Усилитель. Трижды воскресший

Глава 3

Владимир. Больница.

Когда я проснулся, солнце ярко било в окно, и ещё не до конца отойдя от сна, я даже успел немного запаниковать – как же так, я проспал заутреню и зарядку! Но тут воспоминания о произошедшем услужливо хлынули в голову, и я быстро открыл глаза – комната была незнакомой. Высокий белый потолок, белые стены, тонкие, полупрозрачные шторки на окне. Я повернул голову в сторону входа и увидел, что я в комнате не один – около стола сидела девушка в белых халате и чепчике.

Увидев, что я зашевелился, она сказала: – Лежи, лежи, не вставай, сейчас врача позову.

Врач явился через несколько минут и стал прикладывать холодный металлический диск к моей груди. Я послушно дышал-не дышал, замирал и дышал глубоко, открывал рот и «акал». Врач изредка похмыкивал, но ничего не говорил. Доктор ушёл, мне принесли завтрак и после него куда-то повели. Снова осмотры, меня укладывали на кушетку, а на руки и на ноги крепили холодные защепки с проводами. Потом меня положили на плоскую кровать и полукруглая крыша проехала надо мной. Процедуры долго не продлились, после обеда мне выдали комплект моей одежды и в сопровождении санитарки сопроводили до выхода из больницы, где меня встречали игуменья Юлиана и Татьяна. Игуменья обняла меня и поцеловала в лоб, а Татьяна стала целовать и плакать, что даже игуменье пришлось положить ей руку на плечо, чтобы успокоить.

Владимир. Монастырь.

Неожиданное происшествие лишь на пару дней выбило меня из привычного ритма, но жизнь быстро вернулась в своё русло – когда каждый день расписан заранее по минутам, как-то не остаётся времени на размышления. «И на рефлексию» – повторил я про себя. Дядя Толя любил подкидывать мне незнакомые словечки и разъяснять их значение, вот и это было из «недавнего пополнения лексики», как он любил мне говорить. Да и размышлять мне особенно было не о чем – ну, упал. Перестал дышать. Потом задышал. Ерунда, дело житейское, с кем не бывает.

Участие в богослужениях, изучение языков, уход за будущим урожаем на огороде, походы в лес за травами, ежедневное кормление лошадей и освоение верховой езды, помощь в кузне. Когда тут о чём-то задумываться? Главная мысль каждый день заключалась в том, чтобы запомнить и успеть сделать всё, что намечалось на день.

Тем более что я снова подрос, и у меня стало лучше работать зрение, которое в первый раз проявилось, когда я пришёл в себя после потери сознания. В один из дней, проснувшись на заре, перед зарядкой и пробежкой, и ставя в памяти «отметки» о важных делах на сегодня, я подумал про конюшню, и тут увидел, как дядя Толя выводит коней на водопой. Собственно, увидеть «по-обычному» это было нельзя – через стены и заборы, через кусты обычные глаза не видели. Но, лёжа с закрытыми глазами, в той стороне, где находилась конюшня, я отчётливо видел небольшое светло-зелёное пятно и был уверен, что эта точка и есть дядя Толя. Еще несколько зелёно-коричневых пятен, перемещавшихся с ним – лошади.

– Так вот как тётя Таня узнавала, куда мы убегали из приюта играть – догадался я! – а мы уж думали, что кто-то из девочек ей рассказывает.

День, как и всегда, прошел в хлопотах и заботах. А вечером, уже в кровати, я опять вспомнил про новые возможности своего зрения, и, прикрыв глаза, попытался вызвать в памяти утренние ощущения. Достаточно быстро перед глазами всплыла территория монастыря с несколькими десятками светло-зелёных точек, дорога за монастырём, по которой быстро перемещались в одиночку или группами такие же точки, – В машинах, – догадался я.

Ближе к реке, в конюшне, рядами располагались зеленовато-коричневые точки: – Лошади, – вновь догадался я.

– Может, у меня и акцент скоро пройдёт? И тогда меня перестанут поддразнивать? Вон, «р» же я научился выговаривать… – мой несильный акцент, в котором буква «л» звучала слишком мягко, немного, но напрягал меня, так как выделял из приютских. Занятия с отцом Игнатием по удалению из моей речи «альвеолярной эль» особенного результата не давали, да и тратить время на такое пустое занятие мне было жалко – вырасту, само исправится...

***

Следующая неделя началась с радостного известия: дядя Толя сообщил, что игуменья разрешила взять меня на военную реконструкцию в Суздале, а через пару недель – на Куликово поле. На реконструкции я ездил с шести лет, поэтому среди приютских считался опытным, и меня часто назначали опекать самых младших, которые ехали на фестиваль в первый раз: более старшим ребятам из приюта обычно было не до того – они участвовали в соревнованиях и поединках. Почти у всех пацанов приюта было по несколько комплектов снаряжения, подходивших для разных эпох, и, вырастая, я передавал свою одежду «мелким», получая от старших их одежду и вооружение. Дядя Толя каждый год проводил торжественную церемонию передачи формы и оружия: на общем построении всех «будущих воинов», в присутствии девочек приюта, игуменьи и монашек, старшие пацаны вручали младшим форму, сабли, луки и боевые пояса. Передача сопровождалась перечислением фестивалей, в которых использовалась одежда и побед, одержанных оружием. Среди приютских существовало общее представление, что передача такого «победного» оружия помогает тем, кто его получает, одерживать победы.

Дядя Толя, сообщивший мне о поездке, обрадовал и ещё раз: – Дядя Витя обещал тебе новую саблю выковать, и заниматься ею уже начал, так что до поездки успеешь с нею позаниматься, чтобы рука привыкла. До Суздаля близко, на конях доберёмся, и возьмём коней для туляков. А на Куликово поле лошадей брать не будем – слишком далеко, там нам тульские реконструкторы своих коней дадут, я договорился.

Мы часто одалживали своих коней командам реконструкторов, которые приезжали на фестивали во Владимир и Суздаль; и иногда тоже получали чужих лошадей для выступлений на реконструкциях в Подмосковье, на Куликовом и Бородинском полях.

Заботу о наших нарядах, как и всегда, взяла на себя Татьяна, ведавшая монастырской аптекой и заодно помогавшая заведующей приютом присматривать за детьми. В этом ей традиционно помогали все девочки приюта; в сборах пацанов «на войну» участвовали даже пяти-шестилетние девчушки, старавшиеся в меру сил тоже поучаствовать в этом важном деле. Для меня и ещё для двоих приютских – Сергея и Степана, которым было уже четырнадцать и шестнадцать лет, и тоже собиравшимся на реконструкцию, подобрали комплекты оружия, шлемы, боевые пояса, одежду и кожаные сапожки. После примерки, собрав всё в охапку, Татьяна унесла одежду на подгонку под наши размеры, а мы пошли в кузницу – рядом с ней находился отдельный домик, где дядя Витя хранил оружие и снаряжение. Сергей и Степан, – тоже бывалые реконструкторы, и они быстро подобрали себе комплекты вооружения, кольчуги и шлемы. Новую саблю дядя Виктор обещал выковать к отъезду, а пока я тренировался со старой, которая для меня была уже маловата. Другое оружие мне было не нужно – в поединках моё участие не планировалось. Каждый день я несколько часов проводил в конюшне, ухаживая за конями, но в основном занимался джигитовкой. От работы на огородах и походах за травами меня в эти дни освободили, а вот языками с отцом Игнатием я занимался по-прежнему каждый день, и даже в поездку он обещал выдать мне небольшую книгу, чтобы я учёбу не прерывал.

По дороге в Суздаль.

Наконец, день отъезда наступил: дядя Толя, Сергей, Степан и я при помощи насельников монастыря снаряжали коней для поездки и укладывали необходимые вещи. Вокруг суетились почти все дети из приюта: укладывали и перекладывали грузы, подносили упряжь, пытались накормить коней свежим клевером, раскладывали по сумкам продукты и одежду. Отдельно Анатолий Дмитриевич наставлял «старшаков» из приюта, на которых на эти три дня возлагалась забота о конюшне.

Шли мы одвуконь, каждый час останавливаясь для проверки упряжи и чтобы размять ноги. Мы ехали между трассой, уходившей от Владимира на север, и Нерлью, и периодически, когда поднимались на пригорки, справа наблюдали заросли или извивы реки, а слева – мчащиеся машины. Небольшие облака изредка закрывали солнце, пели птицы и жужжали мухи, слабый ветер покачивал деревья. Зеленели поля молодыми всходами, на многих работали люди и техника, яркими пятнами выделяясь на зелёном фоне. Деревни, посёлки и небольшие городки или жались к реке, или лезли вверх по склонам к блестевшим куполами церквям.

– Смотрите, пацаны, это и есть самое сердце Руси – суздальское ополье – дядя Толя привстал на стременах и по-хозяйски обвёл рукой вокруг. – Здесь ковалась наша нация, здесь ковался русский характер. Полторы тысячи лет назад сюда пришли наши предки, веками они распахивали и защищали эти земли, поливая их потом и кровью, строили дома и церкви, растили детей. За эти сёла и храмы сейчас бьются наши солдаты в ограниченных пограничных конфликтах – ну, обычно коротко ОПК называют.

Мы согласно кивали; от открывавшихся просторов захватывало дух, хотелось пустить коня во весь опор, чтобы деревья, росшие изредка вдоль просёлочной дороги, мелькали, а ветер развевал волосы.

Суздаль.

Купола Суздаля показались ещё издалека и кони невольно прибавили ход. Мы проехали через центр города, затем по небольшому мосту, и двинулись вдоль берега Каменки до Покровского монастыря – рядом с ним, в излучине Каменки и располагался лагерь фестиваля. Напротив, на другом берегу реки, на яру высились стены и башни Спасо-Евфимьева монастыря. Лагерь белел палатками, пах дымом костров, стучал молотками и топорами, шумел криками и смехом детей. Мы остановились на краю лагеря, Анатолий Дмитриевич отлучился, а когда вернулся, уверенно повёл нас по «улицам» лагеря к месту, где нам предстояло установить свою палатку.

Скоро к нам подошло несколько человек – команда реконструкторов из Тульской области, чтобы временно забрать часть наших коней. Уже завтра тулякам предстояло выступать на соревнованиях на наших конях, и они хотели примерить свои сёдла и дать лошадям время привыкнуть к новым седокам. Туляки придирчиво осмотрели коней и нашу упряжь, удовлетворённо поцокали языками, а уходя, кивнули в нашу сторону: – Достойную гвардию вырастил Анатолий Дмитриевич, удачи вам на ристалище.

Мы слаженно кивнули в ответ, и занялись установкой большой палатки из белой ткани, на тенте которой были нарисованы гербы Боголюбова – храм Покрова на Нерли на голубом фоне. Дальше начали готовить обед. Ну, как готовить. Готовкой рулил Степан, а мы, даже дядя Толя, ему только помогали. Еда у Степана, как и всегда, получилась на славу, мы плотно потрапезничали и дядя Толя разрешил нам прогуляться по лагерю, а сам остался у палатки, чтобы разобрать снаряжение.

Лагерь быстро рос – команды, прибывавшие на фестиваль, устанавливали палатки, а иногда и отгораживали зону для нескольких палаток, у речки дымили костры, повсюду строились киоски и навесы. В центре, где завтра будут проходить соревнования, вбивали колья и натягивали верёвки, обозначающие коридоры для джигитовки. Ближе к реке уже были установлены соломенные щиты для стрельбы из луков. Помост сцены белел свежими досками и расположившийся на нём одинокий музыкант задумчиво перебирал струны гуслей и речитативом пересказывал «Слово о полку Игореве». Вдоль стен Покровского монастыря располагались навесы и киоски – там уже вовсю рисовали и лепили из глины, позвякивали молоточки ювелиров и блестели металлом и стеклом сувениры.

За два часа я успел осмотреть весь лагерь и познакомиться со многими детьми, которые приехали на фестиваль. Гурьбой мы пронеслись по лагерю, успев полепить из глины, посвистеть в свистульки, поучиться писать гусиным пером, покачаться на качелях, полюбоваться на сувениры в торговом ряду. Собравшись на берегу реки, мы стали в кострах разогревать камешки, а затем, подхватывая их железной ложкой, быстро относили к реке и бросали в воду – шипение и пузырьки с паром вызывали общий восторг. Ребята сказали, что на противоположном берегу есть семейство бобров – их никто не видел, но они обгрызли деревья и можно сбегать туда и набрать щепочек. Но этот дерзкий план был сорван взрослыми – уже темнело и нас быстро разогнали. Я вернулся к своей палатке, мы с дядей Толей дождались возвращения Сергея и Степана, поужинали остатками обеда и стали укладываться спать.

Я, хотя и набегался за день, уснул не сразу – я был переполнен впечатлениями и множеством открытий. К тому же, лагерь хотя и затих, но угомонился не до конца, рядом проезжали машины, да и жилые дома, находившиеся неподалёку, тоже создавали шум. Постепенно погружаясь в сон, я подумал, что завтра обязательно нужно сбегать к бобрам и проверить, на самом ли деле у них плоские хвосты. И опять я «поймал» то состояние, в котором переходил на «зелёное зрение». Я увидел большие зеленоватые коконы рядом собой – это спали дядя Толя, Сергей и Степан. Мне казалось, что я вижу лагерь с небольшой высоты – зеленоватые пятна от тех, кто находились ближе, были больше, кто дальше – воспринимались как маленькие точки. Кто-то ещё не угомонился и гулял по лагерю, многие сидели у костров или на берегу реки. А дальше, за речкой, под крутым берегом горели три неяркие желто-коричневые пятнышка: – Вот они, бобры – восхитился я.

Проснулся я ранним утром под звон колоколов, которые, казалось, звучали со всех сторон – утро субботы наполнено в Суздале малиновым колокольным звоном со множества его колоколен. Матушка игуменья говорила, что лучшими в России считаются ростовские звоны, но и суздальские – хороши. Днём, когда мы приехали, колокола тоже было слышно, но шум лагеря, ржание коней и гудки машин скрадывали звуки. А сейчас, ранним утром, ничто не мешало звуку плыть над рекой и просыпающимся лагерем.

После завтрака я суетился, стараясь помочь Анатолию Дмитриевичу, Сергею и Степану облачиться в доспехи. Кольчуги и шлемы, преобразили их, и, придерживая мечи и ведя в поводу коней, мы двинулись в центр лагеря. Я заботливо держал в руках кувшин с водой и чистые полотенца – в доспехах было жарко, кольчуги в промежутках между поединками снимали, и полотенца были нужны, чтобы вытирать пот, пока была возможность отдохнуть.

В разных местах ристалища шли сражения мечников и копейщиков, всадники скакали по длинным коридорам между вешками, на ходу рубя лозу и кочаны капусты.

Дядя Толя повёл Сергея и Степана на поле, где сражались мечники. Посмотрев на их первые бои, я во время паузы отпросился сбегать пострелять из лука и обрадовался, когда оказалось, что очереди там не было – для лучников оборудовали шесть секторов для стрельбы и лишь два из них были заняты.

Один из распорядителей протянул мне лук: – Постреляешь?

Я согласно кивнул и махнул рукой в сторону стола, на котором были уложены луки: – Мне вот тот, побольше. И стрелы побольше.

– О, как! – широко улыбнулся инструктор, но возражать не стал, протянув мне лук – и сыра ему побольше, и котлет побольше ⃰.

Я не понял, о каких сыре и котлетах шла речь, и какое отношение к ним имеют лук и стелы, но возражать не стал: взрослые вообще часто употребляли фразы, которые я не до конца понимал, но спрашивать сейчас у незнакомого, что он имел в виду, я не стал – дал лук, и ладно.

Из котомки я достал костяной щиток и стал прилаживать его на правое запястье.

– О, левша, – прокомментировал мои действия распорядитель, когда я занял сектор для стрельбы и начал подготовку.

Я наложил стрелу, быстро натянул лук и прицелившись, выстрелил. Стрела попала в мишень, но от центра была далеко, во второй выстрел я увеличил поправку на ветер, и стрела попала в жёлтый круг, нарисованный по центру мишени. Остальные стрелы тоже попадали в центр или недалеко от него.

Инструкторы приостановили стрельбу и стрелявшие прошли к мишеням, выдёргивая из мишеней стрелы или собирая их с земли. Я тоже прошёл в свой сектор, собрал стрелы в пучок, немного поправил мишень и отстрелялся ещё раз, так же успешно.

Когда я возвращал лук и стрелы, инструктор сказал: – Завтра утром призовая стрельба, приходи посоревноваться.

Мне хотелось ещё пострелять, но пора было возвращаться на ристалище. Когда я пришёл, оказалось, что до финальных сражений Сергея и Степана времени ещё много, и, взяв почти пустой кувшин, я сбегал за водой.

В полдень фестивальные бои прервали, мы пообедали у палатки и Сергей со Степаном вновь засобирались на финальные бои. По итогу Сергей занял шестое место и расстроился – участников соревнований его возраста было много, некоторые сильно превосходили его габаритами и даже против них он держался достойно, но масса и здесь многое решала. Степан пробился в финал, и занял второе место.

Анатолий Дмитриевич, пару раз проскакав на лошади маршрут джигитовки, удовлетворённо покачала головой: – Средней сложности.

Нам он тоже разрешил потренироваться, но «на будущее», и Сергей со Степаном по очереди несколько раз проскакали маршрут, пытаясь саблей подрубить лозу и разрубить кочаны капусты, установленные на вешках.

Когда дошла очередь до меня, дядя Толя сказал, что для меня главное – не свалиться с коня и не выронить саблю: – Нарабатывай опыт соревнований, учись управлять лошадью на непривычном манеже, скачи не быстро, не гони, не отвлекайся. Я боялся его подвести, поэтому оба заезда вёл лошадь спокойно, рубил саблей только наверняка.

К вечеру мы изрядно вымотались, поэтому ужин был коротким – обменявшись впечатлениями, мы легли спать и на этот раз я уснул быстро.

Утро воскресенья началось с суеты и сборов – Степану предстоял показательный поединок, а Анатолию Дмитриевичу джигитовка и бугурт. Но вначале они втроём сопроводили меня в сектор стрельбы из лука. Уже знакомый распорядитель вручил мне лук и колчан со стрелами: – Этот подойдёт, или ещё побольше?

Я взял лук и две пристрелочных стрелы, выстрелил. Потом достал колчан с дюжиной стрел и быстро отстрелял обе серии. Стрелы на удивление кучно ложились в жёлтый круг, почти в центре мишени.

Закончив стрельбу, я развернулся к своей команде: – Во даёт малявка – Степан слегка локтем толкнул Сергея, а мне одобрительно покивал: – Класс!

Мы пошли к столу и распорядитель спросил мою фамилию.

– Первозванов.

– Понятно. Я уж подумал Пэрвозванэнко – ему и сыра побольше, и котлет побольше – пошутил вновь инструктор, напомнив, что я для себя просил большой лук.

Мы возвращались от реки к «центральной площади» фестиваля, когда на нас накатила разноцветная хохочущая и щебечущая волна: оказалось, посчитав погоду благоприятной для экскурсии, игуменья разрешила свозить детей в Суздаль; заведующая приютом и Татьяна с помощью монашек и насельниц монастыря быстро подобрали пацанам костюмы скоморохов, а девочкам – княжон и боярышень и двумя автобусами привезли весь приют «поддержать наших богатырей». Жаль, на мою стрельбу они не успели, но зато Степан, готовившийся к показательному поединку, получил свою «минуту славы», точнее – даже три минуты, пока длилось «сражение». Оно уже ничего не меняло в призовых местах, и главной задачей для участников «сражения» было показать «красоту схватки», так что иногда участники перед поединком несколько минут стояли в стороне и договаривались о том, как будет проходить сражение, чтобы оно получилось красивым и захватывающим для зрителей.

Бурно все болели и за дядю Толю – прохождением им маршрута джигитовки сопровождалось речёвками, звуками бубнов и скоморошьих рожков. Девочки вели себя гораздо сдержаннее – не пристало княжнам и боярыням громко кричать, но в ладошки хлопали от души, и височные серёжки на их головах раскачивались в такт хлопкам.

Через пару часов все участники фестиваля и гости собрались у сцены, где проводилось награждение. Неожиданно выкликнули и мою фамилию – результаты в стрельбе из лука у меня были высокими и мне вручили главный приз для моего возраста – берёзовый колчан и грамоту в красивой узорной рамке. Церемония награждения шла ещё с полчаса, наградили и дядю Толю, который взял один из призов в джигитовке. А я с удивлением узнал, что у него есть фамилия – Губкин. Завершив церемонию, распорядитель провозгласил: – А теперь – бугурт.

Под одобрительный шум толпы, спешно освобождавшей середину поляны, участники фестиваля поделились на две команды, разошлись по своим отрядам, ещё раз проверили тяжёлые доспехи и повязали ленточки. Под рёв труб, звон колокольчиков и одобрительные крики два строя медленно двинулись навстречу друг другу, и через минуту в центре поля раздался звон металла – противники схлестнулись мечами, булавами и секирами.

Само сражение вряд ли длилось больше пяти минут – упавшие или получившие сильный удар по корпусу или в голову и решившие больше не сражаться, приседали на одно колено. В конце сражения в центре поля осталось менее десятка человек, а победителем оказался муромский ратник поистине богатырского сложения в блестящих латах. Сражавшиеся разошлись в стороны, им принесли воду и рушники и после получасового перерыва состоялся повторный бой. Сотни зрителей, наблюдавших за боем, свистели и кричали, даже больше, чем при первой схватке – они уже имели представление, какие бойцы являются наиболее сильными и старались поддержать их криками. Вновь победителем оказался тот же силач, мастерски размахивавший большой секирой, которому за победу в бугурте вручили волчью шкуру.

Мы пошли к своей палатке, где нас уже поджидали туляки, приведшие наших коней. Они не пренебрегли нашей снедью и отобедали с нами за общим столом, обсуждая, как прошёл фестиваль и нахваливая Степана, который был у нас за главного кашевара. Наконец, оседлав коней, мы тронулись в обратный путь. Поклажу мы предусмотрительно загрузили в автобусы, так что кони шли налегке.

Почти сразу же я пристроился к дяде Толе и задал ему вопрос, волновавший меня с награждения: – Меня за стрельбу из лука награждал дядя, про которого сказали, что он чемпион по имперскому триатлону. Имперский триатлон – это что?

Дядя Толя стал подробно мне рассказывать. Оказалось, что каждый год, в конце лета, для 17-20 летних парней в Москве проводятся соревнования по троеборью – джигитовке, поединку на саблях и стрельбе из лука. А перед этим, по всей России проходят областные отборочные соревнования и их победители и едут в Москву. Исторически сложилось так, что именно эти три вида соревнований объединили – считается, что каждый вид соревнований не только эффективно развивает определённые группы мышц и благотворно сказывается на организме в целом, но и способствует улучшению работы с магической силой, а это сейчас крайне важно не только для военных, но и для гражданских, претендующих на дворянство. Большой плюс такого выбора видов в том, что у молодёжи всех слоёв населения есть потенциальная возможность за несколько лет тренировок добиться высоких результатов в каком-то из видов. Так, стрельба из луков традиционно считается «простонародным» видом спорта – луки и другое снаряжение для стрельбы – недорогие, устроить простенький тир можно в каждом дворе. Саблисты – это уже дворянский вид спорта: и оружие дороже, и тренироваться, чтобы победить, нужно с детства. Джигитовка считается прерогативой крупной знати – для соревнований, если нужно, участникам коней выделяют, но для победы на коне нужно вырасти, а частые занятия своему отпрыску может позволить только состоятельная семья.

«Имперским» триатлон назвали потому, что соревнования установлены императором и им же поддерживаются; победа в имперском триатлоне даёт разные льготы, в том числе значительно расширяет возможности по выбору института или университета для получения образования, поэтому в них каждый год участвует много выпускников школ, для которых соревнования дают шанс продвинуться в жизни.

Я согласно покивал головой и отъехал в сторону, обдумывая, что надо бы подготовиться и поучаствовать в таких соревнованиях – я как раз этими тремя видами занимался и мне было интересно что с луком, что с саблей, что на коне. А за стрельбу вон, даже грамоту получил.

Дядя Толя между тем обсуждали со Степаном его будущее – Степан через год заканчивал школу и пока не мог окончательно определиться с выбором – чем заниматься после выпуска.

По дороге я вспомнил про девочек приюта, приехавших на фестиваль и наряженных в кокошники и жемчужные ожерелья, и, поравнявшись с дядей Толей, сказал: – А девочки – красивые.

Он непонимающе посмотрел на меня, и я ещё раз повторил: – А девочки – красивые.

Дядя Толя рассмеялся: – Ну, всё, пропал пацан…

Я опять не понял, о чём он говорит: почему я пропал и что в этом смешного? Как я «пропал», если я рядом? Иногда про какого-нибудь пьяницу говорили, что он «пропал», но ведь в этом случае имелось, что он пропал как человек. Переспрашивать не стал – почти каждый день слыша непонятные фразы от взрослых, я постепенно привык к ним, как и к странностям в их поведении и уже смирился с тем, что понять их порой сложнее, чем полуторагодовалого Антошку в приюте – тот постоянно что-то лопотал, злясь оттого, что его не понимают и возмущенно раскидывал при этом руки, оттопыривая пальцы.

В монастырь мы вернулись ещё до заката.

***

⃰ отсылка к мультфильму «Бобик в гостях у Барбоса», 1977 г.