Влюбленный лжец

Глава 15

Элла

Too Late To Love You — Ex Habit

Я думала, что все наконец-то закончится. Сегодня ночью меня накачали наркотиками, охотились на меня, били, заставляли стоять на коленях и умолять о безопасности моей семьи.

Разве этого недостаточно? Очевидно, нет. Потому что, когда новых Афродит ведут к выходу, за мной приходит женщина. Она говорит, что ее зовут Карла и что я должна остаться до конца ночи.

И что у меня должны быть завязаны глаза.

— Я не понимаю, — говорю я ей, пока мы идем по длинному коридору. Она идет так быстро, что я практически бегу трусцой, чтобы поспеть за ней. — Почему с завязанными глазами?

Мраморный пол холодит мои ноги. Нам до сих пор не вернули обувь.

— Тут и понимать нечего, — спокойно отвечает она мне. — Если Тень хочет, чтобы ты завязала глаза, то так и будет.

— Он… он сказал тебе это? Кто это?

— Да. Меня проинструктировали, как он хочет тебя заполучить. И я не знаю, кто это. Меня проинструктировал Зевс.

Когда мои глаза расширяются от ужаса, она добавляет. — Это не он. Он не трахается с молодыми Афродитами.

— Так кто же это может быть?

Она пожимает плечами. — Обычно я не знаю. В такую ночь? Я предположу, что это Тень, который поймал тебя.

Мой желудок опускается. Ривз.

Она останавливается перед дверью и достает ключ, чтобы отпереть ее. — Заходи.

Мои колени чуть не подкосились, когда я последовала за ней внутрь.

— Подожди, — паникую я. — Это… Ты уверена, что это та самая комната?

— Все комнаты Афродиты одинаковы. Раздевайся.

Крутясь на месте, я рассматриваю аппарат на стене. Крис показал мне более темную, восхитительную сторону секса, но он никогда не использовал ничего из этого на мне. Это была скорее наша общая извращенная динамика. Не… не это. Не цепи. Не битье. Не…

— Это клетка, — вздыхаю я, заметив на полу рядом с кроватью небольшой загон, похожий на конуру. На нем висячие замки.

Я делаю шаг назад к двери.

— Не волнуйся.

Она стоит ко мне спиной, открывая шкаф на другой стороне комнаты.

— Он не захочет этим пользоваться. — Она достает то, что ей нужно, и поворачивается ко мне. — Только это.

Только кляп.

Только огромный фаллоимитатор. Эта штука никогда не войдет в меня.

Только ограничители и длинный прут. Что это за прут?

— Карла, — нерешительно говорю я и делаю еще один шаг назад.

Обернувшись, она застает меня за медленным отступлением.

— О нет, пожалуйста. Не делай этого со мной. Мы оба будем наказаны, если я не смогу подготовить тебя к нему. И это не будет весело. Если Зевс узнает о том, что я не выполнила приказ Тени, у меня будут серьезные проблемы.

Мое сердцебиение удваивается. Как они могут так поступать с нами? И какого черта я вообще сюда пришел?

— Тебе нужно раздеться, — призывает Карла, ее голос звучит менее уверенно, чем до сих пор. — И позволь мне подготовить тебя к нему. Пожалуйста.

Страх в ее глазах не помогает мне. Но я не могу рисковать нашей безопасностью. Особенно когда знаю, что все равно окажусь на этой кровати и сделаю еще хуже для нас обоих.

Я быстро избавляюсь от одежды, надеясь, что если буду действовать быстро, то это не так сильно меня травмирует.

Если бы остаток ночи прошел быстро. Пожалуйста… пожалуйста, пройди в мгновение ока.

— Тебе помочь надеть это?

Скрестив руки на груди, чтобы придать себе видимость достоинства, я перехожу на ее сторону комнаты. Она показывает на несколько кожаных узлов.

— Я… — Почему всегда так трудно говорить с зажатым горлом? Ненавижу свою уязвимость, которую она демонстрирует. — Я не знаю, как все это работает.

Кивнув, она трогает меня за плечо.

— Все в порядке. Я помогу тебе. — Она вздыхает. — Я была Афродитой пять лет, Элла. Обещаю тебе, что это было больше удовольствие, чем что-либо еще. Но я делала это добровольно. Ты…

— Я тоже. Просто… я не знала, чего ожидать.

Внутренне скривив губы, она снова кивает. — Как скажешь. Начнем с ремней на бедрах. Она берет два кожаных ремня. — Продень по одной ноге в каждую петлю. Я затяну их для тебя.

Дрожащими руками я делаю это. Затягиваю первый ремень до самого бедра. Ее глаза ловят мои шрамы, и я облизываю пересохшие губы. — Могу я… могу я быть спереди? Чтобы он их не видел?

Она понимает, что я имею в виду, и мягко улыбается. — Он не уточнил, поэтому мы положим тебя спереди. Но это более уязвимая позиция, просто чтобы ты знала. Он может переложить их.

— Мне все равно.

Если есть шанс, что Ривз не увидит шрамов, которые явно похожи на самоповреждения, то я сделаю это.

Она затягивает каждый ремень вокруг моих бедер, и я смотрю на наручники, свисающие с них.

— Это для запястий. Они будут держать их связанными по бокам. Так ты не сможешь дотянуться до рта.

И ее взгляд переходит на кляп.

Мой желудок скручивается, и боль в нем напоминает мне, что я сегодня ничего не ела. По крайней мере, это означает, что мне нечем блевать.

— Руки мы сделаем последними. Ложись на кровать лицом вперед. Лучше всего посередине.

Я исполняю, и она деликатно раздвигает мне ноги. — Я собираюсь зафиксировать разделительную перекладину. Она не позволит тебе сомкнуть ноги.

Я не могу ответить. Мне приходится прикусить нижнюю губу, чтобы не выдать отчаянного хныканья.

— Ты молодец, Элла. Все будет хорошо. Хочешь сама надеть кляп?

Я качаю головой. Я не могу принимать активное участие. Это слишком больно.

Она делает это. Я с трудом открываю рот так широко, как нужно. Он намного больше, чем кляп, который у меня есть. Я даже не пользовалась своим с тех пор, как Крис в последний раз применил его ко мне.

К тому времени, как она застегивает кляп, моя челюсть уже болит. Почему такой большой? Я задыхаюсь.

Я хнычу, когда она кладет руку мне между лопаток. — Ты в порядке. Просто дыши.

Легко сказать, труднее сделать.

Мои сбивчивые вдохи заставляют меня паниковать еще больше.

— Медленно. Вот так. Молодец. Сейчас я надену на твои запястья наручники.

Слезы наворачиваются на глаза, беспомощность берет верх.

— Пожалуйста.

Слово даже не может сформироваться в моем горле, шар во рту слишком велик.

— У них есть правила, — объясняет она, обматывая каждое мое запястье кожей. — Они не могут причинить кому-либо непоправимую боль. Они не могут убить тебя.

Это должно меня успокоить?

Я проверяю манжеты. Мои руки упираются в бедра, и мне пришлось немного подправить положение. Так как моя задница расположена выше, я больше не могу лежать совершенно ровно.

— Ты очень хорошо справляешься. Я знаю, что в первый раз страшно. Ты очень смелая.

Кажется, я больше не могу выносить ее похвалы. Одна из ее рук ложится на мою попку, и она ласкает меня.

— Ты уже мокрая, — пробормотала она. — Ты знаешь, что все будет хорошо.

Только сейчас, когда она указывает на это, я замечаю влажность между бедер и покалывание, проникающее в мой клитор.

К страху добавляется стыд. Это кошмар.

— И последнее.

Это не просто повязка на глаза. Это не просто тряпка, которую она завязывает мне за головой.

Это какая-то черная пластиковая лента, которая не прилипает ни к моей коже, ни к волосам, но каким-то образом прилипает к самой себе.

— Это бондажная лента, — объясняет она, обматывая ее вокруг моей головы и закрывая глаза. — Это избавит тебя от боли, когда мы ее снимем. У меня в волосах была клейкая лента, и, клянусь, ты будешь благодарна, что это не так.

Она замолкает, продолжая наматывать ее снова и снова. Она превращается в толстую полосу над моими глазами, когда меня охватывает полная темнота.

— Он должен заботиться о тебе, — признает она. — Он выбрал самую мягкую сдержанность. Он явно не хочет причинить тебе боль.

Как будто. Ривз — худший засранец из всех, кого я знаю. Он отлично проведет время, превратив мою жизнь в ад.

Я слышу звук ножниц, разрезающих пластик, и вдруг ее руки больше не на мне.

Всхлип застревает у меня в горле, заставляя грудь трепетать на матрасе.

— Все готово. Успокойся на минутку, и я позову его.

Я качаю головой, когда из меня вырывается крик. Я пытаюсь умолять, но ничего вразумительного не выходит.

Она кладет руку мне на спину и гладит меня, пока мое тело не перестает дрожать. Когда она спускается к моей попке, нежное прикосновение гладит мою киску, заставляя меня замереть.

— Все будет хорошо. Тебе понравится. Я обещаю тебе. Я реагировала так же, как и ты.

Она встает.

— Я ухожу. Он придет, когда захочет. Возможно, не сразу, так что не паникуй. Бывает и так, что некоторые мужчины просят Афродиту подготовиться к встрече с ними, а потом не успевают появиться. Если я получу сообщение с просьбой освободить тебя, я вернусь.

Я слышу, как за дверью раздается какое-то шарканье, а затем она с громким щелчком захлопывается.

В течение нескольких минут я борюсь на кровати. Я сопротивляюсь своим узам и упираюсь головой в подушку, пытаясь снять повязку с глаз. Я извиваюсь в панике, потому что знаю, что он собирается засунуть в меня этот фаллоимитатор, и каким-то образом я становлюсь еще более возбужденной.

Что, черт возьми, со мной происходит?

Когда я наконец успокаиваюсь, мне до смерти хочется потереть бедра друг о друга, но разделительная планка не дает мне этого сделать.

Я стону, подавая бедра вперед и пытаясь упереться в простыни. Мне нужна стимуляция. Хоть какая-нибудь.

Я замираю, услышав что-то. Кажется, это был шаг. Может, несколько. С потерей зрения я стала очень внимателен к звукам и ощущениям на коже. Кожа плотная и теплая. Пластик на глазах почти удушливый.

Рука касается моей поясницы, и я вздрагиваю, издавая хныканье. Когда он вошел? Я не слышала, как открылась дверь. Наверное, когда Карла ушла. Он вошел, когда она уходила… значит, он уже долгие минуты наблюдает за тем, как я отчаянно пытаюсь нащупать что-то на своем клиторе.

Жгучий стыд ползет по моему лицу, и я представляю, как румянец покрывает мое тело.

Он ничего не говорит. Он просто проводит рукой по моей задницы, опускается к задней поверхности бедра, потом к другой. Потирая кожу, он массирует мышцы, и с каждым разом это вызывает все большую волну потребности, обрушивающуюся на меня.

Я стону, когда он кладет руку на каждую из ягодиц моей попки и раздвигает их. Он не касается меня там, где я хочу, но движение отдается в моем клиторе. Затем он поглаживает вершину моих бедер, все ближе и ближе к моим губам. Он все еще не коснулся моей киски, когда отступил. Я чувствую небольшое движение и рывок, когда влажный палец проводит по растянутым губам моего рта.

Он скользкий от моего возбуждения, и я понимаю, к чему он клонит. Я мокрая до самых бедер. Он легко указывает на что-то еще, размазывая слюну по моему открытому рту. Моя правая щека прижимается к подушке. Я ненавижу и люблю то, как он проводит большим пальцем по пятну, которое я, должно быть, делаю на материале.

Оставив мое лицо, он снова сосредоточивается на моей киске. Легкое постукивание по моей попке показывает, что я бесцельно ерзала на кровати. Я даже не заметила. Мое дыхание учащается, когда он раздвигает мои нижние губы, и удовольствие взрывается в моем теле, когда он вводит в меня два пальца. Ничто не может сдержать мой отчаянный стон.

Я чувствую себя так, словно мне подарили воду после нескольких дней, проведенных в пустыне, и какая-то странная благодарность проникает в меня. Это просто пиздец.

Его похвала звучит тихо, в виде руки, гладящей мои волосы. Когда он проникает в меня все глубже, я отталкиваюсь. Я почти слышу «плохая девочка», когда он дергает меня за волосы, и сразу же понимаю, о чем идет речь, оставаясь настолько неподвижной, насколько это возможно.

Первое правило, которое я усвоила сегодня: не ищи удовольствия, которое он не готов дать.

Он отпускает мои волосы и гладит меня по голове, продолжая медленно трахать меня пальцами. Я хнычу за кляпом, отчаянно желая двигаться вместе с ним.

Он продолжает в том же темпе, отказываясь прикасаться к моему клитору, и ничего не меняет. Все, что я получаю, — это два пальца, трахающие меня. Входят и выходят. Медленно. Отчаяние и удовольствие становятся лучшими друзьями, и я замираю от шока, когда оргазм прокатывается по моему телу.

Я отказываюсь двигаться, боясь потерять удовольствие. Он медленно затягивается, и я захлебываюсь собственными стонами.

Когда его пальцы отходят, я чувствую, что вместе с ним уходит часть меня. Возможно, мой рассудок. А когда он снова проникает в меня, на этот раз тремя пальцами, я полностью теряю рассудок.

Удовольствие ошеломляет, а легкая боль, сопровождающая его, удерживает меня на грани реальности. Я не могу потерять себя в удовольствии из-за того, что он сдерживает меня. Он все еще медлителен, все еще осторожен, чтобы не причинить мне боль до такой степени, что я не смогу наслаждаться этим. И я стараюсь не двигаться, даже когда мои конечности угрожающе дрожат. Потому что меньше всего мне хотелось бы, чтобы он остановился. Внезапно он вырывается, шлепает меня по киске, звук влаги разносится по комнате, а затем снова входит. Затем он снова начинает, неторопливо трахая меня, пока я не оказываюсь на грани очередного оргазма.

На этот раз он не дает мне кончить. Он дает мне небольшую паузу. Я чувствую, как он переминается с ноги на ногу, а когда возвращается, садится на кровать. Матрас прогибается под ним, и все, чего я хочу, — это подойти ближе. Мой разум пьянит похоть, и мне нужно, чтобы он прикоснулся ко мне.

Когда его пальцы возвращаются, я могу поклясться, что он раздвигает меня шире… как будто на этот раз их четыре. Все это становится слишком запутанным. Все, что я знаю, это то, что удовольствие горит во мне, как пламя, покрывая мою кожу потом, заставляя сердце биться вдвое чаще. Растяжка становится восхитительной, и я хочу еще.

Он дает мне больше.

Он дает мне именно то, что я видела раньше.

Когда головка фаллоимитатора прижимается к моему входу, я дергаюсь и вскрикиваю сквозь кляп. Он больше, чем его пальцы. Даже если он подготовил меня как мог, он ничего не смог бы сделать для такого толстого члена, как этот.

Он медленно проталкивается внутрь. Несмотря на мою влажность, я думаю, что он смазал его, и я благодарна ему за это, когда он отступает и проталкивается еще немного дальше.

Я не думаю, что смогу это сделать. Я не могу.

Я качаю головой, боль превозмогает удовольствие.

Его рука лежит на моей голове, большой палец ласкает мой висок, он вытягивается и снова входит. На этот раз я чувствую безопасность, и расслабляюсь вокруг предмета. Мне требуется время, чтобы принять все это, но как только он достигает конца, он перестает двигаться.

Я понятия не имею, сколько времени мы остаемся вот так, одна рука в моих волосах, другая держит фаллоимитатор глубоко внутри меня.

Он ничего не говорит. Он не двигается. Он даже не чувствуется настоящим.

Я стону, сжимаясь вокруг фаллоимитатора. Если бы я могла, я бы умоляла его всеми силами.

Он шлепает меня по заднице, прежде чем снова взять в руки секс-игрушку. Я не понимаю, что он имеет в виду в первый раз, но когда он делает это снова, я двигаюсь. И когда он не наказывает меня за это, я все понимаю.

Он хочет, чтобы я трахала его сама. Чтобы показать ему, что я не только наслаждаюсь этим, но и охотно участвую. И поскольку ничто в этой комнате не похоже на реальность, я делаю это.

Я с трудом опускаюсь на колени, при этом моя щека по-прежнему лежит на подушке, чтобы дать себе больше пространства. И, как он безмолвно приказал, я начинаю двигаться вперед-назад, пока он удерживает игрушку на месте. Я трахаю себя. Меня сводит с ума не только обхват. И не только глубина, и даже не то, как он заставляет меня задыхаться от удовольствия.

Это его низкое рычание, от которого я разрываюсь на части. Я взрываюсь от его толщины, чувствуя, как снова напрягаюсь и прижимаюсь к матрасу. Но одним неистовым движением он отводит мои бедра назад, проталкивая его глубже, и шлепает меня по заднице.

Я делаю это снова. Я отталкиваюсь от него. Я изнуряю себя, давая ему то, что он хочет, и утопая в желании.

Он заставляет меня делать это снова, и снова, и снова, пока я не выдохлась настолько, что слезы собираются за пленкой и, скорее всего, скатываются по моему лицу. Мое тело сдается, и я плашмя падаю на кровать, лишь слегка согнувшись, потому что мои запястья привязаны к бедрам.

— Пожалуйста, — всхлипываю я сквозь кляп. Не знаю, слышит ли он. — Больше не надо.

Это просто приглушенные слова, но ясно, что я больше не могу этого выносить.

Наконец, он вытаскивает его. Я вся в поту, меня трясет, и я чувствую, что от удовольствия совсем отупела. Мой мозг с трудом функционирует, поэтому я лежу, чувствуя, как моя киска сжимается вокруг ничего, и надеясь, что это закончится. Не потому, что это было больно. А потому что это было ошеломляюще хорошо.

Но это не конец. Я чувствую, как что-то прижимается к моему входу, и слишком быстро понимаю, что на этот раз это не игрушка. Это он.

Кончик проталкивается внутрь меня, и удовольствие возвращается в десятикратном размере. На этот раз он не позволяет мне трахать себя на нем, он больно сжимает мои бедра и вколачивает в меня с восхитительной жестокостью. Я вскрикиваю из-за кляпа, не понимая, что уже чувствую, как нарастает очередной оргазм. Он чувствуется лучше, чем игрушка. Он так контролирует свое тело, раз за разом попадая в идеальную точку. То, как я сжимаюсь вокруг него, когда достигаю оргазма, вероятно, и выводит его из равновесия. Он вырывается, и через секунду я чувствую его густую, горячую сперму на своей пояснице.

Я хнычу, когда две руки касаются моего затылка. Он расстегивает кляп, и мне кажется, что челюсть вывихнется, когда он вытащит его из-под моих зубов. Что-то прижимается к моему рту, и я отшатываюсь, прежде чем понимаю, что это бутылка с водой. Только сейчас я понимаю, насколько я обезвожена. В таком положении я слегка захлебываюсь, но это неважно. Мне это нужно. Он отодвигает бутылку, и в следующее мгновение я понимаю, что он что-то заталкивает мне в рот.

Это таблетка? Меня снова накачали наркотиками?

Но потом наступает сладость. Это конфета. Я провожу языком по ней, ощущая ее форму. Это любовное сердце. Сахар помогает справиться с дрожью. Я посасываю его, чувствуя, как он двигается. Он отстегивает распорку, но не ремни на бедрах и не ленту вокруг моей головы. Он массирует мою шею, плечи, щеки, задницу. Сначала мне трудно расслабиться, мышцы слишком напряжены. Но через минуту я вынуждена уступить, и мое тело расслабляется, хотя мысли все еще мечутся.

А потом он уходит.

В следующее мгновение я понимаю, что Карла вернулась.

— Все кончено, — мягко говорит она, расстегивая наручники на моих запястьях. — Давай я сниму все.

После двух поворотов я берусь за дело. Я хочу снять это с глаз, а она слишком осторожна. Я практически срываю ее.

— Он ушел? — прохрипела я.

— Ушел.

— И что, он трахает меня, а потом уходит? Он не разговаривает со мной? Он…

— Делает что?

Заботиться обо мне. Проведя со мной ночь.

Я так привыкла к пыткам Криса, что ожидаю, что после того, как кто-то сломает меня, я снова буду собрана. Здесь все иначе. Я просто Афродита. Меня используют и выбрасывают.

— Ты в порядке? Он сделал тебе больно?

Моя киска кажется мокрой, и я думаю, смогу ли я вообще нормально сесть, когда адреналин уляжется, но я качаю головой. — Нет.

— Было приятно?

Она подмигивает, помогая мне встать с кровати и укутывая меня в шелковый халат.

Я хочу солгать. Я хочу покачать головой и закричать, что надо мной издевались и я ненавидела каждую секунду. Но вместо этого я говорю правду. — Это было потрясающе.

Но этот простой факт не заставляет меня чувствовать себя потрясающе. Я слишком боюсь, что Крис узнает об этом. Тревога разрывает меня на части. Я обещала ему, что не позволю другому мужчине прикасаться к себе, и нарушила это обещание в тот же вечер. И хотя я понимаю, что в этом нет моей вины… я не хочу знать, какой будет его реакция.

Я тебя люблю

Когда я думаю о мужчинах, которым ты позволила прикоснуться, я не могу успокоить свое сердцебиение. Я едва могу контролировать ярость, пылающую в моих венах. Никто больше не приблизится к тебе. «Я бы не вернулась к тебе, даже если бы ты был моим последним вариантом на земле.» Ты лжешь. Ты вернешься ко мне, потому что я этого хочу.

Я всегда получаю то, что хочу.