Влюбленный лжец

Глава 22

Элла

Diet Mountain Dew — Lana Del Rey

Я резко открываю глаза, и беспокойство уже густо бежит по моим венам. Я чувствую себя странно, у меня похмелье, и я знаю, что сделала что-то не так. Просто пока не знаю, что именно.

— Красотка проснулась.

Голос вырывает у меня удивленный вздох, когда я поворачиваюсь налево. Крис стоит у моей кровати с полотенцем на талии и сушит им свои мокрые волосы.

Черт… черт, Господи, помоги мне. Этот мужчина — произведение искусства. У него заметный пресс, еще более отчетливый из-за легкого загара на коже. Ему не нужно напрягать руки, чтобы сделать их выпуклыми, — мышцы стали твердыми от его строгих физических упражнений.

Он заботится о себе, о своем теле, обо всем. Он строг к себе, более строг, чем ко всем остальным, и это приводит к безупречному телосложению. Единственное, что бросается в глаза, — это татуировка в виде бутылки Jack Daniels на предплечье. Маленькая, толстая, такая уродливая. Пьяная ошибка в один из вечеров, когда он пил с лучшими друзьями у себя дома. Я была там, заботилась о них четверых, пока они напивались до потери сознания. Крис, Люк, Джейк и Роуз. Роуз сделала татуировку бутылки для всех четверых.

Он трахнул меня той ночью, когда они все легли спать. Он пробрался в комнату для гостей, где я спала, и мне пришлось зажать себе рот рукой, пока он входил в меня. Его запреты исчезли. Его почти не волновало, услышит ли нас кто-нибудь. Я должна была позволить кому-нибудь застукать нас в ту ночь. Может, мы бы до сих пор были вместе.

Черт. Нет. Я не могу снова пойти по этому пути. Я не могу разбить себе сердце, думая о том, как все могло бы быть.

Я вырываю себя из своих мыслей и поднимаю на него глаза.

— Скажи мне, что мы не…

— Опять, ты хочешь сказать?

— Да. Опять, — хмыкаю я.

Уголок его рта приподнимается. — Еще нет, сладкая. Иди на свою сторону.

Мое сердце падает в желудок, электрический разряд пробегает по позвоночнику и приказывает мне сдаться.

Абсолютно. Нет.

Слава Богу, что есть голос разума.

— Ты с ума сошел? Убирайся из моей комнаты. Что ты вообще здесь делаешь? Который час?

— Сейчас шесть утра, и я привез тебя обратно после того, как ты слишком много выпила.

Я ломаю голову, отчаянно ища воспоминания, за которые можно было бы ухватиться. Я помню, как он появился в игровой комнате. Я помню, как кричала, что настоящий папочка здесь, и сокрушалась. Насколько глупее я могу быть?

Я оглядываю комнату, смотрю на халат, который едва прилегает к моему телу. Натягиваю его, и в памяти всплывает воспоминание о том, как Крис кормил меня, сидя на краю кровати. Мои волосы влажные. Должно быть, я тоже принимала душ. Если только…

— Ты… — Я сглотнула. — Ты принимал душ?

Мой взгляд скользит вниз, к его поясу Адониса, ведущему к очевидному стояку под полотенцем. Я пытаюсь отвести взгляд, но почему-то глаза постоянно возвращаются к нему, и это разжижает мои внутренности.

— Только до тех пор, пока ты не попыталась заставить меня трахнуть тебя. Мне пришлось отойти, чтобы ты не напала на меня.

— Заткнись, черт возьми.

Он вскидывает бровь, осторожно приближаясь. Я застываю на месте, беспомощно наблюдая, как он подносит руку к моему затылку. Схватив меня за волосы, он выкручивает их до тех пор, пока я не вздрагиваю, полностью контролируя мои движения. Он не дает мне никуда деться, не дает бороться. От одного этого факта моя киска начинает покалывать. Мои соски начинают болеть, и я подсознательно выдвигаю их вперед.

— Я собираюсь сказать это в третий раз. Так что прислушайся к моему предупреждению, когда я скажу: «Следи. За своим. Языком». — Он изгибается сильнее. — Я не люблю, когда из твоего рта вылетают нецензурные слова.

С напряженной шеей я с трудом глотаю воздух, который втягиваю. Я никогда не понимала, почему, поэтому решаю наконец сделать этот шаг и спросить.

— Почему?

— Потому что так с тобой разговаривал твой отец. Сплошное насилие и оскорбления. Я ненавижу это. Это неподходящий способ общения с тем, кого ты любишь. Я не хочу, чтобы ты привносила это в наши отношения, в наш брак, в нашу семью.

— Брак? — Я задыхаюсь. — Семья? Ты в своем уме?

— Ага. Полностью, спасибо.

Другой рукой он раздвигает мой халат и касается внутренней стороны моего правого бедра. Инстинктивно они расходятся, и первое, что я делаю, когда понимаю, — это снова закрываю ноги. По крайней мере, я пытаюсь это сделать, но опаздываю: его рука уже нащупывает мою киску. Он не раздвигает мои губы, не пытается войти в меня. Простое властное движение, чтобы сказать мне, что он может делать все, что захочет.

— Что я тебе сказал, когда приехал за тобой вчера?

— Я… я не помню, — задыхаюсь я, теряясь в догадках, стоит ли мне полностью отпустить его или кричать о помощи.

Он разочарованно качает головой. — Постарайся. Я собирался привезти тебя домой, а потом?

Наш разговор в его доме возвращается, ощущая вкус кислоты в задней части моего горла. Должно быть, мои глаза расширились, потому что он замечает, как только я вспоминаю.

— Продолжай.

— Что ты собирался позаботиться обо мне, — прохрипела я.

— Что еще?

Я зажмуриваю глаза. — Дашь мне протрезветь.

— Именно. Что-нибудь еще?

Я пытаюсь покачать головой, но он крепко сжимает ее. — Не лги.

— Накажешь меня, — шиплю я от боли.

Он хмыкает в знак согласия, и этот звук гулко отдается в его груди.

— Не надо было пускать меня в свою комнату, сладкая. Посмотри на себя, ты уже капаешь на мои пальцы, а я едва прикоснулся к тебе. Жаждешь моего члена, когда тебе еще предстоит пройти через наказание.

— Я была пьяна, — хнычу я.

— И я отказался дать тебе то, что ты хотела, когда ты не могла здраво мыслить. Но сейчас ты трезвая, ты мочишь мои пальцы, киска уже умоляет меня.

Он опускается ниже, мурлыча мне в ухо. — Теперь ложись на живот, ноги на пол, и представь мне свою прекрасную попку.

Мое сердце бьется сильнее, танцуя на костях, которые держат его в клетке. Я смотрю на него, когда он отпускает меня, и мое сознание даже убеждает себя в том, что я собираюсь уйти. Я побегу в комнату Пич и закричу ей, чтобы она вывела Криса из дома.

К тому времени, когда весь сценарий разворачивается в моей голове, я лежу на животе, перегнувшись через край кровати, и мои пальцы ног упираются в плюшевый ковер пола.

— Поднимись выше.

Это сочетание доминирования и нежности, которое меня заводит. Я пытаюсь убедить себя, что именно поэтому я делаю все так, как он говорит.

— Хорошая девочка. Подними руки за голову.

И я делаю это, корчась от возбуждения.

— Я собираюсь отшлепать тебя. Ты будешь стоять спокойно и терпеть, а когда я закончу, ты извинишься за то, что позволила Генри прикоснуться к себе. Потому что плохие маленькие девочки извиняются, когда усваивают урок. Все ясно?

Я облизнула губы.

— Д-да, — пискнула я.

— Больше никаких «папочек»? Ты так быстро использовала его вчера. Не волнуйся, я выбью его из тебя.

Первый шлепок приземляется, напугав меня. Второй согревает мою кожу. Третий жалит.

Он продолжает, перехватывая дыхание от силы ударов, заставляя меня вздрагивать и распространяя колючую боль по всему телу. Когда он делает паузу, чтобы дать мне время отдышаться, он надавливает рукой на мою вздернутую киску.

— Откройся, детка.

Я хнычу, чувствуя липкость своего возбуждения и жар, поднимающийся от груди к ушам.

— Такая мокрая девочка. Так готова к тому, чтобы я погрузил в тебя свой член.

— Крис… это не… это неправильно.

Он отдергивает руку и шлепает меня по киске.

— Черт! — кричу я, прекрасно понимая, что это больше похоже на стон. От удовольствия у меня трясутся ноги, и я не могу сделать следующий вдох.

— Язык. — На этот раз он шлепает по коже в месте соприкосновения моей задницы с бедром, и я вскрикиваю. — Сколько раз я говорил тебе следить за языком, а?

Он шлепает меня по тому же самому месту. — Ответь мне.

— Ч-четыре. Пожалуйста, это больно.

— Я уверен, что в этом и есть смысл.

Я вдыхаю, когда его пальцы раздвигают мои половые губы. — Крис…

Он насмешливо хихикает. — Обращайся ко мне правильно, и тебе станет лучше.

— Пожалуйста.

Следующий шлепок более жесткий, почти заставляет меня подпрыгнуть, и все же я чувствую, как удовольствие продолжает скапливаться между ног. Он слишком хорошо умеет играть с моим телом. Но то, как он делает меня беспомощной, — это самое приятное ощущение.

Я вскрикиваю, когда он снова шлепает меня по киске, уже более мягко. Я больше не могу выносить смесь боли и удовольствия, и ни с того ни с сего снова поднимаюсь, полностью вставая на ноги. Я безмолвно умоляю его дать мне больше, надеясь, что он погрузит пальцы в мой влажный жар.

— Не двигайся.

Он сдвигается за мной, и через секунду телефон разблокируется.

— Твой код — это дата нашего расставания. Тебе так часто нужно напоминать себе, что ты меня ненавидишь?

— Я тебя ненавижу, — процедила я сквозь стиснутые зубы.

Эта дата засела в моем мозгу, как клеймо на скоте. Я с трудом дышу, когда вспоминаю тот день, когда он меня бросил. Пич заставила меня поставить это число в качестве пароля, чтобы я не писала ему, когда нахожусь на самом дне.

Все получилось. Больно, но сработало.

— Я смотрю, Генри не сразу обменялся с тобой номерами. Ты планировала написать ему сегодня?

Когда я не отвечаю, он сжимает губы моей киски, заставляя меня вскрикнуть от потребности. — Отвечай, когда я задаю тебе вопрос.

— Нет! Да… Я не знаю. Пожалуйста…

— Твои мольбы бесполезны, пока ты не обратишься ко мне должным образом.

Отпустив меня, он сильно шлепает меня по одной половинке, потом по другой.

Мне нужно, чтобы он остановился или продолжал, чтобы прекратить страдания, но сделать их еще хуже. Я больше не знаю.

Мои руки сжимают простыни у моей головы, и я не могу остановить слова, срывающиеся с моих губ.

— Еще…

Он шлепает меня по киске. — Ты можешь выдвигать требования?

Я качаю головой, но все равно умоляю. Я не имею права выдвигать требования, но ничего не могу с собой поделать, особенно когда он в этот раз нежно постукивает по моему клитору.

— Нет… пожалуйста, сильнее.

— Сильнее, что?

— Не заставляй меня говорить это, пожалуйста.

Он снова прикасается к моему клитору. По сравнению с тем, что мне нужно, это похоже на поглаживание кожи перышком.

— Пожалуйста, сильнее. Сильнее…

— Ты почти у цели, детка. Скажи это для меня.

— Сильнее, папочка! — кричу я. — Пожалуйста… пожалуйста, сильнее.

Он сильно шлепает меня, заставляя все мое тело дрожать, и из меня вырывается стон. Он делает это снова и снова, пока я не содрогаюсь от желания кончить, трусь верхней частью тела о кровать, чтобы почувствовать трение о свои твердые соски.

— Ты слышал это, Генри? Именно так она должна звучать, когда ты ее шлепаешь.

Все мое тело замирает.

Что?

Я пытаюсь встать, но чья-то рука хватает меня за шею, толкая обратно вниз. Что-то падает на матрас рядом с моей головой, и мои глаза выпучиваются, когда я вижу на экране телефонный звонок. Имя аспиранта Генри написано белыми буквами на черном фоне, который я сохранил вчера, когда был пьян.

Он звонил ему. Он, блядь, звонил ему. И он тоже на громкой связи.

— Крис-а-а-а.

Мой собственный стон прерывает меня, когда он вводит в меня два пальца.

— Черт, — задыхаюсь я.

— Скажи Генри, как ты меня называешь, сладкая.

Он трахает меня сильнее, его пальцы проникают в мою влагу и на секунду лишают меня дара речи, но когда он сбавляет темп, я даю ему именно то, чего он хочет.

— Папочка, — хнычу я. — Пожалуйста…

— Хорошая девочка. А теперь пусть он услышит, как ты кончаешь на моих пальцах.

Он снова ускоряется, загибает пальцы внутри меня и вызывает взрыв удовольствия. Из последних сил я пытаюсь зарыться головой в матрас, но рука тянет меня за волосы, и сквозь дымку доносится спокойный голос Криса.

— Я сказал, пусть он услышит.

Его пальцы исчезают, быстро сменяясь кончиком его члена у моего входа.

— Гребаный засранец.

Это все, что мы слышим от Генри, но он не вешает трубку.

— Я тебя ненавижу, — оцепенело говорю я, закидывая руку за спину, чтобы попытаться дать ему пощечину.

Через долю секунды бывший, которого я так ненавижу, входит в меня одним длинным толчком, лишая меня дара речи, когда мой рот открывается в шоке.

Схватив мое запястье, он прижимает его к моей спине.

— Скажи это еще раз, — рычит он.

— Я… я… — Он прерывает меня толчком.

— Попробуй еще раз, Сладкая. Кричи, как сильно ты меня ненавидишь. Генри тебя не слышал.

Я вскрикиваю, когда он толкается в меня сильнее.

— Слишком большой… — Я захлебываюсь словами.

— И все же посмотри на свою жадную пизду, которая так хорошо принимает меня.

Я таю на месте. Крис, идеальный джентльмен на публике, приберегает грубые слова для спальни, и это задевает меня самым лучшим и самым худшим образом.

Он выходит из меня, двигая меня так, что все мое тело оказывается на краю кровати, и я ложусь на бок, лицом к нему.

Моя влага покрывает его твердый член, и он шлепает меня по щеке, которая не прижата к кровати. — Откройся.

Он проталкивается внутрь в ту же секунду, когда мои губы раздвигаются. Я не знаю, делала ли я вдох или открывалась для него. И не хочу знать.

— Ты чувствуешь вкус своей ненависти, сладкая?

Он проталкивается глубже, и мое сердце бешено колотится, когда он прижимает свою руку к моей заднице, удерживая меня в неподвижности.

Когда у меня срабатывает рвотный рефлекс, он гладит меня по щеке.

— Еще немного, — рычит он.

Глубже… глубже, и я не успеваю опомниться, как уже не могу дышать.

Паника охватывает меня, заставляя извиваться в его объятиях.

Он вырывается, позволяя мне задохнуться, и снова входит в меня, застонав, когда я ласкаю языком нижнюю часть его члена.

Глаза Криса переходят на телефон, лежащий рядом с моей головой. Я слышу похоть в его голосе, когда он говорит с Генри. — Элла хочет тебе кое-что сказать.

Он подносит телефон к моему рту, но я ничего не могу сделать, кроме как хныкать от необходимости дышать, поэтому он притягивает телефон к себе.

— Я виноват. Она не может говорить с моим членом в горле, но я думаю, она хотела сказать, что не хочет тебя больше видеть. Что бы ты ни думал начать, все кончено.

Положив трубку, Крис бросает телефон на кровать и смотрит на меня.

— Я рад, что мы разобрались с этим.

С мягкой улыбкой он вводит член в мой рот.

Он наращивает темп, откидывая голову назад, а я плотнее обхватываю его губами, не понимая, что, черт возьми, толкнуло меня на это. Покачивая бедрами, он наполовину выходит из меня, а затем взрывается на моем языке.

Я пытаюсь повернуть голову, но он удерживает меня на месте, глядя на меня сверху вниз. Стоя во весь рост, он поглаживает большим пальцем мою скулу. — Глотай.

Моя полупопытка отстраниться от него приносит мне еще один толчок глубоко в горло. Так что я глотаю его и стыд. Он специально усложняет задачу, оставаясь у меня во рту, пока я делаю то, что он мне говорит.

Его глаза закрываются, наслаждение захватывает его еще больше. Он проводит рукой по моему лицу, собирая каплю, которая пролилась с моих губ и сейчас стекает по щеке на матрас. Вытащив член, он снова вливает свою сперму мне в рот, и слезы застилают мне глаза.

Почему ему нравится затягивать смущение? Что за больной кайф он получает от этого? Тот же унизительный кайф, что и я?

Я провожу языком по его большому пальцу, и он ухмыляется. — Ты мне нравишься несмотря ни на что, но я получаю гораздо больше удовольствия, когда ты ведешь себя как хорошая девочка.

Я делаю вдох, впитывая то, что едва ли похоже на похвалу. Неужели я так отчаянно хочу, чтобы кто-то сказал обо мне что-то хорошее?

— А теперь скажи «прости, папочка» за то, что позволила Генри прикоснуться к тебе.

— Прости, папочка, — прохрипел я.

— Ты прощена, моя идеальная девочка.

Вокруг меня все рушится. Крис отталкивает мужчин, которые приближаются ко мне. Я — шлюха для «Безмолвного круга», моя репутация разрушена, меня выгнали из команды поддержки и из женского общества. Моя семья — изгои.

Слова Криса… они приятны.

Неужели я настолько сломлена, что готова принять все, что предложит этот человек?

Наконец он отходит. Помогая мне сесть, он ничего не говорит, когда я отталкиваю его.

— Оставь меня в покое, — шиплю я.

Он отстраняется, когда я шлепаю его по руке. Той, которой пытаюсь вытереть слезы, текущие по моему лицу.

К счастью, он молчит. Не говоря ни слова, он одевается, проводит рукой по волосам и берет пустой стакан с моей прикроватной тумбочки.

— Нет! — Я паникую, когда он выходит из комнаты. Я переставляю халат, спеша прикрыться, и практически сбиваю дыхание, когда затягиваю пояс на талии. — Не ходи на кухню. Алекс просыпается очень рано. Она, наверное, там.

Его брови слегка сходятся вместе в той дурацкой милой манере, когда он смущен. — Почему это проблема?

— Она подумает, что у нас был секс или что-то в этом роде, идиот.

Он поджимает губы, но этого недостаточно, чтобы скрыть насмешливую улыбку, поэтому он проводит рукой по губам, прежде чем взять себя в руки. — У нас был секс… или что-то в этом роде.

Сузив на него глаза, я шагаю на шатких ногах, выхватывая у него стакан левой рукой, а правой указывая на окно.

— Окно. На улицу. Сейчас же.

Он резко смеется.

— У меня закончились любовные сердечки, а тебе нужен сахар. Я хотел принести тебе стакан апельсинового сока. Я никуда не уйду, пока не сделаю этого. Тогда мы сможем обсудить мой уход.

— Нет. — Я качаю головой, потому что мои слова редко доходят до его мозга. — Никакого последующего ухода. Я не хочу этого от тебя. Я не дам тебе больше ничего от себя.

Он не спешит обдумывать мои слова. Дотянувшись до пряди моих светлых волос, он накручивает ее на указательный палец и слегка потягивает.

— Не отказывай мне.

Спокойный приказ. Мягкая угроза.

И поскольку он, как обычно, не хочет меня слышать, мне приходится влепить ему бомбу правды, которую я сама едва могу признать.

— Крис, я же просила тебя оставить меня в покое. То, что мы сделали вчера… сегодня. — Я задыхаюсь, прижимая руку к груди. — Это было неправильно. Так неправильно. Меган…

Как у солдата, готового к войне, его лицо напрягается. Словно перед лицом врага. Я понимаю, как это на него действует. Когда-то я чувствовала то же самое, когда кто-то говорил о моем отце.

— Ты, кажется, забыла, что ты Афродита, Элла. Меган — Гера. А я — Тень. Я использую тебя, а Меган должна заткнуться.

Мое сердцебиение удвоилось от жестокости его заявления. Несколькими словами он напомнил мне о моем месте в нашей иерархии. — Но это не значит, что правильно…

На языке вертится это слово, но я не могу его произнести.

— Обманывать? Я могу легко взять эту вину на себя, не испытывая никаких угрызений совести.

Я не могу скрыть своего удивления. Это на него не похоже. Измена — это последнее, что я ожидала бы от такого мужчины, как Крис.

— Это имеет какое-то отношение к сделке, которую вы с ней заключили?

Он делает паузу, смотрит мне в глаза, и черты его лица смягчаются. — Тебе будет полезно забыть о том, что ты думаешь, что слышала, сладкая. Более того, я бы даже сказал, что это обезопасит тебя.

Я вздрагиваю, когда у него звонит телефон, и звук прорезает напряжение в комнате.

Крис отпускает меня, в его груди раздается низкий рык, когда он достает телефон из кармана. Мои легкие словно набирают воду, когда я вижу имя на экране.

Меган.

Он не сводит с меня глаз, даже не удосужившись поприветствовать ее, когда берет трубку. Ее голос похож на шипение змеи. Он негромкий, но я слышу его так отчетливо, даже если телефон не включен на громкую связь. Она в ярости, выплевывает яд сквозь клыки.

— Ты устроил вечеринку в честь дня рождения и не пригласил меня? А потом ты, черт возьми, не вернулся домой?

— Похоже на то, что произошло.

Я не могу ассоциировать нынешний тон Криса с тем человеком, которого я знаю. Его голос пуст, словно его душа полностью отделена от разговора.

— Где ты, Крис?

— На улице.

— Я могу тебя придушить, когда ты так со мной разговариваешь. Тебе лучше быть дома к тому времени, когда будет готов завтрак. И никогда больше так со мной не поступай. Знай свое гребаное место.

Мои глаза расширяются, непонятный страх сгущает кровь, заставляя сердце работать в два раза сильнее, чтобы перекачивать энергию через тело.

Он кладет трубку, его пустые глаза все еще смотрят на меня. Он бледен и сжимает телефон в кулаке так крепко, что я думаю, не развалится ли он пополам под его силой.

— Ты… — Я колеблюсь. — В порядке?

Черт. Почему меня это волнует?

Медленно подойдя ко мне, он наклоняется и нежно целует меня в лоб. — Скоро увидимся, сладкая. Кто знает, может, в храме, где ты будешь одна, и никто меня не побеспокоит.

На долю секунды понимание его нынешней ситуации иссякает, и я чувствую, как ожесточается мое лицо. — Я не та девушка из старшей школы, и мы не встречаемся. У тебя есть мое тело. Вот и все.

Он вскидывает бровь, не веря словам, которые вылетают из моего рта. — Прости что?

Я расправляю плечи и снова затягиваю халат вокруг своего тела.

— Ты сам сказал, что я Афродита. Ты можешь использовать меня, когда захочешь. Конечно. — Я сужаю на него глаза. — Но ты никогда не получишь меня так, как тогда. Я не знаю того человека, которым ты стал. И я не хочу видеть его в своей жизни, а тем более отдавать ему свое сердце.

В статуе мифологического бога в этот момент больше жизни, чем в Крисе. Его тело неподвижно, а лицо настолько застыло, что я думаю, не треснет ли оно от ярости.

Он не двигается, и в его словах звучит угроза.

— Я заставлю тебя пожалеть о каждом слове, которое ты посмела вставить в это предложение, Элла. Я не хочу доводить дело до того уровня, который ты не сможешь выдержать. Но ты знаешь, что я сделаю это, если придется.

Он даже не прикасается ко мне, оставаясь лишь на расстоянии волоска от меня.

— Ты можешь притворяться, что все прошло, но я знаю, чего хочу, сладкая. Я хочу тебя. Я хочу нас. А Меган?

Он хихикает, как будто у него нет проблем в мире. — Она всего лишь одна маленькая битва в той войне, которую я веду, чтобы вернуться к тебе. А лучшие вещи стоят того, чтобы за них бороться.

— А мой брат? — прошептала я. — А Круг? А мое мнение? Тебе нужно то, что я не готова дать.

Он опускает еще один легкий поцелуй на мою щеку. Такой, от которого я вздрагиваю. От которого мне хочется прижаться к нему еще сильнее. Упасть на колени. Поклоняться ему.

— По одному шагу за раз. Но поверь, меня меньше всего волнует то, что ты готова дать. Я просто возьму.

Наклонив голову, чтобы говорить мне на ухо, он добавляет: — Однажды ночью ты ляжешь спать, и рядом с тобой буду я. Ты проснешься, и мой член будет глубоко внутри тебя. Ты будешь жить, потому что именно я впускаю кислород в твои легкие.

Он сдвигается, приникая своими губами к моим, а я не смею сдвинуться ни на дюйм. Я не в силах сделать и шага назад.

— А моя рука будет так далеко в твоей груди, что твое сердце не сможет биться, не чувствуя моей хватки.

Я тебя люблю

Ты построила мир без меня и не оставила мне выбора, кроме как разрушить его. Мы построим другой.

Я обещаю.