Уроки нежности

Глава 32

ЭТЬЕН ГОЙАР, Бенджамин Шнайдер и Уильям Маунтбеттен. Никогда в жизни бы не подумала, что буду сидеть на постели последнего и переводить взгляд с одного на другого.

– Как твоя шея? – спрашивает Шнайдер, внимательно оглядывая меня.

Я не отвечаю на вопрос. Не вижу смысла. Моя шея покрыта гематомами и царапинами. Думаю, это красноречивее всех сказанных мной слов. После случившегося Уильям перенес меня к себе в комнату и, судя по тому, что вся шея до сих пор в кремах или мазях, оказал первую помощь.

– То есть кто-то вновь подправил записи камер? – Шнайдер, поняв, что не получит ответа, переходит к делу. – Для этого нужно обойти охрану.

– Или с ней договориться, – вторит Этьен. Он сидит в кожаном помпезном кресле в углу. Одна нога закинута на другую, в руке маленькая чашечка кофе. – Эту кофемашинку необходимо утилизировать, – недовольно бормочет Гойар и ставит недопитый кофе на стол. – Надо поболтать с начальником охраны.

– Если он пошел на подобное, то никогда в этом не признается. – Уильям ходит взад-вперед, будто решил пересчитать, сколько его шагов поместится в этой комнате. – Нам стоит подключить ресурсы извне.

– Хочешь, позвоню папочке? – Бен широко улыбается и распутывает затянутый галстук. – Старик будет только рад помочь.

Уильям закатывает глаза:

– Ну да, а еще он сразу же разболтает все моему.

– И что с того?

– А то, что мой взял с меня слово, что я не буду расследовать смерть… – Он замолкает и косится в мою сторону. – Мы собрались обсудить другое.

Этьен проводит рукой по коротко подстриженным волосам:

– Думаю, она и без твоего таинственного молчания поняла, что ты пытался расследовать смерть Люси.

Комната погружается в молчание. Тягучее, холодное, неприятное. Парни косятся на него.

– Хреновые мы детективы, все только сильнее запутали, – прерывает паузу Бен. – А с другой стороны, она бы у тебя в постели не оказалась, если бы все не было так плохо. – Он поигрывает рыжими бровями.

– Ты невыносим! – качаю головой; не могу поверить, что он действительно говорит подобное.

– Лучше держи свой рот на замке, – спокойно предупреждает его Этьен.

– Только не ломай мне опять нос, – с наигранным испугом ноет Шнайдер, поглядывая на Маунтбеттена. – Я же себя хорошо веду.

Уильям припечатывает его взглядом:

– Это ты называешь хорошо?

– Помни, я способен на самое ужасное из всего, что ты можешь себе вообразить. – Бен чуть не хрюкает от удовольствия. – Такие мелочи можно уж и простить моему скверному характеру.

Я делаю глубокий вдох и спрашиваю:

– Смерть Люси все-таки не самоубийство? – Этот вопрос сводит меня с ума с первого дня пребывания в академии. – Думаю, мы с вами достаточно сблизились, чтобы я могла себе позволить подобное любопытство, – чеканю я и смотрю попеременно на каждого из них.

Трое парней цепенеют и молча переглядываются.

– Может, это и было ошибкой, – тихо говорит Маунтбеттен.

Поднимаюсь с постели и встаю перед ним:

– Что именно? – Смотрю ему прямо в глаза. – Хватит говорить со мной загадками. Довольно. Меня бесит, что в разговоре со мной ты что-то недоговариваешь! После всего случившегося я заслуживаю услышать чертову правду, Маунтбеттен. Хватит делать из меня дуру!

– Не было таких намерений, Ламботт.

Спокойствие и невозмутимость, с которыми он отвечает, злят лишь сильнее. Но мне нечего ему ответить. Мои штормовые волны из раза в раз разбиваются об айсберг под именем Уильям Маунтбеттен.

Шнайдер присвистывает:

– А можно в следующий раз записать на телефон, как ты отчитываешь его? – Широкая улыбка озаряет лицо нахала. – Все, Уилл! У меня больше нет никаких вопросов! Я понял всю суть! – восклицает он. – Только помните о правилах пожарной безопасности!

– Заткнись! – Этьен кидает в Бена подушку, тот ловит ее на лету и целится в меня.

Секунда, и мне бы в лицо прилетела подушка, но Уильям резким движением ловит ее в воздухе и бросает недовольный взгляд на Бена.

– Ты обещал.

Бен вальяжно откидывается на спинку стула:

– Обещания, данные тебе, нерушимы.

– Надеюсь.

Меня разрывает любопытство, чтó за обещание он дал. Но я встречаюсь взглядом с Этьеном, и тот коротко качает головой.

– Не лезь в их взаимоотношения, – предостерегает он. – Убьешься об эго, зависть, тайные желания и гордыню.

– Гойар, ты порой говоришь, как мой дед.

– Твой дед был великим английским драматургом.

– И занудой, как сказала бы Люси, типичная Дева по гороскопу, – хохочет Бен и, поняв, что сказал, резко замолкает. – Черт, правда болтаю слишком много. – Он встает со стула и прихватывает пиджак. – Пойду-ка я покурю.

– Ты можешь говорить о ней, – бросает ему в спину Гойар.

– Не хочется… – Шнайдер берется за ручку двери.

– Ты не можешь избегать ее имени вечно, – продолжает настаивать Этьен.

Бен ухмыляется:

– Я всегда могу попытаться. – И он выходит из комнаты.

Маунтбеттен будто не замечает их маленькой перепалки и продолжает вышагивать по комнате:

– Когда меня нет, глаз с нее не спускай.

– Не буду.

– Мне нужно будет уехать.

– Мы за ней присмотрим.

Уильям останавливается и поднимает указательный палец, тыча им в Этьена:

– Присмотришь ты. – Он делает ударение на последнем слове.

– Он дал тебе обещание.

Я становлюсь свидетелем немой борьбы. Этьен прожигает взглядом Маунтбеттена, тот, в свою очередь, отвечает ему тем же.

– Присмотришь ты, – повторяет он.

Этьен нехотя кивает и постукивает пальцами по подлокотнику:

– Тебе нужно простить его.

– А тебе – перестать давать мне советы, – отрезает Уильям.

Они общаются межу собой так, словно меня тут нет.

– Я все еще здесь, – глупо машу я рукой. – Все слышу и ни черта не понимаю. Поэтому, думаю, вы простите, если я покину вас, господа.

– И куда ты собралась? – Маунтбеттен напрягается.

Я закатываю глаза и развожу руки в стороны:

– У меня сегодня лекции. Мне нужно одеться, замазать синяки и ссадины!

– Может, пропустишь сегодня?

– В отличие от вас, выпускников великой школы Итон, я бедная стипендиатка и не могу себе позволить прогулы.

Уильям качает головой:

– Я провожу тебя. – Он быстрым движением затягивает галстук.

Я останавливаю его у двери:

– Ты не можешь всюду следовать за мной.

– Не могу, – подтверждает Уильям. – Поэтому мне и нужен Этьен.

– Нет, ты не понял…

Он не дает мне договорить, нагло перебивает:

– Это ты не поняла.

– Так объясни…

– Нам теперь главное, чтобы не произошел дубль два. – Этьен встает с кресла и залпом выпивает кофе. – Все-таки ужасный напиток.

Я поднимаю глаза и встречаюсь с суровым взглядом:

– Дубль два… это вы так называете второе убийство?

Уильям молчит.

– Я так понимаю, вы решили, что этот ваш дубль два отведен мне?

– Боюсь, все гораздо сложнее. – Этьен качает головой. – Убивать тебя никто не будет, – успокаивает он меня. – Иначе Маунтбеттен уже собирал бы твои вещи и держал в руках твой билет до дома.

Я нервным движением прикрываю шею. Этьен выглядит слишком уверенным, будто вчера моя соседка не пыталась меня задушить.

– Что же тогда, по-вашему, меня ждет? – спрашиваю я.

– Проблема в том, что мы сами не знаем. – Этьен разводит руки в стороны. – Пошли, доведу тебя до аудитории.

Я останавливаю его жестом и, переводя взгляд с Маунтбеттена на Гойара, твердо произношу:

– Для вас все это, может быть, и игра, но не для меня. – Я чеканю каждое слово. – На кону мое будущее, моя жизнь. И если вы думаете, что сможете запугать меня, чтобы я вернулась в свой сраный Марсель к родителям, которым плевать на меня, вы оба ошибаетесь! Это мой шанс, ясно вам? У таких, как я, не бывает вторых попыток.

– Ты никуда не уедешь, Ламботт, – произносит Уильям, глядя мне прямо в глаза.

Этьен широко улыбается:

– Я даже позанимаюсь с тобой искусствоведением.

– В этом уже нет необходимости, – грубо отрезаю я.

Гойар, вздохнув, опускается в кресло.

– Селин, мы только с виду спокойные, – монотонно говорит он. – Но ты же понимаешь, что вчерашнее…

Я перебиваю, выставив перед ним руку в царапинах, и указательным пальцем показываю на шею.

– Видишь мое горло? – кричу я. – Видишь синяки? Поверь, я понимаю, насколько все это ужасно. Я осознаю, что это не академия, а чертов сумасшедший дом. – Замолкаю, чтобы набрать в легкие побольше воздуха. – Но я не могу себе позволить вернуться обратно. Это мой золотой билет! И вам не понять важность этого шанса!

Этьен пожимает плечами:

– Думаешь, ты первая стипендиатка, которую мы знаем? Почему вчера мы не подняли на уши всю академию и сами искали Луну?

Луна… Голубые глаза, полные ужаса, и крик: «Ты следующая!»

– Как она? – хрипло спрашиваю я.

– Отсыпается в моей комнате, я накачал ее успокоительными и снотворным.

– Как ее голова?

– Рана большая, но не глубокая, – отзывается Уильям.

– Думаете, Люси… – Замолкаю, не в силах произнести вслух бред, что кипит в голове с самого утра.

– Невозможно. Мы все видели ее тело, – не глядя мне в глаза, шепчет Этьен. – Луна потеряла грань между сном и реальностью.

Я обхватываю руками шею. Воспоминания о том, как она душила меня, вызывают озноб.

– Такое случается часто? – тихо спрашиваю я. – Что, если именно она?..

Этьен резко поднимается с места:

– Нет. Я был с ней в ту ночь. – Темные глаза прожигают меня насквозь. – И если тебе не нужна помощь по искусствоведению, то я пойду.

Этьен Гойар не так часто выходит из себя. Но каждый раз он словно затишье перед смертельной бурей. Он хлопает дверью так сильно, что сотрясает стены.

– Он может ее покрывать? – тихо спрашиваю я.

Вспоминаю предостережения Шнайдера, чтобы я заперла дверь и никому не открывала. Он четко дал понять – даже Луне. Уильям молчит. Подходит ко мне вплотную и кладет ладонь на щеку, кончиками пальцев пробегая по коже.

– До знакомства с тобой я бы ответил твердо и не задумываясь: нет.

От его взгляда у меня перехватывает дыхание. Что-то очень темное, пугающее скрывается в недрах серых глаз.

– А сейчас я понимаю, что, скорее всего, ответ – да, – шепчет он мне в губы.