Влюбленный лжец

Глава 9

Крис

KILL MY X–Chri$tian Gate$

У меня в ушах гудит. Обычно так бывает, когда Меган разговаривает со мной, но этим вечером я отстраняюсь от нее, потому что все еще перевариваю то, что увидел в том кабинете.

Красный след на левой стороне ее подбородка. Как будто кто-то слишком сильно схватил ее. Кто-то, кто не был мной.

— Крис…

Бледная кожа Эллы так красиво краснеет. Синяки великолепны на фоне ее фарфорового совершенства.

Но только если их наношу я.

— Крис!

Мой глаз дергается, когда ее голос доносится до меня, и я крепче сжимаю руль своей машины.

— Свет, — хмыкает Меган. — Он зеленый.

Я нажимаю на педаль газа, все еще не в силах выбросить из головы образ рук Ривза на теле Эллы.

Я делаю глубокий вдох через нос, стараясь быть спокойным, когда говорю.

— Ты думаешь, это правда?

— Что правда? — пробормотала Меган, глядя на свой телефон.

— Ривз. Он спит со своими ученицами?

Краем глаза я вижу, как она откладывает телефон и расслабляется на своем сиденье.

— Да. Мы в этом колледже всего две недели, а до меня уже дошли слухи. Не знаю, как ты не слышала — Она делает паузу, оставляя меня в подвешенном состоянии, а затем добавляет, — Но что ты действительно хочешь знать, так это спал ли он с Эллой.

Я сглатываю гнев и сжимаю челюсть, когда она кладет руку мне на бедро. Она поднимает ее выше, пока не оказывается настолько близко, что может коснуться моего члена через штаны.

Меня от нее тошнит. Единственные чувства, которые она вызывает во мне, — это злость и тошнота.

— Разве не так? — настаивает она.

Я сбавляю скорость и останавливаюсь на красный свет. В тот момент, когда мы уже не рискуем разбить машину, она подносит вторую руку к моей щеке и тянет до тех пор, пока я не смотрю на нее.

— Я не собираюсь говорить тебе, трахал ли Ривз твою малышку Эллу. Знаешь, почему? — Я скрежетал зубами, пытаясь не свернуть ей шею. — Потому что тебе должно быть все равно. Ты не должен даже думать о ней. Единственной девушкой, о которой ты думаешь, должна быть я.

Ее холодная рука обхватывает мою челюсть.

— Никогда не забывай, что я держу тебя за яйца. — И с этими словами она обхватывает мои яйца через штаны. — Я могу в любой момент послать Круг, чтобы прикончить твоего отца. Так что не своди с меня глаз, думай обо мне и сосредоточься на мне, мать твою.

Я не двигаюсь ни на дюйм, отвечая с практическим терпением. — Ты можешь только шантажировать кого-то, чтобы он оставался с тобой так долго.

— Не волнуйся, похоже, если я буду менять тактику каждый год или около того, я смогу тебя удержать. Свет зеленый.

Она отпускает меня.

Я нажимаю на педаль газа, зажав ярость между стиснутыми зубами и сглатывая ее. Все придет в свое время.

Я высаживаю ее у дома, который мы сейчас снимаем в Сильвер-Фоллс, недалеко от кампуса, но когда я не выхожу из машины, она отказывается закрывать дверь.

— Куда ты идешь? — спрашивает она, и ее уродливая одержимость снова дает о себе знать.

— Я ужинаю с семьей. Можешь закрыть дверь сейчас?

Ее верхняя губа кривится, а рука крепко сжимает дверь. — Без меня? Что, вы больше не приглашаете меня на ужины?

— Мы приглашаем только тех, кто не шантажирует, чтобы попасть в нашу семью.

Моя ухмылка, похоже, ее не радует.

Ее лицо опускается, глаза становятся жесткими, и вот она здесь. Настоящая гарпия, которая вырывается наружу, когда не получает желаемого. — Пригласи меня.

— Ты не можешь быть серьезной, — насмехаюсь я. — Я просто ужинаю с мамой и сестрой.

Она достает свой телефон и быстро набирает на нем текст, прежде чем показать мне. Она написала сообщение в разговоре с отцом, но еще не отправила его.

«Мы с Крисом закончили.»

— Меган, — предупреждаю я ее низким голосом, желудок подрагивает.

— Пригласи меня, Крис. Или у моего отца больше не будет причин защищать тебя.

Моя рука крепко сжимает руль, и я едва успеваю произнести слова, как выплевываю их ей в рот. — Не хочешь ли ты поужинать с моей семьей?

Она закрывает телефон, яркая улыбка озаряет ее лицо, как у сумасшедшей женщины, которой она и является. — Нет, спасибо. У меня много работы. Поцелуй меня перед уходом.

Как я мог забыть, что для нее все — лишь игра разума.

Поскольку она не двигается, я выхожу из машины и иду к ней. Я слегка наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в губы. Она пытается схватить меня за затылок, чтобы продлить поцелуй, но я слишком быстро отстраняюсь.

— Не жди, — рычу я, прежде чем захлопнуть дверь, которую она держала открытой, и снова иду к себе.

— Крис! — восклицает Джульетта, как только я вхожу на кухню моего семейного дома. Она спрыгивает с табурета, на котором сидела, и бросается ко мне в объятия.

— Привет, беда. — Я вздыхаю с облегчением, поднимая ее на руки и позволяя ей обхватить меня всем телом. — Черт, ты становишься тяжелее.

— Или ты становишься слабее? — хихикает она, опускаясь обратно на пол и сжимая мои бицепсы. — Хм, определенно становишься слабее.

Я хихикаю, путаясь в ее светлых волосах. Джульетта совсем не похожа на меня, потому что мы не кровные родственники. Мои родители удочерили ее после того, как она была освобождена от торговца людьми. Точнее, от преступной организации. Тогда ей было девять. Сейчас ей тринадцать.

Ее держали у тех же людей, которые украли у Роуз два года жизни. Когда она привела Джульетту к нам, умоляя не отправлять ее обратно в ту же сломанную систему, через которую Роуз прошла в детстве, мои родители удочерили ее. Думаю, именно тогда мой отец начал возмущаться Кругом. Раньше он защищал мужчин, которые ходили на вечеринки, устраиваемые Джеральдом Бейкером, но как только мы начали заботиться о Джульетте, у него проснулась совесть.

Становление лучшим человеком едва не стоило ему жизни, и теперь он лежит на больничной койке, слишком больной, чтобы дышать самостоятельно. Иногда у Круга есть способы наказать предателя более болезненно, чем смерть.

— Мама готовит чили, — напевает Джульетта, возвращаясь к кухонному острову, где разложена домашняя работа.

Каждый раз, когда она чему-то радуется, у меня теплеет в груди. То, что у нее теперь есть любимое блюдо, — огромная перемена по сравнению с тем временем, когда она только начала жить здесь. Ее забрали в таком юном возрасте, что она ничего не знала о собственном вкусе. Все, что она знала, — это выживание.

Мама отворачивается от плиты и крепко обнимает меня. За последние пару недель она похудела и обзавелась мешками под глазами, а ее улыбка сменилась постоянным хмурым отчаянием. Она намного меньше меня, и я могу положить свою голову на ее, когда она зарывается в мою грудь.

— Крис.

Я едва слышу ее прерывистый голос.

— Привет, мам, — бормочу я ей в волосы. — Как ты себя чувствуешь?

Качая головой, она отказывается отвечать. Она не хочет говорить мне, что едва держится на ногах, но и не хочет лгать.

— Я получила тройку по математике!

Джульетта кричит мне из-за спины, словно объявляя о лучшей оценке в жизни.

Моя мама тихонько смеется, а потом снова поворачивается к плите. Мы выросли с таким достатком, что у нас есть прислуга по дому. Но мама всегда настаивала на том, что если папа и она не в разъездах, то мы всей семьей едим ее домашнюю еду.

Я беру несколько чипсов из открытого пакета на кухонной стойке и сажусь напротив Джульетты.

— Простите, а мы должны это праздновать? — говорю я насмешливо.

— Эй! Это лучше, чем три с минусом. Я исправляюсь.

Я расправляю плечи и задираю подбородок вверх. — Я почти стал валедикторианцем. Мы даже не соревнуемся в одной категории.

— Почти — это ключевое слово.

Она хихикает про себя, а я бросаю в нее чипсом.

— Мама! Крис ведет себя как ребенок.

Когда я высунул язык, она разразилась своим странным, жутким смехом, а затем швырнула в меня чипсом.

Пока мы едим, моя мама не очень разговорчива, но как только Джульетта поднимается наверх, чтобы приготовиться ко сну, она спрашивает то, что давно хотела.

— Как Меган?

Ее глаза сосредоточены на тарелках, которые она ополаскивает и передает мне, когда я кладу их в посудомоечную машину.

Я вздыхаю, провожу рукой по напряженной шее и взъерошиваю волосы на затылке.

— Как папа?

Я отвечаю, а затем беру следующую тарелку.

Ее голос затихает, когда она пытается ответить. — Он все еще подключен к аппарату искусственного дыхания, но состояние стабильное.

— Значит, с Меган все отлично. Прекрасно.

— Но она не прекрасна, — шепчет мама. — Она ужасна для тебя. Я знаю.

Я убираю последнюю тарелку и поворачиваюсь к ней. Положив руки ей на щеки, я заставляю ее поднять на меня глаза.

— Пока папа в порядке, я в порядке. Я обещаю тебе.

Она опускает взгляд, и ее глаза полны слез, когда она снова поднимает голову. Она такая бледная. Призрак, попавший к нам, смертным. В глубине души она страдает.

— Я видела, что она сделала, Крис. На прошлой неделе, когда ты пришел на ужин. Она дала тебе пощечину, когда ты сидел в машине перед тем, как войти. То, что она сделала, это… это жестоко.

Я закатываю глаза и отпускаю ее, чтобы она не почувствовала, как холодеют мои руки, когда я говорю о женщине, с которой я застрял.

— Жестоко? Мам, ты меня видела? Я в два раза больше ее. Неужели ты думаешь, что меня волнует маленькая пощечина? Я едва ее почувствовал.

— Это принцип.

Ее голос повышается, брови сходятся над нашими общими глазами. Не совсем карие, не совсем лесные, а идеальный янтарь.

Твои глаза цвета виски пьянят меня. Так говорила Элла.

Я поворачиваюсь, заканчивая убирать со стола. — Я пришел сюда не за советом по поводу отношений. Пожалуйста.

— Два человека, которые любят друг друга, не должны бить друг друга. Это неправильно, Крис.

Я фыркаю, но держусь к ней спиной. — Мы не любим друг друга. У нее есть трофей, а мой отец остался жив. Я думаю, что я выиграл, правда.

Ее рука обхватывает мой бицепс, заставляя меня повернуться.

— Пожалуйста. Оставь ее. Я не могу так жить. Я едва держусь на ногах, когда твой отец в таком состоянии. Я не могу смириться с тем, что мой сын находится в жестоких отношениях.

Сделав паузу, я смотрю на ее пустые глаза и седеющие волосы. Я раздражен, но злиться на нее бесполезно.

— Послушай, — вздыхаю я. — Я делаю то, что говорит Меган, и папе не становится хуже. Это не такая уж плохая сделка. Она не может причинить мне вреда. Она чертовски раздражает, и большую часть времени мне хочется разбить ее голову о стену, но это временно. К завтрашнему вечеру я стану полноправным членом Круга, и ее власть над нами уменьшится.

— И тогда ты застрянешь с ней на всю жизнь. Неужели ты думаешь, что я не знаю, как работает Круг?

Я качаю головой. — Я не буду с ней всю жизнь. Просто будь терпелива и доверься мне.

Она кивает, но снова упоминает об этом, когда мы вместе смотрим фильм. А потом еще раз, когда я укладываю ее спать и говорю, что буду смотреть другой фильм внизу, на случай, если я ей понадоблюсь. Ничто не убедит ее в том, что со мной все в порядке, и это вполне естественно. Она — мать, она знает, когда ее ребенок страдает.

Я провожу рукой по лицу, позволяя голове упасть на спинку дивана. Каждый раз, когда я закрываю глаза, передо мной мелькают голубые и светлые волосы.

Я больше всего жалею о том, что бросил Эллу, и сегодня расплачиваюсь за то, каким трусом был в школе. Одна женщина. Это все, что нужно, чтобы мое сердце забилось в неровной симфонии ударов. Одно слово из ее уст, и я готов встать перед ней на колени. Она — единственный человек, который по-настоящему знает меня. Она знает, что за фасадом добрых поступков нет ничего принудительного. Во мне есть осторожность, забота, защита. Но Элла познакомилась и с другой стороной. Та сторона, которая проявляется, когда мне нужно почувствовать ее рядом с собой. Я хочу, чтобы она была только со мной. Я готов отбросить разум, лишь бы она была в безопасности.

Я терпелив ко всему, но стоит мне переступить черту, когда дело касается Эллы, и я не отвечаю за свои поступки.

Я моргаю, глядя в потолок. Я могу часами думать о ней, в одиночестве, не отвлекаясь ни на что другое. Единственное, чего не хватает, — это ее физического присутствия рядом со мной.

Возможно, если бы у меня хватило смелости поговорить с Люком в школе и сказать ему, что мы с Эллой встречаемся, ничего бы этого не случилось. Я бы не встретил Меган. Я бы не купился на ее роль девочки-недоразумения.

Но тогда мне некому было бы помочь, когда Круг пришел за моим отцом.

Я в сотый раз за сегодняшний день задыхаюсь, мои мысли ходят по кругу. И в конце концов я всегда возвращаюсь к одной мысли.

Элла Бейкер. Моя прекрасная одержимость. Та, которая все еще думает, что я позволю ей уйти от меня. Я могу застрять с женщиной-манипулятором, но как только я покончу с ней, Элла будет моей. Даже если для этого придется убеждать ее нетрадиционными способами.