Усилитель. Трижды воскресший

Глава 13

Владимир. На дороге от монастыря к храму Покрова на Нерли.

Точнее, начал умирать, но не умер. Я пропустил два или три удара сердца, и уже в падении, в полубессознательном состоянии, на последнем волевом усилии, на привычке, отработанной до автоматизма на тренировках, смог запустить сердце снова. По инерции я сделал несколько широких шагов вперед и остановился, выравниваясь и прислушиваясь к себе. Если бы сердце остановилось неожиданно, не знаю, успел бы я среагировать или нет. Но так как я в течение дня постоянно себя подлечивал, то был сосредоточен и успел почувствовать, что в организме начинается буря. Я замер, напрягся и в момент, когда сердце уже остановилось, превозмогая боль, с помутневшим сознанием, быстро сформировал подушечки и в нужных местах нажал на сердце, перезапуская его. И одновременно, практически в автоматическом режиме я зашептал: «Жывый в помощи вышнего, в крове Бога Небеснаго водворится»…Прислушиваюсь. Ещё несколько нажатий, чтобы унять бешеный ритм и окончательно ввести сердце в норму. Проверяю весь организм, тоже вроде всё в порядке: горячая волна, сопровождаемая дикой болью, пронеслась по организму и рассеялась, не оставив следов. Точнее, осталось воспоминание о сильной боли, заполнившей каждую клетку моего организма – от ногтей до кончиков волос и выплеснувшейся наружу несколькими слезинками. Медленно открываю глаза: стою на склоне, напротив, буквально в полусотне метров, блестит крест Покрова на Нерли, узкие окна барабана собора бросают солнечных зайчиков, а грифоны, львы и девичьи лица с его стен как будто в изумлении, не мигая, широко раскрытыми глазами, смотрят на меня. Успокаиваюсь, пытаясь осознать произошедшее. Я даже не упал, настолько быстро всё произошло и настолько быстро удалось «отыграть» проблему.

Тётя Таня, отставшая от меня, быстро оказалась рядом и встревоженно посмотрела мне в глаза.

Я улыбнулся, чтобы её успокоить и сказал: – Всё в порядке. Пропустил один удар сердца, но перезапустил, так что вы с отцом Игнатием не зря меня тренировали. В этот раз всё оказалось гораздо проще…

Тётя Таня согласно кивнула головой, но видно было, что успокоилась не до конца.

Москва.

Возвращались из Преображенского полка император, наследник и цесаревич в одной машине.

Император нажал на кнопку пульта, и в стене, отгораживающей салон автомобиля от водителя и охраны, загорелся экран телевизора. «РашаИмпайрТудей», установленная по умолчанию на первой кнопке, как раз вещала про мероприятия с участием императора. В длинном, почти на десять минут репортаже, показали и прибытие кортежа в Лефортовские казармы, и фрагмент из церковной службы, и общение императора с солдатами, и длинный синхрон с выносом знамён, и награждение… Завершением сюжета стал эпизод с цесаревичем, над головой которого сияла трехцветная радуга.

– Думаю, наши заклятые друзья уже качают со всех источников картинку с Сашей и под лупами рассматривают каждый кадр. Им-то это, как – взглянув на внука, успел подумать, что для подростка словосочетание «серпом по яйцам» может быть ещё не знакомым, и, задумавшись на секунду, подобрал эквивалент, – неприятно.

Наследник слегка потрепал сына по голове и добавил: – Зато наше-то офицерство как воодушевилось! Зауважали Вас ещё больше, Ваше императорское высочество, – шутя обратился он к цесаревичу.

– О, смотрите, – дополнил беседу император, – ещё на ленте: в Вологодской области родители солдата, которого мне представляли в обед, уже дают интервью о том, как он рос и воспитывался. А в Дигоре, это райцентр в Осетии, завтра утром будет общий сход жителей, на котором будут чествовать родителей сержанта Тенгиза Мариковича Хозиева. Пишут, что в семье четыре сына, трое в армии уже отслужили.

Саша был счастлив, тем детским счастьем, для которого многого не надо: прошла боль, которая беспокоила его с утра, и значит, первого сентября он пойдёт в лицей и увидится с лицейскими друзьями; отец и дед довольны, а он ещё не достиг того возраста, когда мнение старших воспринималось бы критически, и похвала со стороны старших родственников радовала. Да и магическая сила лишней не будет – за три коротких летних месяца он не успел до конца разобраться с изменениями, произошедшими в организме и навыков по применению силы наработал совсем мало, но с раннего детства, воспитанный в уважении к уровню магической силы, он сразу же после инициации, под присмотром опытных наставников, каждый день старательно учился чувствовать силу и владеть ею.

– Ты же и не пообедал толком у преображенцев. Может, как приедем в Кремль, поешь? Я могу сейчас позвонить, чтобы к приезду накрыли в столовой, – спросил наследник у сына.

– Не, есть не хочу. Вот бы мороженого, – ответил Александр.

Приличный павильон мороженого сопровождение нашло быстро на Земляном валу, около парка усадьбы Усачёвых-Найдёновых, благо на картах смартфонов все торговые точки отмечены и лучшие, по мнению покупателей, были засыпаны смайликами сердечек и поднятым вверх большим пальцем. Дежурившие на маршруте и поблизости и получившие команду сотрудники кремлёвских служб и патрули полиции тут же начали срочно выдвигаться в район остановки императорского кортежа, чтобы обеспечить безопасность в прилегающей округе.

Около парка и по его скверам прогуливалось много людей: москвичи и гости столицы ловили последние тёплые деньки перед осенним похолоданием, любовались на уже пожелтевшие листья берёз, осин и клёнов и дружно вывалили на прогулку целыми семьями. Остановившаяся колонна из чёрных «Аурусов», с двуглавыми орлами на дверцах и императорскими флажками на капотах, из машин сопровождения которой выскочили два десятка охранников, заинтересовала людей, гулявших поблизости. Когда же из центрального авто вышли император, наследник и цесаревич, люди на расстоянии стали приветствовать их глубокими поклонами, не решаясь подойти. С замиранием москвичи смотрели, как император и наследник кивали в ответ, а цесаревич отделился от отца и деда и в сопровождении нескольких охранников, веером раскинувшихся впереди него, уверенно зашагал в сторону павильона с мороженым. Некоторые прогуливающиеся, доставали смартфоны и фотографировали происходящее или снимали на видео, опасливо оглядываясь по сторонам на охрану.

Продавец мороженого вовремя заметила суету около павильона и даже успела взглянуть на себя в зеркало до того, как дверь открылась и внутрь шагнул подросток в военной форме, перехваченной наискосок голубой лентой с орденом Андрея Первозванного.

Она присела «свечкой», и, распрямив голову после поклона, произнесла: – Добрый день, Ваше императорское высочество!

– Здравствуйте, я бы хотел купить мороженое.

– У нас более двухсот сортов. Уверена, мы что-то подберём Вам по вкусу.

– Обычное сливочное, желательно без всяких примесей, лучше в шоколадной глазури, но можно и без неё.

– Это вот здесь, – продавщица показала рукой в сторону одного из стеклянных шкафов.

– Оооо. Вот это знаю – «Молоково». Вкусное, – показал рукой цесаревич в сторону пачки в бело-синей упаковке, – мне коробку.

Один из сопровождавших цесаревича сержантов охраны махнул рукой с картой по терминалу оплаты, а второй бережно взял коробку с мороженым и после короткого прощального кивка цесаревича они покинули павильон.

Подойдя к стайке детей, скопившихся на тротуаре около выхода из парка, цесаревич достал из коробки пару упаковок мороженого и протянул их ребятам с легким кивком головы: – Господа, позвольте угостить вас мороженым.

Дети, в изумлении смотревшие на приближавшегося к ним принца, пришли в себя быстрее родителей и вначале не смело, а потом все активнее стали подходить к цесаревичу. А уж когда обёртки с мороженого были сняты и первые куски ароматного мороженого в шоколадной глазури оказались во рту, пали последние преграды, разделявшие ребёнка императорского рода, волей судьбы и по праву рождения вознесённого на вершину пирамиды власти, и его будущих подданных: ничто так не сближает детей, как тающие на языке замороженные сливки. Дети наперебой стали рассказывать, что они видели в сети «радугу», которую сегодня устроил цесаревич, и когда вырастут, то тоже инициируются, смогут применять магическую силу и пойдут служить в армию, чтобы защищать страну. Самые младшие показывали любимые игрушки, вспоминали игры, летний отдых и подготовку к школе. Тут же началось общее фотографирование, сопровождающееся детским гвалтом и окончательно сломавшее все преграды.

– Извините господа, с удовольствием бы провёл с вами больше времени, но разрешите откланяться, так как я задерживаю императора и наследника, – через несколько минут беседы с детьми, понимая, что ехать давно пора, Саша нехотя развернулся и пошёл к машине.

Сев в автомобиль цесаревич тяжело вздохнул: – Они там змея запускали и поликоптерами воевали, кто кого собьёт. Вот так вот выйти... С девочками побегать. С пацанами подраться… А на базе отдыха и в лицее мне многие поддаются и в полную силу не дерутся, их, видимо, родители ругают, если они меня побеждают или боятся, если у меня синяк будет. Вера и Надя, хоть и старше меня, но всё равно ещё с куклами возятся. Вот был бы у меня брат, мы бы с ним дрались по-настоящему.

– А ты видел, какими восторженными широко раскрытыми глазами они на тебя смотрели? Каждый из них даже не мечтает оказаться на твоём месте – чтобы им набраться впечатлений на всю оставшуюся жизнь, им достаточно одним глазком взглянуть, как принц из сказки прошёл рядом. А принц из сказки – это ты. И ты им подарил сейчас эти впечатления. Ты думаешь, они тебе не завидуют? Для них встреча с тобой – это две недели рассказов в школе о необыкновенном лете, когда до них снизошёл сам цесаревич. И фото им нужны были для доказательства – простому пацану или девочке никто не поверит, что к ним вот так вот подошёл цесаревич и угостил мороженым. И они стояли рядом и болтали с ним. Да, они могут свободно гулять по городу, отдыхать в парках и драться с другими мальчиками, но жизнь у детей и простолюдинов, и дворянства – полна проблем, которые тебе просто не видны и которые ты сейчас понять не сможешь. Каждый платит тем, что у него есть и там, где он находится. На этом стоит империя. Платить должны все. И мы – тоже. Ты же это понимаешь? – спросил император.

– Понимаю, – кивнул Александр: – Не род для человека, а человек для рода. Не империя для императора, а император для империи. Но так… хочется иногда – цесаревич неопределённо покрутил рукой в воздухе.

Император потрепал внука по голове: – Иногда можно, если хочешь, на зимних каникулах слетаешь в Крым, отдохнёшь и заодно посмотришь, как тебе особняк строят. А чтобы скучно не было, своих лицейских друзей, немного, четверых-пятерых, тоже можешь пригласить.

***

Убедившись, что цесаревич и сопровождающая его свита отошла от павильона, продавец схватила смартфон: – Семён Павлович, добрый день. Прошу прощения, что в неурочное время. Но только что павильон посещал его императорское высочество цесаревич Александр Владимирович Романов. Приобрел целую коробку сливочного мороженого «Молоково». Да, коробку. Сейчас он детей угощает неподалёку от павильона. Да, поклон в виде книксена, как и учили, сделала глубокий, всё строго в соответствии с этикетом. Да, приветливая, но не широкая улыбка была всё время. Нет, там целая колонна машин. Вроде бы император и наследник там же, но мне плохо видно в ту сторону, да и стекло бликует. Нет, не выходила, боюсь. Да, камеры всё писали. Жду, подъезжайте.

Отключившись от директора, продавец тут же нажала на следующую кнопку быстрого вызова: – Маринка, ты сейчас умрёшь. Стою я, вся такая, в павильоне, в платье с красной вставкой треугольником и в гарнитуре с гранатами, знаешь, где ещё веточка для волос как красная смородина; так вот, и вижу: рядом колонна машин начинает притормаживать, проехали все павильоны, а около моего останавливаются, а императорские флажки на автомобилях так и полощутся…

Владимир. Монастырь.

Отец Игнатий неторопливо расхаживал по своему кабинету: восемь шагов к двери, восемь шагов к окну. Именно такое хождение маятником помогало ему сосредоточиться на нужных мыслях, не давало взгляду зацепиться за что-то и сбить с мыслей. А подумать было над чем: он-то уже было думал, что проблему Андрея удалось решить – что потеря сознания и клиническая смерть ребёнка в начале лета были разовым явлением, а теперь он выздоровел, научился бороться со своим недугом, получил какие-то непонятные способности, оказавшиеся очень нужными, да ещё и в семью пристроен. Игнатий рассчитывал, что приступов больше не будет, и тренировки которые он проводил с Андреем, ему не пригодятся. И вот, заслушав подробный рассказ Татьяны, отец Игнатий откровенно расстроился: после второго случая получалось, что неожиданная остановка сердца – это система в его организме и хорошо, что обстоятельства сложились так, что ребёнок оказался готов. А если бы во сне? И когда будет следующий раз? И каким он будет? Расхаживая, отец Игнатий размышлял над тем, что ещё нужно сделать, чтобы подготовить Андрея к подобным неожиданностям и какими могут быть эти неожиданности.

Остановившись, он вновь задумался. И обратил внимание на мелькнувшее на плазме лицо патриарха Филарета, проводившего церковную службу, которую транслировали по телевидению. Оказалось, что служба – это только часть большого сюжета об участии императора, его сына и внука в празднике в Преображенском полку в связи с годовщиной вручения Георгиевского полкового знамени. Диктор уверенным, хорошо поставленным голосом, а с другим голосом августейшие визиты не комментируют, вещал: – Но неожиданно главным событием стал переход юного наследника престола, цесаревича, его императорского высочества Александра Владимировича Романова на третий уровень магической силы. Казалось бы, совсем недавно, в начале лета, на Троицу, цесаревич был инициирован, показав уверенный второй уровень силы. И вот сегодня, в конце лета, в день Успения Пресвятой Богородицы, юный Александр вышел на третий уровень. Так что дружное «Ура!» от преображенцев он получил заслуженно.

Сюжет заканчивался как раз этим троекратным «Ура», и отец Игнатий подумал, что с пафосом диктор всё-таки перебрал, но он одобрительно покачал головой – увеличение силы второго наследника престола поможет военным, и Игнатий был рад, что цесаревич поднялся в силе.

– Да и какой он «юный цесаревич», ребёнку всего-то двенадцать лет, – подумал Игнатий.

Вглядываясь в экран, он увидел, что цесаревичу переход дался нелегко – застывшее лицо, стиснутые губы, – всё говорило о напряжении и может быть, даже о боли, которую испытывал ребенок. И чем больше вглядывался отец Игнатий в экран, тем сильнее билась в его голове мысль: – Инициация на Троицу, третий уровень сегодня.

Взяв пульт телевизора, он направил его на экран, отмотал программу новостей, и, поймав изображение цесаревича, поставил его на стоп-кадр.

Несколько секунд он стоял, разглядывая на экране чужое, но вместе и тем неожиданно такое знакомое лицо, находя и сходства, и различия, и медленно покадрово сдвигая «картинку», чтобы видеть ребёнка с разных ракурсов.

Отшатнувшись к иконам, он истово перекрестился: «Господи, спаси и сохрани! Помилуй нас, грешных!». Пальцы продолжали дрожать, сердце учащённо билось, и отец Игнатий не мог его успокоить. С икон на него взирали задумчивые и скорбные, наполненные вселенской мудростью и печалью, глаза, и, вспомнив сегодняшнюю службу, отец Игнатий начал шёпотом читать: – Живый в помощи вышнего…».

Немного успокоившись, он взял смартфон и нажал кнопку вызова сестры Татьяны и попросил её сделать хронометраж событий про оба случая клинической смерти Андрея.

Сам же сел за компьютер и набил в поисковой строке: Инициация его императорского высочества, наследника престола, цесаревича Александра Владимировича Романова.

***

Когда мы отъезжали от монастыря, тётя Оксана шикнула на расшумевшихся детей и поинтересовалась моим самочувствием.

– Может отдохнёшь сегодня, не будешь заниматься с Дитерихсом?

– Лучше бы не отменять – и Михаил Генрихович готовился и уже через два часа подъехать должен, да и мне всего три дня осталось до лицея. Нужно к началу учёбы хотя бы по-скорому «О чести, долге и праве дворянском» и «Дуэльные правила» закончить. Да и не устал я, а около храма, так мелочь, прошло всё.

Я реально чувствовал себя нормально: происшествие около собора Покрова на Нерли не оставило в организме последствий, после дневной слабости я чувствовал себя на удивление хорошо. В монастыре я повидался и поговорил со всеми, с кем мне хотелось увидеться, а теперь я возвращался к себе домой, и настроение было хорошим. Думая о прошедшем дне, я поймал себя на мысли, что впервые дом семьи Перловых я в мыслях назвал своим «домом». Видя, как успокоившиеся Василий и Борис стали подрёмывать, а Юля вообще раскинулась в автомобильном кресле и улыбалась во сне, я тоже хотел немного поспать, но решил, что нужно немного подготовиться к приезду Дитерихса, достал карманные карточки с выборками из кодексов и стал их перечитывать.