Влюбленный лжец

Глава 20

Элла

Bad idea right? — Olivia Rodrigo

— Уходи. Серьезно, Элла. Я сам тебя вышвырну на хрен.

Жесткий взгляд Люка сталкивается с моим. Я никуда не уйду.

— Я здесь со своими друзьями. Здесь в основном люди из университета Сильвер-Фоллс. Не говори мне, чтобы я уходила.

Он все еще злится на меня за то, что я инициировала его в «Безмолвный круг».

— Наш дом в десяти минутах ходьбы. Иди домой, — настаивает он.

Я чувствую себя ребенком, которого отчитывают. Как тогда, когда мы учились в школе и он не хотел, чтобы я была на вечеринках его друзей. Чаще всего именно Крис говорил моему брату, что со мной ничего плохого не случится, и присматривал за мной. И поскольку он всегда был голосом разума в их группе, Люк соглашался. Но он не знал, что у Криса есть особый способ позаботиться обо мне.

— Я не хочу идти домой, — шиплю я. — Я не хочу видеть маму.

Я не разговаривала с мамой со дня инициации. Игнорировать ее проще, чем смириться с тем, что она заставила меня сделать.

— Она уехала во Францию с «подругой», чтобы забыть обо всей этой ситуации. Я удивлена, что ты не знаешь. Вы обе казались такими близкими с тех пор, как планировали, как пройти инициацию за моей спиной, потому что не доверяли мне в том, что я найду решение для нас.

Ложь спасет моего брата, и она легко слетает с моих губ.

— Она пришла ко мне, — огрызаюсь я. — Она не приходила к тебе вся избитая, не приказывала тебе пожертвовать собой, чтобы исправить ситуацию, как будто ты всего лишь одноразовый актив.

Отвращение накатывает на меня. Я изо всех сил старалась не думать о том, что мама сознательно отправила меня в место, где, как она знала, женщины страдают от рук жестоких мужчин. Я не хотела признавать это. А Люк вынуждает меня это сделать.

— Моя собственная мать бросила меня на растерзание волкам, Люк. И вместо того чтобы попытаться утешить меня, мой брат сказал, что разочаровался во мне. Как будто я не сделала это, чтобы защитить нашу семью в первую очередь.

Его челюсть несколько раз сжимается, разочарование выплескивается из него, и он избегает моего взгляда так долго, как только может. Но так же, как он может игнорировать правду так долго, в итоге он снова смотрит мне в глаза.

— Мне так жаль, Элс, — хрипит он, что-то сжимает его горло. — Что мама была такой эгоисткой, а я — таким жестоким. Я бы сделал все, чтобы спасти тебя, и то, что вы двое сделали это без моего ведома, — это оправдание, которое я говорю себе. Ты не знал, Люк. Вот почему ты не смог помочь. Я твой старший брат, и я не смог защитить тебя, но мы оба знаем, что это не потому, что ты действовала за моей спиной. Это потому, что я бесполезен. Ты даже не представляешь, как сильно разбивается мое сердце каждый день.

Он дергает себя за светлые волосы, пригубив напиток, который держит в руке.

— Меня преследуют мысли о том, что они могут сделать с тобой. Меня тошнит. Я не могу этого выносить.

Я смаргиваю слезы и одновременно смотрю, как он их глотает. И я решаю, что мы оба не должны страдать от этого. Я ни за что не буду продолжать страдать, так зачем заставлять страдать и его?

Ложь спасет моего брата, и она легко слетает с моих губ.

— Они ничего мне не сделали, Люк. Не делали и вряд ли сделают.

Болезненные вспышки обрушиваются на меня, как волны на берег во время шторма.

Ривз разрывает на мне платье.

— Думаешь, я не вижу синяка в уголке твоего рта? Я не дурак, Элла.

Меган дает мне такую пощечину, что я падаю на землю.

Я улыбаюсь брату.

— Меня задело веткой, когда я проходила инициацию. Они заставляют тебя бегать по лабиринту. Раздражает, но не более того. — Я пожимаю плечами. — Они делают из всего этого большую сенсацию, но это просто переоцененный членский клуб.

Преклонить колени перед Юджином Деввалем. Тошнотворный страх. Умоляю их пощадить мою семью.

Я вижу, как в его глазах загорается надежда. Он начинает мне верить.

— Честно говоря, они говорят об Афродитах и все такое, но нас так много, что я никому не интересна.

Комната Афродиты. Кляп. Ограничители. То, как лучший друг моего брата использовал меня как шлюху и заставил поверить, что это не он.

Я хихикаю и качаю головой. — Они просто старики со слишком большими деньгами и болтают без умолку. Это глупо.

И, видя, как расслабляются его плечи, я завершаю ложью из всех лжей.

— К тому же, я имею право сказать «нет». Если кто-то хочет провести со мной время, я могу отказаться, и все. Так что, как я и сказала. Со мной ничего не случится.

Человеческий мозг удивителен. Даже если наше подсознание знает правду, сознание уцепится за что угодно, лишь бы сохранить покой. Люк может спросить, почему я так злюсь на нашу маму, если я в безопасности. Он мог бы вспомнить всю информацию о Круге, которая у него есть. Он мог бы сделать более умные выводы, чем та чушь, которой я его пичкаю.

Но вместо этого его брови опускаются, он делает шаг вперед и кладет руку мне на плечо. — Это правда?

Я могу нести боль за нас обоих.

— Это правда, Люк. Я обещаю тебе.

Не зная, как долго еще я смогу притворяться, я беру его стакан и пью.

— Сейчас я пойду потусуюсь с друзьями, если ты не против. И немного расслабься, ладно? Ты такой скучный, когда напряжен.

Я хлопнула стаканом с выпитым напитком по столу, чтобы забыть разговор с братом в начале вечера. Я так пьяна, что едва вижу в оба глаза. Я не хотела идти на вечеринку Криса. Но потом мы попытались пойти на вечеринку Xi Ep, и девочки меня не пустили. Меня выгнали из женского общества, а когда я приехала сюда, меня пытался выгнать мой родной брат. Поэтому я решила напиться. Не очень-то контролируя себя, в дурацком состоянии. Я показала игровую комнату своим лучшим друзьям, и мы решили напиться здесь до беспамятства.

Генри, какой-то аспирант, с которым я познакомилась сегодня вечером, продолжает приставать ко мне, и я не останавливаю его. Мне слишком весело, и я просто хочу чувствовать что-то к кому-то еще, кроме Криса. И если это чувство — легкий интерес, низкодофаминовое возбуждение… думаю, этого достаточно. Поэтому, когда он шлепает меня по заднице во время песни, я перегибаюсь через стол и хихикаю, — Сильнее, папочка!.

— Элла.

Сердце замирает, и я выпрямляюсь, как по стойке смирно. Как, черт возьми, Крис узнал, что мы здесь?

Моя пьяная сущность, похоже, чувствует себя сегодня самоубийцей, поэтому я расширяю глаза и смотрю на остальных.

— О, ребята. Настоящий папочка здесь.

Он выглядит сердитым. Очень злым. Злится, чтобы наказать меня. Я знаю, как это распознать, потому что он становится спокойнее, чем обычно. Тише. Это происходит перед тем, как начинается буря.

Слова вырвались сами собой, но я не думаю, что это его раздражало. Он был в ярости еще до того, как я открыла рот. Голова гудит при мысли о том, на чем он меня поймал. Какое наказание он может применить…

— О, черт! — Пич разразилась хохотом, появившись из-за спины Криса. — Я знала, что она называет его папочкой.

— Я не называю!

Я отбиваюсь, щеки пылают от того, как моя лучшая подруга мменяпоймала.

— Элла, — снова говорит Крис. — Я отвезу тебя домой. Пойдем.

— Что? — Я смеюсь. — Я не пойду с тобой. Я веселюсь со своими друзьями.

Генри помогает мне устоять на ногах, когда я делаю преувеличенное кружение.

— Видишь? Я танцую. Мне больше нельзя пытаться сделать карьеру, так что придется обойтись этим.

Его взгляд задерживается на руке Генри, обхватившей мою талию, и мне вдруг становится не по себе от его прикосновений. В таком состоянии я чуть не призналась вслух, что мне не по себе от того, что человек, прикасающийся ко мне, не Крис.

Легко понять, что я не должна быть с ним, что у нас нет шансов. Но сложнее расставить все по местам, когда его тело взывает к моему. Когда его сильные слова приказывают мне что-то сделать.

И почему я такая горячая? О, я знаю. Наверное, из-за присутствия Криса.

— Ты выглядишь великолепно, Кристофер, — говорю я, хихикая. — Но следи за собой. Твое собственническое поведение дает о себе знать.

На нас опускается тишина, когда он медленным, расчетливым шагом направляется к нам с Генри.

Он невероятно спокоен, когда разговаривает с моим новым другом-аспирантом, его голос ровный, как всегда. — Сейчас ты перестанешь ее трогать.

Рука Генри отпадает от меня так быстро, что это просто смешно. Я драматично закатываю глаза, даже чувствуя, как мое тело притягивается к телу Криса невидимой нитью.

Я знаю эту тягу. Я знаю эту нить. Она темно-красная, как страсть. Она электризуется на ощупь, как любовь. И она нерушима, как бриллиант.

Крис засовывает руки в карманы брюк, оглядывая Генри с ног до головы. Он качает головой, отчитывая его, словно ругая ребенка, хотя я точно знаю, что они ровесники.

— Так не шлепают женщин, Генри. Ты же не будешь возражать, если я возьму ее с собой и покажу ей, как это делается?

Прежде чем я успеваю отреагировать, он берет меня за запястье и осторожно притягивает к себе. Я даже не сопротивляюсь, но Генри достаточно порядочен, чтобы попытаться защитить меня. Он хватает меня за другое запястье, останавливая Криса в его движении к двери спальни, и в итоге я оказываюсь притянутой с двух сторон.

— Э-э…

Я колеблюсь, комната кружится. Что, черт возьми, происходит?

— Она пойдет, если захочет. Правда, Элла? — спрашивает Генри.

Я киваю, но слова не выходят. Неужели из-за алкоголя мне так трудно говорить?

Я уверена, что из глаз Криса вылетают настоящие пули, когда Генри сжимается рядом со мной. Но он все равно не отпускает меня.

— Пиу-пиу, — шепчу я, гадая, попадет ли одна из этих пуль в меня. Затем я разражаюсь смехом.

— Этот парень вообще в безопасности? — Генри обращается к остальным в комнате. — Элла пьяна.

Пич смотрит на меня широкими вопросительными глазами, слишком пьяная, чтобы реагировать. Она знает, что я не в непосредственной опасности. Она знает, что это просто Крис. Он никогда не причинит мне вреда.

— Я…

Я колеблюсь.

— Генри. — Глубокий голос Ахиллеса заставляет комнату звучать так, будто она поглощает музыку, которую мы слышали мгновение назад. О, подождите. Он выключил ее. — Отпусти, парень. Она не твоя, чтобы защищать ее.

Он кивает в сторону Криса. — Но она определенно принадлежит ему.

Генри отбрасывает мою руку, словно раскаленное железо. Вот какой эффект производят на людей такие мужчины, как Крис и Ахиллес. Они могут быть чертовски страшными, делая так мало. Не нужно, чтобы волк завыл, чтобы понять, что его нужно бояться.

Слова Ахилла доходят до меня, и я перевожу взгляд на него.

— Его? — Я задыхаюсь, когда Крис оттаскивает меня.

— Его? Я тебе не подруга, которую можно просто так взять и отдать, Ахиллес! — кричу я в пьяном гневе, и слова с трудом слетают с моих губ.

Я не знаю, что говорит Ахиллес. Только то, что Пич кричит ему, чтобы он заткнулся и что он мудак. Остального я не слышу. Крис уже закрывает дверь.

— Вы двое под наркотой? Я не твоя, чтобы меня брать, — шиплю я, останавливаясь на месте и заставляя его тоже остановиться.

Он не станет утаскивать меня, как пещерный человек. Он не хочет повредить мне запястье. Он не перевернет меня через плечо, потому что мне может стать плохо, и не будет держать меня за волосы, потому что это место только в спальне.

Я знаю, как мыслит Крис. Он не хочет причинить мне вред, не хочет, чтобы я чувствовала себя небезопасно или смущалась. Он слишком заботится обо мне, даже когда дело доходит до его собственного насилия.

— Похоже, мы застряли, мистер Мюррей, волк. — Я вздергиваю брови. — О-о-о-о.

Он проводит рукой по лбу.

— Ты только что завыла на меня? — Он с усилием отпускает мое запястье. — Мы уходим.

— Чтобы пойти в волчье логово, — говорю я как можно серьезнее, прежде чем рассмеяться над своей собственной уморительной шуткой.

— Элла. Не усложняй себе жизнь.

Я скрещиваю руки на груди и качаю головой, пока мир вокруг меня не становится размытым.

— Ты слишком пьяна, чтобы функционировать. Эта вечеринка уже небезопасна для тебя.

Я громко фыркаю. Это совсем не сексуально. — Ты не поэтому хочешь, чтобы я ушла.

— Не только поэтому, — признает он.

— Почему? Почему ты собираешься уйти с собственного дня рождения?

Я наклоняю подбородок вверх, притворяясь, что мы оба обладаем властью, хотя я знаю, что мы здесь далеко не равны.

— Ты знаешь, почему.

Я пожимаю плечами. — Говоришь со мной, как с идиоткой. Ты любишь это делать.

Он улыбается, как будто я просто маленькая милая девочка, у которой истерика, но я делаю шаг назад, когда он приближается. Недостаточно быстро. Он кладет руку мне на талию, притягивает меня ближе к себе и говорит мне на ухо.

— Ты позволила другому мужчине отшлепать себя. Хуже того, ты назвала его именем, которое, как ты знаешь, должно использоваться только для меня. Теперь я отвезу тебя домой, позабочусь о тебе, дам тебе протрезветь, а когда сочту нужным, я накажу тебя за то, что ты сделала.

Я чувствую, как мои соски твердеют от прикосновения к его телу, и возбуждение проникает в низ живота, стягивая его. Это нехорошо. Совсем нехорошо.

Но ощущение такое, будто это лучшее, что когда-либо было.

Он слегка отстраняется, смотрит мне в глаза и убирает прядь волос за ухо. Уголок его рта приподнимается.

— Это будет жестоко, и каждая минута, которую ты заставляешь меня оставаться на этом дурацком дне рождения, — это еще одна минута пытки для тебя.

На этот раз он делает полный шаг назад, давая мне возможность пройти к лестнице.

Это мое решение — остаться или уйти. Я решаю, хочу ли я провести остаток ночи, веселясь здесь со своими друзьями. Если только я смогу вынести последствия.

Я ерзаю на месте еще минуту, колеблясь. Я не могу пойти с ним по этому пути. Только не снова. Но как мне устоять перед ним, когда он смотрит на меня с мягкой улыбкой, с блеском в глазах, который взывает к самым сокровенным частям меня.

Я бросаю взгляд на дверь игровой комнаты, которая приведет меня к друзьям, а затем на лестницу. Музыка с первого этажа звучит так громко, что стены дрожат.

Крис засовывает правую руку в карман, а левую поднимает вверх, глядя на дорогие часы на запястье.

— Уже две минуты. — Он качает головой. — Кто бы мог подумать, что с годами ты станешь такой грубиянкой.

По тому, как он смотрит прямо на меня, я понимаю, насколько я пьяна. Его фигура сливается со стеной коридора, на которую он опирается. Мой слух может быть нечетким, но я слышу свой собственный голос, который так отчетливо звучит в моей голове.

Не ходи с ним, Элла. Один шаг в его сторону — и ты упадешь на скользкую дорожку.

— К брату…

— Налево.

Я облизываю губы, и он этого не упускает.

— Сладкая, — говорит он в своей мягкой манере, стараясь сохранить пространство между нами. — Почему бы тебе не перестать так много думать и не сделать то, что ты хочешь?

И это меня действительно задевает. Потому что на самом деле я хочу трахнуть своего бывшего.

Когда я делаю шаткий, пьяный шаг к лестнице, избегая смотреть ему в глаза — полностью избегая смотреть на него — мы оба знаем, что в этой ошибке виновата только я сама. Завтра мне будет больно от того, какая я глупая, что принимаю неправильные решения. А сегодня? Я буду делать только то, что хочу.

Он следует за моими шагами. Его рука на моей пояснице, когда мы оба идем вниз, такая легкая, что я едва ее чувствую. На секунду я даже задумалась, не привиделось ли мне это.

Но когда он наклоняется к моему уху, я понимаю, что ничего не выдумываю.

— Это моя хорошая девочка, — говорит он с несравненной гордостью.

Это ошибка, не так ли?

Я не могу долго думать об этом. Как только мы выходим на улицу, я получаю еще одно доказательство своего опьянения. Я протягиваю руку, отчаянно пытаясь ухватиться за что-нибудь, так как улица словно кружится.

Крис замечает этого. Он всегда это делает. Он всегда знает, когда мне что-то нужно, и старается это предоставить. Это так опасно. Так затягивает.

— Иди сюда. — Обхватив меня за плечи, он придает мне устойчивость. — Моя машина недалеко.

— Последний раз ее видели, когда ее выводил с вечеринки аспирант на два года старше нее. Я уже представляю, какую статью они напишут, когда найдут мой труп.

Он хихикает рядом со мной, и я наклоняюсь ближе к нему, используя его как костыль. Я неустойчива и вжимаюсь в него с такой силой, что чувствую, как сокращаются его мышцы, когда он не дает нам обоим рухнуть на землю.

— Зачем им искать мертвое тело? Никто не собирается тебя убивать.

— Нет, — бормочу я про себя. — Ты делаешь гораздо хуже.

Он хмыкает в знак согласия. — Ну, ты заставила меня ждать четыре минуты, прекрасно понимая, что тебя ждет наказание.

Когда мы останавливаемся у его машины, он открывает мне пассажирскую дверь и помогает сесть. — Будем надеяться, что ты сможешь смириться с последствиями.