Ведарь

Глава 21

Вячеслав понесся за ними, слегка забирая вправо — то очнулись десантники и застрочили вслед убегающим зверям. На полоске остались лежащие тела, и мохнатые туловища. Вячеслав бежал, припадая на переднюю лапу, пока не рухнул ничком на землю. Но нашел в себе силы подняться и рванул дальше, пока не пропал из виду. Самолет набирал высоту.

— Ну, здравствуй, Ведарь! За что же тебе такая честь, что в провожатые вызвался самый старый берендей? — уголки глаз покрылись смешливыми морщинками, карие глаза взглянули испытующе, но без злобы.

Я откинул сиденье и присел на жесткий материал. Судя по тому, как переглянулись и обнялись помогший нам человек и Иваныч — знакомы они давно.

— Здравствуйте, сам поражаюсь такому везению. ещё бы объяснил кто, куда меня провожают, и почему с такой навязчивой свитой! — я кивнул на иллюминатор.

— Так ты ничего не знаешь? — мужчина почесал затылок, и удивленно взглянул на Иваныча.

— Вот эту фразу я слышу постоянно. Постоянное удивление: «Ты ничего не знаешь?» Надоело, честное слово! Создается ощущение, что соседский Тузик и то больше меня знает, но тоже молчит, как партизан! Хоть бы кто-то объяснил, вместо того, чтобы закатывать глаза и так натурально удивляться! — я не выдержал и сорвался на крик.

— Чего это с ним? — кивнул на меня военный.

— Спасибо, конечно, что помогли и выручили! Но нервы не выдерживают, когда куча вопросов, а вместо ответов только попытки убить. Это же кому так я понадобился, что снарядили целую орду перевертней для поимки? А когда спрашиваю, так сразу — молчи!!! Михал Иваныч, может, расскажете, почему вы меня так опекаете?! — со злостью отшвырнул рюкзаки к другому борту.

Шмякнулись о стенку и прокатились пару метров обратно. Военный проследил за полетом рюкзаков и уставился на меня тяжелым взором, словно огромным рельсом прижимал к стене.

— Высказался? А теперь слушай сюда, истеричка! Пока твою драгоценную задницу уносит самый надежный самолет доблестной гвардейской дивизии, на земле осталось лежать около двадцати парней! Двадцать жизни отданы за то, чтобы ты сейчас здесь визжал и ругался?! Да я тебя сейчас сам выброшу, и хрен добавлю во всю спину вместо парашюта! ещё вещами кидаться будет! А ну подними немедленно, щенок!!! — проорал военный.

— С места не пошевелюсь, пока не объясните, что происходит! — я крепко сжал зубы.

— Значит, сейчас к перевертням отправишься! Сосунок! — рявкнул военный, начищенный ботинок сделал шаг по направлению ко мне.

— Попробуйте! — нервное напряжение достигло своего пика, меня трясло, но не отступал.

— Успокойтесь оба, — выдохнул Иваныч, и устало присел на откинутое сиденье. — Успокойтесь. Сергей, направление знаешь, на пацана не серчай, у него тетку побили! Вот он и сорвался. Сейчас Сашок, сейчас все расскажу.

— Марию? — удивленно переспросил тут же побледневший воин, морщины лба пересекла глубокая задумчивая складка, — Кто смог такое сделать? Она же нас с тобой раскатала как младенцев, помнишь?

— Как же не помнить — да видно кто-то посильнее нашелся. Недаром же ведари один за другим пропадают. Кто-то их методично уничтожает, — Иваныч с треском размял шею, — Но кто?

— Опять на охотников открыли охоту? Вроде как убили его? — Сергей присел рядом с Иванычем, потер лицо ладонями.

— Убили его, Сергей, убили. Однако кто-то другой появился, вновь объединивший стаю. И охотится этот кто-то как раз на последнюю кровь. По другим областям нет такого, что творится у нас, — Иваныч поставил рюкзак возле ног, его ладонь постучала по обтянутому формой крепкому плечу, — Чайком-то угостишь?

— Угощу, конечно. Как же тебя и медовым-то не угостить — половину самолета тогда разберешь! Иди к нам, призывник неадекватный! — могучая рука, блеснув большими часами, открыла неприметный лючок, на свет появился слегка помятый термос и две алюминиевые кружки.

— Адекватный я, но обилие тайн вымораживает! Задолбало ждать, пока кто-нибудь чего-нибудь объяснит! — буркнул я в ответ и принял из рук дымящуюся кружку.

— Раз адекватный, то давай знакомиться, Гвардии подполковник Жестов Сергей Анатольевич, по совместительству берендей. Можно Сергей! — крепкая рука сжала мою ладонь, поиграла пальцами в сжавшихся тисках.

— Александр, можно просто Александр. Не дорос ещё до отчества! — попробовал вытащить ладонь из крепкой хватки, но не тут-то было.

Я с легкой улыбкой смотрел на старающегося сплющить мою ладонь подполковника. Минута сжатия тисков неимоверной силищи пропали даром, когда легко, словно вареную сосиску из обертки, я вытащил расслабленные пальцы из сомкнувшихся клещей. Тетина щебенка не пропала даром.

— Эх, был бы у меня такой наглец в батальоне, то из нарядов бы не вылезал! — слегка отдуваясь, подполковник отпил ароматного отвара.

Иваныч тоже отхлебнул обжигающего настоя. Горячий напиток, отдающий лесными травами и медовым запахом, успокаивал нервы, расслаблял мышцы. Внутри разливалось тягучее спокойствие.

— Неприкосновенный запас? — поинтересовался Иваныч, протягивая пустую кружку за добавкой.

— Для успокоения бойцов велел каждый день заваривать. Все чаще не пригождается, но порой случается, что письмецо из дома сбивает мысли о службе, и солдаты готовы умчаться в самоволку прямо с парашютом. Или без него. А после кружки такого чая горячие головы остывают и думают, как быть дальше. Термос на каждый вылет — и ни одного несчастного случая за двадцать лет! — с гордостью проговорил Сергей Анатольевич, и повернулся ко мне, — Как, боец, понравился чаек?

— Да, благодарю, успокоился немного, — я передал обратно кружку.

Урчание мотора и вибрация пола подтверждали наш полет. Если не смотреть в иллюминатор, то можно подумать, что едем по земле. Мимо проплывали кучевые облака, иногда закрывающие заплаточную землю. Подобно теткиному одеялу она сшивалась из заплаток желтых и зеленых оттенков, с вкраплениями городов и точками сел, с голубыми кляксами озер и тонкими артериями рек.

— Тогда садись поближе, и сейчас я расскажу тебе сказку! — Иваныч горько усмехнулся, — Чтобы потом не ругался, что тебе никто ничего не рассказывает.

— Добро, а я пока со своими летчиками настрою курс. Летим к наставнику? — подполковник деловито убрал термос и кружки.

Военный поправил голубой берет и одернул форму, напомнив лихого вояку из фильмов про Афганистан.

— Да, курс тот самый. Вот координаты! — Иваныч вытащил из кармана рюкзака сложенный вчетверо листок.

— Разберемся! Сидорыча я ещё не забыл! — козырнул Сергей Анатольевич, по полу прогрохотали ботинки, и подполковник скрылся за округлой дверью в конце грузового отсека.

— Теперь слушай, ведарь! Если тебе тетка не рассказывала, значит не пришло время. Сейчас мы летим в село «Волчье», в Сибирь.

— А что мы там забыли? — я не мог скрыть своего удивления.

Оно и понятно: я раньше не выезжал дальше областного центра. А теперь эвона куда — в Сибирь.

— Ты так и не научился слушать не перебивая! Ситуация с пропадающими ведарями происходила двадцать лет назад, когда перевертни объявили большую охоту. Берендеи помогали, чем могли, но в большинстве своем оставались в стороне. Всё началось с пропажи самой сильной ведарши — твоей тетки. За ней начали исчезать другие, и также не находили следов похищения. Все были в ужасе от происходящего, начался полный беспредел. Ведари вырезали перевертней целыми семьями, те в ответ рвали попадающихся охотников. ещё немного и ведари могли перекинуться на берендеев, чтобы истребить всех оборотней на Земле и обезопасить себя. Так длилось, пока не появился твой отец, — Иваныч вновь полез за термосом в лючок.

— Мой отец? — я взволнованно вскочил, под взглядом Иваныча сел обратно, — Извините, Михаил Иванович, не мог удержаться.

— Уйми свое недержание, не от армии косишь, — смягчился Иваныч, — Да, появился твой отец. Я до сих пор помню его на пороге избушки, как он пришел с окровавленной теткой на руках. Жили мы с Серегой под присмотром нашего наставника, в скрытой ото всех глаз избушке в Сибири. Всё тело Марии представляло собой одну сплошную рану. Она очень много времени провела в беспамятстве, Владимир не отходил от кровати не на шаг. Он рассказал как Мария пропала, и он полтора года разыскивал ее, пока не нашел в тайге по слабому зову. Мол, она еле дышала, рядом лежали разорванные перевертни. И однажды во сне она дико закричала и произнесла два слова: «Волчий пастырь».

— А кто это? — вырвался у меня вопрос.

Под укоризненным взглядом тут же хлопнул себя по губам. Коротко хохотнул вошедший подполковник, металлическая дверь скользнула на место.

— Дай-ка я хлобыстну! У меня рука на хамовитых солдатиках набита! — подполковник подошел к нам, придерживаясь за поручень над головой.

— Спасибо, конечно, но я сам справился, теперь весь во внимании! — ладонью прикрыл рот от неожиданных слов.

— Повезло гвардейцам, только что по связи передали, что пятнадцать легкораненых, сорок два с синяками, но все живы-здоровы! Эх, аж гордость разбирает за орлов! Молодцы ребята, и стаю задержали, и сами не подставились! А то все только ведари могут, да ведари могут — вон каких орлов из людей воспитал, не сплоховали! — Сергей Анатольевич весь лучился радостью.

— А они не расскажут о «необычной» атаке? — спросил я.

— Объявлено, что вырвались экспериментальные образцы из подземной лаборатории. Взята подписка о неразглашении. Некоторым отличившимся обещаны похвальные листы и нашивки. Хорошо еще, что укусов нет, — отчитался подполковник.

— Я продолжу. На чем остановился? На Волчьем пастыре? Когда Владимир услышал ее слова, он места себе не находил. С нашим наставником они долго беседовали про пастыря, пока мы упражнялись на улице, а потом Владимир пропал на две недели. Мария шла на поправку, и одним непогожим днем пришла в себя. Увидев нас, она слетела с кровати и встала в стойку. Мы с Сергеем попытались утихомирить её, но даже ослабленная, израненная и обессиленная Мария напинала нам будь здоров. Разнесла половину избы, пока наш наставник не справился с нею. А когда узнала, куда ушел Владимир, то и наставнику пришлось туговато. Она тогда кричала про то, что одного уже потеряла, не хочет потерять и другого! — под гул моторов вел монолог Иваныч.

У меня перед глазами вставала избушка лесника, два молодых берендея, похожие на Вячеслава и Федора, кудлатый наставник, смахивающий на Иваныча, израненная тетка, не на медицинских носилках, а на деревянном настиле кровати. Отец, горящий жаждой мести, и неизвестная сила, выглядывающая красными глазами из глубины глухой тайги. Голос убаюкивал, или сказывалось нервное напряжение последних суток, когда калейдоскоп событий менялся с удивительной резвостью.

— Не спи! — окрик вывел из полудремы, — Для кого рассказывают? Мы и так это знаем, хотя и приятно вспомнить.

— В самом деле, Саш. Давай, я потом расскажу — как все было? А ты пока покемаришь в холодке, — прогудел гулким шмелем Иваныч.

— Нет-нет, все в порядке! Я слушаю! — я сделал «сухое умывание», пощипал уши, напряг в струну тело и с выдохом расслабился.

— Мария пробыла ещё пару дней, пока не появился Владимир. За ним по пятам гналась стая перевертней. Мы вышли для переговоров, и хотели отдать ведарей, так как не думали вмешиваться. Но один из молодых и дерзких перевертней напал на нашего наставника. Завязалась битва, мы сражались плечом к плечу с Марией и Владимиром. Берендеи породнились с ведарями кровью, смешав ее на поле брани, — Иваныч слегка закатил глаза, ушел мыслями в то время, потом вернулся обратно. — Это образно, на самом деле кровью мы не мешались. Но отчасти из-за этого и тетка не раскатала Федора, а не только из-за договора.

— А что с Федором? — переспросил Сергей.

— Укусил соседскую девчонку, но все осознал и готов жениться, так что может тебе на воспитание его дети попадут, Натольич. А если раздумает жениться, то я заставлю. Если живым увижу, да если сам вернусь! — Иваныч мотнул кудрявой головой.

— Да уж, никто тогда не думал, что Владимир справится со своей местью и убьет Волчьего пастыря. И месть ли это была? Мария так и не рассказала, что с ней случилось, и как она оказалась в тайге. Хотелось бы узнать, за что воевали. Может тебе она что рассказывала? — подполковник упер в меня пронзительные глазки.

— Нет, ничего не рассказывала. Говорила, что не пришло ещё время. Расскажете, кто такой этот Волчий пастырь? Что за зов, по которому отец нашел тетку? Куда мы летим и зачем? — я воспользовался вопросом, обращенным ко мне, и задал свои в ответ.

— Ты заметил, что берендеи живут отдельно от других? Такие уж мы эгоисты, живем небольшими семьями, с приходом времени отделяемся друг от друга. Но никогда не собираемся в стаи, мы умеем самоорганизовываться и следить за собой. Вот этого нельзя сказать о перевертнях. Оставшийся без стаи перевертень быстро теряет контроль над собой и сходит с ума, кидаясь на людей и кусая всех подряд. На таких в основном и охотятся ведари. Но перевертни и волки подчиняются одному высшему существу — Волчьему пастырю. Именно с ним и столкнулись Мария и Владимир. После возвращения Владимира перевертни поутихли, редкие случаи нападения на людей тут же пресекались ведарями. У дикой стаи словно вынули стержень, и она распалась на небольшие группки. На Земле воцарился относительный мир, — Иваныч вытер ладонью вспотевший лоб.

В самолете становилось душновато. Солнце нагрело обшивку, я тоже ощутил испарину под носом.

— А в прошлом году стая вновь активизировалась. Все в недоумении — за двадцать лет тишины и спокойствия слегка расслабились. Перевертни радуются возвращению пастыря, но этого не может быть. Владимир детально рассказал, как попал старику в лоб, как тот перекинулся в человека и уже не вставал. Как вбил иглы по правилам, и потом улепетывал от примчавшейся стаи. Если бы главный перевертень остался жив, то вряд ли бы ты сейчас сидел с нами и чаек потягивал, — слово перехватил подполковник.

Настой расслаблял, и чтобы немного развеяться от охватывающей дремоты, прогулялся по грузовому отсеку. В иллюминаторы заглядывали белые хлопья облаков, самолет подобно кораблю бороздил море воздушной пены.

— И то, правда, по легендам пастыря убивали, и пока появился новый — миновало не одно столетие. Сейчас же прошло слишком мало времени. Про зов могу рассказать следующее, ты тоже ощущал его, когда Голубева щелкнули шокером. Тогда мне казалось, что ты сможешь уйти, тем более, что внимание переключилось на следователя. Всего несколько шагов и оказался бы под нашей с Вячеславом защитой. Мы как раз смотрели из кустов на то, как раскладывают бледного следователя на травке. Зов — это мощный мыслепоток, он подобен невидимому канату, тянущему в место, где находится зовущий. Плохо, что Мария не успела научить тебя ни зову, ни вызову, — Иваныч огорченно вздохнул.

— Так это вы были тогда в лесу? Я почувствовал, как меня тянет вглубь, когда неожиданно сам для себя оказался на обочине. А вызов — это зов наоборот? — я вспомнил про остановку по дороге в Ивановское СИЗО.

— А ты соображаешь, — усмехнулся подполковник, — По вызову и охотятся ведари, то есть представляют себе оборотня, на которого идет охота, и день за днем идут по его следу. Так нашел Волчьего пастыря и твой отец, упорным оказался. До этого многие пытались обезглавить стаю, но всех сорвиголов находили растерзанными. Словно в назидание остальным охотникам тела подкидывались под ворота старых ведарей, а те не могли даже почувствовать приближения перевертней — такие сильные оборотни подчинялись пастырю.

Я невольно вспомнил испуг на лице тети, когда мы не обнаружили тело убитого перевертня на месте. Тогда действительно не хрустнуло ни одной веточки, не донеслось даже чужого запаха. Просто было тело, раз и исчезло.

— Похоже, что по зову тебя и заманили в ту ловушку! — добавил Иваныч.

Я снова вспомнил Юлю, лежащих на земле и удар сзади. Неужели Юля с ними заодно? Вряд ли — я отогнал прочь эту мысль. Иваныч же говорил, что они уничтожали перевертней около Мугреево, вот одни из этих оборотней и нарвались на отдыхающую пару и мою Юлю. Не нужно было писать ей, где я нахожусь, может всё бы сложилось по-другому.

— А что за последняя кровь, о которой вы постоянно упоминаете? — я невольно почесал затылок, раз пошли такие откровения, то почему бы не узнать побольше.

— Последняя кровь — ты, Александр. Ты последняя кровь убийцы пастыря, потому-то тебя всю жизнь и охраняли. Твоих родителей уберечь не смогли, так, может, тебя сохраним, — Иваныч виновато склонил голову.

— То есть я такой индивидуум, что аж страшно становится. Последняя кровь, и что же тут такого? Подумаешь, сын убийцы пастыря. Или перевертни объявили кровную месть и пока не загрызут — не успокоятся? — от объема информации начинает пухнуть голова.

— В том-то и дело, «индивидуум», что твоя кровь может воскресить пастыря. Вот и заманили в ловушку, да и набрали крови сколько надобно. Из тебя за компанию шашлык сделать решили — для успешного завершения ритуала ещё и смерть «последней крови» нужна. И желательно в храме самой сильной веры. Вроде как символ отмщения! — усмехнулся Иваныч.

— И такое может быть? — я оглядел руки и ноги.

За ночь как всегда убрались раны и царапины.

— Может быть всякое. Летим мы сейчас к одному очень хорошему человеку. Или не человеку, но очень душевному, тебе понравится, — Иваныч переглянулся с Сергеем и коротко хохотнул.

Подполковник тоже скривил губы в улыбке, словно лимона откусил. Душевность человека, к которому собираемся в гости слегка настораживала. Ноги понемногу загудели — сказывается пробежка, драка и спринт. Я разложил ещё пару сидений и повернулся к негромко переговаривающимся берендеям.

— С вашего позволения, я немного подремлю? Или медленно поморгаю. В общем, как получится, — мужчины махнули в ответ рукой, мол, давай, мешать не будем.

— Нам ещё четыре часа лету, так что успеешь вдосталь харю поплющить! Но сильно не расслабляйся, а то будет как в анекдоте про расслабившуюся собачку, — хмыкнул подполковник.

— А что за анекдот? — переспросил Иваныч.

Под негромкий говорок, упругий шум мотора за бортом и убаюкивающее встряхивание, я задремал, вытянувшись в полный рост и давая отдых уставшему телу. Несколько раз просыпался от кидающихся в лицо пастей, вытирал пот, ошалело оглядывался по грузовому отсеку и снова бухался в пучину кошмаров.

То один, то другой перевертень нападал из кустов, или выпрыгивал из окон пятиэтажек. Полуобнаженная Юля, моя любимая, распята под тяжелыми руками насильников. Я рвусь к ней, и тут же насильники хватают беспомощное тело и бегут сквозь заросли орешника. Забегают в храм Уара, и он занимается бездымным пламенем газовой горелки. На пороге лежит окровавленнаятетя, тянет ко мне руки, но не получается пробиться сквозь круг Защиты.

— Вставай, парень!!! Подъем!!! Мы падаем!!! Держи зонт и гвоздь!!! В полете нажми на кнопку!!! — громовые раскаты над самым ухом, жесткое сдергивание с сидений.

Только что скитавшийся по лабиринтам подсознания, я за доли секунды успел оценить обстановку. Меня расталкивал подполковник, рампа опущена и вдали виднеется полотно зеленеющей тайги. У рампы на изготовке застыл Иваныч.

Шутят так, мужички! Ну что же, позабавимся вместе.

— А-а-а!!! — я выхватил зонтик из рук подполковника и слетел с нагретого места.

В два прыжка оказался у подстраховывающего Иваныча, и увернулся от заграбастывающих лап.

— Стой, придурок!!! — раздалось вслед, когда я прыгнул в пугающую пустоту, сжимая в руках свернутый рулон зонта.

Я мгновение провел в полете, почти полностью вылетел из отсека. Подо мной зеленело огромное лесное море, ни намёка на присутствие людей. Кругом тайга.

Подъемом стопы зацепился за поручень лебедки и бросил тело обратно. Подобное упражнение отрабатывали с теткой на тренировке по бегу, когда неожиданно нужно сменить направление бега. Тогда в ход шли деревья, пеньки, толстые прутья кустов. Вот и сейчас пригодилось для розыгрыша шутников. Тело пронеслось над рампой. С мягким приседом я приземлился на ребристую поверхность.

— Точно, я ведь гвоздь забыл! — улыбнулся обескураженным берендеям.

Двое мужчин кинулись было за мной, когда наткнулись на столь хамское отношение к их розыгрышу. А я ещё зевал и утомленно похлопывал ладошкой по губам. Иваныч быстрее справился с собой и хохотнул в ответ. Подполковника же задело серьезно. Он хмуро нажал на кнопку на стене, сверху опустилась широкая стена ворот. Рампа понемногу поднималась, все меньше через щель отражалась далекая земля.

— Вот не можете вы, ведари, без демонстрации своих понтов! Дать бы тебе разок, чтобы не мешал веселью! — рявкнул Сергей Анатольевич.

— Подскажите, а вам Слава с Федей родственниками не приходятся? У них тоже розовая мечта наколотить мне по сусалу!

— Ах ты… — не нашелся с ответом подполковник. — Да тьфу на тебя и только. Не дам я тебе гвоздя! И зонтик верни на родину!

— Да, пожалуйста! — я протянул продолговатый цилиндр Сергею Анатольевичу. — Скажите, это у вас посвящение в десантники такое?

— Все-то ты знаешь. Да, развлекаются так ребята. Будят спящего новичка, и тот спросонья бежит прыгать, правда, ловят его сразу. Ты первый, кто увернулся и выпрыгнул. Эх, жаль, что не до конца, — вздохнул подполковник. — Ладно, повеселились и будя. Накинь одежу поплотнее, а то комары на подлете высосут досуха, а потом иди сюда, будем сбрую править.

Иваныч кивнул на рюкзак, из которого вылезла ещё одна «пикселька», как раз под размер. Я быстренько скинул запачканные вещи, и влез в форму. Плотная ткань обхватила тело, новая одежда слегка похрустывала.

Из откидного отделения в стене подполковник достал плетеные ремни, соединенные в причудливую вязь. Жесткие ремни обхватили моё туловище, руки, ноги, словно перевязь-переноска для комнатной собачки. Подполковник не особо церемонился со мной, что-то бурчал себе под нос.

— Слегка расставь ноги, так теперь подними руки, вот. Поворотись-ка, сынку! Ох, и гарный же хлопец получился, хоть завтра в десантуру! — жесткая ладонь похлопала по спине.

По крайней мере мне показалось, что похлопала, на самом же деле твердые пальцы проверили упряжь, подергали крепления. Иваныч тоже сосредоточенно крепил объемистый рюкзак за спиной. Перетяжки на руки и ноги — действия выверены и точны, словно не первый день надевает десантную амуницию. Замшелой глыбой парашютная сумка пристроилась на мощной спине, словно неизвестный зверек прильнул к Иванычу для защиты от напастей.

Такую же суму нацепил и Сергей, но его амуниция более обширна, ремней и лент не пересчитать. На плечах, поясе поблескивали карабины, как у скалолазов перед подъемом в горы. Натянул на голову тускло-зеленый шлем и такой же протянул мне.

Шлем удобно устроился на голове, широкая лента щекотала двухдневную щетину, уши словно заложило мягкой ватой. Гул самолета чуть поутих, но и слова подполковника стихли, я больше читал по губам, чем слышал, о чем он договаривался с Иванычем.

— Собираемся у назначенной точки, порадуем старика. Заодно и молодняк проверим на боеспособность! — Сергей Анатольевич выкрикивал слова, словно рубил тесаком ветви.

Иваныч кивал в такт, приспосабливая шнуром один из рюкзаков себе под зад. Как раз под парашютной сумкой. Сергей дернулся ему помочь, но был остановлен недовольным взмахом, мол, сам справлюсь. Я тем временем подтянул два рюкзака ближе к себе, авось тоже придется крепить.

— Ты их в руках держи, не выпускай!

— Постараюсь! А мне дадите парашют? — я покрепче прижал похудевшие рюкзаки к груди.

— Тебе зонтика мало? На парашют ещё не заработал! — не оборачиваясь, крикнул подполковник.

Сергей деловито проверил оснастку Иваныча, тот осмотрел амуницию друга. Так два воина проверяют обмундирование и экипировку товарища в тех местах, где ошибка одного влечет за собой смерть обоих.

— Товарищ подполковник, разрешите обратиться? — из двери в отсек пилотов высунулась слегка растрепанная голова пилота.

Лет на десять старше меня, складки прорезали щеки. Нос с горбинкой, оливковый загар и слегка завивающиеся волосы делали пилота похожим на грека.

— Разрешаю! — коротко ответил подполковник, помогающий Иванычу прикрепить страховочный шнур к перекладине.

— Через пять минут будем над зоной выброски! — отрапортовал пилот.

— Добро! После нашего выхода заходите на аэродром. Ждите нашего появления, командировочных должно хватить. На аэродроме вас уже ждут. Все под мою ответственность!

— Есть! — лихое козыряние и дверь скользнула на место.

— Александр, подойди ко мне! — подполковник развернул меня к выходу передом, а к себе задом. — Не вертись!

Забряцали карабины, пристегивая меня к подполковнику. Ленты дергали то вправо, то влево, проверялось натяжение.

— Полетим тандемом! Ничего не бойся, с утками не дерись, комаров не ешь. Будешь кричать — отстегну! — напутствовал добрыми словами Сергей, — Иваныч, мы за тобой! Пошли!

В сторону отъехал люк самолета, показались урчащие турбины, прилипшие к плоскости крыла. Внизу, насколько хватало глаз, простиралась тайга, узкими трещинами голубели речушки, промелькнула пара проплешин лесных озер. Мутная дымка на горизонте готовилась принять в себя раскаленный диск солнца.

Сзади подтолкнул подполковник.

— Не зевай! — на ухо прогремел бас.

Иваныч шагнул в пропасть, не оглядываясь, хлестнул обратно страховочный трос. Поджатые ноги мелькнули под дюралевым брюхом огромной птицы, и Иваныча отнесло на полсотни метров. За ним следом потянулся маленький парашютик на длинных стропах.

Стена из мышц подталкивала следом, ещё чуть-чуть и кончится ребристый пол. Где-то глубоко внутри противно заныло, но сумел справиться с тошнотой и показал большой палец Сергею.

— Готов! Тогда раз, два, три! — ноги оттолкнулись от поверхности.

Все завертелось, чередовались местами самолет, небо, земля.

Небо, земля, самолет. Небо-земля, земля-небо.

Понемногу рос страх, что именно сейчас парашют не раскроется. Именно сегодня Аннушка разольет масло…

Земля развернулась зеленой простыней, ветер бьет воздушными кулаками по телу, залетает в рот, пытается порвать щеки. Глаза сходу слезились от мощных ударов, сквозь пелену влаги также крутился сине-зеленый калейдоскоп. Руки дрожали от страха. Мысли единственно о том, чтобы зацепиться за что-либо твердое и надежное, но в скорости падения их выдувало вместе со слезами. Цеплялся за рюкзаки, словно они могли помочь и смягчить возможный удар о землю.

— А-а-а!!! — по ушам резанул громкий крик.

Тут же слева прилетел хороший шлепок по уху, смягченный шлемом, но все же довольно ощутимый. Крик застрял глубоко в горле, и лишь спустя одно моргание глаза до меня дошло — кто кричал.

— Не бзди, всего-то 10 секунд летим! — перекрывая шум ветра, раздался звучный рев в ушах.

Я крепко стиснул зубы, вот уж не ожидал от себя подобного поведения. Сотни раз видел в фильмах, как десантируются доблестные гвардейцы, но как же страшно приземляться в первый раз. Вспомнил недавний шутливый прыжок в бездну, тут же содрогнулся от мысли о том, что нога могла соскользнуть с масляного поручня. Похоже, что пара-тройка волос перекрасилась в белый цвет самостоятельно.

Мысли скакали хаотично, по щекам текут капли выбитых ветром слез, тут же срываются и уносятся прочь. Я неожиданно поймал себя на мысли, что задержал дыхание и надо бы вдохнуть, а то грудь начало покалывать.

— Чому ж я не сокил, чому ж не лятаю! — проорал над ухом дикий голос подполковника.

— Парашют открывайте! Разобьемся же! — слова предательски вырвались сквозь стиснутые зубы.

— Да я парашют в самолете оставил! Зонтик нужен?

За такие слова я готов был убить этого приколиста. Но едва набрал в грудь воздуха для достойного ответа, как резко рвануло по груди и ногам. Рывком едва не выбросило рюкзаки из рук. Вцепился в них так, что напряжение начало сводить судорогой.

Падение замедлялось. Быстро поморгал, сгоняя остатки слез с ресниц.

— Чего-то тяжеловато стало, никак в штаны наложил? — веселился за спиной подполковник.

Я молча глотал: что ж, сам напросился на подобное обращение — оставалось делать вид, что не слышу подковырок. Отстраненно наблюдал, как приближается зеленый массив.

— Не писай, прорвемся! ещё и на свадьбе твоей погуляем! — не унимался Сергей.

— Хорошо бы до свадьбы дожить! — слова не застревали в горле, хотя и прорывались сквозь плотный комок, который никак не хотел сглатываться.

Острые верхушки елей зеленым частоколом выстроились внизу, приглашая приземлиться в игольчатые объятия. Угрюмые деревья, видевшие не одну бурю, политые не одним дождем, стоят как богатыри на рубежах.

Но нас понемногу относит в сторону, я рискнул задрать голову. Вверху раскинулся воздушный купол белой ткани, сквозь отверстие в центре бешено бьется какой-то лоскуток. Увидел, как рука подполковника подтягивает стропы, направляя парашют по одному ему известному маршруту.

— Слегка согни ноги, чтобы по колено в задницу не вошли! — подполковник пнул мою ногу, привлекая внимание. — Скоро будем приземляться.

Я послушно подтянул колени чуть выше, и увидел вынырнувшую небольшую полянку. Словно лес нешироко зевнул и обнажил темно-зеленую полость рта. Я успел оглянуться в поисках Иваныча, далеко на горизонте парил белый одуванчик.

— Приготовься! — резкий голос в ушах и тряска от строп.

Полковник виртуозно работал руками, то подтягивая, то отпуская натянутые канаты, словно пианист играл «Полет шмеля». Мы садились точно в центр поляны.

Несколько чахлых березок согнулись под нашими телами, раздался оглушительный треск, и нас продернуло ещё пару метров через частокол черно-белых стволов. Огромный купол горделиво опускался, веревки натягивались и опадали, но по земле уже не волокло.

Земля! Никогда не думал, что буду так радоваться ее близости. Зеленая трава, коричневые прошлогодние стебельки и салатовый мох у корней берез — так и хотелось обнять все это.

Кое-как поднялись на ноги, Сергей Анатольевич споро расстегнул карабины и я оказался на свободе.

— Ну как очучения? — подмигнул и принялся подтягивать стропы.

— Незабываемые, теперь ещё долго будут сниться! — я огляделся по сторонам.

Перекликающиеся птицы, замолкшие ненадолго при нашем приземлении, принялись обсуждать происшедшее. Лесную поляну окружали многовековые ели, с края чернело маленькое озерцо, больше похожее на бассейн в сауне. Две березки из восьми растущих оказались сломаны посередине. Расщепленные столбики торчали вверх изъеденными кариесом зубами, на лоскутах коры висели недавно веселые кроны.

— Что ж, лес рубят — щепки летят! Или мы, или они, — ответил Сергей.

— Так можно же восстановить, не дело это — на родной земле хулиганить! — я прошел по пружинящей земле к поломанным деревцам.

— А ты правильно говоришь! По-мужски, хотя в воздухе визжал как девчонка! — издевательски хохотнул Сергей, доставая из кармана небольшой рулончик. — Замотай их для поддержки.

Я поймал на лету пластиковый пакетик. Марля, не современная дырявисто-тонкая, а советская, плотная как ткань. Приладил на место сломанные стволы берез, вместо пластыря — мох и земля, и зафиксировал бинтом. Стоят родненькие, как будто и не ломались. Порой человека не так жалко, как сломанное дерево.

— Ты прямо доктор Айболит! — подполковник хмыкнул. — А теперь и мне помощь окажи!

— Что-нибудь тоже перевязать? — я подкинул похудевший рулончик.

— Да, и сложить, и перевязать, и уложить. Парашют поможешь убрать, пока олени не кинулись на портянки разбирать! — Сергей Анатольевич скинул с плеч сумку.

— Я никогда раньше не складывал, вы покажите как! — и тоже потянул за стропы.

Вот тут-то подполковник и оторвался за свое унижение с прыжком. Каких только эпитетов я не наслушался, начиная с «безрукой улитки» и заканчивая «летающим крокодилом». Но все-таки изрядно испачканный парашют сложился в сумку, я украдкой облегченно выдохнул. С облегчением слегка поторопился, так как пришлось снимать амуницию и тоже аккуратно раскладывать по рюкзакам. И, после всех мучений, меня поощрили честью нести багаж.

— А чего ты возмущаешься? — удивился Сергей Анатольевич. — Я постарался доставить тебя как можно ближе к месту назначения. И вполне логично, если ты доставишь вещи до конечного пункта.

— Конечным пунктом будет дом вашего наставника, я правильно понял по разговору? — пришлось взваливать поочередно три рюкзака.

— Все ты правильно понял, — подполковник поправил парашютную сумку, распределяя вес по спине.

— Иваныч будет там ждать?

— Если все знаешь, зачем же тогда спрашивать? — вопросом на вопрос ответил подполковник.

— Ну почему вы такой злой?

— А ты хочешь со мной в десны жахаться? Не сегодня, так завтра у меня может крышу сорвать, и что будешь делать? Эмоций у страдающего бешенством зверя хоть отбавляй, но ни одной нет положительной. Я не могу себя контролировать в дни полной луны, а тебе будет проще меня уничтожить, чем попытаться обезвредить. Или скажешь, что не готовился охотиться на берендеев? — берцы подполковника ступали мягко, примятая трава тут же поднималась обратно.

— Не буду кривить душой, действительно обучался отпору берендеям. Но пока как-то больше опасность идет от перевертней, от берендеевского племени вижу лишь помощь.

— И много берендеев ты знаешь? Трех-четырех и обчелся?

— В принципе да. С другими я не связывался, а что вы подобны перевертням?

— Мы другие, Сашок. Мы с Иванычем обещались помочь Марии, а вот зачем его ребята тоже вступились — неизвестно.

— Это-то, как раз и известно, из-за того, что Федор укусил соседку.

— Иваныч учуял вас за пять километров, неужели он бы не спрятал от тебя девчонку? Ты же пока не можешь отличить оборотня от человека? Ну, вот и не будь таким наивным. Тут замешано другое — ребята должны набираться боевого опыта. Ты ничего им из своих трюков не показывал?

— Показал прыжок из ямы, но вроде бы и все.

— Вот на этот прыжок Иваныч и будет тренировать ребят. А драка на дороге? Слава же сразу справился со своим противником, а потом из кустов наблюдал за твоими действиями.

— Попросили бы, я им и сам показал.

— Вот с тобой общаться, можно только гороху наевшись. Я тебе сказал, что мы другие, а ты пытаешься берендеев научить с какой стороны лучше к ведарям подобраться. Может ты при приземлении головой ударился? К тому же, сейчас мы тебе оказываем услугу — ты знаешь, чем это обернется в будущем?

— Знаю, но пока нет другого выхода. Тетя Маша при смерти, Юля неизвестно где, а из понимающих ситуацию — только вы двое. Мда, коварные же вы создания, берендеи. Все у вас не как у людей. Постоянно что-то скрываете, вызнаете, а потом ещё и издеваетесь. А почему вы мне всё рассказали? Вы же друга сдали.

— Потому что привык играть в открытую. Это с врагами нужно хитрить и изворачиваться, а от союзников лучше не скрывать намерений. Иначе можно очутиться в крайне невыгодной ситуации, — Сергей осмотрел полянку.

На девственной чистоте лужайки не осталось никакого напоминания о приземлившемся тандеме, если не считать двух перевязанных берез. Но со временем марля отвалится, а деревья будут расти дальше. На еловую ветку возле озерца опустилась черно-белая сорока, тяжелые гирлянды шишек качнулись в такт.

— Не боись! Нас не обнаружат! — хохотнул подполковник, — А вот то, что коварны, это да. Медведи же всегда были первыми врагами человека. Даже поговорка такая ходила — «побрей медведя — получишь человека!». Так что совместное сосуществование многому научило. Ладно, идем.

Широкая еловая лапа хлестнула по лицу, оставила липкую паутинку на ресницах. Высокие ели ракетами устремились ввысь. Густой частокол из деревьев напоминал ровный ёжик подполковника.

Ноги то скользили по буйной траве, то утопали в мягком мху.

Сучья так и норовили вцепиться в любой из рюкзаков, чтобы, если не задержать, то хотя бы пропороть плотную ткань. Суровые сосны мрачно сдвигали кроны, заслоняя небо пушистыми ветвями. Птицы оставались на поляне, по мере погружения вглубь тайги они стихали одна за другой. Редкие клочья неба темнели в сплетении мощных ветвей, на тайгу опускалась ночь.

— Вот тут остановимся на привал! Пока не стемнело — набери хвороста! — идущий впереди подполковник резко махнул рукой.

— Так, может, дойдем? Если прыгнули так близко, то наверно немного осталось до дома? — мне не улыбалось ночевать на холодной земле.

— А между тем Сергей дело говорит! — раздался голос и вышел Михаил Иванович. — Не дело это — на ночь глядя, в гости являться. Дождемся утра.

Шершавый ствол широкой сосны полностью скрывал могучий торс от наших глаз, среди тусклой зелени тайги форма сливалась с окружающей средой. Иваныч вынырнул неожиданно, бесшумно, как тень, я не слышал ни шагов, ни дыхания.