Выбор сердца

Бонусная глава

Дорогие читатели! Это начало моего нового произведения. Надеюсь начать его выкладывать к весенним праздникам. Ваши оценки, комментарии или клики на «мне нравится» и «отслеживать автора» покажут мне, что начало достойно продолжения и несколько следующих месяцев работы над книгой будут стоить потраченного времени.

Я сама очень люблю читать про истинные пары и оборотней, но как автору, тема эта для меня новая и неизведанная. Еще и поэтому ваши оценки будут важны. Или может лучше стоит продолжить и дальше разбираться в пережитых нами и нашими близкими любовных историях, чем лезть в более глубокие и сложные материи, такие как отношения родственных душ и их половинок?

Ты прости меня

Часть 1.

Мотоциклист сбросил газ и беззлобно ругнулся:

— Придурок!

Придурок, поддав газку, пошел на обгон у самого перекрестка, подрезав и, даже не мигнув поворотником, свернул направо, вынудив железного коня встать на переднее колесо.

Еще раз матюкнувшись — в качестве морального удовлетворения пришлось довольствоваться тем, что есть — мотоциклист повернул следом. Обогнавшая его ауди, будто почувствовав преследование, резко ускорилась.

— Точно придурок! Неужто думает, я его догоню, чтобы неодобрительно покачать головой и покрутить пальцем у виска? — Тимур усмехнулся, представив себе эту нелепую картину. Там, откуда он сегодня вернулся, подрезать на дороге — мелочь, за раздражитель вообще не принимается. А вот то, что водителей любого двухколесного транспорта не воспринимают за полноценных участников движения, действительно бесит.

Мотоциклист огляделся в поисках парковки. Возвращение в родной город после годового отсутствия радовало также, как тогда радовал отъезд. Соскучился. По родителям, друзьям, по этим каменным джунглям.

Валентин назначил встречу в кафе на Кирова 6, чудило. Обычно встречались в клубе или в баре, в кафе впервые.

Он заскользил взглядом по фасадам зданий: «Антиквариат», Duglas, «Розовые облака», «Книжный лабиринт», «Евросеть». Взгляд вернулся к штендеру на тротуаре:

— Что? «Розовые облака»? Серьезно?

За отсутствием других заведений в пределах видимости, припарковался рядом с этим розовым чудом. Мощный байк на фоне стоящих вдоль фасада металлических витых столиков и креслиц, выкрашенных в розовый и белый, смотрелся еще брутальнее.

Тимур, стянув с головы шлем, тряхнул отросшей темной шевелюрой и подмигнул двум девушкам, сверкнув белозубой улыбкой. Он находился в том особенном приподнятом настроении духа от возвращения домой и предвкушения встреч, когда хочется обнять весь мир и поделиться с ним своей радостью. Одна из девчонок, не смущаясь, кокетливо улыбнулась в ответ. От мысли подойти к ним, отвлек детский плачь. Молодая женщина, склонившись над багажником машины, припаркованной рядом, безуспешно дергала детскую коляску, пытаясь ее вытащить, и уговаривала малыша, сидящего в салоне, не плакать:

— Милый, мамочка сейчас придет, не плачь, я здесь, — не поддаваясь на материнские уговоры, малыш в салоне продолжал реветь, а мать нервничать.

Коляска прочно застряла в тесном пространстве багажника, зацепившись колесом за ящик с бутылками. Женщина, бросив непосильное дело, нырнула в салон, пытаясь успокоить ребенка, сунула ему в рот соску, и опять вернулась к коляске.

— Вы позволите? — спросил ее Тимур, подойдя к машине.

Молодая мамочка с видимым облегчением уступила место мужчине. Он, чуть сдвинув ящик, легко вытащил и разложил коляску. Она тем временем взяла хныкающего ребенка на руки и поблагодарила неожиданного помощника.

— Всегда пожалуйста, — ответил Тимур и направился к двери в кафе мимо девушек, посылающих ему недвусмысленные улыбки.

Вальку заметил сразу, тот сидел за столиком у окна, уткнувшись в экран ноутбука. Ни он сам в берцах, кожаных брюках и куртке, ни его друг в деловом костюме, не вписывались в окружающее пространство, и тем непонятнее была причина, по которой друг назначил встречу в этом месте.

— Неужели это твоя мелкая месть за то, что не поздравил тебя с днюхой? Я ж обещал реабилитироваться, — вместо приветствия сказал Тимур. Друзья обнялись, потискали друг друга, не смущаясь удивленных взглядов других посетителей.

— Так зачем мы здесь?

— Ох, еще один касатик нарисовался, — к столу подошла симпатичная женщина средних лет в форме официантки. — Даже не думайте, что я из-за вас поменяю стиль кафе, — сказала она.

— Касатик? — Переспросил Тимур, когда официантка, приняв от него заказ, отошла. — Я уже лет двадцать не слышал, чтоб так говорили. Когда то нас советские бабульки так называли. А этой лет сорок всего.

— Так она из наших, владелица этого кафе, — Валентин смотрел на друга удивленно. — Ты нюх потерял? — сообразил он.

— Есть немного. Эти паскуды болтливые, что на весь мир кричат о недопустимости применения химоружия, с нами не миндальничали. Были б с нами люди, кранты им, а у меня второй месяц что свинина, что крольчатина, да подсунь мне подошву от берцев под хорошим соусом, не замечу.

Валентин понимающе вздохнул. Было. Проходил.

— И все-таки, почему мы здесь? — Тимур обвел взглядом зал кафе, приходя в еще большее изумление. С потолка свисали розовые и белые имитации облаков, столики украшали вазочки с цветами. Цветы были не только на столах, но и в больших вазонах по углам. Диваны винного цвета у противоположной стены разбавляли это розовое безумие.

— А ты посмотри вокруг. Что видишь? — предложил Валя.

За соседним столом расположились три молодые женщины, рядом с каждой из них стояла коляска. Мамочки разговаривали, то и дело, отвлекаясь на своих чадушек. Чуть дальше у большого французского окна пили кофе пожилые дамы. Несколько столов занимали девчонки, еще школьницы, некоторые из них исподтишка бросали стыдливые взгляды в сторону молодых мужчин и тихо шушукались.

Единственный, кто, как и они, не вписывался в окружающую обстановку — молодой прыщавый паренек. Но его выбор кафе стал очевиден тут же: он уже махал рукой появившейся в дверях девушке.

— А где надутые губки, накачанные ягодички, мой любимый типаж? — с напускным недовольством возмутился Тимур.

— Вот-вот, зришь в корень. Здесь я могу спокойно позавтракать и поработать. — Ты ведь останешься? — С надеждой спросил друга.

— Останусь. — Тимур сразу понял, что речь уже не про мимишное кафе. — Пока гражданские оплакивают погибших, политики подсчитывают заработанные очки, военные корпорации делят барыши и пытаются понять, довольны ли они или можно было отхватить куш пожирнее, сравнивая с прибылью конкурентов, а военные залечивают раны, мне там делать нечего. Знаю, что уже идет активная работа по разворачиванию нового места военного конфликта. Даже знаю, где население разогревают. Общим результатом недовольны, суки, тем, что мы их сделали, — в сердцах добавил он.

— Хорошо развлекся? — с долей зависти спросил Валентин.

— Осторожничали, людей берегли. Но на последней операции я душу отвел, — похвастался Тимур. Он склонился над столиком и понизил голос. — Только на волчью удачу нельзя было положиться, пришлось разрабатывать план и четко ему следовать. Представь себе картинку: двадцать матерых серых волчар с вещмешками и автоматами на спине. Мы даже переярков не взяли, не то, что людей. Сто километров за несколько часов по бездорожью своим ходом прошли, отследить было невозможно. Подошли с рассветом, разделали сонных, как кутят.

— С той стороны волки были?

— Не-е, одни люди. Волков, которых я встретил среди противников за последние годы службы, можно по пальцам пересчитать. Волки, те, что настоящие патриоты, остались только на просторах бывших республик, а западные давно подались в бизнес, патриотизм вместе с деньгами отмыли, превратив его в «интересы», — с издевкой протянул он. Наши же после позорного бегства в 17-м и победоносного возвращения в 45-м такую прививку получили, до сих пор иммунитет есть.

— Не соглашусь, не только в бизнес, — возразил Валентин. — Многие в спорт подались. Идиоты. Перестали чтить свои же правила. Ведь все допингом не объяснишь! Вот скажи, куда человечке против гориллы? Как бы девчонка хорошо ракеткой не махала, сила удара, быстрота реакции не та, что у оборотницы.

— Да, не поспоришь, — согласился Тимур. — Я сделал, что было необходимо: официально Тимофей Серов погиб. Поздравь, перед тобой снова Тимур Серый, его племянник, — мужчина развел руки и повертелся, показывая себя со всех сторон.

Официантка Зинаида, все это время поглядывающая на своих странных посетителей и прислушиваясь к их разговорам, покачала головой, улыбаясь:

— Щенки!

— Черт, я так рад, что ты вернулся. Без тебя было … скучно, — искренне сказал Валентин. — Вот ключи от твоей новой квартиры, — он выложил на стол связку ключей. — Документы на нее найдешь на журнальном столике в своем новом логове. Человеческий штат сотрудников в головном офисе за год сменил полностью, особенно ценных уговорил перейти в филиалы, с повышением зарплаты, конечно же. Даже если встретишь кого-то из них, ставка на племянника должна сработать, слух о нем я пустил еще несколько месяцев назад. У родителей был уже?

— Сейчас поеду, порадую стариков, а то они считают, что я бегу от ответственности, от скуки. Знаешь же, как то поколение говорит? Твой отец, кстати, тоже мне так сказал. Мы, мол, тогда в 40-х бились за жизнь, а вы молодежь, гоняетесь за адреналином.

— Кстати, о моих. Они тебя тоже очень ждут. Может, вечерком вместе навестим?

— Не-е, извини, вечером не могу. Потом обязательно заеду.

— Только не говори мне, что все еще занимаешься этой хренью! — Валентин неодобрительно покачал головой.

— А как? — взбеленился Тимур, — скажи, как еще можно найти свою пару? — Он сверлил друга глазами и, не дождавшись ответа, продолжил. — Мы сами обрекли себя на эти бесконечные поиски. Легенды не обманывали и ведьмы предупреждали, что мы потеряем друг друга. Так и вышло. Исход был фатальной ошибкой, чуть не приведший нас к вымиранию. — Тимур опустил глаза и, с удивлением обнаружив у себя в руках погнутую ложечку, бросил ее на стол. — Мои родители стали легендой, подтверждением пророчества и в то же время надеждой для многих. Они были первыми за двадцать лет после исхода волков из России после революции, кто нашел друг друга. Случайно! Почти все вернулись, но за прошедшие годы люди и волки мигрировали по огромной территории, кто по принуждению, кто по собственному желанию, не подозревая, к чему это массовое переселение приведет. Но хоть надежда появилась, что твоя пара живет где-то на другом конце нашей бывшей необъятной и также надеется на встречу и ждет. Да что я тебе это рассказываю? Ты и сам отлично знаешь! Вот сам-то ты, какого сидишь в этом розовом муслине?

Несмотря на серьезность темы, друг усмехнулся:

— Вспомнил тоже — муслин. Кто так сейчас говорит?

— Не уходи от темы, — Тимур стукнул по столу, напугав младенца за соседним столом. Его мамашка осуждающе посмотрела на беспардонного соседа.

— Ладно-ладно, — поднял руки, сдаваясь Валентин. — Ты меня раскусил. Шел я как-то мимо, и вдруг в душе что-то екнуло, дернулось, нос уловил запах, настолько притягательный, что не смог сопротивляться, зашел. Подумал, вот оно! Вот так работает истинность! Дождался!

— И?… — Тимур подался вперед, ожидая продолжения.

— И… ничего или правильнее сказать, ни-ко-го. Но когда утром по дороге в офис прохожу мимо, не могу сопротивляться, захожу. Сегодня уже пятьдесят четвертый день пошел, как…

— Пятьдесят пятый, — сказала Зинаида, ставя перед Валентином свежую чашку с кофе.

— Вот, зато с Зинаидой познакомился. Пытался сманить ее к нам в офис кофе варить. Не удалось, — вздохнул он с притворной обидой.

— Да, кофе у вас отличный, — подтвердил Тимур. — Может, все-таки передумаете?

— Что, в солдатской столовке такого кофе не подают? — фыркнула польщенная женщина.

— В офицерской, — поправил Тимур. — Подавать-то подают, да вот я чаще сухпайком питался, не до изысков было.

— Сколько ты уже городов прошерстил больших и малых?

— Более трехсот больших, малые не считал.

— Ого, — присвистнул друг.

— Ну, если учесть, что в стране 155 649 населенных пунктов, могу и не успеть до конца жизни.

Парни молча сидели, наслаждаясь кофе и минуткой тишины. Мамашки с детьми ушли, как и пожилые дамы. У витрины девочки-подростки выбирали десерт, явно растерявшиеся от обилия выбора.

— Знаешь, чего я боюсь? — прервал молчание Валентин.

— Чего? — лениво спросил Тимур.

— Что когда я встречу ее, души и тела притянет, завяжет в неразрывный узелок, а наши мировоззрения окажутся несовместимы. Характер, конечно, тоже важен. Но мы сами за него в ответе, потому что в состоянии слепить из себя любую личность, было бы желание и сила воли. Гораздо сложнее с нравственными и моральными ценностями, вбитыми в нас с детства. Вон, например, две куколки, которые пялились на тебя на парковке, когда ты подъехал, и потом, когда ты помогал мечущейся от ребенка к багажнику мамочке, — Валентин кивнул на девчонок за окном, сидящих за столиком под большим розовым тентом. — Им ведь и в голову не пришло помочь. Не потому, что они плохие, просто безучастные. Даже допускаю, им говорили, что это можно расценить, как вторжение в чужое личное пространство.

— Это невозможно, — категорично заявил Тимур. — То, что ты говоришь, противоречит самой природе истинности, единству душ. Характер и менталитет несущественны. Главное — душа твоей пары, которую ты знаешь, как свою. Вы много раз расставались, чтобы родиться вновь и встретиться. Посмотри на моих родителей. Между ними была, казалось бы, непреодолимая пропасть, они находились по разные стороны фронта, с каждой стороны работала мощная идеологическая машина. Но стоило им встретиться, и все отошло на второй план. Мой тебе совет: отдайся инстинктам, люби ее такой, какая она есть.

Тимур довольный собой, откинулся на спинку кресла:

— Но есть еще одно решение: найди себе волчицу, рожденную годах этак в 80-х, плюнь на истинность.

Валентин поморщился:

— Я еще не настолько отчаялся. Да и ты, не рано ли занялся поиском? Поживи еще для себя, — сказал он.

— Я созрел, — твердо сказал Тимур. — Хочу семью, такую как у родителей, детей, — он кивнул головой на пару с ребенком, зашедших в кафе. Годовалый карапуз, с личиком и ладошками, перемазанными шоколадом, довольно посасывал сладкий палец. — Вот такого маленького Тимошку.

Волк сидел неподвижно на открытой вершине холма — самого высокого места городского парка. Его силуэт, освещенный звездами и краешком луны, отчетливо выделялся на фоне темного небосклона и плотной стены деревьев у подножья. Сверху открывалась впечатляющая панорама ночного города, который сиял огнями, соперничая яркостью со звездным небом.

Зверь терпеливо выжидал, когда Луна возьмет полную власть над небосводом. Это была ее ночь, ночь полнолуния.

Все вокруг замерло в ожидании. Ничто не нарушало тишину, даже ветерок, до сих пор свободно гулявший меж деревьев и играющий листьями, притих. Но как только Луна воцарилась, волк мотнул головой, стряхивая мистический транс, в который лунный диск вводил своих земных детей, вытянул шею и завыл длинно и басисто, изредка прерываясь на легкое рычание. И тогда ветер, зашелестев листвой, подхватил волчью песню, и понес ее ввысь и вместе с ней мысленный посыл — мольбу о помощи.

Едва финальные ноты волчьей песни стихли, унесенные последним дуновением, волк, отдав себя на волю звериному инстинкту, повернул на северо-запад и побежал к выходу из парка.

Дорога мягко ложилась под его лапами. Он бежал, оставляя за спиной улицу за улицей. Световые пятна от фонарей, отвоевывая у темноты малое, оставляли на ее откуп все остальное. Но волку было все равно, его вел инстинкт.

Луна проложила световую дорожку от окна к дверям, вдоль стоящих рядами кроватей. Толстые стены здания, призванные охранять, не защищали от внутренних страхов, которые поневоле рождаются, когда человек соприкасается с дикой природой. Помимо волчьего воя, вызывающего чувства беспокойства и смутной тревоги, никакие другие звуки не нарушали ночную тишину. Лишь редкие тяжелые вздохи и неровное дыхание выдавало, что находящиеся в комнате люди не спят.

Наконец, когда протяжный тоскливый вой перешел в отчаянное жалобное поскуливание, одна из кроватей заскрипела. Женщина села, накинув на плечи одеяло. Напротив нее неподвижно сидела на своей кровати другая, прислонившись к стене и обхватив себя руками.

— Вам не кажется, что их стало двое? — тревожно спросила Оксана.

— Он и один-то своим воем тоску наводил, — ответила Лариса.

— Господи, что за жуть! Третью ночь подряд слушать этот леденящий душу вой. Раньше только в полнолуние выл. Сегодня он будто плачет, — раздалось с ближайшей к окну кровати.

— А мне кажется, зовет, — глухим голосом сказала Тома, еще крепче стиснув себя руками. Она давно сидела в кровати и смотрела на луну. Яркий, окруженный дрожащим таинственным ореолом ущербный диск действовал на нее гипнотически. Чем дольше она на него смотрела, тем ближе и больше он, казалось, становился, и лунные пятна начинали приобретать отчетливые формы и складываться в причудливые картины.

— Да боже упаси! Скажешь тоже, зовет, — замотала головой Лариса. — У меня от страха марашки по всему телу. — Бр-р.

— Говорят, он уже несколько лет каждое полнолуние так воет, — продолжила Оксана.

— А сколько лет волки живут, кто знает?

— Наверное, как и собаки, лет пятнадцать.

— Давно пора было вызвать охотников и избавиться от него! — проворчал кто-то.

Женщины оживились, заспорили, за разговорами волчий вой перестал быть таким пугающим.

Тома не участвовала в разговоре. Она сидела на кровати, обхватив себя руками. Ей всегда хотелось спрятаться от этого воя. Но сегодня женщине впервые захотелось ответить на его зов. Будто зазвучавший с удвоенной силой он, наконец, дозвался до ее внутренней сущности.

— Тамара, То-ма, — не дождавшись ответа на свой вопрос, Оксана встала и подошла к соседке, потормошила ее за плечо, и только тогда заметила ее остекленевшие глаза. — Томка, ты чего? Не пугай так, ты же у нас самая адекватная.

Тома моргнула и стряхнула наваждение.

— Ой, смотрите, смотрите, что Зойка делает, — вскрикнула вдруг Лариса.

— Лунатит, что ль?

Зоя, не реагируя на оклики, встала с кровати и, глядя прямо перед собой, ступила на лунную дорожку. Ее тонкая фигурка, в большой не по размеру рубахе, механически передвигая ногами, медленно направилась к двери. Разговоры замолкли, и под непрекращающийся волчий вой эта картина выглядела сюрреалистично и жутко. Женщины вновь поддались страху.

Дойдя до двери и нашарив ручку, девушка потянула дверь на себя. Она не поддавалась и Зоя, усиливая напор, дергала все отчаяннее.

— Ой, девчата, а раньше она так не делала, — вышла из ступора одна из женщин.

— Это на нее так луна действует, — со знанием фэнтази сказала Оксана.

— А что, если мы все тоже свихнемся? — запаниковала Лариска.

Тома уже полностью пришла в себя. Она встала и подошла к девушке, сражающейся с дверью:

— Зоя? — осторожно прикоснулась к ее руке, боясь напугать, но девушка, даже не глянув на нее, сбросила чужую руку и продолжала тянуть на себя дверь.

— Мне надо идти. Откройте, мне надо, — просила она.

— Зоя, успокойся! — разозлившись, прикрикнула на нее женщина.

— Меня зовут. Открой, я сказала! — решительно потребовала она.

— Ой, так эта дрянь еще и ведьма, — Лариса прижала ладонь ко рту и выпучила глаза. — Нам еще ведьмы не хватало!

— Тьфу, на тебя, дура! — одернула ее Оксана.

— А притворялась тихоней.

— Вот вам и мышка- молчунья, — загомонили в голос другие женщины.

Лариска резво подскочила с кровати:

— Сейчас я ее вмиг утихомирю.

— Так и думал, что найду тебя здесь, — сказал Тимур, рухнув всей своей внушительной массой на изящный розовый стул, отозвавшийся металлическим скрипом. Сдвинул вазочку с цветами на край стола и оперся на него локтями, потирая усталое лицо ладонями. Рубашка и обычные джинсы смотрелись сегодня уже не так дисгармонично, как при его первом посещении кафе, но, тем не менее, женщины за соседним столиком смерили его удивленными взглядами.

— Случилось что? — невозмутимо спросил Валентин.

— Мне нужна твоя помощь, — хмурая складка так и не сошла с лица, когда он поднял на друга глаза.

Валентин молчал, ожидая продолжения.

— Я нашел ее, — также хмуро продолжил Тимур.

— Поздравляю, — уже понимая, что все не так просто.

— Волк учуял ее. Каждый день, точнее каждую долбаную ночь он тащит меня в одно и то же место! Но днем я не могу ее найти.

— Что за место?

Тимур молчал, напряженно застыв, уставившись в одну точку за окном и, наконец, сказал:

— Женская колония общего режима на северо-западе города. Я проторчал возле нее последние трое суток, — торопливо заговорил он. — Люди приходили и уходили на службу. Но ее среди них не учуял. Ночью в шкуре серого я ее чувствую, инстинкт вопит, что она там. Днем обоняние, сука, еще не работает! — он замолчал, сжимая и разжимая пальцы в кулак. — Мне нужно попасть внутрь. Слушай, я уже все продумал, план внутренней территории раздобыл. Мне нужна твоя подстраховка.

— Ты сбрендил?

— Отказываешься?

— Стоп! Мозги включи! К чему эти сложности? Ты штурмом эту крепость брать собрался? — Валентин сыпал вопросами, не давая другу вставит ни слова. — Завтра пойдешь туда устраиваться на работу.

— Ну и что мне это даст? — вспылил Тимур. — Дойду до отдела кадров, который сразу за проходной, возможно чуть дальше до бухгалтерии. Так я всех, кто там работает, видел, когда они приходили, и когда уходили тоже, — он откинулся на спинку стула, задев локтем вазочку на краю стола, которая, качнувшись, полетела вниз и со стеклянным звоном рассыпалась по полу мелкими крошками.

— Отставить истерику! — стукнул ладонью о стол Валентин. Дамы недовольно покосились на молодого человека в дорогом костюме, обычно спокойно сидящего за ноутбуком. Валентин, понизив голос, заговорил:

— Никуда она не денется, раз три дня не выходит, значит, вообще не выйдет, — он осекся, поняв, что сказал.

— Думаешь, я сам не догадался, — захрипел Тимур, скалясь по-волчьи, обнажая клыки.

— Да не кипешись ты! Дай сказать. Есть у меня к кому обратиться. Добудь пропуск в здание администрации, а дальше по территории тебя проведет мой человек, якобы знакомя новенького с территорией.

Тимур опять замолчал, остывая и утихомиривая внутреннее «Я». Валентин, уткнулся в ноутбук, делая вид, что работает, но плотно сжатые губы и напрягшиеся скулы, выдавали его волнение. Наконец, Тимур спросил:

— Ты слышал что-нибудь об одиночке у нас в городе?

— Слышал, но не знаком. Чужак. У нас лет пятнадцать живет, ни с кем из наших не контактирует. Несколько лет назад ходили слухи, что он потерял пару.

— Я слышал его ночью. Матерый волчара. И территория им мечена. И нет, это был не плачь, а зов.

Больше книг на сайте — Knigoed.net