Вечная история

Глава 32

Мне иногда казалось, что наш быт незыблем и ничто не может нарушить эту идиллию. Но, жизнь, как всегда, доказала обратное. Однажды утром, когда мы только вернулись с работы, раздался телефонный звонок. Угрюмый голос Ермоленко, не здороваясь, произнес:

– Включи телевизор, потом свяжись со мной.

Мы переглянулись, и я щелкнул кнопкой. Посмотрев на экран, я сразу понял, в чем дело. Это было хуже, чем в Москве. Норд-Ост, по сравнению с сегодняшними событиями, был детской игрой. С этого дня, в сознание всех нормальных людей, врезалось слово – Беслан.

В голове, отвечая на мой вызов, зазвучал голос майора:

– Туда мы не успеем. К тому же, наша группа там есть. Через час объявлен общий сбор.

Судя по тому, как побелела Катька, она на ту же тему общалась со своим учителем…

… В течение получаса народ не мог успокоиться и не давал Бате начать. В конце концов, он применил грубую силу, рявкнув во весь голос:

– Заткнитесь! Козлы!

Не привыкшие к такому обращению, местные вампиры тут же заткнулись, и с недоумением переглянулись. Мы же с Ермоленко остались совершенно невозмутимы, в Афгане мы и не такое слышали. А Батя, добившись тишины, абсолютно спокойно, начал:

– Дело в том, что президент вышел на Верховного России, с просьбой помочь очистить, наконец, Чечню от этой мрази.

Все оживились. Какой президент связался с нами, объяснять было не надо. Украинского никто в расчет не брал. А Батя продолжал:

– В связи с этим, сейчас формируются две или три группы, в которые войдут бойцы, воевавшие в горячих точках. Предупреждаю, количество групп и бойцов, строго ограничено. Поэтому, в первую очередь, будут рассматриваться кандидатуры участников современных боевых действий. Желательно, в горной местности…

… Наша четверка опять была вместе – майор и три взводных. Как я и думал, Покрышкин с Каркаладзе в стороне не остались. Поздоровавшись и обнявшись, мы обсудили тактику будущих боевых действий и состав нашей группы. Прибыв на место формирования отрядов, мы встретили там часть своих ребят из Афганистана, и, решив не экспериментировать, взяли их в свой отряд.

В течение полугода, как горные козлы мы скакали по горам, выкуривая от туда разнообразных уродов. Уроды, кстати, тоже были ребята не промах, и воевать умели весьма неплохо, но вот шансов у них не было. Бандиты, между прочим, около трех месяцев вообще не могли понять, куда исчезают их бойцы. Потом, видимо, что-то заподозрив, принялись искать, но, поскольку, мы не числились ни в одной из частей, то они так и не поняли, кто их мочит.

Чечня очищалась шаг за шагом. Остатки бандитов бежали в Ингушетию и Дагестан, где оседали на почти легальных условиях, за очень большие деньги. Если бы тамошние взяточники знали, чем это им потом аукнется.

К слову сказать, кроме нас, в Чечне действовали еще несколько человеческих групп. Воевали спецназовцы отлично, и некоторые из наших старичков, присмотрели среди них учеников.

Прошло шесть месяцев, и мы, с чувством выполненного долга, разъехались по домам…

…Заняв купе до Москвы, мы расслаблялись по-полной – дрыхли как сурки. Продрав глаза, я обнаружил, что мы не просто в России, а уже в Подмосковье. Пришлось срочно приводить себя в порядок. Предвкушение хороших премиальных радовало и способствовало непринужденной беседе. Разговор о нехитрых радостях жизни плавно сошел на военных, которых собственная страна судила за то, что они выполняли свой долг по отношению к ней. Ну, скажите, как можно назвать мирного чеченца, у которого на поясе висят две гранаты, а за спиной снайперская винтовка? Даже если он едет не на БТРе, а на «Жигуле» – законопослушным гражданином его назвать тяжело. А если девушка, каждую ночь убивает из винтовки людей, то ее очень трудно классифицировать, как мирное население. А если военные не уполномочены решать такие проблемы, то извините, что же тогда делает милиция?

В разговоре было больше грустного. Устроили, понимаешь, показательный процесс. Перед кем? Для кого? Ни один гражданин России этого так и не понял.

От беседы нас отвлек вопрос проводницы:

– Молодые люди, чайку не желаете?

– Вах! Дарагая! – радостно закричал Каркалыга, – Канэчно, желаем! С лимоном и кровью девственницы!

– Где ж я вам девственницу возьму? – искренне удивилась проводница.

И я понял, что с первыми двумя пунктами задержки не будет. Проводница оказалась не такой уж глупой и вместе с чаем притащила бутылку церковного «Кагора», для причастия. Поставив бутылку на столик, она заметила:

– Девственницы нет, есть кровь Христа.

Мы грохнули от смеха.

– Послушай, голубушка, – спросил Ермоленко, вытирая слезы, – откуда такая осведомленность?

– А вы из Чечни не первые, – она с достоинством удалилась, а мы приступили к завтраку.

Кагор, между прочим, был весьма кстати…

…На этот раз, о выполнении задания, мы докладывали не Великому Магистру, а одному из Гроссмейстеров. И, даже не мы, а Ермоленко. Я же с ребятами, засел в «Космосе», ожидая учителя. К моему искреннему огорчению, кампания опять распадалась. Каркалыга уезжал на Байконур, где его ожидал наставник. Я заинтересовался, летают ли вампиры в космос.

– Пару раз были, – лениво отозвался Вано.

– А что так мало?

– Зачем больше? – Вано пожал плечами, – Вот, когда на орбите будут стационарные базы с пунктами донорской крови, тогда, пожалуйста, дорога открыта. А сейчас, только для эксперимента, чтобы понять, разницу между нами и людьми.

– А Гагарин не наш? – эта мысль пришла мне в голову совершенно неожиданно.

– Нет. С самого начала так и планировалось, что полетит человек.

– Почему?

– Да потому, что в успехе нашего полета все и так были уверены. Главное было понять, смогут люди там жить или нет.

– А ты сам не хочешь слетать?

– Чего я там не видел? – хмыкнул Вано.

– А я бы слетал, – неожиданно загорелся Покрышкин.

– Так в чем дело, поехали.

– Нет, хочу где-нибудь осесть и слегка отдохнуть.

– Тогда давай, к нам! – предложил я.

– Подумать надо, – тактично улыбнулся Казимир.

– Ты что, совсем сдурел! О чем тут думать! – возмутился я.

– И что ты так на Крыме зациклился? – Покрышкин смотрел на меня с искренним удивлением.

– А что, разве еще где-то можно жить? – изумился я.

Казимир коротко засмеялся.

– Хороший ты парень, Ваня, душевный, но я, хочу к ребятам поехать. А там посмотрим.

– Они же еще учатся.

– Этот год последний, – напомнил Казимир.

– Ну, вот и поживи пару месяцев в Крыму.

– Спасибо, но я лучше в Харьков. Давно, понимаешь, этих лоботрясов не видел. Соскучился.

Я пожал плечами. Понять Казимира было можно. Мне самому все сильнее хотелось увидеть Катьку. Поэтому я прекратил уговоры и тоскливо прикинул, сколько еще учитель будет отсутствовать. Выходило, никак не меньше двух – трех часов. Знакомых у него в Магистрате было много. Так что, на сегодняшний отъезд я не стал рассчитывать и пошел провожать друзей.

По поводу пары часов я сильно ошибался. Учитель появился только на следующий день. Вид у него был достаточно озабоченный, но не похоронный. Коротко буркнув:

– Собирай манатки, домой едем, – он удалился в свой номер.

Я только собрался отправиться к себе, как в голове мелькнуло, что-то знакомое. Где-то рядом, был кто-то, кого я хотел видеть. Нет, это была не Катя, это был… Рэм! Я, в полном восторге, мысленно заорал:

– Рэм! Ты где?!

– Я здесь! – откликнулся он.

– Где здесь? – удивился я, Москва ведь большая.

В этот момент дверь номера с грохотом распахнулась. На пороге возник ошарашенный Ермоленко:

– Вы что! С ума сошли? Всех телепатов в гостинице на уши поставили!

– Но это же Рэм!

– Я уже понял, что не Рейган! – огрызнулся майор. – Чему я тебя только учу! Судя по всему, он на два этажа ниже нас. Хотя, нет, уже бежит сюда…

Он не успел закончить. Из-за угла вылетел Рэм и, припечатав меня к стене, сжал в объятиях. Такого я не ожидал, судя по лицу учителя, он тоже. Затем настала очередь Ермоленко кряхтеть в крепких руках испанца. Когда Рэм, наконец, отпустил нас, я удивился еще больше. Кроме того, что он улыбался, я еще сообразил, что впервые вижу его в армейском камуфляже, вместо привычного кожаного костюма.

– Ты откуда? – выдавил я.

– Оттуда! – и он, перейдя на привычное ментальное общение, объяснил, что мы разминулись с ним всего на два дня. И что наши группы действовали в разных районах Чечни. А за вахабитами, они даже забегали в Дагестан и Ингушетию. Больше всего Рэм гордился тем, что от них ни ушел, ни один боевик. Каждый был посчитан и уложен в стопку.

– Подумаешь! У нас тоже самое! – фыркнул я.

– Парни, может, в номер зайдете? – поинтересовался Ермоленко.

Короче, уезжали мы вместе. Как пояснил Рэм, в Крыму есть все необходимое для тренировок: евпаторийские пески, ай-петринская трасса, горные яйлы изрытые воронками, в общем, все, что надо для подготовки к гонкам на выживание. Рэм собирался в Дакар, и хотел убить одним выстрелом двух зайцев – и подготовиться, и с нами повидаться. Что касается меня, я никогда не понимал таких гонок и тех, кто в них участвует, но их расчетливая безбашенность, вызывала невольное уважение. По мне, так ни один человек в здравом уме, туда не поедет.

– А я, как и ты, не человек, – отозвался на последнюю мысль Рэм.

Я только покрутил головой. Рэм сильно изменился. По сравнению с прошлым, он был само дружелюбие и общительность. А уж его неприкрытая радость от встречи… Я не выдержал и поделился этим наблюдением с учителем. Рэм словно зачеркнул прошлое и медленно, но верно возрождался.

– Ты прав, старая глава для него закончилась, – согласился майор…

***

…Вернувшись в Симферополь, мы выяснили, что пропустили очень многое. Уезжали мы из страны, которая медленно, но весьма уверенно набирала обороты. Но, как выяснилось, у наших американских друзей на счет Украины были другие планы – сильная и самостоятельная страна им была не нужна.

Вероятно, если бы мы, в процессе нашего рейда, хоть изредка слушали радио, это не было бы такой неожиданностью. Но, эти шесть месяцев мы соблюдали полную секретность и автономность. Во избежание ненужных сюрпризов, мы не выходили даже на ментальную связь. Для получения информации друг о друге еще до начала операции были обговорены несколько точек, где и оставлялись сообщения, поэтому, новости о майдане* явились для нас полной неожиданностью.

Вообще-то, смену власти все ждали давно, правда мы думали, что все произойдет, приблизительно, по российскому сценарию. Я прекрасно помнил этот момент. Россия тогда упала уже так глубоко, что казалось ей никогда не подняться, и у людей (да и у вампиров тоже), лопнуло терпение. Страна навсегда запомнила перепуганного Ельцина, который заплетающимся языком промямлил, что-то вроде: «Я устал! Я ухожу!», благодаря чему остался в памяти, как один из немногих правителей, добровольно отказавшихся от власти. И уже на следующий день на экранах замелькал и.о. президента В. В. Путин.

Не скажу, что сразу в России стало лучше, но дело сдвинулось с мертвой точки. Страна медленно, но уверенно, пошла вверх. Заканчивалась самая позорная в двадцатом веке глава ее истории.

Правнук дедушки Дзержинского был немногословен и вежлив. Самая крепкая его фраза: «Мочить козлов в унитазе», мгновенно стала крылатой. Во всем русскоязычном мире ее радостно цитировали к месту и не к месту. Так как за его спиной стояло самое мощное силовое ведомство в мире, ВВП знал практически все и не боялся ничего.

Короче, лучшую кандидатуру на пост президента подобрать было трудно. Когда я заикнулся об этом при Бате, он только довольно прищурился и ничего не сказал.