В Желании Сиять (СИ)

Глава 30

Прямо в центре поляны, которую можно описать лишь словом «волшебная», собрались сотни сверлящих Цин Вэньцзи воинственными, гневными взглядами демонических хорьков, впереди которых, встав плечом к плечу, стояли две дюжины людей, а в центре была хмурая женщина, одетая в серое платье, и девочка ростом ей по плечи, одетая в серо-коричневое короткое платьице. И внешность и взгляд той женщины на долгие, кажущиеся вечностью, мгновения погрузили юношу в воспоминания Цин Лэя.

***

Это была Чёрная Цитадель. Место, где в мире Богов обосновался пугающий Владыка Цин. Черной она звалась не столько из-за цвета стен и укреплений, сколько из-за человека, поселившегося внутри.

Цин Лэй любил чёрный цвет. И причиной был не его нарциссизм, хотя и без него не обошлось, а значение, что он придавал этому оттенку. Для мужчины чёрный означал безопасность и покой, защиту от его прошлого. Ему казалось, что опустив кисть в тушь и взмахнув ей, он легко сможет оградить себя от прошлого. Запечатать того себя в самый далекий уголок своей души, которая, разумеется, тоже обязана быть черной, чтобы никому не показать ту его сторону. Черный, как бы странно это ни казалось, ассоциировался у мужчины с чистотой. Ему действительно казалось, что, одевшись в этот цвет, а после просто выбросив запачкавшееся в крови ханьфу, он сможет так же сбросить и ответственность за всех, кого сегодня убил. Смыть с себя чужую кровь, запах которой, казалось, уже давно въелся в саму его душу.

И Чёрная Цитадель полностью соответствовала этим требованиям, защищая Цин Лэя от посторонних глаз и отпугивая обитателей мира Богов. Однако было одно существо, в котором Чёрная Цитадель вызывала что угодно, но только не ужас или страх. Этим существом была королева демонических хорьков, Лу Янь'эр.

Эта одетая в белое женщина, чей наряд обращался в кроваво-красный при малейшем проявлении гнева, часто приходила к цитадели. Часто она просто смотрела на её башни, заглядывая в бойницы, но бывало и такое, что женщину принимали внутри. Стоит отметить, что каждый раз, когда она бывала внутри черных стен, приемы отличались. Будь то обстановка, изысканные блюда или же цель её визита — за все разы не было совпадений.

Один такой приём особенно отличался от остальных. И в первую очередь отличался тем, что королева пришла не одна. С ней была девочка в сером платье, выглядящая примерно на четырнадцать лет. Эта малышка с интересом косилась по сторонам, рассматривая внутреннее убранство знаменитой Чёрной Цитадели, придирчиво оглядывала прислугу и изредка, вставая на цыпочки, что-то шептала Лу Янь'эр.

Эти двое, одетые в белое и серое, настолько выбивались из общего стиля, что казались чуждыми. Многие, будь то слуги или могущественные дьяволы, обращая на них внимание, лишь качали головами, тем самым показывая всё, что думают о двух белых воронах в черном гнезде. И все же, они были гостями хозяина цитадели, а потому никто не смел высказать им своё недовольство в лицо.

Пройдя несколько коридоров, Лу Янь'эр распахнула дверь в малую гостиную, которую посещала уже не раз. Она сразу заметила сидящего в черном кресле человека, но, прежде чем поздороваться или ещё как-то обратить на себя внимание, женщина предпочла осмотреться.

Конечно, основной акцент, как и следовало ожидать от хозяина цитадели, был направлен на черный цвет, оттенки которого так или иначе украшали стены и пол. Мебель же, пусть была такой же черной, но при этом имела некий намек на зеленый. И, будто дополняя его, по всей комнате были расставлены самые разные растения. Они свисали с высоких шкафов и парили под потолком, украшали полки и ютились в углах гостиной, даже на невысоком столике помимо тарелки с печеньем стоял горшок с цветком, чей бутон, словно чья-то открытая насмешка над пугающим Владыкой Цин, был чистого, глубокого белого цвета.

На стенах, кстати, висели картины, что, будто повторяя эту странную насмешку, изображали белые цветы. Не важно, полевые, целебные или духовные — факт в том, что все они были белыми. В темно-зелёных рамах.

— Решил сменить стиль? — язвительно уточнила женщина, впившись взглядом в сидящего Дьявола, что набросил поверх черного ханьфу белый плащ, — Или ты, наконец, упал с небес на землю, в процессе выколов себе глаза?

Однако, пусть её слова были холодными и неприветливыми, Цин Лэй только мягко улыбнулся. Этому человеку улыбка, особенно такая, была совсем несвойственна, но, тем не менее, вопреки всему смотрелась на его лице так, будто никогда его и не покидала. Жестом предложив гостьям присесть, мужчина разлил по пиалам травяной чай.

— Это Лу Инь'эр, моя дочь, — выдохнув и заняв своё место, сказала королева хорьков, взглядом указав на девочку, — Месяц назад она приняла человеческий облик.

Цин Лэй приветливо кивнул в знак знакомства, однако, увидев подобное, девочка застыла, не понимая, как реагировать на такого Цин Лэя. В конце концов, для неё он был страшным врагом всего мира Богов, а потому нынешняя ситуация вводила её в ступор. Она просто не понимала, как её мать может в один день убивать дьяволов, а в другой сидеть за одним столом с их предводителем!

И всё же она понимала, что должна выказать ему уважение. А потому, склонив голову, девочка чуть поклонилась в кресле.

— Я Лу Инь'эр, принцесса демонических хорьков. Приятно… познакомиться, Владыка Цин…

***

— ЗАЧЕМ?! ЗАЧЕМ ТЫ УБИЛ ЕЁ?! ЗА ЧТО ТЫ УБИЛ МОЮ МАТЬ?! — кричала в небо девушка, одетая в темно-бордовое, не имея и капли сил даже чтобы просто подняться с земли. По её щекам непрерывным потоком текли злые слёзы, вот только… человеку в небе было плевать на них.

Цин Лэй, снедаемый болью от потери своего проклятья, безразлично глядел в такие знакомые, но все же чужие глаза. Он не собирался, да и не хотел что-либо объяснять новой королеве демонических хорьков. У него не было на это ни сил, ни времени. Он желал лишь как можно скорее сделать всё, что должен, чтобы, наконец, умереть. Последовать за своим проклятьем.

Однако, пусть ему и было плевать на Лу Инь'эр, отчего-то эти глаза он вспоминал каждый раз, когда чувствовал, как его боль берет новый виток. Каждый раз перед его мысленным взором вставало её заплаканное лицо и горящие ненавистью, гневом и болью глаза, так похожие на глаза его Янь'эр.

***

— Лу Инь'эр… — негромко, на грани слышимости произнес Цин Вэньцзи, вынырнув из воспоминаний.

Кровавая река над деревьями, словно отражая внутреннее состояние юноши, заколыхалась поднимая высокие кровавые волны, накрывающие черной тенью все, что осталось от некогда величественного духовного леса.

Однако королева Лу Инь'эр словно и не замечала его состояния. Женщина, не выказывая и тени страха, вышла вперед, остановившись в жалком метре от Цин Вэньцзи. Будь на то её воля — и после малейшей искры гнева от юноши не осталось бы даже бездонной сумки. Однако она отчего-то не спешила карать. Она лишь молча смотрела в ненавистное лицо совершенно незнакомого человека.

— Это всё ради Тинг? — спросила она странным, будто вибрирующим голосом.

Цин Вэньцзи, словно услышав или услышав что-то в этих словах, вытащил из сумки корзинку с белыми осколками, среди которых притаился один красный. Опустив взгляды, двое смотрели на то, что осталось от Божественной птицы Ху.

— Я обещала ей, что помогу, если она будет нуждаться в помощи, — тихо сказала Лу Инь'эр, — А ещё… поклялась кровью предка, что ни словом, ни делом не наврежу… клан не навредит ей.

Задумчиво подняв взгляд вверх, она осмотрела кровавую реку и гневно поджала губы.

— «Луань Ли… ты ведь предсказала такой исход, верно? Поэтому вынудила меня дать такую клятву?! Или же…» — не став продолжать мысль женщина уперлась взглядом в Цин Вэньцзи и сжала кулаки.

Вся эта ситуация просто не оставляла ей выбора. И что злило её ещё больше, так это то, что уже просто не имело значения, кто в этом виноват. Клятва и обещание странным образом слились вместе, вынуждая женщину сделать нечто, за что сородичи её ни за что не простят. Обернувшись, Лу Инь'эр нашла взглядом девочку в коричневом платьице, и её губы расплылись в грустной, но все такой же нежной улыбке, к которой девочка так привыкла.

Словно что-то поняв, малышка широко распахнула глаза, после чего попыталась протиснуться сквозь ряды сородичей к матери, однако её все больше оттесняли назад. Из глаз девочки брызнули слезы, а из груди вырвался ни то крик, ни то сдавленное сипение:

— Мама!..

Но Лу Инь'эр словно и не слышала её, ничего не выражающим голосом сказав:

— Если ты не тронешь принцессу Синь'эр и детей, весь клан демонических хорьков пожертвует собой, чтобы помочь вернуть Божественную птицу Ху. Согласен?

Цин Вэньцзи не знал, что ответить. Переведя взгляд на толпу зверей, он увидел девочку, которую её подданные оттесняли назад, к зарослям лозы, что уже тянула к ней свои усики. Заглянув в заплаканные глаза, он вновь вспомнил тот день, когда Цин Лэй убил Лу Янь'эр на глазах у маленькой принцессы. Были ли тогда у неё такие же глаза? Те же боль, гнев и ненависть, то же отчаяние, желание помочь и беспомощность, приходящая вместе с пониманием, насколько её силы незначительны… два столь разных человека и такие одинаковые глаза, точь в точь, как у Лу Янь'эр и… Тинг.

Если бы только у него была возможность вернуть Тинг, не принося в жертву дочь Лу Янь'эр… он наверняка ухватился бы за неё. Однако такой возможности не было. Или, быть может, он просто не хотел, чтобы было ещё больше жертв. А ведь за одну Лу Инь'эр придется убить ещё не одну тысячу других зверей… а за одного такого зверька десятки тысяч людей расы богов. А ведь ему ещё нужно сделать так, чтобы после пробуждения Тинг мир вновь не начал охоту за ними, что потребует ещё больше!..

— Я… сделаю так, чтобы души демонических хорьков не были поглощены…

Лу Инь'эр зло усмехнулась:

— Даже если ты не лжёшь, можешь не надеяться на благодарность.

И в тот самый момент, когда лозы схватили маленькую принцессу и утащили ту глубже в чащу, все хорьки вспыхнули красным. Уставившись на Цин Вэньцзи полными ненависти взглядами, все эти звери, тем не менее, приняли выбор своей королевы. Пожертвовать собой ради какой-то глупой птицы! Что за несправедливая судьба? Вот только… клан был одним целым.

Все эти звери понимали, что с их силами убить кого-то вроде Цин Вэньцзи было бы даже слишком просто, однако они не были готовы столкнуться с осколком Цин Лэя. Некоторые из них, примерно половина из тех двух дюжин людей, жили в те далекие времена, когда это чудовище ходило по земле их мира, как по ковру в собственном доме. Они были неспособны забыть это лицо. Ни один потомок не может быть так похож на предка, особенно если учесть, что у Цин Лэя не было потомков, а сам он и вовсе был выходцем из клана Лан.

С того момента, как здесь побывала Тинг, клан собрал достаточно информации, чтобы точно знать, что перед ними стоит не просто мальчишка из клана Цин, а тот самый Цин Лэй, что пугал их до мурашек. А такой человек просто не мог оставить свою реинкарнацию без чего-то, способного вытащить его из любой опасности. Жаль, что они не посчитали нужным донести эту информацию до короля и императора духовного леса… хотя, возможно, эти существа и без них всё давно разузнали про стоящего перед ними мальчишку.

Алое свечение поглотило тела людей и животных, пока не превратилось в огромный кровавый сгусток, что подлетел к Лу Инь'эр. Королева с тоской посмотрела на кровь своих подданных и, коснувшись лбом и ладонями сгустка, прикрыла глаза. Её тело охватило алое сияние, стремительно поглощающее плоть и душу женщины. Не прошло и нескольких секунд как обратившееся в кровь тело полностью слилось с кровавой сферой, что, поднявшись в небо, влилась в кровавую реку.

Теперь у юноши было достаточно крови и душ духовной расы. Теперь он мог вернуть к жизни Тинг… вот только, отчего-то юноша не чувствовал особой радости. Он мог лишь с горечью смотреть на пепелище. Пламя, уже давно вернувшее себе привычный всем цвет, продолжало, весело треща, пожирать древний лес. Цин Вэньцзи же, словно выброшенная на сушу рыба, не мог думать ни о чем ином, кроме как побыстрее покинуть это место. Он даже не вспомнил о том, что может легко потушить пламя, в его голове будто образовалась огромная чёрная дыра, пожирающая все мысли.

Отчего-то, убив столько разумных и став свидетелем вынужденной жертвы клана демонических хорьков, юноша почувствовал себя выжатым. Да, он сможет вернуть Тинг, да, цена не имеет значения… но тогда почему он чувствует такую горечь?

— Она возненавидит меня… после этого? — идя по пепелищу, сам у себя спрашивал Цин Вэньцзи. Эта мысль, как назойливая мошка, зудела на краю сознания, приковав к себе все внимание юноши. И ему было несложно ответить на этот вопрос. Куда сложнее было принять его правдивость: — Думаю, да.