Влюбленный лжец

Глава 8

Элла

Food Poisoning — Chri$tian Gate$

От Криса не было вестей почти две недели. На похоронах моего отца было много людей, о которых я никогда раньше не слышала, а Крис остался в стороне, уважая время, которое требовалось мне и моей семье. На последних занятиях по уголовному праву, которые я посещала, он тоже не помогал. Зато помогала Роуз.

Люк сейчас в Стоунвью, живет у моей мамы, но я не знаю, что они делают с Кругом. Брат почти не отвечает на мои звонки. Я остаюсь в стороне от всего, вернувшись в университет Сильвер-Фоллс и постоянно сталкиваясь с тем, что люди говорят о вечеринках, которые устраивал мой отец.

Как оставаться Мисс Популярностью, когда твой мир рушится? Люди нашли что-то, с чем они больше не могут смириться. То, за что они могут меня ненавидеть. И если не меня, то мою семью.

Я иду по длинному кафетерию, пробираясь между столами, чтобы добраться до своих друзей, когда кто-то дергает меня за рубашку моей униформы.

Я оборачиваюсь, до смерти желая закричать, чтобы она не трогала меня. Неужели люди никогда не знали, что такое личное пространство? Вместо того чтобы сделать то, что я хочу, я приветливо улыбаюсь.

Я не знаю ее, но когда тебя знает весь колледж, это не имеет значения.

— Ты меня не знаешь, меня зовут Кэсси. Я пишу для Silver Students Post. Газета кампуса.

— Точно, — мило говорю я. — Кэсси! Вы написали статью об опасностях вечеринок братства. Мне показалось, что в ней есть удивительная проницательность.

Слава богу, я иногда проверяю газету кампуса.

Не впечатленная моими воспоминаниями, она сурово кивает и продолжает. — Я хотела поговорить с тобой, спросить, что ты можешь сказать о своем отце?

Я могу только моргать на нее. — Что, простите?

— Твой семейный дом — это бордель. Тебе есть что сказать по этому поводу? Ты знала?

Как я должна на это реагировать? Знала ли я? Да. Скажу ли я это кому-нибудь? Никому. С таким же успехом я могла бы срубить дерево, чтобы сделать кол, на котором меня сожгут. Кто услышит меня, если я скажу, что у меня не было выбора? Что если я никогда не обращался в полицию и не разрушал чужие жизни, то только для того, чтобы защитить свою собственную.

Я оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться, что никто не подслушивает.

— Вы… — Я поднимаюсь выше, пытаясь сохранить гордость или хотя бы притвориться ею. — Вы пишете статью о моей семье?

Пока я это спрашиваю, мое внимание привлекает тень позади нее. Крис идет от входа в кафетерий и направляется к нам, на его лице хмурый взгляд. Такое же, как у него, когда я расстроена, и он собирается все исправить, как бы ему ни пришлось.

От его присутствия мне хочется заползти в безопасное пространство его объятий. Я хочу спрятаться и позволить ему справиться с этим. Притворяться сильной очень утомительно, а начало этого года уже вымотало меня. Чего бы я только не отдала, чтобы просто отдохнуть и восстановить силы.

Поймав мой взгляд, Кэсси оборачивается и снова смотрит на меня. — Это Крис Мюррей, не так ли? Твой бывший? Он вернулся за тобой? Разве у него нет девушки?

Мой взгляд расширяется. — Что? Нет… он…

— Нет, у него нет девушки? Нет, он не твой бывший? Нет, он не вернулся за тобой? Не могла бы ты уточнить?

Чувствуя себя загнанным в угол, я опускаю глаза и тут замечаю маленький микрофон, который она держит в руках. Такой, который подключается к телефонам, как у людей в социальных сетях.

— Ты записываешь наш разговор?

Задыхаясь, я делаю шаг назад и чуть не спотыкаюсь на каблуках, которые надела. — Что с тобой?

Крис теперь стоит прямо за Кэсси. — Конечно, я вернулся за ней. Зачем же еще?

Кэсси вскакивает. Думаю, она не поняла, что он шел именно к нам.

— Это неправда, — быстро поправляю я. — Она записывает, идиот, — огрызаюсь я.

— Тогда пусть запись покажет, что Элла Бейкер снова будет моей к концу года. Потому что, когда встречаешь такую женщину, как она, поверь мне, ты не упустишь ее дважды.

Мой низ живота сжимается в той восхитительной манере, которую способен вызвать во мне только Крис. Позже я буду ненавидеть себя за это. Сейчас я слишком занята тем, что ненавижу Кэсси. Особенно когда она продолжает разыгрывать спектакль.

— Твоя девушка — Меган Маклейн, верно? — спрашивает она Криса.

Он пожимает плечами, на его лице расплывается очаровательная улыбка.

— Похоже, ты любишь создавать проблемы, Кэсси. Ты должна побежать к Меган и рассказать ей все, что я сказал. Пусть она послушает. А еще лучше — отправь всю запись Гермесу.

Глаза расширяются, и я задаюсь вопросом, не стал ли он самоубийцей за последние две недели.

— Может, и отправлю, — отвечает она, явно испытывая его.

Кивнув, он внутренне скривил губы.

— Конечно, тогда тебе придется иметь дело с гневом Меган. — Он усмехается. — Ты бы видела, что она делает с теми, кто ее унижает.

Его глаза быстро сканируют расстояние между нами и всеми остальными, кто сидит за своими столами, и он должен понять, что они нас не слышат, чтобы сказать то, что он не хотел бы, чтобы кто-то услышал.

На всякий случай он даже понижает голос. Он становится грубым, опасным.

— И ты бы видела, что я делаю с теми, кто угрожает Элле.

У меня открывается рот, и мне требуется несколько секунд, чтобы сдержать свою реакцию.

— Крис, — шепчу я. Я качаю головой, когда его яростные глаза встречаются с моими, и они волшебным образом смягчаются, заставляя мое сердце учащенно забиться.

О. Я в беде.

Темный голос раздается рядом со мной, посылая волну уверенности по моему телу.

— Элла слишком мила, чтобы сказать журналистским подражателям, чтобы они шли на хрен, — презрительно мурлычет Ахиллес. — Но вот тебе мой совет: убедись, что твой маленький микрофон записывает. В нашем мире журналисты, которые копают слишком глубоко, исчезают. Ты уверена, что это тот путь, который ты хочешь выбрать?

Думаю, для Кэсси достаточно угроз за один день. У нее дрожит нижняя губа, когда она отходит в сторону, разворачивается и практически трусцой выходит из кафетерия.

— Мюррей.

Ахилл кивает в знак приветствия.

— Дюваль.

— Кэсси ушла. Хочешь убрать эти острые зубы и вернуться к своим делам?

Их обмен мнениями звучит так, будто он происходит не в первый раз, и это меня беспокоит. Раньше они никогда не были друзьями.

Крис не двигается. Его правая рука забирается в карман брюк и что-то там возится. Ахиллес хмыкает, словно ему уже много раз приходилось иметь с этим дело, хотя такого никогда не случалось.

— Я позабочусь о твоей малышке Элле, Мюррей. — Он кладет руку мне на спину. — А теперь я прошу тебя вернуться к своим делам, чтобы я мог вернуться к своему обеду.

— Ты будешь заботиться о ней, не прикладывая к ней руки. Верно?

Рука Ахилла опускается, словно я в огне. — Это само собой разумеется.

Крис, похоже, одобряет это и дарит мне прекрасную, искреннюю улыбку. — Хорошего дня, сладкая.

— Перестань называть меня сладкой.

Он делает паузу, прикусывает нижнюю губу и смотрит мне прямо в глаза, когда говорит, — Как хочешь, сладкая.

Как только он удаляется, я поворачиваюсь к Ахиллу. — Я буду заботиться о твоей малышке Элле? Что это было?

— Я сказал ему то, что он хотел услышать, — бесстрастно отвечает он, пока мы идем к столу, за которым сидят остальные наши друзья.

— Ты не заботишься обо мне, Ахиллес, — шиплю я. — И я не его.

— Зато ты маленькая.

Ему плевать, что я раздражена тем, что он говорит обо мне с моим бывшим, как будто я викторианская женщина, которой нужен подопечный. Я даже не успеваю ответить на его дурацкое замечание, потому что Пич уже настигает меня.

— Эта девчонка — зануда, — говорит она, когда мы садимся за стол.

— Не волнуйся, Элс, — добавляет Алекс. — Весь колледж ее ненавидит.

Я смотрю на нее и улыбаюсь.

— Значит, никому не будет дела, если я ее убью? — шепчу я.

Алекс смеется, но ее перебивает Пич.

— О, слава богу, — вздыхает она, сидя за обеденным столом. — Гермес только что что-то опубликовал.

Мой телефон стоит на беззвучном режиме в сумке, потому что я слишком напугана тем, что могу получить.

— Объясни мне, почему это хорошо? — спрашивает Алекс, когда они с Ахиллесом достают свои телефоны. Я не могу. Я не могу сейчас воспринимать плохие новости.

— Потому что Элс больше не будет последней темой, — отвечает она так, будто это очевидно.

— Бедная Камила, — вздыхает Алекс. — Это были личные фотографии.

— Примите это как урок, девочки, — усмехается Ахиллес. — Не отправляйте интимные фотографии своим парням. Всегда есть шанс, что парень тебя предаст. Даже если вы ему доверяете.

— Э-э, да пошел ты? — защищается Пич, зубами откусывая кусочек морковки от палки, с которой она играла секунду назад. — Как насчет: ребята, не предавайте наше доверие и частную жизнь, выкладывая интимные фотографии, которые мы вам присылаем, потому что мы вам доверяем? Вы, ублюдки, всегда сами их выпрашиваете.

Ахиллес сидит рядом со мной, а Пич — на другом конце стола. Он наклоняется ко мне, и на его лице появляется леденящая душу ухмылка, которую он так хорошо умеет делать.

— Для человека, который знает, что все мы ублюдки, почему бы тебе не быть более осторожной? У некоторых мужчин действительно не самые лучшие намерения, Пич.

— Да, у таких, как ты, — фыркнула она. — Аманда Картер плакала, выходя из вашего дома вчера утром. Я пила кофе на крыльце, когда бедная девушка захлопнула вашу входную дверь. Ты знаешь, что она сказала?

— Мне все равно, — непринужденно отвечает Ахиллес.

Но Пич настаивает. — Она сказала, что твой лучший друг в полной заднице. Не подпускай его к другим девушкам.

— Кто сказал, что она говорила обо мне? Может, она говорила о Рене?

Пич открывает рот, тут же закрывает его, потом снова. — Э-э…

Я почти уверена, что они с Реном время от времени тайно трахаются, когда ему удается ее убедить. Но она любит отрицать, что между ними что-то происходит, потому что она — крутая девчонка, которая стоит на своем, а Рен известен тем, что серьезно доминирует во всем, что делает. Спорт, дружба, учеба… секс.

Ахиллес — садист, которому нравится мучить нас. Игриво. Особенно Пич, потому что она такая сильная. Поэтому при любой возможности он пытается свести ее с Реном. Или, что еще хуже, как сейчас, заставить ее ревновать.

Она поворачивается к Рену, сидящему рядом с ней, и он качает головой. — Она говорила о нем.

Она пожала плечами, но черты ее лица ожесточились. — Мне все равно.

Ей не все равно. Ей не все равно. Просто она не признается в этом. Даже самой себе.

Когда она поворачивается обратно к моему краю стола, ее глаза загораются, когда она смотрит мне за спину. — Элла, твой брат становится все сексуальнее, когда я его вижу.

— Мой брат? — Я оборачиваюсь, а там стоит Люк, который идет через всю столовую колледжа и направляется прямо к нам.

Когда я оглядываюсь на друзей, Рен запускает руку в волосы Пич, заставляя ее смотреть в свою тарелку. — Сосредоточься на еде, — рычит он.

Она сопротивляется лишь секунду, прежде чем схватить еще одну морковку, а ее щеки раскраснелись, как у застенчивой девочки, которой она не является. Только Рен так на нее влияет.

Люк останавливается возле нашего столика, руки в карманах костюма, светлые волосы зачесаны назад.

Он кивает моим друзьям, не проронив ни слова, а затем кладет руку мне на плечо.

— Элс, я звал тебя. Пойдем, нам нужно поговорить.

Похоже, обеда сегодня не будет. Но это неважно, я все равно не смогу удержать ничего в желудке.

Схватив сумку, я выхожу вслед за ним, не оглядываясь.

— Извини, — говорю я, проверяя свой телефон. У меня семь звонков от него. — Мой телефон был на беззвучном режиме.

— Не волнуйся.

Мы выходим вместе, и я следую за ним до парковки для посетителей.

— Как ты вообще сюда попал? — спрашиваю я.

— Крис записал меня как посетителя.

Мне странно слышать это имя из его уст, когда я уже оглядываюсь по сторонам и гадаю, куда он делся.

Он ведет меня к своей машине, и только когда мы оба сидим внутри с закрытыми дверцами, он наконец говорит, зачем пришел.

— Меня не пригласили на инициацию.

Мое сердце пропускает удар.

Стук.

В ушах гудит, и мне кажется, что я падаю назад, хотя я сижу. Я вцепляюсь в сиденье обеими руками. Тревога разливается по моим венам, замораживая конечности.

Я беру минуту. Может быть, больше. Я облизываю губы, пытаясь подобрать слова.

— Что это значит?

Я не смотрю на него, но слышу, как он делает глубокий вдох, колеблется, прежде чем наконец говорит, — Я не знаю.

— Круг идет за нами? Ты говорил с ними? Ты в порядке? Ранен?

— Крис сказал, что выдвинул мою кандидатуру, и после обсуждения они отказались меня пригласить. Он не знает, кто из членов совета отказался, но мы знаем, что кто-то, или несколько людей, не хотят, чтобы я там был.

— Что насчет…

— Нет, — сразу же прерывает он меня. — Ты не пойдешь на инициацию. И я знал, что ты собираешься предложить. Вот почему я ждал, чтобы сказать тебе. Они начнутся завтра вечером, и уже слишком поздно, чтобы получить приглашение.

Весь мир рушится вокруг меня. Что мы будем делать?

— Послушай, — говорит Люк, пытаясь приободрить меня. — Крис пройдет инициацию завтра. После этого… после этого, я уверен, у нас будет больше вариантов.

Меня сейчас стошнит. Видимо, отрицание — это новая фишка, которую пробует мой брат.

— Мы не в безопасности, Люк.

— Я всегда буду держать тебя в безопасности. С тобой ничего не случится.

— Я не забочусь о себе! — огрызаюсь я. — Я забочусь о тебе и маме.

Как бы мне хотелось залезть в его мозг и распутать его мысли. Это слишком болезненно, чтобы быть свидетелем.

— Иди на занятия и возвращайся домой. Это все, что я прошу на сегодня, хорошо?

— Значит, мы будем жить одним днем? Какой план? Просыпаться каждое утро и проверять, что никого из нас не убили ночью?

— Убийство не послужит нам уроком.

— Тогда как это работает? — подталкиваю я его.

— Может, ты не будешь вмешиваться и позволишь мне с этим разобраться?

— Я не могу! Ты ни с чем не справляешься!

— Элла, — прорычал он. И тогда я смотрю на него. Это происходит. Они превращают моего милого брата в отчаявшегося мужчину. А отчаявшиеся мужчины опасны. — То, что я держу тебя в дерьме, не означает, что я не имею ни малейшего представления о том, что делаю. Они связались со мной, ясно? Я с ними разговариваю. Мы просто еще не пришли к соглашению. Но в последний раз я прошу тебя не вмешиваться и позволить мне разобраться с ними.

— Хорошо.

Мы молчим около минуты, и, решив, что это хороший способ сменить тему, я говорю, — Думаю, я вернусь к танцам, раз папы здесь нет, чтобы остановить меня.

— Элс, — хмыкает он. — Не сейчас.

— Но почему?

Почесав горло, он проводит рукой по волосам. Приближаются еще более плохие новости.

— Вчера мы получили письмо из университета Сильвер-Фоллс. Ваши взносы не были оплачены.

— Ой, да ладно, — простонала я. Моя рука опускается к правому бедру, и я прижимаюсь к разрезу под юбкой. — Замороженные счета, я полагаю?

Он кивает.

— И что мы будем делать? Мне придется… бросить колледж?

Мой брат отводит взгляд, проводя рукой по волосам. — Крис их разморозил.

— Что? — Я задыхаюсь, когда произношу это слово.

Нет, я знаю Криса. Это неправильно. Этот человек притворяется перед моим братом, что делает одолжение нашей семье, заботясь о сестре, и при этом скрывает, что раньше любил контролировать все, что касается меня.

— Я верну ему все до последнего цента, Элс. Пока что он оплачивает этот семестр и твой дом тоже. Но мы не собираемся играть и снова менять твои занятия, когда вчера не смогли заплатить за них. Пожалуйста, просто ходи на занятия, усердно учись и относись к колледжу серьезно. Сейчас тебе как никогда нужна стабильная карьера. Тебе больше не на что опереться.

Он опускает голову на сиденье, и я беру его за руку.

— Хорошо, — мягко говорю я. — Я понимаю. Я буду усердно работать и постараюсь остаться в классе Ривза. Это почти гарантия поступления в юридический факультет университета Сильвер-Фоллс.

Он поворачивается ко мне с грустной улыбкой. Он выглядит изможденным, тяжелые мешки под глазами омрачают кожу под глазами.

— Я все исправлю.

Что-то притупляет синеву в его взгляде, когда я говорю.

— Мне не нравится, что вся ответственность легла на тебя. Ты в такой же ситуации, как и я.

У меня в горле поднимается ком печали, когда он возится с моими волосами, качая головой, словно я раздуваю из мухи слона.

— Я твой старший брат, Элс. Мне кажется правильным делать все, что угодно, лишь бы ты была в безопасности. Просто держись подальше от неприятностей, хорошо?

Я киваю, фыркая, как идиотка.

— Люк?

— Мм? — говорит он, его глаза снова на лобовом стекле. Наверное, смотрит на замок из красного кирпича, который мы видим с парковки.

— Почему Крис перевелся в Сильвер-Фоллс?

— Они с Меган переезжают обратно в Стоунвью, — бормочет он, погрузившись в свои мысли.

Я стараюсь не показаться раздраженной, отчаявшейся, чертовски безнадежной от такого поворота событий.

— Хорошо, но почему? Я знаю, что в Сильвер-Фоллс лучшая юридическая школа, но Йельский университет — далеко не последнее место.

Мой брат наконец-то оглядывается на меня. — Разве я тебе не говорил? Его отец болен.

Несмотря на себя, мои глаза округляются, и сказанное Крисом ударяет меня по лицу.

Той ночью… мне просто нужно было поговорить с кем-то, кто меня понимает.

Чувство вины загущает мою кровь. — Заболел… ну, по-настоящему заболел?

Рот моего брата кривится.

— Да, как в больнице с аппаратом искусственного дыхания. Все плохо, Элс. Крис вернулся, чтобы позаботиться о маме и сестре. Он купил дом в Сильвер-Фоллс, чтобы быть поближе к ним и колледжу.

Он позвонил в тот вечер, потому что я была ему нужна. Ему нужно было поговорить со мной о своем отце. С тем, кому он доверяет.

Почувствовав внезапную потребность выбраться из этой удушающей машины, я киваю брату.

— О, хорошо. Это прискорбно.

Я с трудом сглатываю, но сохраняю прямое лицо.

— Это один из способов сказать это.

— Нет. Да. Это ужасно. Пожалуйста, пожелай ему всего наилучшего.

Я беру свою сумку и кладу ее на колени. Я собираю свои вещи и, застегивая молнию, замечаю, что Ривз дал мне отсрочку по делу. Смерть моего отца была для него достаточно хорошим поводом, поэтому он продлил срок до сегодняшнего дня.

— Черт! — шиплю я, глядя на время. 14:57. Его рабочий день заканчивается через три минуты. — Черт. Мне нужно бежать.

Выпрыгнув из машины, я бегу к зданию гуманитарных наук. Пешком идти пять минут, и я даже не знаю, успею ли добежать.

Я врываюсь в двери здания и перехожу на быструю ходьбу, прежде чем войти в коридор, ведущий к кабинетам профессоров. Ривз настолько высокого мнения о себе, что попросил выделить ему кабинет, разделенный на две комнаты. Первую он использует как приемную. Я пытаюсь открыть дверь в 15:01, молясь о том, чтобы хотя бы он или его ассистент все еще были здесь.

Но больше всего я молюсь о том, чтобы этим помощником оказалась Роуз.

Пожалуйста, пусть это будет не Крис. Пожалуйста, пусть это будет не Крис.

Когда я вхожу в приемную, Крис поднимает голову от своего стола.

Я замираю на месте, сердце сжимается в груди. Интересно, наступит ли день, когда я не буду ничего чувствовать, когда увижу, как глаза этого человека блуждают по моему телу, как они загораются, когда видят меня? Может быть, я умру в раздумьях.

— Привет, Элла.

Вот и все. Глубокий, успокаивающий голос, который приглашает меня следовать за ним. Неужели мои инстинкты сломаны? Поэтому я хочу сесть к нему на колени и обнять его? Поэтому я хочу, чтобы его сильные руки были на мне?

Что случилось с твоим отцом?

Я почти ожидаю ответа на свою мысль, когда он начинает говорить.

— Ты пришла к профессору Ривзу? Его приемные часы закончились, но он заканчивает с кем-то еще. Возможно, он сможет принять тебя, если не будет торопиться уходить.

Я хочу спросить, почему он ведет себя как обычно, когда переехал обратно в Стоунвью, потому что его отец болен. Как он может говорить так спокойно, если меня не было рядом, когда он нуждался во мне?

— Мне нужно… — Я замечаю бумаги на его столе и делаю шаг вперед, читая записи, которые он пишет красным. — Это кейсы из моего курса?

Он даже не поднимает глаз, просто кивает.

— Ты будешь оценивать и мои?

Откинувшись в кресле, он подносит красную ручку к своим полным губам. Уголок его рта растягивается в улыбке. Та самая, которая говорит, что я знаю то, чего не знаешь ты. Сочувствие, которое я испытывала секунду назад, исчезло. Теперь у меня возникает желание ударить его. Чтобы передний, слегка сколотый зуб стал еще хуже. Ненавижу, когда он смотрит на меня так, будто что-то имеет надо мной. Даже если это так.

— Может быть. Это зависит от того, что хочет сделать Ривз. Возможно, он захочет сам оценивать, чтобы было быстрее. Таким образом, ты сможешь получить свою оценку одновременно со всеми остальными. — Он оглядывается на дверь в кабинет профессора. — Хочешь, я посмотрю, прежде чем ты сдашь работу?

Его мягкий голос заставляет меня чувствовать себя так, будто я окутана комфортом. Тепло распространяется от живота к груди, а моему телу нравится, что он хочет помочь.

Я киваю, сохраняя молчание. Но я не двигаюсь, поэтому именно ему приходится встать со своего места, обогнуть стол и заглянуть в мою сумку, пока я стою на месте. Мои руки безвольно свисают по бокам, когда он прислоняется спиной к столу. Его длинные ноги вытянуты перед ним, слева от меня. На расстоянии волоска от моих обнаженных ног. Красная ручка снова прижата к губам, его брови сведены, когда он сосредотачивается. Может ли он выглядеть сексуальнее, если постарается? Вряд ли.

Я качаю головой, пытаясь сосредоточиться.

— То, что ты помогаешь мне с этим, не означает, что я стану твоей к концу года, — объясняю я, цитируя его слова, сказанные ранее.

— О, я знаю, сладкая. Даже если бы я был твоим последним вариантом на земле, верно?

Его глаза даже не поднимаются от газеты.

Полагаю, если я могу бросить его слова обратно в него, то и он может сделать то же самое.

— Верно.

Он продолжает читать. — К счастью, мне не нужно твое разрешение, чтобы сделать тебя своей.

— Может, тебе и не нужно мое разрешение, чтобы попытаться, но тебе нужна моя готовность, чтобы добиться этого.

Он наконец поднимает глаза. — Мне? Ну, я могу быть очень убедительным.

— Недостаточно убедительным.

Он хихикает, получая от этого слишком большое удовольствие. Он раздвигает ноги, по обе стороны от меня, и не успеваю я опомниться, как он хватает меня за форменный галстук и тянет к себе, пока я не оказываюсь прямо между его бедер. Моя бумага хрустит в том же захвате, и мои глаза расширяются от паники.

Он проводит своей красной ручкой по внутренней стороне моего бедра, от колена до трусов.

Я пытаюсь отстраниться, теряя дар речи, но задыхаюсь, когда он прижимает конец ручки к моему клитору. Не пишущей стороной. Толстой стороной, которая ощущается мучительно хорошо, когда электричество проносится по моему животу до самых сосков.

Я открываю рот, чтобы что-то сказать, остановить его, но он нажимает сильнее, и я снова зажимаю его, чтобы не вырвался стон. Видя мою реакцию, он тянет меня за галстук, пока я не оказываюсь вровень с ним. Я кладу руку ему на грудь, и мои глаза чуть не закатываются к затылку, когда я чувствую твердые, неумолимые мышцы.

— Недостаточно убедительно, да?

О Боже. Что за игру он затеял?

Его взгляд останавливается на моих зубах, прикусывающих нижнюю губу, тяжелых глазах и, как я полагаю, румянце на моих щеках.

В этой комнате жарко, и это заставляет меня совершать безумные поступки. Например, двигать бедрами вперед, чтобы почувствовать больше ручки через влажное белье.

— Бедная маленькая Элла, — мурлычет он. — Разве не трудно бороться с тем, чего ты действительно хочешь?

Пожалев меня, он отпускает ручку, и я отступаю назад, чувствуя резонанс между ног. Он даже не выглядит обеспокоенным, хотя только что опрокинул мой мир вокруг своей оси менее чем за пять минут.

Он читает еще немного моего эссе, как ни в чем не бывало, и качает головой. — У тебя есть ноутбук?

Он еще что-то добавляет про кейс, но я с трудом слушаю, так как прядь его карамельных волос заставляет его моргать, падает ему на глаз и мешает. Он практически умоляет меня провести рукой по шелковистым волнам.

— Элла?

— Что?

Я отвожу взгляд от его волос, облизывая губы.

Его рот слегка искривляется, он точно знает, в какое состояние только что ввел меня. — Ты упустила много моментов.

Я чувствую, как кровь отхлынула от моего лица.

— Что? Нет, я потратила на это несколько часов. — Моя рука тянется к груди, царапая кожу под расстегнутыми пуговицами мундира. — Я не понимаю. Я провела много исследований, и все время, пока я работала над этим, у меня была открыта книга Ривза.

— Его книга ужасна, — фыркает Крис, но потом замечает, как я почесываю кожу, и его лицо опускается. — Не царапайся, сладкая. Дай мне свой ноутбук. Я могу кое-что изменить для тебя.

Каким-то образом мой мозг решает не обращать внимания на то, что он называет меня сладкая, как только переходит в режим защиты. У Криса так много недостатков, но я могу с уверенностью сказать, что он тот человек, который всегда заботился обо мне. Он защищает. Чрезмерно. Но чаще всего это очень приятно. И он знает, как я отношусь к тому, что я глупая. Как мне стыдно за это, хотя он и не согласен.

Он берет из моей сумки ноутбук и садится обратно за свой стол.

— Ты не обязан мне помогать.

Я пытаюсь говорить так, будто знаю, что делаю и чего хочу, но страх провалить урок Ривза съедает меня изнутри. Я не хочу пройти через то, что я сделала в прошлый раз, чтобы сохранить свое место.

— Это всего лишь пример, который вы будете рассматривать снова, когда начнете учиться на юридическом факультете. Это не определит всю твою дальнейшую карьеру.

— Я знаю, но…

Он поднимает взгляд, суровые глаза упираются мне в грудь. — Я сказал тебе перестать чесаться, Элла.

Его властный голос заставляет меня сразу же остановиться, его авторитет растекается по моим венам. Это слишком похоже на то, что было раньше. Он заботится обо мне и говорит, что мне делать. Я… беспомощна перед его решениями и все же нахожу в них успокоение.

Мои глаза прикованы к двери Ривза в течение нескольких минут, пока Крис редактирует мое эссе. Как только он распечатывает его и отдает мне, дверь открывается, и мое сердце едва не взрывается от страха. Я вздрагиваю, но смотреть уже не на что, а Крис уже вернулся к просмотру копий на своем столе.

— Мисс Бейкер, пожалуйста, войдите.

Мой взгляд пересекается со взглядом другой студентки, когда она выходит, и я практически задыхаюсь от кислорода.

Это Меган.

Прямые черные волосы до плеч, резкие брови, она изучает меня так, словно я часть следующего дела, по которому мы должны написать эссе. Ее длинные ноги и стройная фигура делают ее похожей на модель с подиума, и, проходя мимо нее, я понимаю, что едва достаю ей до головы.

С бешено колотящимся сердцем Ривз закрывает за собой дверь и приглашает меня сесть. Оказавшись за своим столом, он протягивает руку, и я отдаю ему эссе.

— Почему ты отдаешь мне его через пятнадцать минут после окончания срока сдачи, когда я уже дал тебе отсрочку?

— Я была здесь, — объясняю я. — Вы были заняты.

— Тебя не было здесь в три часа дня, когда мой офис закрывается.

Я уже чувствую, как моя рука опускается к бедру, хотя я слишком отвлечена беспокойством, чтобы почувствовать, почесываюсь я или нет.

— Мне очень жаль, — прошептала я. — Моя семья через многое прошла, и мой брат приехал сегодня, чтобы…

— Да, я знаю. Самоубийство твоего отца. Банкротство.

Откуда, черт возьми, он знает о банкротстве?

— Но я не могу быть снисходительным к тебе вечно, не так ли? Настоящая жизнь так не устроена.

— Нет, конечно, — оцепенело говорю я, чувствуя, как уменьшаюсь в кресле. Может быть, если мое тело продолжит уменьшаться, я исчезну в коже.

Ривз встает и качает головой. Он обходит свой стол, но целеустремленность его шагов заставляет меня замереть на месте. Положив руку на рычаг кресла, он зачесывает светлую прядь мне за ухо, отчего мой живот болезненно скручивается.

Я смотрю вперед, на свои бумаги на его столе. Если я не буду смотреть на него, не буду двигаться, не буду издавать ни единого звука, он может забыть обо мне. Если я не буду существовать, со мной ничего не случится.

— Элла.

Больше нет мисс Бейкер. Защитный барьер тоже исчез.

— Посмотри на меня.

Его рука берет меня за подбородок, заставляя поднять на него глаза. — Я понимающий человек. Я сопереживаю вашей ситуации, но мне нужно немного усилий и от тебя. Я должен видеть, что ты хочешь быть в этом классе.

Его большой палец начинает поглаживать мою нижнюю губу, слегка оттягивая ее вниз. Я ловлю взгляд на его второй руке, идущей к поясу, и тут я замечаю кольцо на мизинце. У моего отца было точно такое же кольцо. Это золотое кольцо, на котором выгравирована гора — или, я думаю, гора, поскольку предполагается, что она изображает гору Олимп. У моего отца на нем тоже была выгравирована молния, но у Ривза больше ничего нет. “Безмолвный Круг” строит многие свои ритуалы на основе греческой мифологии, и я не сомневаюсь, что это кольцо означает, что Ривз — часть этой организации.

В этом есть смысл. Ему едва за тридцать. Слишком молод, чтобы самостоятельно завоевать такую репутацию. Фирма, знаменитый профессор, элитные клиенты. У него была помощь. Та, которую может предоставить Круг. И теперь я знаю, почему он так осведомлен о том, что происходит в моей семье.

— Не морочь мне голову. В прошлый раз ты поступила так же, пытаясь исчезнуть, когда все вокруг стало слишком реальным.

Я не могу пошевелить головой, слишком крепко зажатой в его сильной хватке. Мой взгляд — единственное спасение, и он не отрывается от его пояса, пока он его расстегивает. Я не слышу его следующего вопроса, так как мое сердце громко стучит в ушах. От звона кружится голова, и я позволяю первым словам, пришедшим мне на ум, вырваться изо рта:

— У вас есть жена, профессор Ривз?.

Он замирает, и я поднимаю взгляд на его лицо, чтобы увидеть, как он поднимает на меня бровь. — Вы видите обручальное кольцо, мисс Бейкер?

Он раздражен. Теперь он не чувствует себя настолько свободным, чтобы делать все, что ему вздумается.

— Нет. Но я вижу кольцо с печаткой Молчаливого Круга, и я предполагаю, что для того, чтобы стать полноправным членом, вы должны были жениться.

Когда его глаза сужаются, явно пытаясь понять, к чему я клоню, на меня накатывает волна силы.

— Разве Тени не могут изменять своим женам только с любовницами Круга? Или, наверное, с теми, кому вы все платили за участие в вечеринках моего отца? — Я спрашиваю строгим тоном. — Кажется, я помню, что это сделано для того, чтобы ни одной женщине за пределами Круга не было чем тебя шантажировать. Это поставило бы Тень в слабое положение. Но, пожалуйста, поправьте меня, если я ошибаюсь.

Он разжимает мою челюсть, с силой откидывая голову в сторону, и я не могу сдержать болезненного крика. И это доказывает, что я права. У этого ублюдка есть жена, просто он не носит кольцо, чтобы спокойно соблазнять своих студенток.

Я быстро встаю, хватаю сумку и, набравшись храбрости, встречаюсь с ним взглядом.

— Я не Афродита, профессор Ривз. Вам стоит это запомнить.

Он возвращается за свой стол.

— Нет. — Улыбаясь мне, он берет мою газету. — Просто шлюха, которая не против переспать со своим профессором, чтобы остаться в его классе.

Он протягивает мне газету через стол.

— Вы можете оставить это у моего ассистента. Он поставит оценку. В этот раз я не буду давать вам дополнительные баллы. Вы сохраните свое место — или не сохраните — на основании ваших навыков и интеллекта. — Он снисходительно усмехается. — Так что после этой недели мы больше не увидимся.

Я выхватываю у него газету. — Вам должно быть стыдно за себя.

Когда я выхожу из кабинета, закрывая за собой дверь, моя челюсть кажется онемевшей, и я готова отдать Крису свое сочинение. Но вместо того, чтобы найти его за столом, Меган сидит на его стуле, набирая текст на своем телефоне.

— Э-э… — Я колеблюсь. — Крис где-то рядом? Профессор Ривз сказал мне передать это одному из его ассистентов.

Она поднимает на меня глаза, ее улыбка выглядит настолько лицемерной, насколько это вообще возможно. — О, ты можешь отдать это мне.

Она протягивает руку, ожидая, что я передам это ей.

Я колеблюсь, оставаясь слишком далеко, чтобы она могла взять мою бумагу.

— Разве Роза Уайт не должна быть другой помощницей? — спрашиваю я.

Она выглядит обиженной, ее рука падает обратно.

— Технически, это должно было быть между ней и мной. Я нахожу очень удивительным, что он взял первый курс.

Думаю, это и есть ее ответ.

— Думаю, он просто не хотел брать в помощники двух студентов-переводчиков. Это было бы странно, — оправдывается она, погруженная в свои мысли и ничуть не заботящаяся о том, зачем я здесь.

— Не думаю, что я должна была отдать это тебе.

Она встает, затягивая тяжелое молчание, когда отказывается сказать мне, где Крис.

Сокращая расстояние между нами, она показывает на мою челюсть. Эта девушка так высока, что мне приходится отклонять шею назад, чтобы сохранить видимость равного положения. Возвышаясь надо мной, она прижимает палец к моей коже. Я вздрагиваю и делаю шаг назад. Она сделала это специально. Надавила именно там, где моя кожа должна была покраснеть или покрыться синяками от хватки Ривза.

— Единственный способ добиться успеха — это упорный труд, а не использование того, что у тебя между ног. На твоем месте я бы не становилось такой девушкой, Элла.

Я чувствую, что мои глаза округляются, прежде чем я могу контролировать свое выражение.

— Ничего там не было, — огрызаюсь я в ответ.

В тот же момент дверь, ведущая в прихожую, открывается, и в нее входят Крис и Роуз, держа в руках распечатанные документы. Они на секунду замирают, разглядывая сцену, прежде чем Роуз прерывает неловкость, откладывая бумаги и направляясь ко мне.

— Элс, как дела?

Она крепко обнимает меня, прижимая к своей груди, словно пытаясь передать мне часть своей силы. Она может отдать немного, ведь у нее ее так много. Роуз — крутая, прошедшая через ад и обратно. Когда я была маленькой, она и ее близнец попали в семью Криса и стали его приемными братьями и сестрами. Я выросла с ней, Джейком, Крисом и Люком, которые были моими защитниками. Думаю, Крис сделал еще один шаг вперед.

— Как ты держишься? — спросила Роуз своим хриплым голосом. — Я совсем не видела тебя с тех пор, как мы снова начали учиться.

Я киваю ей, быстро пробормотав «все в порядке». Я не собираюсь ввязываться в это на глазах у этой девушки. Когда я отстраняюсь, Крис все еще не сделал ни шагу в нашу сторону, но Меган переместилась прямо рядом с ним.

— Что ты все еще здесь делаешь? — спрашивает он ее, когда она пытается обхватить его руку. Он отходит в сторону, даже не притворяясь, что не пытается избежать ее хватки, пока кладет документы на стол. — Я же сказал, что встречу тебя дома.

Не думаю, что когда-либо слышала его голос таким обеспокоенным. Крис — король соблюдения видимости. Он всегда приложит усилия, чтобы все чувствовали себя комфортно. Я не узнаю мрачного поведения.

Она одаривает его застывшей улыбкой и наклоняет голову набок.

— У меня было время. Я подумала, что мы могли бы пойти домой вместе.

Когда она смотрит на меня, ее улыбка расширяется.

— Элла здесь.

Она указывает на это, как будто это не очевидно, явно пытаясь перевести разговор на меня.

Крис едва сдерживает раздражение, проводя рукой по шее. Я знаю этот признак. Он зол или встревожен. А может, и то, и другое.

— Элла, — говорит он тем теплым голосом, который я так люблю. Мое имя звучит волшебно на его губах, но когда он продолжает, температура падает на несколько градусов. — Ты ведь помнишь Меган?

Его глаза впиваются в мои, и кажется, что наши тела — единственные в комнате.

Как он может заставить всех исчезнуть одним лишь взглядом? Как он может сделать свою девушку такой неважной, просто произнеся мое имя?

Это так неправильно.

— Я помню, — прошептала я, совершенно очарованная тем обожанием, которое он все еще умудряется выразить без единого слова.

Я встречалась с Меган всего один раз, и то нечетко. На новогоднем ужине, который Крис организовал у себя дома. В тот вечер я была так накачана диазепамом, что, едва начав пить шампанское, поняла, что ничего не вспомню. Мне не следовало принимать лекарства и пить одновременно, но я так хотела увидеть Криса, что мне было все равно.

Я знаю, как она выглядит, только благодаря тому, что следил за ее социальными сетями, когда они начали встречаться.

Роуз, должно быть, чувствует, как напрягается каждый мой мускул, потому что она кладет руку мне на поясницу, поглаживая успокаивающими кругами. И, к счастью, она пытается вывести меня из этого состояния.

— Ну, это было здорово. Может, мы уже уйдем? — говорит она бесстрастно, не получая от этого ни секунды удовольствия. — Вообще-то я собиралась встретиться с Люком за ужином. Хочешь пойти со мной, Элс? Я могу потом отвезти тебя обратно в кампус.

Я хочу ответить, но застываю на месте под ледяным взглядом темно-синих глаз Меган. Почему она такая страшная?

Момент прерывается внезапным шагом Криса в мою сторону. Он останавливается прямо перед тем, как столкнуться со мной. Поднеся руку к моей груди, он обхватывает ее пальцами и отдергивает мою руку.

— Прекрати царапаться.

От этого приказа у меня по рукам бегут мурашки, и я попадаю под его чары.

Я даже не осознавала, что делаю это, но теперь, когда он это говорит, я чувствую боль, которую сама себе причинила. Его глаза задерживаются на моей челюсти, а брови сходятся вместе самым нежным образом.

— Что случилось?

Прежде чем я успеваю понять, что он говорит о метке на моей челюсти, Меган оказывается рядом с ним, смотрит на меня, отвечая за меня, и прорывается сквозь навязчивое напряжение между мной и ее парнем.

— Я думаю, некоторые девушки готовы на все, чтобы остаться в классе профессора Ривза.

Все поведение Криса меняется. Его взгляд становится жестким, мышцы напрягаются. Он вдруг становится выше и шире.

Мне приходится несколько раз открывать и закрывать рот, прежде чем из него вырывается хоть один звук. Но даже тогда я выгляжу как идиотка.

— Я… я не… я не…

Самое худшее, что может случиться сейчас, — это то, что все в этой комнате подумают, что я шлюха, которая регулярно спит со своим профессором.

Ладно, однажды я это сделала. Но я была не в себе.

Он смотрит на бумагу, которую я держу в руках. — Это для меня?

Я киваю, отдавая ему бумагу.

— Иди домой, Элла.

И с этими словами он разворачивается, позволяя Меган взять его за руку и вытащить из комнаты.

Как только они уходят, я чувствую, что мои легкие снова расширяются.

— О Боже!

Мне требуется вся моя сила, чтобы сохранить ровный голос и не задыхаться от кислорода, как мне нужно. — Она ужасна.

Роуз поворачивается ко мне. — Это Меган. Она лучшая в своем классе в «Быть стервой 101».

— Она даже не пытается притворяться милой, — добавляю я.

— Боже, нет. Ей все равно, что о ней думают.

Мы выходим вместе, но как только мы расходимся, ощущение того, что мое тело разрушается изнутри, возвращается. В раннем возрасте мне поставили диагноз «генерализованное тревожное расстройство», но я как-то справляюсь с ним, если принимаю лекарства и придерживаюсь спокойного ритма жизни. С тех пор как Крис перевелся в университет Сильвер-Фоллс… ничто больше не кажется спокойным.

Нет, у меня такое чувство, что это только начало нового кошмара.

И я понимаю, что не ошиблась, когда подхожу к своей входной двери. Моя мама стоит на крыльце и стучит.

— Мама, — зову я. — Прости, я не…

Мое сердце падает в желудок, когда она оборачивается, и я задыхаюсь, прорезая расстояние между нами.

— Мама. О Боже. Мама, что случилось?

Я пробегаю последние несколько шагов, разделяющих нас, и обнимаю ее за плечи, направляя к стульям, которые стоят у нас на крыльце. Ее лицо в синяках, губы распухли, под глазом синяк.

И как только ее тело касается сиденья, она вздрагивает.

Я замираю.

У меня нет сил снова спрашивать, что случилось. Я опускаюсь перед ней на колени, не решаясь дотронуться до нее. Она молчит долгие минуты. Так долго, что я думаю, заговорит ли она когда-нибудь снова.

Когда она заговорила, я жалею, что она это сделала.

— Я пыталась расплатиться с нашими долгами.

Это говорит не моя мать. Это призрак, который завладел ее душой.

Мои дрожащие руки подносятся к лицу. Я прячусь в ладонях на несколько секунд, пока перевариваю то, что она не сказала. Она пыталась заплатить наши долги своим телом.

Ее пустые глаза смотрят на меня, когда я опускаю руки, чтобы взять ее.

— Мама…

— Я больше не молодая женщина, с которой можно развлекаться часами напролет, Элла.

Мой желудок вздрагивает. Это отвратительно. Эти мужчины — чудовища.

— Я для них ничего не стою, — шепчет она. Как будто ей стыдно. — Мое тело ничего не стоит.

Но это не значит, что они все равно не использовали ее.

— Почему ты ушла? — Я не осознаю, что по моему лицу текут слезы, пока мой грубый голос не пробуждает чувства в моем теле. — Мама, почему?

Ее пальцы крепко сжимаются вокруг моих. — Я должна была попытаться защитить тебя и твоего брата, не так ли? Это меньшее, что я могла сделать.

Я качаю головой, отвергая ее самоотверженный поступок. Это ничего не изменило.

— Люк не попал внутрь, — говорит она. — И я не помогла.

Ее невысказанные слова звучат громче, чем произнесенные. Ее мольба беззвучна, но безошибочна.

Настала моя очередь.

Но, как трус, я нахожу оправдания. Моя мать только что позволила кому-то напасть на себя, а я все еще пытаюсь отмахнуться от этого.

— Инициация завтра. У меня нет приглашения.

Отдернув руку, она встает так быстро, что я падаю на задницу. Она не помогает мне подняться. Она обходит меня и спускается по двум ступенькам нашего крыльца.

И холодным, отчетливым голосом говорит, — Тогда купи себе одно.