующий день он ушел, как и остальные, но между нами возникла новая мягкость. Его, потому что он был безумен и влюблен в меня. В меня, из-за давнего чувства вины за то, что я с ним сделала.

Даже если бы можно было утверждать, что он поступил хуже, очевидно, что, несмотря на мою любовь к победам, в этом деле я не вела счет.

Я тренировалась. Репетировала. Ела обед у него на коленях с нашими гостями, позволяя ему кормить меня, как будто я все еще была его питомцем. То, как он смотрел на меня — как я могла не видеть, что он чувствовал? Теперь это казалось таким болезненно очевидным, что у меня скрутило живот.

Я провела день и вечер, пытаясь не думать об этом, обдумывая наши планы. Запершись в наших комнатах, пока он ужинал с остальными, я снова нарисовала план сцены и мысленно обошла его. Когда я больше не могла заставить себя этим заниматься, я снова и снова вписывала их имена в свой альбом для рисования. В шепоте карандаша по бумаге было что-то медитативное.

Рорк. Лой. Селестин.

Я все еще не думала, что это может быть Селестин, но такая возможность занозой вонзилась в мое сердце.

Мэйри. Кадан. Тавин. Турл…

Хотя я старалась не думать о признании Сефера, у моего карандаша были другие идеи. Я обнаружила, что рисую его глаза на полях страницы — то, как они смотрели на меня, когда он опустился на колени у моих ног. Боль в них.

Любовь в них.

Как будто я позвала его, дверь открылась, и он вошел с самодовольной ухмылкой.

— Должен сказать, я не могу поверить, что ты на самом деле остаешься здесь, а не пытаешься попасть в театр, чтобы попрактиковаться.

Я искоса взглянула на него.

— Это называется злонамеренным подчинением.

Он усмехнулся и неторопливо подошел, высоко подняв хвост.

— Я тут подумал…

Я застонала и закрыла свой альбом для рисования, прежде чем он смог увидеть его содержимое.

— Разве я не предупреждала тебя об этом?

— Как я уже говорил на днях — сын-бунтарь. — Он поднял руки, как будто не в силах что-то изменить. — Кроме того, это то, что пойдет тебе на пользу. Я разговаривал с Селестиной, и, похоже, один из целителей Луминиса мог бы отрастить тебе зубы. Не гарантировано, но если они придут и посмотрят, то смогут сказать нам, возможно ли это.

Хорошая идея, но… Я пожала плечами, листая свой альбом для рисования. Еще раз взглянул на макет сцены — проверить, что я ничего не пропустила.

— Или… ты не хочешь их вернуть? Я подумал, тебе понравится идея встретиться с моим видом лицом к лицу с твоими собственными острыми зубами.

— Я просто не вижу в этом смысла.

Он прищурился, выдавив осторожную улыбку.

— Это был намеренный каламбур?

— Нет. Я просто… — Вздохнув, я снова закрыла альбом. — Ты что, не понимаешь?

— Нет, пока ты не объяснишь. — Он опустился в кресло напротив и скрестил руки на груди.

Я не собиралась избавляться от него, пока не дам объяснений. Хорошо.

— Я знаю, что ты будешь рядом, и ты думаешь, что сможешь обеспечить мою безопасность, но я потратила десять лет…

— Да, да, я знаю. Ты потратила десятилетие, планируя свою идеальную месть, и я все испортил, потому что не был тем, кто этого заслуживал. Ты говорила это сто раз, Зита.

— Тогда, Сефер, ты уже должен был знать, что я никогда не ожидала, что выживу, одолевая тебя. И я не ожидаю, что переживу это. — Я прижала альбом к груди. — Я чувствую это всеми костями.

— Хм. — Он склонил голову набок. — А я-то думал, ты все это время думала о мести и все еще не понял, что за это приходится платить.

— Платить? Твои доводы против меня этого не сделали.

— Моя задница могла бы отличаться. — Он поморщился, ерзая на своем стуле, и я попыталась проигнорировать укол вины. — Но нет, — он покачал головой, — Я не отомстил ведьме, которая проклинала меня. Я отказался от этого.

Внезапный приступ совести?

Это было не то, чего я ожидала от мужчины, которого любила.

Нет. Это не так. Я не сделала — не могла. Да, он позволил мне сбежать из мертвящей клетки, в которой я жила так долго. Но это было не потому, что я любила его.… скорее… возможно, я что-то чувствовала к нему, потому что он освободил меня.

Но это все равно было не то… это было не то, над чем я работала так долго. Это было не то, чем я была обязана Зиннии — то, что я ей обещала.

И теперь он пытался заставить меня отказаться от этого, потому что хотел, чтобы я принадлежала только ему.

Края альбома впились мне в пальцы.

— Ты такой же, как Эрик.

Он вздрогнул так, как не вздрагивал, когда я хлестала его ремнем. Он вздрогнул так, словно я разорвала его на части и провела когтями по самой его душе.

У меня перехватило горло, но я не позволила этому остановить меня.

— Ты не хочешь, чтобы у меня было то, что мне нужно. Здесь ты пытаешься встать между мной и моей местью, точно так же, как это сделал он. Я предупреждаю тебя, Сефер, держись подальше от меня. Я никому не позволю остановить меня. Даже тебе. Не важно, насколько сильно я… — Я проглотила слова, прежде чем они могли вырваться наружу. Я их не почувствовала. Я даже не знала, почему у меня на языке так и вертелись эти слова.

— Насколько сильно что? — Он произнес это тихо, чуть громче вздоха.

Я проглотила то, что мой язык пытался подставить мне подножку, и сформулировала нечто более безопасное.

— Неважно, что я чувствую к тебе. Неважно, насколько у нас хорошие партнерские отношения. — Акробат и принц фейри. Кто бы мог подумать?

Но я не могла купаться в этом тепле. Мне нужно было знать.

— Ты будешь стоять у меня на пути? Скажи мне сейчас.

Он выдохнул, откидываясь на спинку стула и еще больше нахмурившись.

— Нет. Я не буду стоять на пути нашего плана, если это то, что ты действительно хочешь сделать, даже зная, что за это придется заплатить. Я хочу увидеть, как ее убийца истекает кровью.

— Хорошо. — Я сказала это окончательно. Это был конец всей этой чепухи о том, что я не выполнила свой план.

Вставая, он слегка улыбнулся мне.

— А теперь иди спать, или ты слишком устанешь для завтрашнего выступления.

Я бросила альбом на стул и потянулась.

— Я собиралась пойти и провести последнюю репетицию.

Он неторопливо подошел и запустил пальцы в мои волосы. Его кончики пальцев прошлись по моей голове, заставив меня тихо выдохнуть.

— Ты можешь сделать это утром. Я запер дверь. Не для того, чтобы остановить твою месть, а потому, что для этого тебе нужно хорошенько выспаться.

Массаж снял напряжение, которое копилось в моей голове весь день и вечер, пока я так усердно сосредотачивалась. Я застонала, отдаваясь его прикосновениям, позволяя себе ощутить его мускусный аромат снаружи.

— У тебя хорошо получается.

— Конечно, я такой. — Мои глаза были закрыты, но я слышала самодовольную улыбку в его голосе. — Я хорош во всем.

Я проворчала, но была вынуждена признать, что не нашла ничего такого, в чем он был плох. По крайней мере, пока.

— Если ты хочешь, чтобы я уснула, тебе придется трахать меня, пока я не устану.

— Я собирался сделать это, чтобы отвлечь тебя, но это тоже работает. — Он подхватил меня на руки и понес в ванную, расшнуровывая на спине мое платье.

Я нахмурилась, глядя на дверь спальни.

— Здесь?

— Я хочу тебя в душе. — Он потянул вниз мой лиф, заставив меня ахнуть, когда прохладный воздух достиг моих сосков, напрягая их. Его низкий звук одобрения донесся до меня, и он наклонился и провел языком по одному ноющему пику. — Я хочу, чтобы все твое тело было мокрым, точно так же, как твоя киска становится мокрой для меня. — Он широко и порочно улыбнулся, щелкнув когтями по рубинам на моем ошейнике. — Ты возражаешь, питомец?

Я уже стаскивала с него рубашку, когда ответила:

— Нет, мой принц.

— Хорошая девочка.

После он отнес меня в постель, и я утонула в его объятиях, восхитительно насытившаяся и уставшая, несмотря на все, что принесет завтрашний день. Помимо нашего предыдущего спора, это может быть самое близкое к идеальной последней ночи на земле. Я бы взяла это.

Долгое время он чертил круги у меня на спине.

— У меня есть кое-что для тебя, — сказал он наконец, потянувшись к своему прикроватному столику. В ящике блеснул металл.

Но это был не красивый браслет или другая диадема.

Сначала рукоятью, он протянул мне клинок.

Мой Принц Чудовищ, мужчина, которого я пыталась убить, сидел здесь голый и давал мне оружие.

Я, нахмурившись, перевела взгляд с этого на него.

— Что это?

— Кинжал? Я ожидал, что ты уже знакома с концепцией, поскольку при нашей первой встрече ты держала его в руках.

Я нахмурилась, глядя на него.

Он ухмыльнулся в ответ, обнажив клыки во всю длину.

— Я переделал твой железный клинок так, чтобы он тебе больше подходил. Эта старая штука была такой уродливой. После всей нашей тяжелой работы, направленной на то, чтобы завтра все выглядело идеально, я не мог допустить, чтобы это испортило тебе момент.

Его внимание затрепетало в моей груди, яркое и окрыленное, на секунду лишив меня дыхания.

Конечно же, бледно-золотая рукоять кинжала и светло-голубой камень соответствовали браслетам, которые он мне подарил.

Я покрутила запястьем, проверяя его вес. Он тоже был улучшен, сбалансирован, поэтому, когда он рассекал воздух, он пел.

Наконец-то у меня было оружие, которое могло убить его. Но…

Я поверила ему. Он не убивал мою сестру и не вступал в сговор с кем-либо еще. И я больше не хотела, чтобы он умер у моих ног.

Он отдался мне прошлой ночью. Он любил меня. Дурак. Милый, порочный дурак.

Тем не менее, немного поиграть с ним не помешало. Я перевела взгляд с темного железа клинка, перекованного для моего принца.

— И ты отдаешь это мне сейчас, когда ты такой уязвимый. Ты не боишься, что я отрежу тебе член?

— Мой член? Хa! Нет, тебе он слишком нравится. — Он задрал подбородок, прихорашиваясь и надменно.

С другой стороны, я не была уверена, что это считается высокомерием, когда оно было настолько заслуженным.

Он дал мне ножны и наблюдал, как я вкладываю кинжал внутрь, его веселье исчезло.

— Что, если наш план не сработает? Что ты будешь делать?

Я сглотнула и убрала кинжал, не торопясь. Вся тяжесть моей лжи обрушилась на меня. Он жил в его иллюзии, думая, что освободится от своей чудовищной внешности, сможет свободно общаться с другими фейри в Луминисе. И он должен был действительно верить, что я выживу, если бы он не просил меня снять проклятие перед выступлением.

— Ты имеешь в виду, сниму ли я твое проклятие?

— Ах, это? Нет. Я имею в виду… Это хороший план, но что, если он не привлечет убийцу? Что ты будешь делать?

Моя челюсть сжалась до боли, когда я уставилась на кинжал в ножнах на моей тумбочке.

— Я достану его… или ее. Даже если мне придется убить их всех.

Когда я подняла глаза, то обнаружила, что он смотрит на меня широко раскрытыми глазами и с открытым ртом.

— О, не осуждай меня, — огрызнулась я, ненавидя то, как этот взгляд пронзил меня. — Ты убил мужчину за то, что он сказал, что избавит меня от страданий.

Он покачал головой, сдвинув брови.

— Я не осуждаю тебя, маленькая птичка. Это… — Его горло медленно поднялось и опустилось. — Я не могу защитить тебя от них всех. Их слишком много. Они убьют тебя, если ты попытаешься сразиться с ними всеми. И я не могу… — Мускул на его челюсти дрогнул.

— Значит, так тому и быть. Если повезет, я уложу убийцу прежде, чем они доберутся до меня.

— Но я хочу… Я хочу, чтобы ты была здесь. Со мной. После всего этого. — Его руки скомкали простыни.

Я пыталась дышать ровно, но взгляд, которым он одарил меня, обжег мои легкие, как морозный воздух зимним днем.

Он хотел большего, чем у меня осталось.

— Сефер… — Его имя было сладким на моих губах, но горечь коснулась моего языка. — У этого, что между нами, нет будущего. Потому что у меня нет будущего. Только месть.

Он поджал губы.

— Но ты могла бы. Почему бы не попробовать? У тебя могли быть еще годы. Мы могли бы…

— Я же говорила тебе. Это убьет меня. Я знаю это. И мне все равно, даже если это убьет.

У него перехватило дыхание.

И я поняла, что это не совсем правда. Не так, как это было в ту ночь, когда я впервые выступала для него. Тогда мне действительно было все равно. Я почти приветствовала смерть. Часть меня все еще хотела. Но другая часть меня сожалела о том, что сегодняшняя ночь была моей последней. За последние несколько месяцев я чувствовала себя более живой, чем за последние годы.

— Ты не это имеешь в виду. — Он покачал головой, как будто это могло меня убедить.

— Я хочу. — Мои глаза горели. Мое дыхание прерывалось от слишком сильных чувств, чтобы сдерживаться. Я ненавидела его за то, что он пробудил их во мне. Потому что это было хуже, чем быть заглушенной. Это чувство, терзающее мои нервы и горло, было хуже, чем чувство вины из-за того, что я испортила его прекрасное тело. Это было хуже, чем моя ненависть, хуже, чем желание к мужчине, которого я не должна хотеть, хуже, чем что угодно.

Это было то, что вытеснило из меня чувства.

Правда слишком ужасна, чтобы позволить себе зацикливаться на ней, поэтому я всегда придерживалась ее, обвиняя кого-то другого.

Но именно по этой причине я заслужил умереть рядом с убийцей моей сестры.

Я была настолько поглощена, сначала ненавистью к нему, затем планированием этого, что мне удалось уклониться от этого. Но теперь это пришло ко мне, всепоглощающее и неровное.

Его ноздри раздулись, выражение лица стало жестче.

— Почему?

— Я проклятие, Сефер. — Я подтянула колени ближе, и мне не нужно было видеть мимолетную хмурость на его лице, чтобы знать, что он не понял.

Я должна была заставить его понять, даже если это означало показать ему самое худшее во мне.