Вниз по темной реке

ГЛАВА 45

Я очнулся в мягкой постели, унюхав аромат кофе.

Уж не приснилась ли мне схватка в переулке? Я пошевелился, и левое плечо ответило пульсирующей болью. Заныла голова, и я издал тихий стон.

— Привет…

Гарри?

В глазах плыл туман, и я не сразу сообразил, что нахожусь в собственной спальне, а Гарри стоит подле кровати, держа в руках белую чашку. Ее контуры странно колебались.

— Это… мне?

Язык еле шевелился, но парнишка меня понял.

— Конечно.

Он склонился над кроватью, помог мне сесть и протянул кофе. Отступил, убедившись, что чашку я держу крепко.

— Осторожно, горячая.

— Понял, доктор.

Он ухмыльнулся, и я сделал глоток.

— Фу, отрава! С сахаром?

— Простите, совсем забыл, — виновато пробормотал мальчик. — Сейчас сварю ещё.

— Не надо, оставь. — Я снова отхлебнул кофе и спросил:

— Как я попал домой?

— Вы ничего не помните? — поднял брови Гарри.

— Ничего…

Мальчик придвинул к кровати стул и уселся верхом, положив руки на спинку.

— Вас привезли в кэбе двое полисменов из Ламбета. Сказали, что наблюдали за вами у «Клавеллс», а потом услышали выстрел. Я послал за доктором Эвереттом, однако его не оказалось дома, так что я сам сделал все, что мог. Надеюсь, что доктор появится, как только получит записку.

Наблюдали за мной у «Клавеллс»? С чего бы это? Ах да, я ведь отправил Винсенту телеграмму, вот он и прислал подмогу. По счастью, полисмены меня знали. Я испытал чувство благодарности к шефу и, конечно, к Гарри.

— Наверное, нелегко тебе со мной пришлось? — покосился я на парнишку.

— Да нет, у вас ничего серьезного, кроме раны в плече, — пожал плечами он.

Ко мне потихоньку начала возвращаться память. Шаги, голоса, темный переулок…

— Кто на вас напал?

— Есть у меня некоторые подозрения, правда, в лицо я никого не видел. У этих джентльменов наверняка найдется пяток свидетелей, которые подтвердят, что те не выходили из клуба.

— Сегодня нужно сменить повязку, — кивнул Гарри на мое плечо,

Я откинул простыню и осторожно приподнял руку, проверяя, насколько смогу ею двигать. Левый рукав рубашки был оторван, вместо него — толстый слой окрасившихся розовым бинтов.

— Давайте от нее избавимся?

— От чего избавимся? От руки?

Гарри вылупился на меня, потом усмехнулся, поняв, что я шучу.

— От рубашки, конечно.

— Вряд ли я теперь смогу ее носить, — проворчал я.

— Да, боюсь, рубашку уже не починишь.

Мальчик вышел из комнаты и вернулся с ножницами.

— Повязку сам наложил? — спросил я, рассматривая плечо.

— Ну, насколько мог, — смутился он. — Вас не так-то просто перевернуть.

Я невольно улыбнулся, представив себе, как Гарри ворочает меня с боку на бок, и тут же застонал, когда он приподнял мою руку на несколько дюймов вверх. Боль пронзила плечо и отдалась в позвоночнике. Наконец мальчик стащил с меня рубаху и, ловко орудуя смоченным в воде полотенцем, снял повязку. Больно больше не было, и я поблагодарил его, разглядывая длинную красную борозду на плече. След от пули оказался неглубоким, хотя и оставил на коже рваные края.

— Доктор Эверетт научил меня накладывать швы, — бодро сказал Гарри, рассматривая меня, словно учебный экспонат.

— Просто смени повязку, и хватит.

Он проворно выкроил четырехдюймовую полосу бинта и замотал рану. Плечо прострелило болью, и я откинулся на подушку. Через несколько минут боль утихла, остались лишь неприятные ощущения. Новая повязка была аккуратнее — даже можно надеть свежую рубашку.

— Понимаю, что вы мне не очень доверяете, и все же швы наложить нужно. Вам стоит сходить в госпиталь, к доктору Эверетту, — предложил мальчик.

— Мне нужно в Ярд, Гарри.

— Если в рану попадет инфекция — лихорадки не избежать, — официальным тоном опытного медика заявил парнишка и, заметив мой сердитый взгляд, добавил: — Вы не слишком хорошо выглядите.

— Ради бога, Гарри… — проворчал я. — Если уж ты взялся обо мне заботиться, сделай перевязь из старой наволочки.

В десять часов я уже сидел в кабинете, плотно прикрыв дверь. Самочувствие было отвратительным. Не хотелось признаваться в своей слабости, и все же поездка в кэбе стала настоящим испытанием. Один за другим накатывали приступы головной боли. Стоило ли так спешить? Винсент еще не появился. Я положил голову на стол. Полежу так пару минут и приду в себя.

Очнувшись, я почувствовал, как онемела левая сторона лица. Из утла рта, похоже, во сне стекала струйка слюны.

— Инспектор… — На мое здоровое плечо легла теплая рука. — Инспектор?

Я поднял голову и окинул кабинет мутным взглядом. Господи, уснул за столом… Стрелка настенных часов показывала половину двенадцатого. Полтора часа псу под хвост… Я протер глаза и пробормотал:

— Прошу прощения.

— Инспектор, — нерешительно повторил сержант Бэрд, и я, наведя резкость, невольно отметил, как не идут к его молодому лицу пушистые бакенбарды.

— Что, сержант?

— Тут одна женщина, сэр…

— Надеюсь, живая?

— Простите? — испугался моей мрачной шутки сержант.

— Все в порядке, Бэрд. Просто за последнее время я в основном имею дело с мертвыми телами.

— Эта — живая, сэр, — неуверенно ответил он. — Правда, похоже, кого-то это не слишком устраивает. Вроде бы ее зовут мисс Мартин.

Прекрасно… Похоже, судя по словам сержанта, посетительница избита?

— Не может ли ею заняться кто-то другой?

— Сказала, что хочет встретиться именно с вами. — Бэрд переступил с ноги на ногу. — Я сообщил ей, что вы заняты, но она настаивает. Говорит, что торопится, ей срочно нужно куда-то в другое место.

— Ну да, как же иначе…

Опершись о край стола, я с усилием поднялся на ноги. Слава богу, голова почти прошла. Видимо, организму требовался дополнительный часок сна. Я осторожно поправил перевязь, устроив руку удобнее.

— Вот, пожалуйста, — сказал Бэрд, поставив передо мной чашку кофе.

Я даже слегка растрогался. Приятно, когда хоть кто-то напоминает, что наш мир — не такое уж плохое место. Мне действительно требовалось разогнать кровь горячим кофе; хорошо, что сержант догадался. Я опустошил чашку тремя большими глотками и, выйдя из-за стола, поблагодарил коллегу.

— Не за что, сэр, — ответил он, и я направился в комнату, которую мы обычно использовали для конфиденциальных разговоров со свидетелями.

Заглянул в окошко. Женщина была одета недорого, но прилично. Волосы забраны под шляпку, серые перчатки, небольшой ридикюль. Очевидно, представительница среднего класса. Профиль женщины рассмотреть не удалось.

Я открыл дверь, и посетительница обернулась. На лице синяки, щека расцарапана. Возраст — от двадцати пяти до тридцати, смутно знакомая внешность. Лицо решительное и неглупое.

— Боже мой, с вами-то что стряслось? — подняла она тонкие брови.

— Ничего особенного.

Она бросила на меня недоверчивый взгляд, но развивать тему не стала.

— У меня не очень много времени, мистер Корраван.

Ждать наверняка не привыкла…

— Прошу прощения. У меня было непростое утро, — извинился я, подавив желание втолковать посетительнице, что она — далеко не единственный человек в Лондоне, столкнувшийся с житейскими неприятностями.

— Чем могу помочь?

— Извините, инспектор. Я уже сказала сержанту, что мне нужно срочно вернуться домой. Отец не знает, что я в Скотланд-Ярде, и лучше, чтобы он об этом и не узнал. Лучше для меня, а для вас — тем более. — Она с несчастным видом покачала головой. — Честное слово, я уже устала его убеждать в чем-либо, и не хочу начинать новых ссор. Матери и без того несладко.

Интересное начало. Посетительница меня заинтриговала, и я присел напротив.

— Простите, мэм, но кто вы?

— Ах! Я вроде бы представилась вашему сержанту. Наверное, он меня не расслышал. Я — миссис Манро, Шарлотта Манро, — вздохнула она.

У меня в голове словно нажали переключатель, и сон как рукой сняло. Как же я ее не узнал? Разумеется, сейчас миссис Манро выглядела несколько иначе, чем полураздетая женщина в лодке.

Я в замешательстве кашлянул, вспомнив, что видел ее обнаженную грудь, и несколько секунд помолчал, стараясь избавиться от смущения.

— Ну конечно же — миссис Манро! Знаете, я удивлен, что вы пришли. Ваш отец заявил, что вы не станете со мной разговаривать.

— Отец меня не спрашивал, — возразила женщина. — Он считает, что я сейчас в книжной лавке, поэтому приходится спешить.

— Понимаю. Еще раз приношу извинения, что не признал сразу. Рад вас видеть, — искренне сказал я.

Она наклонилась над столом и серьезно глянула мне в глаза.

— Вчера я невольно подслушала разговор двух слуг, а потом горничная тайком принесла мне газету. Так что я только-только осознала, что могла погибнуть.

Соображал я небыстро, и все же кое-какие выводы напрашивались. О Шарлотте Манро рассказывали, что она кое-что знает о темных делах, творящихся в Лондоне, потому и поставила себе целью спасать женщин, которым угрожает опасность. Я испытал прилив надежды: возможно, разговор с ней позволит мне поставить на место последние части головоломки. Другое дело — какую часть правды нужно сообщить, чтобы направить ее воспоминания в нужное русло? Шарлотта могла знать такие подробности, которые помогут нам найти Прайса, только она сейчас не сознает, что они ей известны.

— В газете говорилось, что покушения — дело рук душевнобольного, и он не остановится, пока его не поймают. Это правда, мистер Корраван?

— Мы и в самом деле считаем, что он продолжит убивать, если мы не положим этому конец.

— Мне хотелось бы вам помочь, — тихо сказала Шарлотта. — И все же… Знаете ли вы, почему преступник выбрал именно меня? Его побудило к этому мое прошлое? — Она едва сдерживала слезы. — Что я должна была сделать, чтобы этого не случилось?

Я сочувствовал ей всем сердцем. Пусть миссис Манро была замужней дамой, однако я воспринимал ее как молодую и уязвимую женщину.

— Нет, ваши поступки тут совершенно ни при чем.

Похоже, я ее не убедил.

— Видите ли, я работаю в доме призрения для падших женщин…

— Миссис Манро, я вас не обманываю. Вы не совершили ничего такого, что стало бы поводом для убийцы. — Я тщательно подбирал слова. — Если честно, мне кажется, что именно ваша миссия заставила его отступиться, потому вы и живы. Или… ваша беременность.

— Моя беременность… — эхом повторила она.

— Вы ведь в положении, не так ли?

Вздохнув, Шарлотта изумленно посмотрела на меня.

— Мистер Корраван, вы слово в слово повторили вопрос убийцы. Откуда вы знаете?

Значит, и миссис Манро, и Элейн — обе были в положении. Поэтому Прайс и пощадил третью жертву.

Задумавшись, я глубоко вздохнул. Мозаика постепенно складывалась. Миссис Манро не дала задать мне вертевшийся на языке вопрос — что говорил ей Прайс? — спросив сама:

— Мистер Корраван, пожалуйста… Что еще вам известно о преступнике? Я должна знать!

Выбора не было. Кое о чем я умолчал, однако рассказал о суде, об Элейн и ее отце: Шарлотте не следовало считать, что она дала убийце повод. Также мне хотелось, чтобы миссис Манро осознавала важность тех вопросов, которые нам еще предстояло обсудить.

Во время разговора она не отрывала от меня взгляд. Шарлотте нередко приходилось сталкиваться с жестокой правдой жизни, и все же в конце моего рассказа ее набухшие слезами синие глаза были полны ужаса.

— Подумать только, мой отец участвовал в этом спектакле, — пробормотала она, спрятав лицо в ладонях. Наконец взяв себя в руки, Шарлотта подняла голову. — Несчастная девушка, несчастный отец… — прошептала она.

Я не из тех, кто от удивления лишается дара речи, однако сочувствие миссис Манро к едва не убившему ее мужчине поразило меня до глубины души. Помолчав, я сказал:

— Это и в самом деле огромная трагедия. Другое дело, что нам неизвестно, сколько еще женщин планирует лишить жизни Прайс. Есть еще три человека, которых можно считать главными действующими лицами, но преступник может заняться и присяжными. Тогда жертв будет больше. Впрочем, не исключено, что он остановится и примется за Бэкфордов.

Миссис Манро задумалась, а когда заговорила, голос ее звенел от напряжения. Тем не менее, мыслила она рационально.

— Вы сказали, что первые три нападения случились в ночь на вторник, однако последнюю женщину убили в пятницу. Стало быть, следующий шаг преступник может сделать в любой момент, не так ли?

— Именно так, — признал я. — Вероятно, он обеспокоен тем, что мы напали на его след, и медлить не будет. Поэтому нам необходимо знать, как он вас нашел, откуда похитил, что говорил — словом, все, что вам удастся припомнить. Все же эти нюансы составляют модель его поведения, и она как раз вряд ли изменится.

— Да, понимаю. — Шарлотта выпрямилась и глянула вдаль, словно вновь увидела убийцу. — Ему приблизительно лет сорок пять. — Она окинула меня взглядом. — Не так высок, как вы, но сложен не менее крепко. Ладони мозолистые — видно, что человек рабочий. Волосы темные, густые и волнистые, почти до плеч. Да, у него были бакенбарды.

Ее описание полностью совпало с рассказами кучеров из конюшни Дорстоунов.

— Слава богу, что вы тогда не потеряли самообладания. Был ли у преступника кашель?

— Да, точно, — подтвердила миссис Манро. — В целом же он походил на самого обычного кучера.

Я сопоставил ее слова с уже известными мне данными. Видимо, Прайс проследил за Шарлоттой до дома Форсайтов и дождался, пока она не отужинает. На этот раз тревожное письмо ему вручать не потребовалось.

— Наверное, мистер Прайс и в самом деле кэбмен? — спросила женщина.

— Вряд ли. Впрочем, кэбменом может притвориться любой человек, когда-либо имевший дело с лошадьми. Продолжайте, пожалуйста.

— Он остановился у перекрестка — заявил, что лошади в копыто попал камень. Извинился и сказал, что ему необходимо взять инструменты из-под сиденья коляски. Так что он вошел внутрь, а потом я ощутила запах хлороформа. — Шарлотта помедлила, припоминая подробности. — Очнулась я со связанными руками; во рту был кляп, так что позвать на помощь не удалось. К тому моменту он уже бросил меня в лодку, — наверное, от холодной воды на дне я и пришла в чувство. Мы находились в каком-то амбаре с дырявыми стенами. Сквозь отверстия пробивался лунный свет, так что я видела, как он навис сверху. В глазах у него светилось настоящее безумие. Он достал нож — ужасный нож, с тяжелым лезвием и деревянной рукоятью и… и спросил: знаю ли я, что такое настоящее страдание.

Однако преступник не церемонился. У меня перехватило дыхание.

— Что вы ответили?

— Я ведь не могла говорить с кляпом во рту, — покачала головой миссис Манро, — только невольно положила руки на живот. Даже не сознавала, что делаю. Он обратил внимание на мое движение и спросил, не в положении ли я. После моего кивка у него на лице появилось странное выражение — горе, перемешанное с ненавистью и отчаянием. Он заколебался.

Заметив мое сомнение, Шарлотта пояснила:

— Мистер Корраван, я ведь привыкла различать мимику собеседника. Нередко она говорит о том, что девушке уже наплевать на себя; а бывает, что несчастная все еще надеется, что ей уготована лучшая доля.

— Конечно, — кивнул я. — Значит, убийца опустил нож?

— Да. Вместо того, чтобы перерезать мне горло, он… — Шарлотта смущенно отвела взгляд. — Он распорол лиф моего платья и положил руку мне на живот. И ребенок, словно по заказу, шевельнулся. — Она подняла глаза, и ее голос смягчился: — Преступник это почувствовал, мистер Корраван. Он убрал нож, ударил меня по лицу, и больше я ничего не помню, кроме того, что очнулась в госпитале.

Мое сердце колотилось, как сумасшедшее. Выходит, Прайс следил за своими жертвами: знал, где они живут, куда ходят. Ничего сложного. Кэб, хлороформ, лодка.

— Можете припомнить подробности об амбаре и лодке? Что вам бросилось в глаза? Запахи, звуки?

— Мы находились неподалеку от доков Ламбета, — сказала миссис Манро. — Колокольный звон был узнаваем — в церкви Христа каждый час отзванивают мотив «Апельсинов и лимонов». Еще я ощутила запах древесины и аммиака.

Аммиак… Я примерно представлял себе, откуда могли доноситься подобные ароматы.

— Уверены, что рядом была церковь Христа?

— Да, дело в том, что я иногда посещаю приют в районе Ходланд-стрит. — Шарлотта склонила голову к плечу. — С остальными женщинами происходило то же самое?

— Сценарии очень похожи.

— Значит, вы полагаете, что это месть…

— Наверняка сказать нельзя, однако суд с участием Элейн — единственная ниточка, которой связаны все жертвы. — Достав визитку, я передал ее женщине. — Восхищен вашим характером, миссис Манро. Если вспомните что-то еще, пришлите мне записку, договорились?

— Вы его поймаете?

— Поверьте, я последнее время больше ни о чем и не думаю.

Она кивнула и опустила взгляд на свои руки.

— Что случилось, миссис Манро?

— Наверное, вы считаете, что моя репутация подпорчена?

Я удивленно откинулся на стуле, и она, покраснев, добавила:

— Не знаю, что скажет мой муж…

— Ну, по-моему, он будет напутан, но вряд ли изменит свое мнение о вас, — успокоил ее я, вспомнив, что пришло в голову мне, когда Белинда получила письмо от убийцы. — Даже наоборот: скорее всего, мистер Манро станет винить себя за то, что оставил вас в Лондоне без присмотра.

— А ведь вы правы, — удивленно вздохнула Шарлотта. — Так и будет, хотя Эндрю ни в чем не виноват. — Она тронула меня за руку. — Благодарю вас. Я ведь об этом не задумывалась.

Убрав мою визитку в ридикюль, женщина направилась к двери и остановилась на пороге, словно забыла что-то сказать. И все же, постояв несколько секунд, слабо улыбнулась и вышла.

Вскоре дверь вновь отворилась, и в комнату вошел Винсент.

— С кем вы встречались?

— С Шарлоттой Манро.

После краткого пересказа нашего разговора Винсент нахмурился, и я догадался, в чем причина его недовольства.

— Извините, что не послал за вами, сэр. Женщина хотела говорить именно со мной, а я ее даже не признал, пока не начал беседу.

Шеф махнул рукой, и я смущенно продолжил:

— Спасибо, что отрядили вчера людей в район «Клавеллс», иначе я был бы уже мертв. А так… — добавил я, кивнув на плечо, — отделался царапиной.

— Да, я наслышан, — ответил Винсент, опершись на спинку стула, с которого только встала миссис Манpo. — Кстати, отец Эммы Монтут входит в совет директоров судоходной компании Бэкфордов. А судья Альберт и адвокат Гриффитс посещают один и тот же клуб — «Адваллер».

— Моррис и Бэкфорды — члены клуба «Клавеллс», — кивнул я. — Гриффитс является адвокатом Форсайта и Бэкфордов.

— Хорошенькую паутину сплели братья, а? — вздохнул шеф. — Другое дело, что я не знаю, насколько все это поможет нам разыскать Прайса.

Две недели назад интуиция повела бы меня в Ламбет. Теперь же я сказал:

— Когда миссис Манро упомянула запах аммиака и колокольный звон, мне сразу показалось, что речь идет о шерстяной фабрике Макоуэна. Она расположена к северу от церкви Христа, и там работают с щелочными растворами для очистки шерсти. Плашкоуты у них есть — перевозят тюки на грузовые суда.

У Винсента загорелись глаза, и он тут же спросил:

— Полагаете, что там Прайс и воровал лодки?

— Вполне возможно. Я знаю старшего на тамошних доках; расспрошу его, все ли лодки на месте. Не исключено, что Прайс какое-то время там работал, так что места вокруг доков ему знакомы. Не возражаете, если я схожу на фабрику? Могу захватить с собой Миллза.

Шеф помолчал, оценивая меня изучающим взглядом.

— Думаю, помощь Миллза не потребуется, если, конечно, вы не считаете иначе. Между прочим, Куотермен хочет после завершения расследования сослать вас в один из участков, а мне его идея отчего-то не по душе. Очень прошу — не давайте ему поводов.

— Через бурелом не полезу, сэр, — пообещал я. Уголки рта Винсента тронула легкая улыбка.

— Удачи вам, инспектор.