Вирус Бога

Inferno

Пока Марина шла к границе тьмы вместе со всеми, ее трясло, она очень жалела, что начала тот разговор в конференц-зале. Куда уютнее и спокойнее было бы сидеть сейчас в кресле и пить горячий кофе с печеньем. Кажется, где угодно, даже в самом поганом месте, там, наверху, было бы намного приятнее, чем тут. Марина мечтала поменяться местами даже с теми несчастными в ваннах, лишь бы не находиться здесь. Хотелось упасть, заползти в угол, свернуться калачиком и накрыть голову курткой, не видеть, не слышать, потерять сознание.

Облако тьмы было живым, никаких сомнений. Оно было живым, но не самостоятельным существом, его одушевляли огоньки, которые резвились в облаке, собирались в узоры… Внезапно в сознании Марины появился образ – они частицы целого, они… Она хотела открыть рот, чтобы высказать эту мысль, но тут ее парализовало. Сила, исходившая из облака, лишила ее возможности двигаться и говорить, но оставила возможность видеть, слышать, думать и осознавать. Тьма вцепилась в ее сознание и не отпускала.

Тьма говорила с девушкой, но не словами, не языком – она создавала внутри Марины картинки, как сон, как грезы наяву, они собирались из огоньков и проходили перед ее мысленным взором. Танец! Она подумала о танце, и все закружилось внутри нее, так, что перехватило дыхание. Ощущения были волнующими, горячими, она вдруг почувствовала сильное тепло между ног, которое поднялось вверх и буквально прожгло ее мозг, опьянив и оставив после себя жуткий холод в районе лба, холод до боли, адской, почти непереносимой боли.

Ад, черти… И тут Марина увидела, как из огоньков собираются эти самые черти с пустыми, безглазыми лицами, с дырами ртов, идут к ней из облака Тьмы, медленно перетекая, кривляясь и строя гримасы. Одно из существ притянуло к себе внимание Марины, зацепило его, танец дыры его рта гипнотизировал. Марина подумала: «Ад!» – мысль оттолкнулась от стенки ее черепа, как шарик в пинболе, и вернулась назад. «Ад, Ад, Ад!» – запрыгал мячик у нее в голове, от одной стенки черепа к другой, виски сжало тисками боли.

Ей показалось, что существо кивнуло, и на нее накатило море огня. Когда оно схлынуло, Марина уже не видела облака тьмы, она оказалась в другом месте, гораздо большем и расположенном гораздо глубже. Она ощущала существо за своим левым плечом, ощущала его дыхание – теплое, приятное.

Существо показывало ей свой мир – огромное море лавы, мир огня. Марина видела этот мир и чувствовала его – не как человек. Девушку влекло в него, ей хотелось распасться на части, разлететься огоньками и стать частью этого моря. Оно не таило в себе угрозы, оно было домом, горячим и родным, это море было живым, море было ИМ. Море было хозяином, море включало в себя всех. Из НЕГО они выходили, на время обретая форму, в НЕГО они возвращались. ОН не был злым или страшным, у НЕГО не было желаний, ОН просто был, перетекал в этом море, выходил наружу, распадаясь на них – свою армию, своих детей. ОН был тут так давно, что само понятие времени теряло свое значение, был тут, возможно, с момента появления этой планеты, а может быть, ОН и создал ее из того огня, которым являлся. ОН мог уйти, мог просочиться огоньками наружу. Но тогда большая его часть погибла бы. Там, наверху, царила боль. ОН попал в плен, как поняла Марина, в плен боли, причиняемой ­чем-то снаружи, она не могла понять всех деталей, а ОН не мог объяснить и подобрать правильный образ.

Но ОН мог показать, какой была Земля, когда она только родилась. Ей стоило только попросить, толкнуть шарик своего внимания в нужную сторону, он катился – и картины менялись. Она видела ЕГО на поверхности Земли, вокруг горел огонь молодой планеты. Огоньки сливались в танце с окружающим миром, были его частью, создавали его, горели вместе с ним, а ОН так любил этот рождающийся мир! ОН давно не имел формы. ОН был нигде, ничем, и из небытия его буквально притянул этот мир, придал ему форму. ОН отдал ему часть себя, подарил ему детей.

ОН менял этот мир, создавал его по своему образу и подобию – из огня, из жарких вихрей, текучей лавы. Так прошло очень много времени, по человеческим меркам – бесконечно много, но мир стал остывать, мир менял форму, мир стал причинять боль, уничтожать огоньки. И ОН спустился вниз, в тепло. ОН уже очень давно живет здесь, в глубине планеты, отпуская время от времени своих детей бродить по ее подземельям, изучая, ожидая возможности выйти на поверхность. В разных местах планеты ОН пытается выйти наружу, вернуть миру состояние огненного хаоса, но мир снаружи стал слишком силен, и ОН всегда возвращается внутрь планеты.

ОН хотел просто жить, ОН не понимал других форм жизни, ОН их изучал, встречая, растворял в себе, стараясь впитать в себя их суть, пытаясь найти выход, приобрести ­что-то от них, для того и ходили его дети-разведчики по подземным туннелям, глубоким пещерам. Те, кого они встречали, не всегда умирали, иногда случалось и им стать огоньками, но немного другими. Они не могли стать частью ЕГО, но могли продолжать жить в этой странной форме, и за века их накопилось в подземельях довольно много. Они, оставаясь частично людьми, могли даже говорить, если встречали ­кого-то в пещерах, могли наводить морок из своих снов и воспоминаний, но не могли выйти на поверхность – там были боль и смерть. Они играли в жизнь в подземельях, пытаясь делать вид, что они все еще люди. И у них была способность показывать миры, быть такими же проводниками, как и то существо, что сейчас тепло дышало за левым плечом Марины.

«Вергилий!» – пронеслось у нее в голове, и тут же она увидела странное существо, синюшное, переливчатое, с белесыми глазами, оно заметило Марину и приближалось к ней.

«Да, Вергилий, – искристый шёпот, миллионы пузырьков чужих мыслей щекотали все ее существо. – Подойди ближе, иди же, ты увидишь то, что увидел тот ненормальный итальянец, иди – и найдешь здесь свой мир, свои круги ада, они бесконечны, как бесконечна фантазия безумца, у тебя будет вечность, и ты будешь строить, играть… играть с нами, играть с такими же, как ты, вечно. Ты больше никогда не умрешь. Тут тепло, уютно, тут можно уснуть и забыться. Ты ведь хочешь забыться?!»

«Да», – ответила про себя Марина и сделала шаг, или ей показалось, что сделала. Огненное существо из-за плеча переместилось и встало перед ней, протянуло руки, звало своим ртом, танцевало. Марина всем своим существом стремилась к НЕМУ, хотела стать вихрем огоньков, уйти в ЕГО мир, строить, играть и быть с НИМ.

В этот момент острейшая боль пронзила все ее тело, она закричала, паралич пропал, как и видения. Девушка упала на колени, рядом стояли на коленях другие, даже профессор, согнувшись пополам, блевал, подняв респиратор на лоб, давился кашлем от испарений и стонал от боли.

Марина с трудом поднялась на ноги и посмотрела на облако тьмы: огоньки вернулись в него, растворились, пропали существа. Но она их чувствовала, они никуда не ушли. Она встала и пошла к облаку, она хотела вернуть это ощущение и уйти к НЕМУ.

– Ты куда? – с трудом проговорил Сергей, он попробовал схватить Марину, но она просто выскользнула из его рук. Сергей упал, попытался ползти за ней.

– Оставь ее, – прохрипел Профессор.

Сергей злобно посмотрел на него, отвернулся и снова сделал попытку встать. Марина подошла к границе, к ленте, лежащей на земле… Вдруг она будто ударилась о невидимую стену, вспыхнувшую перед ней голубым огнем. Девушка с криком отлетела назад и упала на Сергея, который почти дополз до нее. Некоторое время Марина так и оставалась лежать на Сергее, борясь с острым желанием снять респиратор и дышать полной грудью.

Раздался скрежет открываемой двери, в пещеру вбежали люди в синих халатах. У них в руках были маски, к которым крепились длинными прозрачными шлангами небольшие баллоны. Они раздали маски всем, помогли их надеть. Заставили встать, поднимая под руки. Оказавшись снаружи, все уже окончательно пришли в себя, остались только дрожь в ногах да небольшая слабость. Дверь закрылась с тем же киношным звуком, Профессор махнул рукой, приглашая всех следовать за собой, и пошел назад, к лифту, слегка шатаясь. Вернувшись в конференц-зал, все без сил попадали в кресла.

Некоторое время все сидели молча, с закрытыми глазами. Профессор налил себе чая и выпрямился в кресле, заложив ногу на ногу.

– А ведь он совсем не злой, – прервала молчание Марина, – и не страшный. Он – другой, живет в другом мире, но не хочет нам зла, просто хочет, чтобы мир стал прежним.

– Да, – подключился к разговору Юрка, – я тоже это чувствовал, и так пронзительно!

– Это был «Чужак»? – спросил Андрей.

– Нет, что вы, если бы. Это другой и куда менее опасный зверь. Как я сказал ранее, просто другая форма жизни, очень древняя, странная и прекрасная. Не правда ли? – ответил Профессор.

– Иногда он становится причиной извержений вулканов и землетрясений…

– Послушайте, профессор! – воскликнул Сергей. Он встал с места и начал возбужденно ходить перед сценой. – Как же так? Мы только что вступили в контакт, общались, видели, слышали… я не знаю, как правильно назвать то, что произошло… Ведь это – другая форма жизни, так? Неорганическая, но это жизнь, разумная жизнь, безумно красивая, являющаяся частью, или, может быть, основой мира, в котором мы живем. Так? Ведь так?

– Да, все верно, – внимательно глядя на Сергея, ответил Профессор.

– Но почему о ней никто не знает? – спросил Сергей.

– Как – никто не знает? – удивился Профессор, подняв бровь. – Мы знаем, много, кто знает, вы теперь знаете. Разве нет?

– Но люди, ученые… – Сергей запинался, пытаясь сформулировать мысль.

– Мы, простите, тоже люди, пока еще. Поверьте, о том, с чем вы недавно столкнулись, знает довольно много людей и ученых, – сказал Профессор.

– Хорошо, хорошо, – Сергей сделал примирительный жест руками, – но как же человечество, все люди? Почему они не знают, почему нам в школе не рассказывают, в институте, наконец?

– А зачем всему человечеству об этом знать?

– Как «зачем»?!

– Ну да, зачем? – переспросил Профессор. – Это знание чем поможет рядовому гражданину выполнять свои социальные функции?

– Социальные функции? – опешил Сергей.

– М-да, – профессор вздохнул, – молодой человек, знания даются вам в образовательных учреждениях не для того, чтобы поразить в самое сердце и вызвать экстаз восторга от осознания безграничности мира, полного чудес. Вам дается минимальный набор общеобразовательной информации для выполнения вами социальных функций, а в институте вы получаете специализацию и конкретизируете свою социальную функцию. Далее ваша задача – не докучая окружающим, превратить отведенный вам срок жизни в нечто полезное и, желательно, тихое, а потом экологично сдохнуть.

– Да не может быть!

– Именно так и обстоят дела, уверяю вас. Примите это, как факт. И я искренне не понимаю, зачем рядовому обывателю информация о том, что глубоко под землей есть некая необычная форма жизни, а не просто лава и магма?

– Как зачем, но ведь это знание, мир, это же так здорово… – Сергей понурил голову.

– Вот! Видите, вы и сами не можете конкретно ответить на этот вопрос. В то же время, подобные знания могут стать отправной точкой для различных размышлений, предположений и поисков, которые малополезны для стабильности социума. А стабильность социума, – профессор поднял палец, – и есть основная задача любой власти. Поэтому властьпредержащие решают, какая программа должна быть загружена в рядового гражданина, чтобы тот прожил отведенный ему срок в мире и покое. Для стремящихся расширить кругозор есть научпоп. Вот, например, Хокинг. Можно приобщиться к высокому, сидя под теплым пледом в кресле на даче с приятным напитком. Все в рамках, и все довольны. Ферштейн?

– А вы, значит, часть той силы, что строит для нас забор к этим знаниям? –разозлившись, спросил Сергей.

– Лично вам уже никакие заборы не помеха. Но в целом – да, о чем я и собираюсь вам подробно рассказать, а вы все время отвлекаете. А кстати, как вам Вергилий, говорили с ним? – поинтересовался Профессор, повернувшись к аудитории.

– Да, очень классный, – ответила Марина. – А он настоящий?

– В смысле?

– Тот самый, что Данте водил?

– Думаю, да, если с ним удается зацепиться, он многое может показать и рассказать, кстати, он может и Данте показать, и сам путь, и погрузить вас в галлюцинацию, которая потом вылилась на страницы той замечательной книги.

– А эти существа, они что с нами сделать хотели? – спросил Андрей. – Я чувствовал, даже хотел, чтобы они подошли ближе.

– Да кто их знает. Вы не поверите, но все никак руки не доходят закинуть за ограду ­какого-­нибудь бомжа и посмотреть, что с ним будет, – Профессор засмеялся.

– А что это за ограда? – полюбопытствовала Юля.

– Об этом чуть позже расскажу.

– Но она меня не пустила к Тьме, – не унималась она.

– Это потому, что ваша природа сейчас не сильно человеческая. Человек бы прошел. Эта стена является еще и концом аттракциона. Всегда одно и то же – время идет, наваждение длится, пока черти не стукнутся об ограду. Туда многие наши заходят иногда, чтобы освежиться.

– Да вы тут все просто больные, – Сергея передернуло.

– Издержки профессии. Сергей, если вы думаете, что те черти – единственное удивительное и необычное, с чем нам приходится работать, вы очень сильно заблуждаетесь. Мир во всей его, так сказать, красе совершенно не похож на школьную программу. Той группе, в которую входила Светлана дали материалы для самостоятельного ознакомления, раскрывающие часть вопросов, чтобы они как бы «набрали балласт» и были открыты новому. Вас я провел по ускоренному курсу, познакомил очно. Но цель одна – вытряхнуть вас из шаблонов мышления вашей прошивки.

– Ну что, теперь вы готовы поговорить серьезно? – Профессор наклонился вперед, глядя на поникших друзей.

– Да, – практически в один голос ответили члены группы.

– Замечательно, – Профессор резко встал, бодрым пружинистым шагом подошел к кафедре и взял пульт, – тогда продолжим. Интересно еще и то, что у человека не возникает желания вой­ти во Тьму, не возникает такого теплого, как у вас, отношения к ней. Для меня, например, это приключение не является особо приятным, но оно всегда, как бы это сказать, приводит тебя в порядок, что ли. Ты погружаешься в безумный мир, который они тебе показывают, а когда возвращаешься в наш – смотришь на него совсем другими глазами. А нам это важно, когда работаешь с тем, с чем работаем мы. Время от времени такие переживания необходимы. Но давайте теперь вернемся к нашей теме.

Серьезный разговор

– Итак, теперь, когда вы настроились на серьезный лад, горизонты немного расширились? – спросил Профессор аудиторию. Ответом было общее молчание.

– Ну что ж, сейчас мы можем и поговорить. Сначала скажу, почему вы не там, – он кивнул на окно, – ни в цистернах, чтобы сразу расставить все точки. В основном, конечно, благодаря Светлане. Полковник к ней, в некотором смысле, неравнодушен, как к дочке, я имею в виду, отеческие чувства и тому подобное. Этот импровизированный склад ваших новых родственников, – он усмехнулся, – нам пришлось оперативно организовать в ответ на стремительно развивающиеся обстоятельства. Когда вас стало много, вы начали не просто изменять себя, вы начали влиять на окружающий мир, творить, создавать, и ладно бы музыку или стихи, нет, – он сделал паузу, – вы начали творить новую жизнь! Уж не знаю, что у вас там и как устроено, надеюсь, вы нам поможете в этом разобраться, но в определенный момент вы начинаете создавать, вам мало изменить и довести до совершенства существующую жизнь, вы как бы находите пустоты и заполняете их. Не исключено, что в этих пустотах ранее действительно были ­какие-то формы жизни, но давно вымерли. А вам, видимо, жизненно необходимо все эти лакуны заполнить, – Профессор повернулся к экрану и нажал кнопку на пульте, – вот, полюбуйтесь.

По залу прокатился вздох, все невольно вжались в спинки кресел, – на экране появилась видеозапись, сделанная камерой с очень высоким разрешением. Из ­какого-то водоема на пляж вылезало жуткое желеобразное существо, смесь медузы и осьминога, с тремя парами огромных глаз на круглом теле. Желеобразное существо, внутри которого перекатывались желваки, с хлюпаньем, чавканьем и сопеньем, переваливаясь, выползало на берег, помогая себе щупальцами. Публика, отдыхающая на пляже, спешно хватала вещи и бежала прочь.

– А вот еще, – Профессор нажал кнопку, и картинка на экране сменилась. Через несколько секунд все громко рассмеялись – на записи в небе летела корова. У нее были крылья птеродактиля, но ­почему-то розового цвета и полупрозрачные, по две пары с каждой стороны. Корова мерно махала своими огромными крыльями, смотрела вниз, мычала и гадила. Профессор дал всем насладиться потрясающим зрелищем, потом выключил видео.

– Такого там еще много, – Пятигорский потряс пультом, – но главное вы уже поняли. В определенный момент такое начинает происходить не только с животными, но и с растениями, предполагаю, что и ландшафт вы тоже можете перестраивать. В общем, легенды о драконах перестают быть легендами, но, если честно, мы не стали дожидаться, чтобы посмотреть, пришлось оперативно принимать меры. Меры, конечно, временные, мы, так сказать, сняли пенки, изменили концентрацию, выбрали тех, кто дошел до этой стадии и кого смогли быстро выявить. Через очень непродолжительное время, как мы предполагаем, все начнется опять.

– И, если вернуться к основному вопросу, – зачем вам мы? – спросил Андрей.

– Да, извините, отвлекся, просто хотел пояснить, что мы все же не звери, на эти меры нам пришлось пойти, времени на решение было очень мало.

– А как же СМИ? – недоумевал Витя.

– А что СМИ? Истерика, паника, весь ютуб был забит этими роликами.

– Неужели не отфильтровали? – удивился Сергей.

Профессор махнул рукой.

– Какое там, людей намного проще отфильтровать, чем новости в современном мире, это вам не Лох-­Несс, 21 век на дворе.

– Лох-­Несс тут при чем?

– Да все при том же. Но, вернемся к нашей реальности. Мы достаточно долго держали контроль и над СМИ, и над Интернетом, но это – не разовое событие, а целая серия, есть предел даже нашим технологиям, даже совместным усилиям спецслужб разных стран.

– Разных стран?

– Да, во‑первых, наши партнеры обратили внимание на происходящее, в обмен на материалы, которые не имело смысла утаивать, да и, возможно, опасно в текущих условиях. Они подключили свои ресурсы. Во-вторых, есть договоренности об обмене данными и совместном решении проблем подобного масштаба. Конечно, мы все ищем ответы на вопросы параллельно, не делясь результатами, таковы уж спецслужбы, но подключение к поиску решений целого ряда лабораторий, которые десятилетиями занимались случаями, достойными сериала «Секретные материалы», однозначно принесет пользу. Все ролики, конечно, удаляются, партнеры запускают в своих центральных СМИ контринформацию, дискредитирующую поступающие из России сведения и материалы. Развернута огромная кампания по обвинению России в массовом распространении дипфейков с целью отвести внимание от очередного витка пандемии ковида. Страна закрыта, пока ­кое-как держимся.

Теперь я, наконец, объясню, почему вы здесь.

– Прям, как в кино, – рассмеялась Юля, – главный злодей раскрывает планы, и далее все летит к черту.

– Спасибо за комплимент, – Профессор слегка поклонился, – во‑первых, особенно терять нечего, вы – своего рода наш «последний шанс», точнее, предпоследний, последний мы пока ждем, да.

– Последний? – Светлана округлила глаза. – Если не мы, то кто?

– Почти ВДВ, – усмехнулся Профессор, – всегда есть план «Б», может, еще и узнаете, в это вас посвящать у меня планов нет, просто не мой проект.

– Не ваш проект – это как? – спросил Юрка.

– Господи, я сейчас разочаруюсь в вас, – всплеснул руками Профессор – а если я разочаруюсь, я вас отправлю поплавать. Понятно же, что планов спасения несколько, и занимаются ими разные подразделения. Мы же государственная организация, ответственные люди, у нас все очень серьезно. Дадим наверх, – Профессор выразительно посмотрел на потолок, – всего один план, нам мозг выклюют, поэтому всегда есть план «Б». Ферштейн?

– Да, – Юрка стушевался.

– Далее краткая историческая справка. Все, что сейчас принято называть экстрасенсорикой, потусторонними силами и прочей эзотерикой, в конце 19 века исследовалось очень серьезно уважаемыми, авторитетными учеными, проводились научные исследования. Наука цвела и пахла, что ни день, то новые открытия и сверкающие горизонты. Финансирование было, что надо, потому как капитал видел в науке движущую силу прогресса. В те времена в людях горел другой огонь, и они еще верили в чудеса прогресса и в безграничность науки. В исследованиях потустороннего принимали активное участие ведущие умы того времени, например, супруги Кюри, если вы вообще знаете, кто это. Вопрос о наличии у человека скрытых, неиспользуемых способностей перед этими людьми не стоял, для них это был подтвержденный множеством экспериментов факт. Вопрос был только в том, каким образом вся эта механика работает. К началу 20‑го века существовали весьма серьезные организации, такие как «Американское психологическое общество», «Британское психологическое общество» и подобные им. Их членами, повторюсь, были весьма серьезные люди, и вы без особенного труда можете найти списки членов этих организаций, но описаний экспериментов уже не найдете. Материалы убрали из публичного доступа задолго до появления Интернета. Однажды настал момент – и лавочки эти официально прикрыли, исследования дискредитировали, и объявили все странное и потустороннее шарлатанством. Попросту говоря – замели под ковер.

– Так все просто? – удивилась Марина.

– В целом, да, процесс не сложный, занял ­какое-то время, но результат вы сейчас видите на себе, да? – Профессор усмехнулся. – Пришлось к чертям водить, чтобы встряхнуть и заставить слушать.

– Но ведь вы сами сказали, что все очевидно, и опыты проводились вполне успешно, – подключился Сергей

– Да, сказал, и не отрицаю. Но сделать серию осторожных публикаций от авторитетных людей, сместить акценты, вывести на сцену пару шарлатанов, затем пафосно их разоблачить – и дальше люди сами обнаружат, куда подул ветер, и сменят вектор так, как нам нужно. А если еще приличные ученые покинут все эти общества, напишут пару разоблачительных статей, и все материалы будут убраны в закрытые архивы, процесс дискредитации пойдет дальше уже своим чередом.

– А как же независимые исследователи, истинные ученые, борцы за правду, ведь такие всегда были и, наверное, сейчас есть, не все же как продались мейнстриму? – спросила Юля.

– Может и есть, даже сейчас, – Профессор посмотрел в потолок и почесал подбородок. – Но денег у них сейчас нет и тогда не было. Образование, милая моя, стоит времени и, главное, денег, особенно в странах развитого капитализма. И получают его не для борьбы за святое дело и благо науки, а для того, чтобы заработать денег.

Бабло – это не только американская мечта, людей так выращивают, что они ни о чем другом ­мечтать-то не могут, где бы ни родились. Вы вот ради бабла в какую глушь забрались, должны же понимать, – Профессор улыбнулся. – Или вы за святое, за правду, за возвращение государству утерянной истории? – Пятигорский обратился прямо к Андрею. Тот промолчал.

Профессор вздохнул и, заложив руки за спину, продолжил:

– Людям надо аккуратно показать, где деньги, дальше они сами проложат курс, а в некоторых местах надо четко написать «Тут денег нет» – и они туда сами не пойдут. Зачем, собственно? И не только сами не пойдут, они еще заклеймят всех туда идущих и даже просто смотрящих. Короче говоря, святое дело и благо науки всегда были и будут там, где деньги. Деньги могут быть результатом долгого труда, могут быть в грантах и прочей научной благотворительности. Поэтому «точку денег», как мы ее иногда между собой называем, сместили в нужную сторону, и лучшие умы человечества проложили курс в другое место.

А в каждой стране были созданы закрытые учреждения, которые приняли эстафету. В них перешли некоторые ученые, заклейменные и изгнанные из официальной науки, так что вот там и есть прибежище настоящих борцов за истину.

Пятигорский выпил чаю, закинул в рот печеньку, задумчиво ее прожевал и добавил:

– Не слышу главного вопроса, дамы и господа. Ну же, пытливые умы, что за инертность?

– Вопроса?

– Именно! Какой вопрос должен был возникнуть у вменяемого человека, которому сообщили то, что я сообщил вам?

– Тут, скорее, три вопроса, – задумчиво проговорил Сергей, – кто, как и почему принял решение «замести все под ковер», как вы выражаетесь.

– Правильно! Не зря я в вас верю! – воскликнул Профессор, с довольным видом хлопнув в ладоши. – Ну-с, теперь о главном. Ранее мы уже говорили о том, что вопросами, о которых сейчас ни один уважающий себя ученый не будет говорить без скепсиса и иронии, занимались серьезные ученые конца девятнадцатого и начала двадцатого веков. И, как вы понимаете, не безрезультатно. С литературой по теме тогда было лучше, проводились исследования, экспедиции, собиралась информация, тогда во многом еще из первых рук… Все это, в конечном итоге, дало результат. Под результатом для простоты мы будем иметь в виду, что ученым удалось разобраться в основных механизмах, стоящих за всей этой мистикой, и получить устойчивые и воспроизводимые эффекты. Квантовая физика тогда еще не родилась, поэтому никто особенно не парился с научными объяснениями происходящего, методики, алгоритмы и способы были систематизированы, описаны, снабжены иллюстрациями. Так как исследования проводились на ­чьи-то деньги, перед спонсорами отчитались синхронно в целом ряде стран. Бизнес и власть и в те времена были достаточно глобализованы, поэтому, посмотрев на полученные результаты, уважаемые люди, как сейчас принято говорить, – представители крупнейших стран и транснациональных корпораций того времени – собрались на закрытый конгресс, куда, конечно же, пригласили и ученых. Рассматривались различные варианты, от самых простых – уничтожить результаты исследований вместе с самими исследователями, до таких крайностей, как порабощение землян при помощи магии, – Профессор засмеялся. – Крайности отвергли: первый вариант бесполезен, если прошли одни, пройдут и другие. Порабощение – штука совершенно неэффективная, рабы должны быть довольны и грести на галерах с улыбкой. А унылые зомби даже в начале прошлого века могли впечатлить разве что аборигенов с острова Эспаньола, но никак не практичных представителей власти из цивилизованных стран. Поэтому приняли логичное решение – применить технологии, о которых я вам рассказал ранее. Попросту говоря, дискредитировать это направление, сделать так, чтобы из этого угла очень плохо пахло, и там не водилось денег. А для контроля были созданы специализированные учреждения в каждой стране, куда и перешли работать некоторые ученые. Для отвлечения запустили такие дымовые завесы, как уфология, например, – проект ЦРУ, достаточно успешный, создали новые религии, собравшие ныне миллионы адептов.

– «Аненербе» – это одна из таких организаций-­прибежищ истинных ученых и искателей истины? – осведомился Сергей.

– Да нет, ну что вы, – Профессор отмахнулся. – Хотя чуть было не стала. Все же, если много увлеченных людей собрать в одном месте и дать неограниченные ресурсы, они могут и чудеса сотворить, какими бы отморозками при этом не были. Чего стоят только их вояжи на Тибет. Но носители сакрального знания, к счастью, покинули Германию, когда стало понятно, куда дует ветер.

– Не хотели передавать сакральное знание нацистам?

– Все прозаичнее – среди них было слишком много евреев. Но вернемся на родину. Нашу организацию создали аккурат перед революцией, коммунисты нас не тронули. достаточно было провести шоу для новых руководителей, пояснить, что к чему, и мы достигли взаимопонимания. Так и дожили до наших дней и, как видите, пригодились.

– А что вы знаете про «Чужака»? – спросил Сергей.

– О, мы знаем довольно много. На самом деле, это тема, лежащая на поверхности, и, если собрать паззл из общеизвестных кусков, просто странно, как никто до сих пор не догадался. К­огда-то существа, зараженные «Чужаком», доминировали на планете, что дало серьезный виток развития жизни на Земле. Потом, по непонятной пока причине, «Чужак» как будто покинул живые существа, предоставив им развиваться самостоятельно. Но он остался на планете в труднодоступных местах. Не трудно догадаться, что первые монастыри появились именно там, где были источники воды, в которых жил наш общий знакомый. Монастыри делали закрытыми именно для охраны этой тайны, возможности развития общины. Монахи явно научились контролировать свою силу, потому что они не творили таких безобразий, – Профессор махнул пультом в сторону экрана. – Вот отсюда и возникла идея оставить вас – одну группу, которая находится в определенной фазе развития, и попробовать наладить контроль над силой, которую дает «Чужак». Потом, возможно, получится научить этому других. Большая часть монастырей с течением времени деградировала, все стало потихоньку забываться, в основном, это связано с исчезновением источника, а потом и носителей «Чужака». Далее сценарий простой: все некоторое время катится по инерции, потом включается машинка по заработку денег, и монастырь начинает варить пиво.

– Святая вода?! Источник, вокруг которого возникали монастыри, это была святая вода? – поинтересовалась Юля.

– Именно, моя дорогая. Именно так, вода, которая на самом деле делает человека святым, чудотворцем. Такие дела, – Профессор развел руками.

– Вы сказали – часть монастырей деградировала, а что с остальными, ­где-то еще есть такие источники? – спросил Сергей.

– Внимательный мальчик, – Профессор улыбнулся. – Должны быть, но поди проверь. У ­нас-то мы все осмотрели – нет ничего. А туда, – Профессор кивнул в неопределенном направлении, – кто ж нас пустит. А вы нашли, поздновато, конечно, но все же, как у вас говорят, – зачет. Все коммуны святых в давние времена появлялись рядом с источниками, зараженными «Чужаком», – а далее, как вы сами знаете, нет предела совершенству: тут вам и драконы, и живьем в колеснице на небо, и киту в брюхо – все, что фантазия подскажет. Как планету не взорвали, удивительно.

– Дураков мало было, видимо, вот и не взорвали, – пробормотал себе под нос Андрей, – это у вас все контроль и оружие на уме, а они, может, в Бога верили.

– Ну, дураков во все времена хватало, ты Веды почитай, там размах еще тот, и вой­ны были, да еще какие. Ученые до сих пор смотрят на оплавленные останки городов, которым не одна тысяча лет, и понять не могут, каким образом стены в стекло превратились. Так что зря ты так про древних людей. Но фантазия была у них побогаче. Сейчас даже у шизофреников бред скучный, у меня психиатры знакомые, со стажем, говорят: хоть из профессии уходи, скука смертная. А в те времена бредили масштабно, и воплощали бред свой, да так, что до сих пор изучают. А греки? Вот ведь отжигали! И заметьте, очень часто герои ­что-то такое выпьют – и с ними чудное происходит, все же на поверхности: живая вода, мертвая вода. Человек не обожествлял окружающий мир, он его населял всяким, создавал духов огня, хранителей колыбели, троллей с феечками. Мир был сном, потому что у многих людей имелись в то время такие силы. Люди буквально жили в сказке.

Профессор допил залпом остатки чая и, со стуком поставив стакан на кафедру, продолжил:

– Вот та рукопись, что под церковью в селе нашли, она ведь про то же. Только там коммуна была осторожная, и не допускала, чтобы уровень их суммарной силы превышал определенный порог, когда они получали возможность изменять реальность, – Профессор, нажав на кнопку пульта, вывел на экран фото капсулы с рукописью. – Помните же?

– Точно! – воскликнул Юрка. – Они же убивали самых сильных, если коллективный опыт удавался.

– Вот! – Профессор хлопнул ладонью по кафедре. – Жили же люди, творили. Но интересны даже не они, они были осколками былого, равно как и все эти коммуны и мудрецы на огненных колесницах. Было время, когда «Чужак» правил нашим миром…

– Как тот, что живет сейчас под землей? – спросила Марина.

– Да, каждому свое время, ушел один, пришел другой. А ведь символично, да?! Один ушел под землю, другой остался творить на земле, творить жизнь по своему образу и подобию, по сути, из себя, – Профессор усмехнулся, – вы там, когда прозреете в коллективный разум, уточните, пожалуйста, не за семь ли дней ваши предки тут жизнь наладили. Хорошо? Так вот, по ­какой-то причине «Чужак» утратил свое влияние, пропал, остался в труднодоступных местах и ­каким-то образом пересоздал жизнь. Это нам пока не до конца понятно. Что стало тому причиной? Почему он совсем не исчез? Загадка.

– Но идеи ведь есть?

– Есть, но вам не скажу. Потому что хочу услышать ваши, для этого вы мне и необходимы, – ответил Профессор. – Самое страшное заключается в том, что при нормальном развитии человек может получить многие подобные способности и сейчас, в нас остался не сам «Чужак», ­он-то ушел, но нервная система, перестроенная им, осталась, и она позволяет нам творить много интересного. И вот когда это поняли исследователи, они…

– Решили скрыть это знание от людей, – перебил его Витя с издевкой.

– Они, – продолжил Профессор, не отвлекаясь на его кривляние, – пошли к людям, обладающим деньгами и властью, и продали им это знание. А люди с деньгами и властью его купили, и появились такие организации, как наша.

– А вы сами – волшебник? – хихикнула Марина.

– Ну что вы, я только учусь, это нужно с раннего детства развивать. Когда мы рождаемся, у нас 80 миллиардов нейронов, к 25 годам их уже только 20. Требуется специальный тренинг, чтобы все сохранить, создать необходимые связи, развить способности. Можно и взрослого, конечно, научить. Нервные клетки, вопреки расхожему мнению, восстанавливаются, и новые нейронные связи появляются и у взрослых людей. Только зачем?

– И вы такое делаете? – спросил Андрей.

– Нет, конечно, я же спрашиваю – зачем?

– Чтобы создать новую породу людей, – предположил Андрей.

– Нам за эту породу спасибо не скажут, потому что та порода людей, которая держит весь гешефт, не горит желанием видеть подобное племя, молодое да незнакомое. Да и кто знает, куда повернет крышу у такого дарования. Мы – хранители знания, исследователи. И слово «хранители» тут надо понимать буквально. Охрана, которая никого к знанию не подпускает, и своего рода спецназ, который устраняет последствия, если ­кто-то доступ все же получил.

– Но сами вы, получается, никаких способностей не имеете? – уточнил Сергей.

– Мы сами имеем технологии, приборы и методики, которые могут творить такое, что вам и в кино не показывали. Мы знаем столько, что каналу Discovery хватило бы на сто лет аншлагов. Но сами мы – обычные люди, и за этим достаточно строго следят. У нас есть тренинги, повышающие различные способности, в основном, стрессоустойчивость и продуктивность, но все строго в рамках. Увы, суперменов мы не плодим.

– А наши партнеры? – осведомился Юрка.

– И наши партнеры тоже.

– А как вы это контролируете?

– Приборами, технологиями и методиками. Все держится на взаимном недоверии, ненависти и вражде. Нет надежнее партнерства, чем между искренне ненавидящими друг друга группами людей.

– Ну, а вдруг… – начал Юрка.

– Вдруг, молодой человек, сами знаете, что бывает. У нас все надежно, а если все же «вдруг» – есть ядерный запас и средства доставки, по которым мы однозначно впереди планеты всей. Давайте уже оставим этот разговор. В курс я вас ввел, с чертями познакомил, серьезность ситуации вы понимаете. Пришло время слегка перекусить, потом мы с вами перейдем к главному. Я, признаться, о главном на голодный желудок не особый говорун, а после чертей всегда такой аппетит… – Профессор повернулся к входной двери, ее открыли двое охранников, еще двое вкатили в зал большую тележку, на которой стояли контейнеры с едой и новые термосы. – Пожалуйста, угощайтесь, без спешки. Еда – тоже своего рода волшебство, особенно хорошо приготовленная. Тут, конечно, не мишленовский ресторан, но готовят очень прилично, и продукты хорошие, вокруг полно модных нынче экоферм, – Пятигорский подошёл к столу, взял тарелку и с энтузиазмом начал накладывать себе еду из разных контейнеров. – Ну, что же вы?! – он сделал приглашающий жест. – Давайте сюда, нам еще многое необходимо обсудить, на голодный желудок не зайдет.

Все наконец сдвинулись с места и присоединились к Профессору.

– А ­еда-то у вас командирская, – прокомментировал Витя после изучения контейнеров, – у нас все ­как-то попроще, поприземленнее.

– Все, как положено, дорогой мой, – ответил Профессор, не прекращая жевать, – что дозволено Юпитеру, не положено…

– Инопланетянину? – перебил его Юрка.

– Так тоже можно сказать, – согласился Профессор, – пользуйтесь, пока я добрый.

– А когда разозлитесь, то в ванну? – едко спросила Марина.

– Как фишка ляжет, может, и убить придется. Но давайте не будем проверять, хорошо? – Профессор строго посмотрел на Марину. – И, в ­конце-то концов, оставьте этот идиотский тон. Я с вами, как с людьми, с чертями вот познакомил, еды дал хорошей, столько рассказал. А вы все в позе ущемленной невинности пребываете…

– Простите, – Марина прервала речь профессора, – я никак не могу привыкнуть к своему новому статусу не человека и сопутствующему обращению. Вы в этом не виноваты, просто делаете свою работу, как вас учили и как считаете правильным. Постараюсь держать себя в руках.

Озадаченный словами девушки Пятигорский некоторое время молча смотрел на нее. Затем хлопнул в ладоши, потер руки и сказал:

– Давайте уже поедим, дамы и господа, а затем продолжим.

Все с аппетитом накинулись на еду, и весь обед провели в молчании. Наевшись, наливали себе кто кофе, кто чай, и возвращались на свои места, некоторые брали с собой тарелки с печеньем или выпечкой. Процессор тоже завершил трапезу и, налив себе кофе, поднялся на сцену. Поставив чашку на кафедру, он повернулся к сидящим в зале.