В лесах Прионежья

НОЧНЫЕ СОСЕДИ

Однажды глубокой осенью я запоздал выйти из лесу до наступления темноты. Темнота надвигалась так быстро, что я не успел пройти небольшое болото, как весь лес окунулся в непроглядную темень. Идти дальше по тропинке приходилось медленней, и дорогу я ощупывал ногами, наконец оступился в колдобине, упал, а поднявшись на ноги, решил тут же развести огонь — переждать ночь.

Сухопостоины оказались рядом. Поваленная бурей ель была суха, и ее сучки порохом вспыхнули от зажженной спички, осветив небольшой круг. Я сел подле огня и, прижавшись спиной к корневищам дерева, стал прислушиваться. Какие-то непонятные звуки все время доносились до меня со стороны сопок. Вдруг справа от тропинки, где-то в верхушке громадной ели, раздался голос, похожий на мартовский крик деревенского кота: «Мя-у-у-у-у…»

С противоположной стороны послышалось ответное «мяу», и вновь все замолкло, погрузилось в дремоту. Но такая глубокая тишина продолжалась недолго. Вслед за мяуканьем прямо на тропе раздался глухой удар хлопушки, сопровождаемый непонятным звуком: «Бак… бак… бак… бак…» Потом кто-то засмеялся: «Ха-ха-ха… Го-го-го… Го-го…»

И вдруг: «Кудь-вы? Кудь-вы? Кудь-вы?»

Как будто кто-то спрашивал меня, куда я иду.

До боли в глазах всматривался я в темноту, а увидеть так ничего не мог. Успокоился, и вскоре сон повалил меня на мшаник прямо под искырь. Я заснул… но спал недолго. Лесные шорохи подняли меня и поставили на ноги. Огляделся вокруг и ничего не увидел; сел, но звуки опять повторились. Я снова огляделся внимательней и увидел стаю куропаток. Они грелись в тепле от огня и, важничая, то поднимали, то опускали маленькие головки с хохолком на самой челке. Одна непугливая белохвостка подошла к моему рюкзаку и взялась хозяйничать, проверяя содержимое, но, так как там ничего не оказалось, с досады капнула на него и отошла к стаду. У меня затекла левая нога, и я правой рукой по подколенью провел. Один из стаи мое движение заметил, круто повернул голову, закричал: «Кудь-вы… Кхэ… кхэ… кхэ…»

Вся стая круто снимается от костра. Их хлопки затихают тут же рядом в густом ельнике. Я снова сижу смирно. Показываю видимость, что сплю. Через мгновение куропатки снова у огня и опять уселись, охватив костер в полукольцо. Один молодой куропач без хохолка на челке вышел вперед к огоньку. Старый куропач закричал на него: «Тхэ-э-э-э», ударил клювом в хвост, попросил осадить назад.

Молодой отошел назад, встал в ряд с другими и зачихал, что заругался. Еще через несколько минут куропатки освоились, улеглись на местах, где стояли, а потом спрятали головы под крылышки. Один старый куропач бодрствовал, был чуток, подтянут и внимателен.

Сон одолел и меня. Когда я проснулся вновь, было уже светло. Костер все еще горел весело и тепло, но мои ночные соседи из гостей ушли, оставив мне поклоном много вавилонских башен помета.