Я вижу море и песок.
Лежу с пробитой головою.
Тупая боль сверлит висок.
И чайки,
чайки надо мною
кричат, подобно, воронью,
кружась, выслеживают жертву.
Опять пошли на новый круг —
всё ждут удобного момента,
когда душа покинет плоть,
и можно будет без усилий
клевать её,
терзать,
колоть.
Как умереть при полном штиле?
А ведь вчера ещё душа
сражалась с грозным океаном —
с судьбой и с ветром на ножах…
(О, нет, она не проиграла!)
Штормило……
Черные валы
кидались бешено на скалы,
вгрызались жадно в корабли,
и под себя их подминали.
Я помню всё:
святой азарт
и веру в правильность исхода.
Но в щепки… вдребезги(!) фрегат.
С утра — отличная погода.
Покой на море… полный штиль……
Качает волнами обломки:
разорван парус,
треснул киль.
Но я жива,
и дух мой стойко
готов бороться до конца
с бессильем,
………с жаждой,
………………с острой болью.
А чайки в метре от лица
толкут песок
и к изголовью
трусливо намечают путь, —
лишь те из них, что посмелее,
глаза мне силятся проткнуть…
Я увернулась
(рядом с шеей
скользнул ослабленный удар……)
Смеюсь……
Проклятие!!!!!!!!
О, Боже,
что за врагов ты мне послал?
Я — человек —
среди ничтожеств
лежу безвольно на песке,
своё бессилье проклиная,
с засохшей кровью на виске.
Ужели чайкам проиграю?
Мне ль, укротившей океан,
теперь изведать униженье,
скончавшись медленно от ран
в таком нелепом окруженье?
О, нет!!!
(а жажда всё сильней
и в лёгких меньше кислорода)
Как странно, что в судьбе моей
прекрасным символом Свободы
был легкокрылый альбатрос,
сама себя считала Чайкой.
И вдруг досадный перекос —
подмена смыслов и понятий.
Свобода тоже хочет есть —
когтит безжалостно и тупо
форель, запутанную в сеть,
иль жертву шторма,
даже трупом
не станет брезговать она…
О, легкокрылая Свобода,
тебе энергия нужна
чтоб рваться к высям небосвода.
Да, знаю-знаю…
Но прости,
я не смогу, увы, позволить
для пополненья птичьих сил
кормить тебя своей Любовью.
Ты глаз не выклюешь моих,
не ослепишь жестоко — знаю.
И во спасение любви
я прогоню настырных чаек……