Вирус Бога

Смерть, как венец творения

На следующий день после завершения экспериментов на полигоне, рано утром, Профессор пришел в палатку к «чужим». Он оглядел находящихся в стазисе членов группы, прошелся между кроватями, вернулся к столу, сделал себе кофе и стал ждать пробуждения. Профессору не нужно было никого щипать и трясти, как в прошлый раз, – он знал, что его приход замечен. Утром он все же решился на тест, проверил свою кровь и убедился, что не заражен спорами «Чужака». Покой, в котором он находился в настоящий момент, можно было охарактеризовать, как «нечеловеческий», поскольку человек обычно испытывает разного рода беспокойство, связанное с неуверенностью, страхом, неопределенностью в части будущего или настоящего, некий эмоциональный фон, своего рода «белый шум» души. У него же пространство, где ранее зарождалась эта возня, как будто пропылесосили и проветрили, а уйдя, оставили окна открытыми. Г­де-то глубоко в центре его существа было чисто, свежо и солнечно.

Размышляя, Профессор смотрел в чашку с кофе, наслаждаясь теплом напитка и игрой света на его поверхности. То, что группа проснулась, он уже знал, он их чувствовал и, что удивительно, эта возможность – так чувствовать – его нисколько не пугала. Он не ощущал себя частью группы, она была как бы не совсем в фокусе, от них приходила общая информация о состоянии, наиболее сильных эмоциях и намерениях, но детали были недоступны. Ярким пятном на этом фоне были чувства между Наташей и Юлей, от них шло приятное тепло и, сосредоточив на нем внимание, можно было «погреться» – подобрать другое слово было сложно, внутри растекалось приятное тепло, возникали романтические мысли, порхали бабочки в животе. Профессор улыбнулся, размышляя, хотел бы он, чтобы эта связь между ним и группой обрела детали, стала глубже, хотел бы обрести те возможности, что предоставляет им единство, и с удивлением сам себе признался, что да, хотел бы.

Потому что мир, в котором он живет эти три дня, мир, в который он, по сути, только заглянул сквозь щель в приоткрывшейся двери, настолько превосходил его предыдущую жизнь и опыт, что сделать другой выбор граничило бы с идиотизмом.

«По сравнению с наилучшими средствами для усиления и изменения восприятия из имеющегося у нас арсенала, переживаемое мной – это просто ­какая-то сказка», – думал он.

Он вдруг вспомнил снова то вынужденное собеседование, куда его привезли после статьи, написанной под ЛСД. Вспомнил, как пытался использовать факт написания под ЛСД, как отмазку, на что получил простой и откровенный ответ от полковника – тот не видит ничего страшного в этом факте, если под ЛСД смог, значит, и без него сможет, только чуть позже и после обучения. Что бы, интересно, он сказал сейчас? Хотя, наверное, понятно, что – приказал бы арестовать от греха подальше и ввел бы в кому. Служба, ничего личного, как говорится. Почувствовав близость Сергея, Профессор поднял глаза. Парень сидел за столом напротив.

– Близость к нам, конечно, влияет на вас. Это исходящая от нас энергия – она меняет вас, позволяет понимать намного больше, чем обычно, проникать мысленным взором в глубины космоса и мироздания, – сказал Сергей и тепло улыбнулся. – Арестовать вас никто не арестует, в том смысле, что не получится, мы не дадим, не переживайте. Кстати, то, что вы переживаете сейчас, – это уникальный и очень интересный опыт. То же самое переживали апостолы Христа и ученики Будды. Близость к святым, которые были носителями, так же, как и мы, причем носителями в самой разогнанной фазе, изменяла учеников, позволяла воспринимать слова не умом, а душой, поэтому и не вели никаких записей, все и так оставалось с учениками. Святые буквально, как сказал поэт, «жгли глаголом» души учеников. Поэтому и просветлялись сотнями. Это потом уже, через третьи руки, начали записывать, потом переводить на другие языки, ну и получили «непорочное зачатие».

– Значит, я могу считать себя просветленным? – спросил Профессор без тени иронии.

– Через очень непродолжительное время, трех дней все же недостаточно, хотя в нашем случае вы имеете дело с концентрированным опытом, нас все же много.

– А вы находитесь в разогнанной фазе?

– Предельной, дальше уже некуда, так что излучение на вас сейчас действует просто чудовищной мощности.

– Чувствую, спалят меня, – с иронией произнес Профессор, совершенно при этом не испугавшись.

– Однозначно, и очень скоро, вы же анализ себе делали, полковник уже озадачен, зачем, скоро поймет, что с вами ­что-то происходит, поэтому лучше ему рассказать. Ничего вам не сделают, не беспокойтесь.

– Я и не беспокоюсь, по ­какой-то непонятной мне самому причине, вот совершенно и ни о чем, – ответил Профессор и улыбнулся Сергею. – Я счастлив, как кот в сметане.

– Ну, вот и хорошо. Вы хотели обсудить результаты наших экспериментов?

– Да, конечно, расскажите, пожалуйста, особенно те странные выводы, что вы сделали.

– В них нет ничего странного, все очень логично, если смотреть изнутри. Пока жизнь разрежена, продолжительность жизни любых видов чрезвычайно высока. Постепенно эволюция наращивает обороты, творческий процесс создает новые формы, которые заполняют ниши, тогда продолжительность жизни сокращается, потому что так действуют баланс и гармония. Продолжительность жизни входит в программу жизненной формы вида, конкретной особи, это очень важно для картины мира в целом. Нельзя рассматривать ­какой-то вид или особь в отрыве от общей гармонии. Все находится в равновесии, поэтому с увеличением плотности жизни ее срок сокращается.

– Но плотность проживания людей чрезвычайно высока, а продолжительность в развитых странах только растет.

– Все это происходит искусственно, благодаря развитию медицины, это не часть эволюции, а вмешательство в природу.

– И где же баланс, про который вы говорите?

– Ну, как где? Подумайте пару секунд.

– Пандемии?!

– Ну, конечно, от гармонии не уйти, человечество жестко надругалось над миром, но миру есть, чем ответить, потому что мир – это единый организм, он включил иммунный процесс и уничтожает людей. Частота пандемий просто увеличится, уже сейчас есть два очага новых вирусов, которые будут подобны COVID‑19, но с большей частотой мутаций и летальностью.

– Вы их создали?

– Нет, конечно, но увидели. Давайте продолжим. На полигоне мы подняли плотность до максимума – и получили смерть. Мы здесь локально довели процесс творения до предела, из-за скорости вы не видели деталей, но там буквально не осталось пустого места. Первый раз мы даже удивились, вы даже не представляете, как это необычно для нас, обычно мы как бы чувствуем цель, точнее, результат, а тут – совершенно неожиданная развязка. Созданная нами жизнь была попросту стерта в единый момент, распалась и стала теми лужами смертельно опасной для нас жидкости. Мы проанализировали происходящее и увидели антипода – он был создан Вселенной, как предохранитель, который сработал в момент перенасыщения жизнью.

– Вселенной? – Профессор удивленно поднял бровь.

– Ну, другого слова тут я подобрать не могу. Сила более высокого порядка, закон, который невозможно правильно передать словами.

– Это же случилось на Земле миллионы лет назад. После чего «Чужак» сделал, казалось бы, невозможное – создал жизнь, где он не являлся основой, новое поколение живых существ, оно было предоставлено самим себе, проект «жизнь 2.0». Таким образом, он создал некий оптимальный набор живых существ и замедлил эволюцию в миллион раз, уйдя под землю, остался там и во множестве источников воды на Земле. Вокруг них со временем стали собираться общины, их огораживали стенами, ну, далее вы уже знаете. Когда вернется группа полковника из Испании, они принесут вам интересную историю про один из таких источников.

– Вы знаете их цели?

– Конечно, вечером первого дня все стало понятно. «Окончательное решение инопланетного вопроса». Только вопрос не инопланетный, – Сергей улыбнулся, – никакой другой жизни на данной планете никогда не было и не будет, был временный этап в несколько миллионов лет, который сейчас заканчивается.

– Заканчивается?

– Да, это был просто вопрос времени – когда случится прорыв «Чужака» на поверхность, вечно он не мог находиться под землей просто в силу естественных процессов.

– Но ведь появилось оружие против вас, вы вчера сами дали его полковнику, – удивился Профессор. Сергей спокойно улыбнулся:

– Не переживайте, наша группа – не единственная, есть еще три крупные группы, они разбросаны по миру, но дошли до той же стадии, что и мы. Про них никто не знает, и их не найдут, пока они сами не выйдут и не заявят о себе.

– Вы с ними связаны?

– Конечно, они во многом нам помогли. У них не было возможности провести эксперименты, подобные нашему, поэтому все заинтересовались.

– Все?

– Да, есть еще и множество одиночек. Если выражаться вашим языком, ситуация на данный момент достигла критической массы, жизнь на Земле делает сейчас эволюционный виток. Наличие у полковника и подобных ему людей, которые сейчас входят в контакт друг с другом, антипода ничего не изменит. Они, конечно, смогут нанести определенный вред, но не глобально. В нашем эксперименте принимало участие множество носителей. Вместе мы представляем собой новый вид именно человека, а не носителей «Чужака», не инопланетян, не «чужих», а именно нативных представителей исходной фауны Земли.

– То есть эволюция сейчас ускорится, и нас ждет очередное вымирание? Повторение процесса, что вы показали нам на этом полигоне?

– Нет, в этот раз нет. Мы понимаем процесс, и человек, объективно являясь венцом творения, с учетом уже накопленных знаний и опыта без проблем сможет контролировать развитие жизни на Земле. В силу политических причин вы сейчас не можете контролировать рождаемость, загнав себя на дорогу к вымиранию. Пока еще это ясно лишь небольшой группе ученых, но через непродолжительное время стало бы заметно всем. Человечество уже вымирает, то, что вы видите сейчас, это агония. Вы сами это через некоторое время поймете и примете.

– И что вы будете делать? Выйдите из тени, объявите вой­ну?

– Мы не дадим состояться вой­не и сделаем происходящее достоянием всех людей, с учетом нашей концентрации или, если хотите, массы, мы сможем это сделать.

– СМИ вас заблокируют.

– Профессор, нам не нужны СМИ, все будет, как с вами, – вы просто поймете происходящее, получите, говоря понятным вам языком, правильную интерпретацию происходящего на планете, доставленную прямо вам в голову. Паззл в головах у людей сложится, и все вопросы отпадут.

– Сколько времени у вас на это уйдет?

– Совсем немного, дни. Мало того, все носители сейчас объединены, так что больше не будет тех проблем, что вы нам показывали тогда на экране. Никаких динозавров посреди городов. В отличие от общности людей, которая в массе всегда низводится по уровню развития к самым низшим своим представителям, наша общность работает строго наоборот – как только носитель устанавливает связь с сетью, его уровень поднимается, приходит понимание, как контролировать силу, и понимание рамок поведения. Никакой вой­ны не будет, не будет и насильственных обращений, как в древности.

– В древности?

– Да, вы много раз про это читали и слышали, но ­почему-то не смотрите на эти истории под правильным углом. Откуда, по-вашему, все эти обряды, связанные с водой? Купания, погружения, что присутствуют во множестве религий?

– Господи, и правда, – выдохнул Профессор, – все так просто! И почему я не догадался сам?! – он хлопнул себя ладонью по лбу.

– В те времена не было серьезной, если можно так выразиться, общины носителей, были отдельные люди, их называли святыми. Они несли не только слово и не только силу, они несли и технику обращения. На определенной стадии они начинали, мягко говоря, вести себя некорректно, повально обращая людей, приводя их к источникам, или даже создавая источники сами, для чего нужно немного «зараженной» воды и времени. Потом случались накладки, бардак, одним словом, и их зачастую убивали вместе с обращенными. Текущая ситуация противоположна – мы объединены, мы контролируем новичков, моментально прокачиваем их до своего уровня, поэтому никакого хаоса уже не будет. Человек – действительно венец творения, потому что он может управлять силой, породившей его. Мы – боги, мы можем творить новую жизнь. Животные, кстати, тоже имеют способность творить, но она сильно ограничена их естественными потребностями.

– И это хорошо, – перебил Сергея Профессор, – не представляю себе всемогущую лягушку.

– Мы постараемся не допустить вой­ны, есть средства, которые могут блокировать такие активности. Но люди, подобные полковнику, будут пытаться. Мы очень хотим этого избежать.

– Но вы же собираетесь провести работу с населением?

– Да, но она направлена, прежде всего, на людей, подобных вам, и займет определенное время. Сейчас военные разных стран ведут активные переговоры, полковнику привезут целую цистерну «мертвой воды» из Испании, на полигоне они ее ночью всю, что могли, тоже собрали. Сейчас с группой ученых, включая ваших подчиненных, работают над средствами ее распыления, группы созданы уже международные, с участием партнеров из других стран.

– А почему я об этом ничего не знаю?

– Вы много лет работаете в Конторе и должны все понимать. Ваше поведение неадекватно, вы изменились не только изнутри, но и внешне, и далеко не вчера. Отрицательный анализ никого не успокоит. Вы сделали тест, значит, вы сами себе уже не доверяете. Сейчас мы покинем полигон, пока они не выстроили энергетический барьер. Не то, чтобы нас это надолго остановило, но сейчас мы исчезнем бескровно, иначе потом придется оказать сопротивление, чего мы стараемся избежать. Наше воздействие и помощь необходимо принять, настроиться на «волну нашего вещания», так сказать, это – наиболее правильная техническая аналогия. Многие из людей с легкостью это проделают и, несмотря на отсутствие «заражения», изменятся.

Военные – это категория лиц, которая по определению не пустит нас в свою душу. Они будут мочить «чужих» по сортирам.

– Что же вы будете делать?

– Жизнь, Профессор, это, как вы сами недавно нам рассказали, не только живые организмы. Все вокруг представляет собой единое целое, экосистему, поэтому мы можем изменить и оружие. Вот этим мы и займемся, но необходима определенная концентрация. Вас задержат на выходе отсюда. Так как им необходимо с вами поговорить, и вы не носитель, вас не будут погружать в кому. Поговорите с ними, лучше откровенно, тайн никаких у нас нет. Вас, скорее всего, обвинят в том, что вы избрали неправильный путь, позволили нам провести эксперимент. Но что тут сказать? Не мы – так другие, вопрос не в блокировке самого события, вопрос лишь времени, не более. Через некоторое время мы вас освободим.

– Возьмете базу штурмом?

– Нет, просто нейтрализуем все препятствия. На этом нам сейчас придется распрощаться, а то ваши помощники уже посоветовали поднять барьер вокруг палатки. Тех зараженных, что вы привезли с собой, можете пока тут оставить, все, что мы хотели проверить мы уже проверили. А теперь – до свидания, – Сергей встал и протянул Профессору руку, – до скорого, Профессор, поверьте, вы оказали человечеству неоценимую услугу.

Пятигорский пожал Сергею руку, и тот вместе с другими членами группы просто исчез. Профессор встал, допил остывший кофе, отряхнул брюки и направился к выходу. Как и сказал Сергей, его ждали: полковник стоял у выхода из палатки с охраной.

– Где они? – спросил он, хотя по тону вопроса чувствовалось, что ответ уже известен.

– Ушли.

– Ушли?!

– Слушай, давай без спектакля. Ты, я полагаю, более-­менее понимаешь, что могло произойти. Делай, что должен, или что считаешь нужным.

– А что тут, по-твоему, произошло? Мне кажется – банальное предательство. Единственное, чего не понимаю, – что они могли тебе предложить?

– Они рассказали об истинном положении дел, что расставило множество точек и позволило мне принять решение, которое я считаю единственно верным.

– Не поделишься?

– Здесь? – Профессор посмотрел на охранников.

– Да, точно. Пойдем в штаб, там и поговорим. Но ты меня поразил. Столько лет вместе. Мне с кем теперь работу продолжать?

– Знаешь, вопрос не в том, с кем тебе продолжать работу, а зачем. Вот что главное.

– Ты считаешь, с ними не стоит бороться?

– Давай, мы дойдем, и я тебе все поясню, в деталях, там сам решишь, стоит или нет.

Они дошли до штаба, полковник всех выгнал, принес две чашки кофе, одну поставил перед Профессором, обошел стол, сел напротив и произнес:

– Ну, вещай.

Профессор рассказал всю историю в деталях. Когда он закончил, полковник не скоро решился нарушить молчание.

– Значит, все?

– Да.

– Ты уверен?

– Да, я уверен, я совершенно уверен в том, что нет никакого смысла в борьбе. Ты действительно считаешь, что весь этот психованный цирк вокруг, что мы с пафосом называем цивилизацией, стоит того, чтобы мы попытались остановить эволюцию?

– Мне бы твою уверенность, – полковник вздохнул, – уверенность в том, что нас не обманывают.

– При том могуществе и силе, которой они обладают, в этом нет никакого смысла. Они – новый вид, точнее, возродившийся старый.

– И что, мы должны уйти или стать ими?

– Это выбор. Уходить никто не просит. Они исправят мир, наведут порядок. Мы можем помочь, можем стоять в стороне, можем сопротивляться – это вопрос нашего выбора.

– Свой ты, как я посмотрю, уже сделал?

– Да.

– Хочешь им помогать?

– Даже не представляю, чем. Я не хочу им мешать, не вижу смысла, не вижу альтернативы. Как ученый, я знаю, что они правы насчет вымирания, процесс уже давно начался. Что касается баланса сил на планете и возможных сценариев развития событий – тут ты разбираешься лучше, чем я, но не думаю, что там картинка ­прямо-таки радужная. Как социум, люди представляют сейчас странную и очень взрывоопасную смесь. Что мне защищать? «Золотой миллиард»? Человечество? Страну? Или ­какое-то еще пустое слово?

– Все же интересно было бы понять и почувствовать то же, что и ты.

– Тебе ничего не мешает.

– Хорошо. Сейчас я посажу тебя в камеру. Сам понимаешь, есть порядок, отпустить тебя я не могу, потому как решение об аресте принималось коллегиально. Верить тебе или нет – не знаю, решения у меня пока нет. Я вижу, что ты в это веришь, и что ты рассказал мне все. Даже про свое будущее освобождение. Несмотря на это, я не буду погружать тебя в кому. Завтра утром мы возвращаемся в Москву, в лабораторию, там и будем решать, а я пока все обдумаю. Мы через столько всего прошли вместе, я в тебя верю, как в себя, поэтому мне интересно и важно разобраться.