15. Лоуренс

Лоуренс Барева, тяжело припадая на больную ногу, наворачивал круги по камере размером два шага в ширину и пять – в длину, с узким зарешеченным окном под потолком. Всю ночь он не мог сомкнуть глаз, размышляя о том, что произошло и чего ждать дальше. В потайном кармане лежал маленький бумажный сверток с ядовитым порошком, и Лоу из раза в раз мыслями возвращался к нему.

Они с Хазом много раз обсуждали, что следует предпринять, если их поймают. Никто не питал иллюзий о своей безнаказанности, они понимали, что могут оступиться. Хазери Вале брался за рисковые дела, общался с подозрительными личностями, да еще и собственная мстительность тянула его совершать хоть и просчитанные, но опасные поступки. Они обдумывали варианты, как вести себя на допросе, как можно вытащить друг друга, но разговоры остались разговорами, ведь схватили Лоуренса в такой ситуации, какой никто не ожидал. Во-первых, именно сейчас он был невиновен и понятия не имел, что произошло. Во-вторых, взялись за него крепче, чем ожидалось, и вопросы задавали странные. В-третьих, чаще в своих рассуждениях друзья видели за решеткой Вале, потому как корнем зла являлся всегда он.

Лоуренс присел на соломенный топчан, служивший столом, стулом и кроватью. Раздраженно почесался. Камера кишмя кишела клопами, блохами и тараканами, что навевало неприятные воспоминания о ночлежках, в которых им с Хазом приходилось обитать в детстве. Лоу ухмыльнулся – чего они только ни пережили вдвоем, стараясь выжить на улицах Вергазы.

Маленький Хаз был диким и агрессивным, будто его воспитывали дворовые собаки. Глядя на него, Лоу иногда так и думал, потому что происхождения своего Хазери не знал. Лоуренс, будучи сам ребенком, прививал мальцу элементарные правила поведения, где-то словами, где-то тумаками, а еще учил читать и считать, насколько сам умел. Цифры дались Хазу легко, а вот с чтением до сих пор оставались некоторые трудности, над которыми они работали. Друзья часто ругались в детстве, и Вале убегал на крыши, будто ободранный кот, но через пару дней, остыв, возвращался к Лоу, принося, как плату за примирение, любимый Лоуренсом виноград, пирожки и прочую снедь, которую удавалось стащить.

Барева даже не помнил, в какой момент Хаз стал набирать обороты и усложнять схемы своих мелких преступлений. Вот он поссорил двух мальчишек, которые когда-то его избивали, да так они поругались, что один из них оказался в больнице. Вот на пекаря, который однажды поймал Вале и отлупил за попытку спереть пирог, упала с крыши кошка, он оступился и, пролетев по ступенькам, сломал бедро. Вот ночлежку, из которой их выгнали, заполонили кусачие голодные крысы. Хазери всячески отрицал свое участие в происшествиях, но довольный вид мальчугана говорил за него. Все его подозревали, но предъявить ничего не могли.

Бумажный пакетик с ядом кольнул загнувшимся уголком, и Лоуренс помрачнел. То, что он собирался сделать, являлось форменным безумием. Когда Хазери Вале получил с подачи вхожего в любые круги Коула Грика заказ от аристократа на убийство другого аристократа, ребята здорово призадумались. Хаз взялся за это дело с большим пылом, будто оно было чем-то личным. Члены банды несколько вечеров обсуждали способ убийства и сошлись на яде. Перерыв кучу информации, они нашли оптимальный – «Лимонную змею», а пока изучали яды и их действие, наткнулись на еще один, «Призрачную смерть»: сначала принявшему его становилось до ужаса плохо, а потом человек почти умирал – не шевелился, не дышал и не реагировал ни на что, постепенно погибая и не приходя в сознание. Лекарством служила алхимическая смесь, но использовать ее нужно было как можно быстрее. Не самый лучший план по вызволению человека из тюрьмы, но остальные, видимо, вообще оказались не исполнимы в короткий срок.

В камере все время царил полумрак. Днем солнечные лучи почти не попадали в маленькое оконце с толстыми решетками, а ночью повсюду горели фонари, наполняя камеры зыбким голубым светом. После насыщенной жизни в Йер-Велу Лоуренс не находил себе места от безделья. Время между допросами, где его, закованного в цепи и с мешком на голове, избивали бугаи «ястребов», тянулось невыносимо медленно. Оставшись в одиночестве, длинные часы Лоу проводил за размышлениями над их с Хазом жизнью и пути, которым они шли. Начиная с самого знакомства, они вместе медленно сползали во тьму, но иначе в Йер-Велу двум сиротам было не выжить. Несмотря на жестокие проделки Хаза, они ничем не выделялись среди остальной уличной шпаны, разве что временами поступали умнее.

Замечать их начали после того, как Хаз в свои лет двенадцать подрался с ребятами постарше и отгрыз одному из них ухо. Выглядел он тогда по-настоящему страшно: низкорослый и худой, весь в крови, с куском плоти во рту, сверкает злобно светлыми глазами, а рядом извивается на земле орущий ребенок. Прозвище «Белоглазый демон» с тех пор к нему и прилипло, а парень стал бороться за новоприобретенную репутацию, усиливая вокруг себя ауру страха. Лоуренс солгал бы, если б сказал, что категорично против поведения друга, ведь к нему тоже после того случая перестали цепляться. С самого раннего детства отец учил Лоуренса постоять за себя – к моменту смерти родителей мальчик знал действенные приемы рукопашного боя и даже немного освоил бой ножевой. Он не прерывал тренировки, подружившись с Хазом, и гонял хулиганов, раздавая им тумаки, но от таких занятий временами уставал, потому жестокое поведение Вале пришлось как нельзя кстати.

В коридоре послышались шаги и беззаботный свист – надзиратель принес еду. Лоу взглянул на окно – по свету было не определить, сколько сейчас времени. Протолкнув между прутьями решетки тарелку с жидкой похлебкой серого цвета, мужчина в форме удалился, все так же насвистывая веселую мелодию. Ни хлеба, ни даже ложки заключенному не положено, потому тарелка сиротливо стояла на полу и в нынешних обстоятельствах выглядела зловеще. Барева глубоко вздохнул. Настало время доверить Хазу свою жизнь.

– Играй, музыка.

Лоуренс высыпал яд в тарелку, размешал холодную жижу пальцем и влил ее себе в рот, перепачкав лицо и шею. Постоял немного, прислушиваясь к ощущениям. Ничего не происходило, но ведь и «Лимонная змея» действовал не сразу. Лоуренс не знал, удалась ли авантюра в поместье Моратте, лишь надеялся, что все прошло, как задумывалось.

Невыносимая резь в животе заставила мужчину скривиться. Он сдавленно охнул и доковылял до топчана. Сел, согнулся, стараясь уменьшить боль, но помогало слабо. Его прошиб пот, руки затряслись, а в глазах заискрились яркие пятна. Неизвестно, сколько Лоу просидел так, еле дыша, но ему казалось прошедшее время вечностью. Боль в животе начала отступать, он выпрямился и немного расслабился. Тут же голова разорвалась колокольным звоном, череп, казалось, вот-вот разорвется на куски. Лоу схватился за голову и закричал, но вопль тут же захлебнулся – его вырвало кровью. Мужчина упал на четвереньки и не поверил своим глазам – в вязкой багровой жиже шевелились гусеницы, на воздухе они затвердевали, распадались на кровавые ошметки, собирались снова, превращались в бабочек и разлетались по камере, сверкая рубиновыми крыльями. Лоу ошарашенно наблюдал за насекомыми, которые обращались в птиц, лягушек и змей, расползались по камере и исчезали между деревьями, выросшими из пола и сломавшими стены тюрьмы. Боль красными полосками прочертила камеру, Лоуренс уворачивался от нее, пока не наступил в снег – по ногам расползался холод, ступни посинели и отвердели. Он оторвал их и пополз на коленях, подражая весело квакающим лягушкам. Те прыгали, вырастали в хищных птиц и сжирали своих собратьев. Подальше от страшного места, подальше от зеленой тошноты, красной боли и голубого, как алхимический огонь, холода. Нужно найти друзей, рассказать им, что случилось, что он теперь калека без ног и скоро останется без головы, потому что колокола зазвонят и разобьют его череп изнутри. Лоуренса охватила паника. Как же он расскажет, если будет без головы? Нет, нужно ползти, скорее, найти друзей, найти Хаза, уж он-то что-нибудь придумает. Убьет еще одного аристократа, если будет нужно. Если будет нужно, убьет всех богачей, ведь на то он положил жизнь. Но чью жизнь? Свою? Лоуренс рассмеялся жутким, харкающим смехом, ведь это он сейчас лежит в луже своей блевотины, ожидая смерти, а не Хазери Вале, восседающий на троне из костей поверженных врагов, что возвышается над Вергазой. Надменный Хазери Вале, у которого нет ничего, даже имени, даже цвета глаз. Хазери Вале тоже нет, он распадается, словно пустая скорлупа, осколки превращаются в кричащих чаек, и Лоуренс уже забыл, почему он один, в холодной заснеженной пустыне, почему ему больше не больно. А должно ли ему быть больно? Что же с ним случилось такого, что его бросили друзья. А были ли у него друзья? А что такое друзья? И кто он сам?

– Лоуренс Барева.

Женский голос звал его, но где могла скрываться среди снега обладательница, непонятно. Задул ветер, колкие снежинки царапали лицо, покрывая тело тонкой инеевой коркой.

– Лоуренс!

Голос стал громче. Но почему кричащая девушка не показывается? Почему она плачет?

– Лоу, твою мать, вернись! Иначе, клянусь Сокрытым, я переверну всю Бездну, но вытащу тебя!

Хаз. Голос Хаза и нестерпимая боль. Ну конечно, где Хазери Вале, там всегда боль и страдания. Но Лоуренс рад его слышать.

Барева приоткрыл глаза. Вале тут же отпустил его сосок, который теперь мучительно ныл. Рядом стояла заплаканная Лаура. Увидев, что Лоуренс пришел в себя, она радостно завопила, прибавляя мучений многострадальной голове. Мужчина хотел попросить ее замолчать, но вместо слов послышалось лишь сиплое дыхание.

– Отдыхай, друже. Главное – ты очнулся, – Хаз, слабо улыбаясь, двумя пальцами потер глаза и зевнул. Он выглядел изможденным до предела.

Лоуренс перевел взгляд, осматривая помещение, в котором находился. Сильная слабость не позволяла шевелиться, трудно было даже держать поднятыми веки, но закрывать глаза стало страшно. Он лежал на кровати у стены в одной из крохотных квартир, которые снимал Вале. За окном виднелась улица, окутанная темнотой. Отсутствие решеток очень порадовало.

К горлу подступил ком, мужчину замутило. Хаз, заметив это, с некоторым трудом повернул друга на бок, и того стошнило в подставленное ведро. Во рту ощущался привкус желчи, но он с облегчением обнаружил, что в исторгнутой жидкости не было крови и насекомых. Лаура принесла воды, помогла напиться.

– Ведете себя, как моя мамочка, – просипел он не без удовольствия.

Хаз просиял. Давно Лоу не видел искренней радостной улыбки на его лице.

– Тебе нужно поспать, – наставительно произнесла Лаура.

– Нет. Уже наспался. Я… – он попытался сесть, но сил не хватило. Его подхватили четыре руки и усадили, облокотив спиной на стену. – Что-то нехорошо мне.

– Еще бы, ты ведь умер!

– Я… – Лоу кинул взгляд на окно, на Лауру, остановился на Хазери. Перед внутренним взором всплыли картины и ощущения того, что он пережил. Тело пробрала мелкая дрожь. – И что теперь? Я мертв?

– Официально – да! – Хазери показал другу бумагу. Тот глянул, но читать не стал – в глазах все плыло. – Пришлось попотеть, чтобы состряпать все за ночь, но мы успели. Муро с Патом подкупили труповозов, Лаура достойно сыграла роль врача, когда констатировала твою смерть.

– Я и есть врач! Я уже практикую! – возмутилась девушка, но Хаз только отмахнулся.

– А как прошло той ночью? – спросил Барева. Ему не терпелось услышать об успехах друзей, когда сам он потерпел поражение в своем деле.

– Тут… получилось довольно сложно. Лаура, не могла бы ты сходить на рынок и купить еды для Лоу? Тебе, как медику, виднее, чем кормить восставших из мертвых, – девушка поджала губы, но удалилась, забрав протянутые парнем монеты. Хаз кивнул на закрытую дверь после ее ухода. – Она неплоха. Быстро соображает. Я пообещал больше не чинить препятствий вашей большой и чистой любви.

– Хватит ерничать. Что там стряслось?

– С Иэдеро Керно все прошло как по маслу. Мерса немного повозмущалась насчет яда, но потом успокоилась и даже помогла тебя вытащить. А вот с кражей все как-то мутно вышло, – Хазери задумался, подбирая слова. – Мы толком ничего не нашли. Одно ясно: он ритуальщик, у него гора книг по ритуалам, а еще мы какой-то шар у него свистнули. Я уже успел за него огрести.

– Что? – Лоу попытался понять тираду друга, но мысли разбегались, а голова кружилась.

– Все, что мы нашли, это грязная книга, непонятный шар и чертежи старого поместья. И рисунок еще, его я тоже прихватил. Ни писем, ни документов, вообще ничего. Я бы решил, что он их прячет более надежно, но шар охраняла ритуальная магия, так что скорее всего все ценное он хранил в своем кабинете.

– Могу я взглянуть?

– Конечно, я же всегда ношу трофеи с собой, когда спасаю друга из тюрьмы.

– Значит, позже.

– Позже, – кивнул Хаз. – Я приду утром и все принесу. Сегодня надо еще заглянуть к Мерсе и отдать ей должок.

– Хочешь заплатить ей за меня монетой? – Лоу покряхтел, устраиваясь удобнее на кровати в полусидячем положении.

– Лучше так, чем оставаться у нее в долгу или оказывать услуги, у нее слишком высокие запросы. Кстати, пока тебя вытаскивал, я истратил почти всю твою долю за Керно. Придется зимовать на мою, так что готовься голодать.

Лоу тихо рассмеялся. Они еще немного поговорили, пока не пришла Лаура, после чего Хаз попрощался и оставил их наедине. Девушка пошумела в стороне кухни и присела рядом с Лоу, держа в руках тарелку с дымящимся бульоном.

– Поешь немного, а потом я тебя перевяжу. Помимо смерти у тебя много других травм.

Голос ее был нежен и ласков. Она кормила Лоуренса с ложки, а он неуклюже шутил, отчего девушка улыбалась и посмеивалась. Барева раньше не замечал, как же она хороша. Легкий румянец и ямочки на щеках придавали ее лицу невинное выражение, хотя по ночам эта голубоглазая бестия могла дать фору многим опытным девочкам из «Белой розы». А еще Лаура была умна, это Лоуренс признал еще при первой встрече, когда студентка-медичка размышляла о новых открытиях в алхимии и цитировала наизусть известных ученых.

От ее мягких прикосновений при перевязке Барева таял – несмотря на паршивое состояние, ему давно не было так хорошо. Когда Лаура закончила все процедуры, он улыбнулся.

– Так что… Ты, получается, мне жизнь спасла?

– Получается, так, – она улыбнулась в ответ и тронула его за руку. – Я волновалась за тебя, Лоуренс.

– Ну, я жив и… – мужчина подмигнул, – скоро приду в норму. Смогу сводить тебя куда-нибудь. Знаешь, в приличное заведение, подальше отсюда.

– Ах, Лоуренс, ты такой милый, – она держала его за руку, улыбалась, но глаза ее погрустнели. – И… ты мне сильно нравишься. Может, даже спустя какое-то время я бы сказала, что люблю тебя. Я не встречала таких людей раньше и вряд ли уже встречу. Но мы не сможем встречаться.

– Что? Хаз сказал, вы договорились…

– Слушай, даже если не брать в расчет, что расставаться и сходиться по велению твоего злобного друга, очень странно, есть много других причин, – Лаура не отпускала его руку и грустно улыбалась. Потом выпрямилась, как всегда делала, собираясь рассказать что-то важно-научное. – Медицина все больше взаимодействует с алхимией. Алхимики помогают в производстве лекарств, делятся своими изобретениями. Врачи лечат людей и выявляют новые болезни. Я описала малую долю того, что делают наши гильдии. Как-то раз Отто Леакс, мой преподаватель, увидел, как алхимики для своих опытов с жидкостями используют стеклянные колбы с полой иглой с одной стороны и поршнем с другой. Он нашел способ сделать полую иглу очень тонкой, доработал устройство и протолкнул изобретение в медицину. Это был настоящий прорыв. Создание такого предмета очень трудоемкое, потому их так мало у нас на руках. Я горжусь тем, что учусь у Отто Леакса, потому что он делает очень и очень многое для науки и общества. А вы… – девушка перевела дух и нахмурилась, – вы с Хазери обманули мое доверие и стащили столь ценный инструмент. И зачем? Чтобы впрыснуть яд в дорогое вино, не открывая запечатанные бутылки!

– Ну, мы… – Лоуренс не ожидал такой речи и того, что Хаз расскажет ей цель кражи шприцев.

– Лоуренс, ты мне действительно дорог. Ради тебя я столько всего натворила за последние сутки! Я пролезла в лабораторию ночью, украла алхимические растворы, проникла в государственное учреждение по поддельным документам, солгала, констатируя твою смерть! Да я бы никогда ни для кого не пошла бы ни на одно из этих преступлений! А ради тебя… – Лаура прижалась к мужчине и поцеловала его. Лоуренс, ошарашенный ее пылкостью, собрал все остатки сил, отвечая на поцелуй и обнимая ее. Ее мягкие губы неожиданно оказались для него самым желанным на свете, весь мир растворился в цветочном с примесью лекарств запахе ее тела. Девушка мягко отстранилась. – Ради тебя я иду на безумные поступки, Лоуренс Барева. С тобой я становлюсь… преступницей.

– Зато со мной не скучно, – Лоу перебирал ее светлые волосы, а девушка млела от его прикосновений, сидя близко и немного нависая над мужчиной. Их голоса сами собой понизились до тихого страстного шепота.

– С тобой очень весело, Лоуренс. И страшно.

– Но тебе ведь понравилось.

– Меня это взбудоражило.

– Тогда зачем прекращать?

Еще один поцелуй. Мягкий, нежный, невыносимо прекрасный. Последний.

– Потому что я хочу закончить университет. Стать дипломированным врачом. Помогать людям.

– А я буду мешать?

– Еще как.

Дверь открылась, и в комнату ввалился Патрик Валенза, как всегда взъерошенный и с новыми дырами на одежде. Оценив обстановку, он смущенно кашлянул:

– Кхм. Извините, что прерываю. Лоу, я бесконечно рад, что ты жив! Хаз просил сменить Лауру в полночь и приглядывать за тобой до утра. Если надо, я могу на улице подождать…

– Нет-нет, мне уже пора, – Лаура напоследок обняла Лоуренса и мимолетно поцеловала в щеку. – Я оставила Хазери рекомендации по лечению. Выздоравливай.

– Спасибо, Лаура. Береги себя.

Патрик проводил ее взглядом, потом повернулся к мужчине:

– Я помешал?

– Нет, Пат, – Лоу тяжело вздохнул, – ты как раз вовремя.

Загрузка...