Заговор орлов

Глава 11

(Восточный берег Рейна)

Фронтон шёл по траве к приближающимся воинам: легионеры вырисовывались из тумана, словно орда демонов, безумно ухмыляясь, пережив столь безумную атаку. Он заметил, что многие из них несли с собой трофеи, добытые в бою, галльские легионеры Четырнадцатого легиона предпочитали более ужасные. Фронтон не особенно одобрял подобные вещи после битвы, но это было не так уж и редко, особенно среди кельтов, и он вряд ли мог упрекать их за такую мелочность после их доблестных жертв.

«Среди вас есть офицеры?»

Впереди возвращавшихся с востока людей выступили две фигуры: центурион и, как с радостью отметил Фронтон, оптион, спасший ему жизнь на ферме. За ними шагали корнет и сигнифер, знаменосец волочил раненую ногу.

«Сюда», — раздался голос сзади, и Фронтон с благодарностью обернулся, увидев фигуру Атеноса, появляющуюся из тумана в направлении реки.

— Кто-нибудь видел Канторикса или Менения?

Никто не проронил ни слова, и Фронтон почувствовал свинцовую уверенность в том, что центурион не добрался. Передовой клин никогда не добирался. И вообще, первая треть редко добиралась. Менений же, напротив, оказался в окружении более надежных бойцов в тылу. Они скоро появятся, что бы с ними ни случилось.

«Хорошо. Я хочу, чтобы пикеты расставили по всему краю леса. Тех, у кого лучшее зрение и слух, и тех, кто умеет свистеть достаточно громко, чтобы их было слышно за полмили. Атенос? Ты, этот музыкант и знаменосец должны спуститься к воде. Привлеки внимание дежурного центуриона на другом берегу. Когда сможешь поднять его на мост, дай мне знать, и я поговорю с ним».

Атенос кивнул, и двое сигнальщиков последовали за ним, побежав к реке.

«Ты», — Фронтон указал на незнакомого центуриона. «Расставляй пикеты». Тот отдал честь и начал прочесывать уцелевших легионеров в поисках лучших, маня их пальцем.

«А ты», — он указал на опциона. «Я хочу, чтобы рабочая группа собрала все тела римлян, которые им удастся найти, а также раненых, и доставила их на берег реки, а затем я хочу, чтобы мы пересчитали всех, кто у нас остался. Сколько солдат, офицеров, сигнальщиков и так далее».

Оптион отдал честь, и Фронтон устало улыбнулся. «Как тебя зовут, солдат?»

«Витирис, сэр. Избранный человек…»

«Центурион, я думаю», — перебил Фронтон. «Только постарайся прожить достаточно долго, чтобы получить герб у интенданта».

Пока солдаты тронулись, назначенные либо на рабочие группы, либо на пикеты, Фронтон устало хромал к берегу реки, направляясь на зов римского рожка, который он слышал. Когда прилив адреналина, вызванный боем, утих, боль в колене стала невыносимой. Остановившись и нагнувшись, он провёл руками по суставу и на мгновение опешил, насколько тот распух по сравнению с правым коленом.

Ворча и бормоча что-то о влиянии возраста, он хромал по траве, время от времени морщась.

Здесь берег реки возвышался над течением, с обрывом в бурлящие, бурлящие воды высотой около четырёх-пяти футов; вполне подходящая высота для моста, чтобы он мог пристать к берегу. Приблизившись к берегу, он увидел на траве фигуры Атеноса и сигнальщиков.

Фронто, еще раз отряхнув лишнюю воду с волос и потряся головой, чтобы как можно больше ее убрать, прихрамывая, подошел к ним.

«Есть ли успехи?»

Большой галл обернулся и улыбнулся, указывая на воду. Фронтон проследил за его жестом и, прищурившись, всмотрелся в проливной дождь, разглядев приближающиеся по мосту человеческие силуэты. Небольшая группа из полудюжины человек достигла обрезанного конца моста и собралась там. Фронтон почти ожидал увидеть Цезаря, но полководец ещё не появился. Это были офицеры, дежурившие на мосту. Легат подошёл настолько близко, насколько осмелился, к воде и откашлялся.

«Центурион? Ты меня слышишь?»

Приглушённый расстоянием и дождём голос офицера ответил: «Почти. Этот легат Фронтон?»

"Да."

«Спасибо, Джуно. Мы уже начали волноваться».

Фронтон, чей голос охрип от крика под дождём, глубоко вздохнул. «Мы уничтожили лучников и обратили в бегство ещё один отряд, но мы всё ещё в опасности и плохо экипированы. Не могли бы вы прислать нам снаряжение?»

«Конечно, сэр. Мы перебросим канат стрелой и организуем переправу с моста. Что вам нужно?»

«Всё. Пусть кто-нибудь принесёт наши шлемы, щиты, пилумы и всё остальное. Всё уже сложено и готово. Нам бы ещё не помешали несколько лучников, если они готовы передавать это по верёвке?»

Центурион рассмеялся: «Посмотрю, что можно сделать, сэр. А вы сидите спокойно, пока мы разворачиваем дело».

Фронто обернулся и глубоко вздохнул.

«Как только все это прибудет, сможете ли вы распределить это должным образом?»

Атенос кивнул. «Конечно, сэр».

«Я буду сидеть где-нибудь на камне и надеяться, что нижняя часть моей ноги не отвалится».

Атенос ухмыльнулся. «Если он ещё жив, в моём центурионе был капсарий. Я разберусь, и если он здесь, я пошлю его найти тебя».

Фронто кивнул и, пошатываясь, побрел по траве в поисках твёрдого места, где можно было бы присесть, не закиснув грязью. Мужчины начали пробираться на поляну, неся тела павших и поддерживая раненых, которые не могли идти самостоятельно. Было несколько уныло думать о числе, но, с другой стороны, нападение, по-видимому, было предвидено, и это сделало их миссию значительно более опасной и дорогостоящей, чем предполагалось. То, как именно противник узнал об их приближении, всё ещё оставалось загадкой, но чем больше он размышлял о засаде у фермы, тем больше убеждался, что кто-то им подсказал. Предположительно, убии.

Глаза Фронтона расширились, когда из бурлящего белого дождевого тумана возникла знакомая фигура.

Канторикс едва держался на ногах, и его осторожно несли двое легионеров. Фронтон без удивления заметил обломки стрел, торчащие из его правого плеча, левого бедра, правой руки и обеих ног; очевидно, все они были сломаны, когда он упал на землю, и вонзились ещё глубже. Он был смертельно бледен, но улыбался сквозь кровавый рот.

«Похоже… похоже, мы их поймали, легат Фронтон».

Фронтон попытался встать, но силы покинули его колено.

«Ты выглядишь в плачевном состоянии, Канторикс».

«Не успел побриться, сэр», — усмехнулся сотник, сплюнув на траву комок запекшейся крови.

«Не смей умирать у меня на руках, сотник», — сказал он, улыбнувшись в ответ, но лишь полушутя.

«Я не собираюсь умирать, сэр. Мне положена пара недель отпуска».

Фронтон вздохнул и медленно и неловко встал, опираясь на правую ногу, пока легионер бежал к нему по мокрой траве, разбрызгивая фонтанчики воды с каждым тяжелым шагом.

"Что происходит?"

Легионер остановился и отдал честь. «Внешние пикеты на востоке заметили движение в лесу и подтвердили наличие значительных сил, сэр».

Фронто кивнул и устало потянулся. «Передай им, чтобы отошли к внутренней линии на опушке леса. Внутренние пикеты могут подойти сейчас. Как только они покажутся с внутренней линии, они тоже должны отойти».

Когда легионер снова побежал, Фронтон обернулся и вгляделся в непрекращающийся ливень, пытаясь разглядеть Атеноса. Высокий галл наводил порядок у кромки воды, указывая жестами на группы людей, которые сновали туда-сюда с кипами снаряжения или рыли траншею.

Прихрамывая, Фронтон подошел к ним и был поражен тем, как быстро развивались события. Пикеты находились на своих позициях всего два часа, но уже были спущены две веревочные линии для переброски грузов и поддержки на плацдарм. Пока саперы и их рабочие отряды продолжали работу в впечатляющем форсированном темпе, Атенос приказал группам легионеров подготовить на этом берегу нечто, напоминающее небольшой походный лагерь.

Подсчёт был произведён, и из примерно четырёхсот человек, переправившихся через Рен, под началом Фронтона теперь насчитывалось девяносто семь, включая его самого и двух оставшихся разведчиков-убиев, которые находились под пристальным вниманием из-за подозрения, что именно они предупредили противника о предстоящей миссии. Одной из загадок, которая не давала покоя, было длительное отсутствие трибуна Менения, которого в последний раз видели, когда он выстраивался для клиновой атаки.

Из этих девяноста четырёх офицеров и солдат тридцать два были поставлены на пикеты группами по четыре человека, остальные бегали вокруг, выполняя приказы Атеноса. Ров, глубиной и шириной в три фута, окружавший место действия в форме буквы U, длиной семьдесят ярдов, был почти готов. В это время четверо мужчин затачивали срезанные ветки и укладывали их в углубление, повернув его в сторону противника. Выброшенный вверх холм высотой в три фута внутри периметра, образованного рвом, защищал место, где царил организованный хаос.

К капсарию, который, будучи раненым, организовал небольшой полевой госпиталь и лихорадочно трудился, помогая тем, у кого был шанс выжить, присоединился другой медик из лагеря, проявивший смелость передать его по одной из верёвок, и эти двое справлялись с постоянным потоком раненых. Безжалостное и не слишком нежное тыканье в колено Фронтона не вызвало ни у одного из медиков сочувствия. Канторикс лежал, завёрнутый в одеяло, бледно-серый и потный, в бреду от препаратов, которые влили ему капсарии. Когда его спросили, выживет ли центурион, оба посмотрели на него с сомнением и пожали плечами.

Двое мужчин работали с блоком и сумкой на одной верёвке, поднимая продовольствие, оружие, снаряжение для окопов и, по приказу легата, несколько кувшинов разбавленного вина, и распределяя их между солдатами по мере необходимости. По другой верёвке медленно, но всё больше прибывали критские лучники-помощники. Никто из них не выглядел особенно воодушевлённым своим появлением, но они начали занимать позиции за невысоким валом, втыкая стрелы остриями вперёд в землю для быстрого извлечения.

Когда Фронтон направился к недавно повышенному в звании центуриону, он заметил знакомое, хотя и потрёпанное лицо, спускающееся с верёвки: Тит Деций Квадрат, префект вспомогательного отряда, человек, которого, несмотря на разницу в командовании, Фронтон высоко ценил ещё со времён обороны Бибракса два года назад. Деций заметил, как Фронтон, пошатываясь, направился к нему, кивнув в знак приветствия Атеносу, и его лицо расплылось в широкой улыбке.

«Когда я услышал, что легат Десятого легиона засел на вражеской земле и нуждается в лучниках, я спросил себя: „Сколько же Фронтон продержится без меня?“ Ответив на вопрос, я прибежал».

«Деций, чертовски рад тебя видеть. Надеюсь, твои люди быстро будут готовы. Враг уже в движении».

Вспомогательный префект почесал свой щетинистый подбородок и указал на веревку, по которой очень медленно и осторожно пересекали ее сразу две фигуры.

«Работа идёт медленно. У меня сейчас человек двадцать, может, и ещё больше прибудет, но из-за дождя эта верёвка становится опасной. Я уже потерял двоих в реке, и только один добрался до берега. Чёрт, я сам чуть не упал. Главное, что мои ребята очень недовольны тем, что достают свои луки в такую погоду. У каждого есть запасная тетива, но только одна».

Фронтон вздохнул и опустился на вал, потирая опухшее колено.

«Им придётся просто с этим смириться. Если бы я мог остановить этот дождь, поверьте, я бы это сделал! И я бы с удовольствием поставил частокол, но у нас просто нет времени. Честно говоря, я удивлён, что нас так долго не атаковали. Ров с кольями и насыпь должны будут с этим справиться. По крайней мере, теперь у нас есть щиты, пилумы и лучники. Без всего этого мы бы продержались минуты две».

«Что ты сделал с коленом?»

«Просто неудачный поворот. Капсарий велит держаться от этого подальше, как будто это маловероятно. Вот». Он бесцеремонно сунул префекту один из захваченных им кувшинов вина. Деций взял его без слов и с благодарностью отпил, смахивая капли дождя со лба.

«Это был благородный подвиг, Деций, несмотря на наши ужасные потери. Они работают на мосту как сумасшедшие, но я не вижу особой надежды, что мы сдержим весь германский народ, пока он не доберётся до этого берега. Пройдёт ещё целый день, даже если они будут действовать в темноте».

«Клянусь, Фронто, если ты станешь ещё более негативным, ты изменишь цвет. Речь не о том, чтобы сдерживать целую нацию».

"Нет?"

«Нет. Речь идет о том, чтобы отразить первую атаку настолько жестоко, чтобы они не осмелились повторить попытку».

Фронто оживился, прищурившись. «Думаешь, мы сможем ударить их достаточно сильно, чтобы заставить отступить?»

«Ты и я? Защитники Бибракса? Ха!»

Легат медленно и мучительно поднялся и ухмыльнулся. «Что ты задумал?»

Первая атака произошла меньше чем через час. Дозорные отошли к укреплённой линии, и защитники наблюдали за варварами, передвигающимися в тени леса, их численность была неизвестна.

Всё началось с рёва где-то в лесу, за которым последовал грохот: германские воины с грохотом ударили оружием по щитам, другому оружию или просто по стволам деревьев, подняв грохот, потрясший мир. Затем, спустя полдюжины ударов сердца, из леса высыпали враги, издавая гортанные боевые кличи. Большинство из них были без доспехов, часто без одежды, но каждое оружие было отточено до смертоносной остроты.

Фронтон, стоя на невысокой насыпи, с удовлетворением отметил отсутствие вражеских лучников. Впрочем, это неудивительно, учитывая тот полный разгром, который их клиновая атака нанесла легковооруженным стрелкам. Лишь немногим лучникам удалось уйти живыми в лес, а те, кому удалось, не спешили возвращаться. Скорее всего, эти люди были оставшимися воинами из той первой засады на ферме. Если это так, то Фронтон наводил на мысль, что остальные племена, возможно, находятся в безопасности на своей территории, внимательно наблюдая за наступлением римлян. Если это так , то Деций, возможно, прав. Если они отразят эту атаку, то, возможно, доживут до завершения строительства моста.

«Мне всё это кажется немного неправдоподобным», — пробормотал он Дециусу. «Ты действительно уверен, что они настолько хороши? Мне они кажутся немного шаткими».

Префект ухмыльнулся. «Они всё ещё отходят от того верёвочного похода. Но помнишь Бибракса? И с тех пор мы тренировались в стрельбе по мелким мишеням, так что смотри и учись».

Фронтон бросил на лучников явно неуверенный взгляд, но кивнул. Все выглядели обеспокоенными и дрожащими. Не то чтобы он их винил. Если бы ему пришлось пересечь мокрую верёвку над бурлящими потоками Рена, он бы, наверное, уже потерял контроль над своими внутренностями.

«Легионеры, готовьтесь! Передняя шеренга готова! Задняя шеренга готова!»

Окинув взглядом вал, он увидел, что шестьдесят пять воинов переднего ряда стояли, выстроив щиты в форме буквы «U» в оборонительных сооружениях крошечного форта. Мечи были наготове, готовые вырваться наружу каждый раз, когда щиты раздвигались на пару дюймов. Двадцать пять воинов заднего ряда стояли в пяти ярдах позади, каждый держал пилум наготове, ещё пять были воткнуты в землю, готовые к броску.

Деций подождал, пока голос Фронтона не затихнет, и выпрямился. Сорок лучников, переправившихся через реку, опустились на колени на насыпи, вонзив стрелы в землю.

«Помни о дистанции. Стреляй только тогда, когда уверен в попадании. Тщательно отмечай цели. В первом секторе ты ищешь самых крупных и наименее бронированных противников. Во втором секторе стреляй по своему усмотрению, но будь избирательным и метким!»

Фронтон оглядел линию лучников, а затем оглянулся и с сожалением увидел, как две веревки упали в воду и были отведены к мосту — мера предосторожности, чтобы не дать противнику никакого преимущества в случае падения плацдарма.

Когда варвары хлынули по открытой траве, быстро стало ясно, что их численность несколько увеличилась после засады на ферме. Пока передовые воины — с жаждой крови в глазах и мыслях, с поднятыми для первого удара мечами — приближались к маленькому, безнадёжно непригодному для обороны форту, из леса продолжали прибывать новые, казалось бы, неиссякаемые потоки.

«Спокойно!» — спокойно крикнул Деций. Фронтон нервно оглянулся. Они, конечно же, уже достаточно близко. Он почти чувствовал их запах. Загорелый префект в ответ ухмыльнулся ему и, достав один из бурдюков, быстро отпил из него и подмигнул.

«Пожар!» — заорал он.

Фронтон почувствовал, как его взгляд снова устремился к врагу, увидев, как летят снаряды. Первый залп на мгновение, казалось, не достиг своего цели, и Фронтон уже собирался отдать приказ лучникам отступить, но с интересом наблюдал за результатом.

Девять лучников из «первого отделения» были лучшими стрелками Деция. Самые меткие и слаженные лучники во всем отряде критян, большинство из которых всё ещё находились в ловушке на другом берегу Рена.

Теперь Фронтон понял, как они заслужили синий шарф, отмечавший их как людей, получающих двойную плату. Каждая из девяти стрел полетела точно и точно, и только одна промахнулась мимо цели, настолько незначительно, что эффект оказался одинаковым.

Результат был впечатляющим. Каждый снаряд был нацелен в колено одного из самых крупных и сильных варваров и достиг цели с впечатляющей точностью. Громадные воины пошатнулись от сокрушительных ударов и упали боком в сторону повреждённого сустава, сбив с ног нескольких других атакующих варваров в этой суматохе.

Остальные лучники стреляли и натягивали тетиву, стреляли и натягивали тетиву, стреляли и натягивали тетиву с невероятной для Фронтона скоростью, и их жертвы с криками агонии падали на мокрую землю. Редкие стрелы уходили в сторону, и даже те, что попадали, наносили урон из-за напора противника.

Эффект от точных ударов по коленям был поразительным. Там, где мгновением ранее сплошной ряд воющих варваров бежал, пытаясь обогнать друг друга, теперь лишь отдельные группы людей продолжали бежать, в то время как большинство воинов из первых пяти-шести рядов валялись на земле, барахтаясь в бурлящей грязи, в то время как толпа позади них пыталась перепрыгнуть или перелезть через них в жажде добраться до врага.

Фронто на мгновение вспомнил тот склон холма у Бибракса два года назад: мокрый и грязный, вздымающийся и становящийся всё более скользким и опасным с каждым упавшим. То же самое происходило и на поле перед ним. Дрожащие ряды атакующих взбивали грязь, превращая её в трясину, в которой становилось всё труднее найти опору и снова встать.

Когда вся атака завершилась комичной и беспорядочной остановкой, избранные бойцы подразделения присоединились к своим соотечественникам в простом танце «те-сброс-те-те-сброс», который оказал на них разрушительное воздействие.

Наконец воинам из основной массы противника удалось продвинуться вперед, карабкаясь по телам своих павших соотечественников, используя раненых и мертвых в качестве прохода для пересечения бурлящей грязи.

«Твоя очередь!» — крикнул Деций с ухмылкой, хотя его люди продолжали вести впечатляющую стрельбу.

Фронто кивнул и повысил голос: «Вторая шеренга, бросай по желанию!»

Пока варвары продолжали падать под огненным пеклом, устроенным Децием, легионеры Фронтона начали метать дротики. Они не могли видеть цели из-за воинов первой шеренги, кургана и лучников впереди, но метали свои дротики высоко и метко, а пилумы попадали где-то в глубине варварской массы, где им почти гарантирована была смерть.

И больше минуты битва казалась застывшей во времени; постоянное повторение действий. Стрелы летели с вала, с поразительной точностью вонзаясь в ближайших варваров, сдерживая натиск, а пилум за пилумом взмывали вверх и в сторону, падая в плоть.

Фронтон стоял на холме, наблюдая за происходящим профессиональным взглядом, отмечая замедление вражеских сил – не только из-за урона, наносимого им постоянным обстрелом, но и из-за растущей неуверенности в своей атаке. Их энтузиазм угасал, уверенность в победе таяла с каждой смертью и раной.

Это было бы близко к правде.

На поле боя всё ещё оставалось достаточно воинов, чтобы полностью уничтожить около ста тридцати человек, оборонявших берег. Если бы их можно было подтолкнуть чуть сильнее, их решимость, слабеющая с каждой минутой, могла бы окончательно сломиться, и тогда его небольшой отряд одержал бы победу. Варвары обратились бы в бегство и покинули бы поле боя, а плацдарм удержался бы, а через него можно было бы переправить свежие припасы и людей.

Но как только Фронтон почувствовал, что у него перехватило дыхание и напряжение спало, его взгляд упал на стрелы, воткнутые в траву вдоль линии обороны. У немногих лучников оставалось больше двух-трёх выстрелов. В тот момент, когда он осознал изменение ситуации, последние пилумы взмыли вверх и перелетели через край, возвещая об окончании этого преимущества.

Деций ухмыльнулся, повернувшись к Фронтону.

«Это мы. Теперь твоя очередь!»

Последние несколько стрел с жужжанием врезались в противника, уничтожая ближайшего и самого крупного из них. Когда последний снаряд достиг цели, Фронто глубоко вздохнул. «Расступитесь!» — проревел он.

По всей линии обороны легионеры перетасовывались, создавая бреши, через которые лучники могли отступать в относительно безопасный лагерь. Деций побежал вдоль насыпи к Фронтону и жестом махнул: «Мы сделаем всё, что сможем, сзади. Удачи!»

Фронтон кивнул, бросив последний взгляд на врага. В этой жестокой атаке пали, наверное, двести или триста человек — больше трети вражеских сил. Остальные продвигались медленнее, чуть осторожнее, с подозрением наблюдая за защитниками, и жажда крови исчезла из их глаз. Глубоко вздохнув и пробормотав молитву Фортуне, он спустился по склону и прошёл между расступившимися рядами, где, подобрав щит, присоединился ко второму ряду.

«Первая линия, сомкнуть ряды в стену щитов!»

Когда щиты столкнулись, легат на мгновение закрыл глаза, желая, чтобы враг прорвался. Второй ряд, включая его самого, был готов заткнуть любые бреши в стене щитов, но пока не образовалась брешь, он видел лишь сплошную массу воющей плоти в узких промежутках между легионерами.

«Готовы?» — раздался голос сзади, и Фронтон обернулся, увидев, как Деций и его лучники собрались небольшими группами, держа в руках молоты, мотыги и колья, принесённые для работы, — даже несколько пустых и брошенных винных кувшинов. Нахмурившись, он бросил на префекта, но тут же с силой замахнулся и выпустил тяжёлый молот, который, пролетев над защитниками, упал где-то среди врагов.

Дециус поймал его взгляд и усмехнулся.

«Что-нибудь, что может помочь, а?»

Тяжелая и острая мотыга прогрохотала над головой, вонзившись в массу противника, едва пролетев над головами легионеров и вызвав кратковременное опорожнение мочевого пузыря у солдата, который чуть не лишился головы от летящей лопаты.

«Осторожно!» — рявкнул Дециус. «Высоко и далеко… высоко и далеко».

Он снова ухмыльнулся, глядя на Фронтона, который покачал головой, но не смог сдержать недоверчивой улыбки.

Грохот ближнего боя отвлёк его внимание. Враг наконец добрался до стены щитов, хотя, судя по крикам и хрипам, всё новые и новые падали на острые ветки, торчащие из рва.

Со своей позиции в заднем ряду Фронтон наблюдал, как солдаты Десятого и Четырнадцатого полков приступали к работе, их щиты меняли угол каждые несколько секунд в едином движении, открывая щель шириной в фут, через которую каждый гладиус в строю выдвигался вперед, впиваясь в плоть, прежде чем повернуться и убраться за щиты, которые снова смыкались.

Это был почти механический процесс, и враг начал скапливаться по ту сторону вала, многие снова падали на скользкой земле, которая скользила под ногами, превращая дёрн и землю в месиво коварной грязи. Кое-где легионеры поскальзывались, но умудрялись удержаться на ногах благодаря тяжёлым сандалиям с коваными гвоздями. Варварам, в основном босым или обутым в сапоги на плоской подошве, повезло меньше: каждое скольжение сбрасывало их в вязкую трясину, где они барахтались, пока их соплеменники отчаянно перебирались через них.

Фронтон отсчитал почти минуту, прежде чем первый легионер упал: удар сверху почти разрубил его надвое. Ужасный труп откинулся назад и упал в лужу водяной травы позади, окрасив её в растекающийся розовый оттенок. Легат открыл рот, чтобы отдать приказ, но кто-то уже двинулся вперёд, чтобы заполнить пустоту.

Но такой момент был в каждой битве.

Легионы вели свою механическую битву с ощущением непобедимости до самого переломного момента. Первая смерть, казалось, стала её толчком, и Фронтон приготовился, когда сначала один, затем двое, затем трое солдат упали: некоторые упали лицом вниз на земляной вал с размозженными и рассечёнными головами, распоротые тела, из которых все жизненно важные органы выплеснулись на мокрую землю, другие же упали назад.

Каждый раз один из воинов второго ряда бежал вперед, входил в образовавшуюся брешь и с силой устанавливал щит на место, продолжая бойню.

Легат, затаив дыхание, наблюдал, как его небольшой резервный отряд всё больше сокращался: теперь двадцать пять человек сократились до четырнадцати. Теперь тринадцать. Теперь двенадцать.

Осознав, что резервы вот-вот закончатся, Фронтон удивлённо моргнул. Трое лучников из вспомогательных частей присоединились к строю воинов, облачённых в лёгкие кольчуги, которые давали меньше половины защиты легионеров, но сжимали запасные легионерские щиты и поднимали запасные клинки, готовые вступить в бой. Деций, ухмыляясь, шёл рядом с ним, пока другие критские лучники вооружались и присоединялись к ним.

«У меня не осталось ничего, что можно было бы бросить», — пожал он плечами, поднимая меч.

Осталось всего семь легионеров и восемь вспомогательных резервов. Фронтон снова глубоко вздохнул. «Кажется, мы влипли, Деций».

«Кажется, это единственное место, где я тебя встречаю!»

Фронтон глухо рассмеялся и обернулся, когда перед ним завыл человек, падая назад с пронзившим грудь копьём, сломанным у солнечного сплетения. «Моя очередь!» — крикнул он и, шаркая ногами, побрел вперёд, с трудом переступая через упавшего, стонущего человека. Он едва успел поставить щит на место, как следующий удар отколол небольшой кусочек от закруглённого угла.

«Чёрт возьми, это было близко!»

Легионер рядом с ним ухмыльнулся и вонзил меч в человека, руки которого уже заносились для рубящего удара тяжёлым топором сверху. Когда тот упал, а Фронтон нанёс удар в ближайшую открытую рану, его взгляд блуждал по толпе.

«Хвала Марсу». Поле было практически пусто от вражеских воинов, более двух третей германских атак теперь лежали кучами по всему полю или были сложены, словно дрова, перед стеной щитов.

«Почти сделали, сэр!» — ухмыльнулся легионер.

«Почему они не сломались? Наверное, мы их недостаточно напугали».

«Они знают, что мы не сможем держаться вечно, сэр. В конце концов, они всё равно победят».

Легат злобно улыбнулся своим людям: «Не сегодня».

Вытащив меч и снова сократив щель между щитами, он расправил плечи и глубоко вздохнул.

«Солдаты Рима, вперед!»

Несмотря на удивленные возгласы вокруг, Фронтон резко ударил щитом вперёд, а затем слегка развернул его и нанёс стремительный удар, перерезав шейный хребет. Воин упал, вскрикнув от боли, его голова непристойно свесилась набок, а Фронтон сделал шаг вперёд, затем ещё один, едва не рухнув на землю, когда его больное колено огибало склон.

Рядом с ним остальные легионеры, несмотря на неожиданность приказа, отреагировали с профессиональной дисциплиной, разбив ближайших врагов щитами и шагнув вперёд, перестраивая строй. Внезапно Деций появился рядом, проталкиваясь сквозь строй с полудюжиной воинов.

«Без меня ты не выиграешь, Фронто!»

И вспомогательные войска тоже были там: они уже не затыкали бреши, а прорывались в строй, расширяя и удлиняя его, следуя примеру легионеров по обе стороны от себя, осваивая новую тактику легионного боя в самом пекле битвы. Солдаты Десятого и Четырнадцатого полков на мгновение отреагировали с традиционной неприязнью легионеров к «низшим» вспомогательным войскам, но эти люди уже проявили себя однажды и делали это снова, и через несколько мгновений легионеры предоставили своим новым соотечественникам достаточно места для работы и подбадривали их криками.

Варвары, ещё мгновение назад бросавшиеся на всё уменьшающуюся линию защитников, внезапно дрогнули перед неожиданно яростным и восторженным наступлением. По всему полю разнеслись крики ужаса на гортанном германском языке, и по периодическим вспышкам видений, которые Фронтон улавливал каждый раз, когда щиты раздвигались для удара мечом, стало ясно, что задние ряды оставшихся варваров теперь разворачиваются и стремительно падают в лес, пытаясь скрыться от нападения.

Внезапное изменение судьбы противника вызвало стон отчаяния, пронесшийся по его многочисленным рядам, и, когда они начали массово отступать, среди солдат Десятого, Четырнадцатого и критских вспомогательных отрядов раздались радостные возгласы, сопровождавшиеся новым приливом энергии.

Римская линия хлынула вперед, каждый шаг сопровождался ударом умбона щита, это больше не было скрежетом зубов и напряжением мускулов при натиске на стену потной плоти, давление ослабевало по мере того, как ряды противника редели.

Легионер, стоявший на несколько человек ниже Фронтона, взревел и вышел из строя, отчаянно желая нанести смертельный удар человеку, с которым он боролся и который теперь оторвался и образовал между ними брешь.

Прежде чем Фронтон успел выкрикнуть предупреждение или отдать приказ вернуться в строй, воин столкнулся с тремя врагами, которые остановились в бегстве, чтобы добить неосторожного римлянина. Легионер упал под ударами двух топоров и меча, отрубивших куски от его верхней части тела. Строй снова набрал обороты, когда соотечественники легионера попытались добраться до его убийц, не повторив самоубийственной ошибки. Варвары же теперь были сосредоточены на самосохранении: атака вокруг них распалась, и они уже были вне досягаемости, но всё ускорялись.

«Каковы ваши приказы, легат?» — проревел Деций вдоль строя, пока римские войска ровным шагом двигались по мокрой, усеянной телами траве, а варвары убегали от них.

Фронто всматривался сквозь дождь, который, казалось, вот-вот наконец-то стихнет. «Держимся шеренгами, пока не доберёмся до леса. Потом разделимся: я отведу половину людей на несколько сотен ярдов вглубь леса, чтобы убедиться, что они не собираются перестраиваться для нового выступления. Ты возьмёшь остальных и вернёшься в лагерь. Снова навяжите верёвки, пополните запасы и переправьте людей на другую сторону».

Дециус усмехнулся, перешагивая через скрюченное тело жилистого варвара, пригвожденного к мокрой, липкой траве острым лезвием саперной лопатки там, где должна была быть его голова.

Фронтон глубоко вздохнул и очень осторожно преодолевал каждое чудовищное препятствие, несмотря на то, что его распухшее колено не выдержало. Всё было почти кончено. Он не мог поверить, что они сделали это с теми немногими людьми и припасами, что у них были, но Деций был почти прав: варвары не вернутся. Всё, что произошло на этом берегу реки, было делом рук одного племени, в то время как остальные, казалось, были рады сидеть на своих землях и наблюдать. Ужасное поражение, только что нанесённое им значительно уступающими силами, гарантировало, что Цезарю больше не грозит опасность.

Щиты перестали открываться и закрываться, позволяя наносить удары. Ни один живой варвар не стоял лицом к лицу со стеной из стали, железа, бронзы и плоти, неумолимо движущейся по траве. Более того, последние враги уже терялись из виду среди стволов деревьев, затаившись в попытке избежать смерти или плена.

Голос Деция разнесся по строю: «Каждый второй, отступить к обороне!» Отступив сам, он отдал честь Фронтону и отвёл двадцать три человека обратно в форт, оставив оставшихся двадцать четыре с легатом.

Не нуждаясь в приказе, эти люди сомкнули ряды и через несколько мгновений достигли опушки леса. Отставших уже не было видно, но Фронтон по своему горькому опыту знал, насколько опасно полагать, что всё в порядке. Скорее всего, найдутся несколько варваров, готовых пожертвовать собой ради мести, которые спрячутся в подлеске в надежде прихватить с собой несколько голов, когда отправятся на встречу со своими замученными навозом богами.

«Будьте осторожны, ребята. Держитесь в поле зрения друг друга и двигайтесь осторожно. Следите за каждым кустом и каждым деревом на предмет движения. Будьте внимательны к окружающей обстановке и к каждому шуму. Мы приближаемся всего на пять минут, а затем разворачиваемся и отступаем. Не преследуйте сочных немок, какими бы голыми они ни были!»

По строю прокатился смех, когда солдаты двинулись в лес, рассредоточившись и образовав широкий кордон, чтобы зачистить любые скрытые засады. Фронтон очень быстро понял, что отстаёт: его колено было серьёзным препятствием на труднопроходимой лесной местности, и он был благодарен, когда Атенос и один из легионеров это заметили. Центурион кивнул ему и сократил разрыв, позволив легату отступить и покинуть строй.

Фронто наблюдал, как его люди очень умело и профессионально углубились в лес и наткнулись на упавший ствол дерева, на который он с огромным облегчением опустился, осматривая свое опухшее колено и беспокоясь о том, должно ли оно приобретать тот лиловый оттенок, каким оно казалось.

Он вздохнул от счастья и не заметил, как тяжелый блестящий предмет опустился, прежде чем ударить его по голове, стерев все сознание и погрузив в темноту.

Белый свет принёс с собой боль, которую Фронтон обычно связывал только с запоями, хотя это явно не было результатом подобных действий. Со стоном он сел и потянулся рукой к голове, чтобы почувствовать источник пульсации.

Когда он пришёл в сознание во второй раз, он лежал неловко, и запах сравнительно свежей рвоты ударил ему в ноздри. Он приоткрыл глаз, а затем крепко зажмурился, спасаясь от ужасно болезненного света. Рвота, по-видимому, была его собственной и впиталась в одежду, несмотря на то, что её настойчиво вытерли тряпкой.

«Он проснулся».

«Если это можно так назвать».

«Ты принёс вино? Вино всегда лечит Фронтона». Даже с закрытыми глазами, в тумане мучительного забытья, всё ещё окутывавшем его чувства, Фронтон почти слышал злобную ухмылку на лице Приска, которому, как он знал, принадлежал голос.

«Отвали».

«Оно говорит!»

Фронтон снова приоткрыл один глаз, но так прищурился, что ресницы образовали завесу, заслоняющую свет. Над ним был белый кожаный потолок. Слишком высокий для его собственной палатки, так что это явно была больничная. Его блуждающий взгляд скользнул по сияющим лицам Приска и Карбона, рядом с которыми сидел Деций – единственный, на ком не отражалось хоть какое-то беспокойство. Фронтон с интересом, несмотря на обстоятельства, профессиональный взгляд взял верх, заметил, что у Карбона на щеке свежий порез, которого не было, когда они виделись в прошлую встречу, как раз перед переправой через реку. Зародилось подозрение.

«Как долго я был без сознания?»

Приск и Карбон обменялись взглядами, а затем посмотрели на Деция. «Не уверен. Кто консулы в этом году, префект?»

Деций устало улыбнулся и сосредоточился на Фронтоне. «Чуть больше недели».

« Неделю ?»

«Тебя сильно ударили по голове».

Приск громко рассмеялся. «Это была поистине великолепная рана. Одна из лучших, что ты когда-либо делал. Медик сказал, что, кажется, видит твой мозг, но я заверил его, что это маловероятно».

Префект лагеря расхохотался, а Карбо злобно ухмыльнулся. «На самом деле, если говорить честно, медик действительно сказал, что у вас один из самых толстых черепов, которые он когда-либо видел, и, вероятно, именно это спасло вам жизнь».

Фронто нахмурился, и боль, вызванная движением мышц, едва не вызвала у него новую рвоту.

«Что случилось? Помню, я остановился из-за колена, а потом всё прошло».

Деций пожал плечами. «Мы всё ещё не уверены. Похоже, Менений тебя спас».

" Что ?"

Вспомогательный префект указал на кровать в другой стороне просторной комнаты, разделённой перегородкой. «Когда мы нашли вас, вы были вместе. У вас был пробит мозг, а у Менения из груди торчали две ножевые раны и стрела. Но вокруг вас лежали ещё три мёртвых варвара, а меч трибуна был цел и окровавлен».

Фронтон пристально посмотрел на неподвижное тело Менения, грудь которого поднималась и опускалась от прерывистого дыхания. «Он…»

У него жар. Он всё ещё не в сознании и постоянно теряет сознание по полдня подряд. Врач сказал, что рана от стрелы воспалилась. Он должен выздороветь, но пока ничего не известно.

Легат недоверчиво покачал головой. «Похоже, я ему выпивку угощу, если он поправится. Есть новости о Канториксе?»

«В каком-то смысле. Он потерял правую руку по плечо, ничего не чувствует в левой ноге и ругается каждый раз, когда кто-то трогает правую. Но каким-то образом этот здоровенный галльский ублюдок, похоже, становится сильнее. Конечно, это конец его военной карьеры, но всё равно впечатляет».

Громкий грохот заставил Фронтона вздрогнуть и чуть не выпрямился. «Что это, чёрт возьми, было?»

«Это мост рушился», — пожал плечами Прискус. «Теперь почти готово».

«Вниз? Прошла всего неделя!»

«Недели было достаточно», — пожал плечами префект лагеря. «Похоже, мост и твоя маленькая группа на берегу заставили понервничать даже самых отпетых ублюдков. Едва легионы переправились через мост, как к нам начали прибывать послы, дань, заложники, обещания и так далее. Большинство племён капитулировали и согласились на условия с генералом».

«А остальное?»

«Вот на это и ушла неделя», — Карбон наклонился вперёд. «Опасные племена, даже свевы, бросили свои завоевания и территории и растворились в лесах на востоке. Не похоже, что они вернутся в ближайшем будущем… особенно учитывая, что мы сожгли все их поселения, убрали урожай, перебили скот и отравили колодцы. Цезарь объявил, что германская угроза устранена, и теперь мы консолидируемся, пока мост рушится».

Фронто опустился на комфортную поверхность.

«Тогда всё кончено. Есть новости о том, когда мы выдвигаемся? Легионы будут зимовать здесь или в этом году смогут отправиться на юг?»

Трое офицеров с тревогой переглянулись.

«Не на юг, Марк», — вздохнул Приск. «На запад. К побережью».

Когда легат нахмурился в замешательстве, префект лагеря откинулся назад и расправил плечи. «Цезарь задумал сделать с племенами Британии то же, что мы сделали с Германией». Он понизил голос до заговорщического шёпота. «Он утверждает, что всё ещё переживает из-за их поддержки венетов в прошлом году, но все согласны с тем, что он хочет удвоить славу и дань, которые мы уже получили, прежде чем вернуться в Рим. Не уверен, что могу с этим не согласиться, правда. Возы золота и длинная цепь рабов. Каждый солдат в армии будет в достатке этой зимой».

Фронтон закрыл глаза, и в его воображении возник фантастический и немного тревожный образ странного и неизвестного острова, полного монстров и зла, который лежал за океаном на севере.

Поразительнй.

Просто замечательно.

Образ улыбающейся Луцилии, о существовании которого он до сих пор даже не подозревал, начал исчезать в его голове, сменившись кричащей ордой еще большего количества кельтов.

«Думаю, мне лучше снова отдохнуть».

РИМ

Лусилия улыбнулась. «У отца такие старомодные вкусы. Я пыталась уговорить его купить статую Приапа или «Пана с козой» для атриума, но он отказался. Так что нам остаётся только бюст моего прадеда, который, честно говоря, не производит впечатления красавца. Кому нужна вечеринка в такой обстановке, скажите на милость?»

Фалерия тихонько рассмеялась.

«Такие статуи, которые вы предпочитаете, вполне могут привести к вечеринке, которой вам следовало бы избегать, пока ваш будущий муж ещё вдали от дома, сражаясь с врагами Республики. Давайте сосредоточимся на важных делах. Вино уже приготовлено, но нам нужно заказать мясо, сыры и фрукты хотя бы сегодня днём. И прежде чем мы вернёмся, нам нужно узнать, каких музыкантов можно нанять. Не в обиду семье вашего отца, но если мне снова придётся слушать этого воющего кота-флейтиста, я набью его флейты его собственными потрохами».

Лусилия усмехнулась. «Может, сходим на Авентин и посмотрим, как там твой дом? На этой неделе уже почти всю крышу должны были заменить».

Старший из двоих пожал плечами. «Если будет время. Работа будет продолжаться, наблюдают за нами или нет».

Пара свернула на боковую улицу, и шум форума немного затих позади, приглушаемый зданиями. Фалерия нахмурилась, оглядываясь через плечо.

«Где этот никчёмный фракиец? Если он ушёл один, твой отец велит его высечь!»

Лусилия обернулась, и её крик резко оборвался: мешок навалился ей на голову и затянулся вокруг шеи, а сильные руки схватили её за запястья и больно дернули за спину. Она отчаянно пыталась позвать Фалерию из душного, ослепляющего пространства мешка, но тут же услышала крики гнева и боли от подруги, которую, по-видимому, тоже избили.

Ещё несколько рук схватили её за плечи и локти и толкнули, чуть не сбив с ног. Она смутно различала характерные звуки борьбы Фалерии и проклятий нападавших, и подавила страх и панику, грозившие её захлестнуть, сосредоточившись вместо этого на том, чтобы вырвать локоть из чьей-то хватки и ударить им кого-то в живот. Она была вознаграждена порывом воздуха и стоном, но затем руки сжались, и она обнаружила, что её полностью сковывают и практически несут, пальцы ног касаются земли при движении.

Единственными признаками того, что пару тащили и несли по зданию, были удушающая жара непроветриваемого помещения и ещё большее приглушение фонового городского шума. Резкая смена обстановки также позволила Люсилии лучше различить более интимные звуки, пока они шли по коридорам, через комнаты и, ближе к концу, вниз по короткой лестнице.

Она различила по меньшей мере пять пар шагов и три голоса, которые не говорили, а хрюкали или ругались, все с акцентом, характерным для Лациума или, по крайней мере, центральных регионов Италии. Значит, это были не пираты, и вряд ли работорговцы. Бандиты. А бандиты всегда подчиняются боссу.

«Если бы вы хоть немного понимали, к кому только что пристали, вы бы немедленно отпустили нас и молились всем низменным божествам, которым вы укажете, чтобы мы больше ничего об этом не говорили».

Два глубоких гортанных смеха встретили её слова, и она почувствовала, что её руки отпустили, когда её сбили с ног, и она больно упала на булыжник. Расправив плечи и убедившись, что серьёзных повреждений нет, она подняла руку и стянула мешок с головы как раз в тот момент, когда Фалерия приземлилась рядом с ней. Осторожно наклонившись, она помогла Фалерии снять мешок с головы, и они оба огляделись, увидев, где они находятся, и похитителей.

Судя по конструкции и отсутствию окон, они находились в подвале. Где-то под ними, прямо за одной из стен, слышался шум воды. Комната была полумраком, освещённая лишь двумя маленькими масляными лампами, хотя оранжевый свет, отражающийся от фонарика одного из бандитов, придавал ей больше чёткости.

Комната была меньше пяти ярдов в ширину и ширину. Квадратная и ничем не примечательная, если не считать…

Сердце Люцилии ёкнуло, и она нервно сглотнула, увидев мясные крюки на потолке и железные кольца в двух стенах. Погреб для хранения мяса. Теперь, когда она узнала, она отчётливо чувствовала давно выветрившийся железный привкус крови. Она была благодарна хотя бы за то, что подвал, похоже, когда-то чистили с момента его первоначального использования.

Шесть мужчин стояли между женщинами и дверью, за которой виднелась вторая комната и лестница, ведущая на первый этаж. Все мужчины были громоздкими и уродливыми, с разнообразными искривлёнными носами и оттопыренными ушами; все они были воинами. Двое мужчин, стоявшие по краям, с менее подозрительным и страстным взглядом, имели характерный вид профессиональных солдат, что Луцилия и Фалерия могли заметить за милю, проведя годы с Фронтоном и Бальбом.

«Я Фалерия, дочь сенатора Луция Фалерия Фронтона, гражданина Рима, а это Луцилия, дочь Квинта Луцилия Бальба, бывшего командира Восьмого легиона. Если нам причинят какой-либо вред, вы, конечно, можете представить себе, что с вами случится?»

Мужчины молчали, и Луцилия внезапно услышала стук лёгких кожаных туфель по каменным плитам пола за дверью. Ни одна из женщин не удивилась, когда в арке появился стройный, изящный Публий Клодий Пульхр. Его блестящие чёрные волосы блестели в свете факелов, а чётко очерченные скулы и красивое лицо расплылись в не слишком привлекательной улыбке.

«Дорогие дамы, какая оплошность с моей стороны. Я ни одной из вас не предложил угощения».

«Клодий, ты, гнида, сын фракийской шлюхи!» — Фалерия выплюнула с таким ядом, что даже Луцилия удивленно оглянулась. Бандиты невольно отступили от этой желчной женщины, но Клодий лишь улыбнулся и шагнул вперед, перед своими людьми.

«Дорогая Фалерия, но мы ведь старые друзья, не так ли? Давай не будем церемониться».

Внезапно, словно извивающаяся змея, Фалерия вскочила и бросилась на своего пленителя. Один из двух профессиональных бывших легионеров, ловко и экономно взмахнув длинным кавалерийским мечом, приставил его к её горлу, заставив её резко остановиться в четырёх футах от Клодия.

«Тьфу-тьфу, Фалерия. Неразумный шаг в этой компании, который может привести к чему-то очень печальному».

«Что ты намерен с нами сделать?» — резко спросила Луцилия, глядя на легионера, который удерживал Фалерию мечом.

«Мы знаем, что ты теперь служишь Цезарю», — прорычал Фалерия. «Он друг моего брата и нашей семьи, и когда узнает об этом, выпотрошит тебя и выставит на помойку воронам».

Что-то в улыбке Клодия внезапно насторожило Луцилию, и она поняла, что совсем не убеждена в этом факте.

«Фалерия…»

Но Клодий просто протянул руку, забрал спату у солдата и вложил её обратно в ножны. Фалерия не двинулась дальше, несмотря на исчезновение препятствия.

«Я пользуюсь полным доверием Цезаря, мои дорогие дамы, и имею полную возможность сделать всё необходимое, чтобы не допустить никаких помех. Видите ли, у меня есть очень конкретные цели, ограниченные сроки и возможности для их достижения».

«Цезарь будет возражать против…»

«Подозреваю, что нет. У генерала дела идут быстро, и у него есть дела поважнее, чем постоянно забивать себе голову мелочами. Однако я исполню твоё желание».

«Вы нас отпустите?» — с подозрительным удивлением спросила Люсилия.

«Боги, нет. Прошу прощения, очаровательная юная леди, но сейчас это совершенно невозможно. Однако я пошлю весточку Цезарю и попрошу его дать указания, как с вами поступить».

Лусилия побледнела. «Но на это уйдут месяцы!»

«Да. Даже с быстрыми курьерами это не будет быстро. Но, видите ли, я обязан подчиняться приказам моего покровителя, и отпустить вас без разрешения означало бы нарушить приказ самого Цезаря».

Лусилия прищурилась. «И, конечно же, до моего отца наверняка дойдут слухи, что с нами может случиться что-то неприятное, если только он не потеряет всякий интерес к твоим делам?»

«Боюсь, что нет. Ваш отец имеет некоторые общие черты с вашим женихом, и я подозреваю, что, если он получит подтверждение нашей связи, целая армия наёмников постучит в мою дверь в считанные часы. Держитесь, дамы. Я распоряжусь, чтобы вам сделали комнату поудобнее, и позабочусь о том, чтобы о вас хорошо заботились, пока не получу вестей от Цезаря».

Луцилия и Фалерия с едкими взглядами смотрели, как Клодий и его головорезы покидают комнату. Последний поставил одну из двух ламп в нишу возле двери, чтобы комната была освещена, прежде чем закрыть дверь и запереть ее снаружи.

Старшая из двух женщин подождала, пока все стихнет, а затем повернулась к подруге.

«Всё зависит от нас, Люсилия. Расскажи мне всё, что ты заметила по дороге сюда».

Луцилия нахмурилась. «Давай не будем делать ничего потенциально опасного, Фалерия. Отец всё равно будет нас искать и будет знать, кто виноват. И даже если случится самое худшее, Цезарь прикажет ему освободить нас».

«Сомневаюсь, что эта весть когда-либо дойдет до Цезаря. Нет ни гонца, ни послания. Клодий даёт нам эту надежду, чтобы мы оставались тихими и послушными. Мы не можем рассчитывать на помощь Цезаря, и твой отец вполне может нас найти, но Клодий скорее перережет нам горло, чем позволит ему найти нас живыми и способными дать показания против него».

Она вздохнула. «Нет. Нам самим решать, как отсюда выбраться. Кажется, я запомнила весь путь по зданию. Найди мне шатающийся камень, и мы нацарапаем карту на стене, прежде чем воспоминания померкнут».

Люцилия пристально посмотрела на подругу. Мужество, находчивость и неукротимость, по-видимому, были неотъемлемой частью рода Фалери. Она лишь надеялась, что этого будет достаточно, чтобы спасти их.

Никогда еще объятия Фронтона не казались ей столь далекими, как сейчас.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ: БРИТАНИЯ