Загубленная любовь

Причуды нарциссизма

Одной из привлекательных сторон работы в «Генерале Гордоне» была вертикальная линейка людей, которые там бывают. Кроме бизнесменов, мне доводилось встречаться с политиками, аристократами, артистами и гангстерами. Цвет криминалитета, склонный избегать внимания публики, как и те, кого отлично помнят до сих пор, особо себя не выставлял. Самый типичный пример известных в преступном мире транжир собственного времени — Ронни и Реджи Крэй[24]. Внешне Крэи впечатляли, но глубже — они были полным фуфлом; они были не более реальны, чем гангстеры из голливудских фильмов, по образу которых они себя и лепили. Крэев описывали как бандитских сутенёров, но точнее было бы назвать их пидорами-сводниками. И хотя в Ист-Энде они со своего вымогательского рэкета пятаки-гривенники получали, настоящие деньги крутились наверху, в Вест-Энде — именно там они концентрировали усилия по предоставлению богатым джентльменам грязных услуг. Однако настоящий кайф и основной доход Крэи получали не от сутенерства, а от неизбежно следовавшего за ним шантажа. Говорили, что близнецы Крэи снимали мальчиков так же часто, как и их клиенты. Рональд не скрывал своих сексуальных пристрастий, тогда как Реджи был педиком тайным. В начале шестидесятых гомофобия ещё была официально разрешена и подтверждена несколькими приговорами «к тюремному заключению», что играло Крэям на руку, когда дело доходило до вымогательства, но в то же время усиливало чувство собственной незащищённости у Реджи. Он платил девочкам из «Гордона», чтобы те пошли с ним в отель; но оказавшись в номере, он только пил. Он считал, что если то и дело показываться на людях с разными официантками, это будет лишней рекламой его дутому имиджу гетеросексуала. Мне несколько раз оплачивали сидение с братьями по разным случаям, но только когда я забеременела, у Реджи нашлось для меня применение получше, чем быть дешёвой декорацией для него.

Летом 1961 года мне было семнадцать; я уже около года жила в Лондоне сама по себе. Поскольку мне приходилось спать со множеством разных мужчин — работа такая — я не могу с уверенностью сказать, кто был отцом этого ребенка (хотя женская интуиция указала мне на основного подозреваемого, но пусть его имя остаётся неизвестным). Как только Ронни и Реджи выяснили, чем я зарабатывала на жизнь, как тут же сообразили, что отцом моего ребёнка может оказаться практически любой мужчина. Для Крэев это особого значения не имело; они выдали мне денег на процесс против Реджи о признании его отцовства, который мне надо было проиграть. Подобным же образом заплатили ещё нескольким женщинам, чтобы выдвинуть против близнецов мнимые обвинения и дать делу законный ход; в результате, даже несмотря на то, что процесс был проигран, большинство людей сочли, что дыма без огня не бывает. Вот такими средствами фальшивая гетеросексуальность Реджи получила неплохую опору. Чтобы убедиться, что всё пройдет как надо, Крэи даже снабдили меня подставным отцом, с которым я впервые увиделась спустя несколько месяцев после того, как залетела. Как раз в это время Реджи то попадал в тюрьму, то выбирался оттуда по делу о попытке вымогательства у компании «Свисс Трейд Гуде», что на Финчли-роуд. Я тогда жила в Ислингтоне, рядом с Чэпел-маркет, а это было в неуютной близости к фамильной территории Крэев в Хокстоне[25] и Бетнал-Грин[26], особенно с тех пор, как Реджи добыл себе трофейную жену — лондонку моего возраста по имени Фрэнсис Ши, и пока я носила ребенка, она успела отвергнуть его первое предложение о замужестве на основании своей молодости. Спустя несколько лет Ши всё-таки вышла замуж за своего красавчика, но их несовершенный брак был сплошной подделкой и привел её прямёхонько к самоубийству в возрасте двадцати трёх лет, в 1967 году.

Множество всякого бреда писали о владельце трущобных домов Питере Рэчмене[27] — но и он как ни пытался держаться от Крэев подальше, они всё-таки прорвались к нему и потребовали от него определённых услуг. Поскольку близнецы искали жильё для меня в западном Лондоне, Рэчмен направил их к Роберту Джекобсу, к которому перешло большинство зданий после того, как сам Рэчмен свернул дела с этой жилой рухлядью. Джекобе, в свою очередь, задействовал своего лейтенанта, Майкла де Фрейтаса — найти для меня и подставного отца моего не рожденного ещё ребёнка квартирку в Ноттинг-Хилле. Позже де Фрейтас добился и хорошей, и дурной славы — в качестве лидера движения чёрных под именем Майкл Икс[28]. С подставным отцом моего ребёнка, Мэттом Брэдли, я познакомилась уже после переезда. Брэдли в то время было девятнадцать, он учился в Колледже Искусств Св. Мартина[29]. Несмотря на оставшееся за спиной обучение в государственной школе (или, может, благодаря ему), Мэтт был также одним из мальчиков, что составляли свиту Ронни Крэя. Майкл де Фрейтас проводил меня в квартиру на верхнем этаже здания на Бассет-роуд, которой предстояло служить моим номинальным домом в течение следующих пяти лет. Квартира была обустроена со вкусом, если не считать того, что она сдавалась как «немебелированная». Кто на самом деле был владельцем квартиры — понятия не имею; арендную плату собирал де Фрейтас. Брэдли приехал вскоре после того, как де Фрейтас ввёл меня во владение этой хатой. С ним были Ронни Крэй и лорд Бутби[30].

— Завари-ка чай, детка, мужчинам не помешает освежиться, — велел мне де Фрейтас.

Кухонька была устроена вплотную к гостиной, так что, занимаясь порученным делом, я всё равно видела почти всё, что происходило в комнате. Де Фрейтас развалился в мягком кресле и принялся скручивать косячок. Трое новоприбывших разделись. Я тут же поняла, почему квартиру мне организовали даже с мебелью. Лорд Бутби улёгся под стеклянным кофейным столиком, а Брэдли (думаю, он заранее принял слабительное) взгромоздился на столешницу и присел на корточки. Ронни Крэй подошел к столику и, спустив брюки и трусы, сунул свое мужское достоинство, стоявшее колом, в рот Брэдли.

— Неплохо, мне нравится, — заявил Ронни спустя пару минут, в течение которых Мэтт обсасывал ему член. — Вот увидишь, когда я кончу, сперма таким фонтаном ударит, что ты обделаешься.

— Смотри, Брэдли, — встрял де Фрейтас перед тем, как раскурить свеженабитый косячок, — если это будет не так, мы с Роном тебе до того кишки отобьём, что дерьмо само наружу вывалится.

Довольно скоро Крэй невнятно заорал непристойности, и почти сразу из задницы Брэдли на столик шлёпнулось немного дерьма. Рон кончил, а его первоклассный мальчик по вызову в очередной раз доказал, что и срать способен по приказу. Лорд Бутби выполз из-под столика, лаская свой член — эрекция была невероятной. Подхватив спущенные штаны, Ронни Крэй отступил от Брэдли и принялся одеваться и застегиваться. Мэтт спрыгнул со стола, опустился на колени перед Бутби и продолжил дело отсоса. Политик партии тори, пока его обслуживали, не отрываясь всматривался в дерьмо, украшавшее теперь стол. Я подала Рону чашку чая, и тут лорд Бутби отчаянно застонал. Если б я не знала, что у него оргазм, испугалась бы, решив, что с ним случился сердечный приступ.

— Прибери в комнате, детка, — рявкнул мне де Фрейтас. — Не хватало, чтоб у тебя дома вид и вонь были, как в трущобах.

К тому времени как я закончила с уборкой, посетители допили чай.

— Слышь, ты! — гаркнул Крэй на Брэдли. — Не фиг одеваться! Скоро придут следующие чудики, они хотят групповуху.

— С ними придёт Реджи, — добавил Майкл и повернулся ко мне: — У тебя есть красивое нижнее бельё, детка? Реджи любит надевать кружевные панталончики и лифчик, когда занимается сексом с мужчинами.

Я отыскала в чемодане чистое бельё и принесла де Фрейтасу, но он велел мне заменить его на то, которое было на мне. Я удалилась в спальню — переодеваться. Всех присутствующих это устроило самым наилучшим образом, поскольку никому из них я интересна не была. Когда я вернулась, Реджи Крэй и ещё четверо мужчин (их имён я так никогда и не узнала) уже прибыли. Я протянула Регу свои несвежие трусики, а он возмутился и сказал, что да, предпочитает женское белье — но чистое. Ронни и Майкл расхохотались — их явно забавляла его брезгливость. В конце концов все перебрались в спальню, и я осталась вдвоём с де Фрейтасом.

— Значит так, детка, я тебе сейчас объясню, что к чему и как всё будет, — заявил мне Майкл. — Ты не будешь работать в «Генерале Гордоне» до тех пор, пока не родишь. Пока ты ходишь с таким пузом, мало кто из мужчин тебя такую захочет. Ронни подсадил Брэдли на амфетамины и таким образом сделал этого тошнотворного сопляка из бесплатной школы мальчиком по вызову. У сутенёра в мужской проституции главная проблема в том, что ему, как и его клиентам, приходится изображать из себя нормального мужчину, хотя все знают, что это совсем не так. Ты здесь затем, чтобы клиенты Брэдли чувствовали себя спокойно. Всё, что тебе нужно делать — загрести такую долю денег, какую только сумеешь ухватить. После Рождества я отправлю тебя в социальную службу. Они там займутся подбором усыновителя. Но несмотря на то, что от ребёнка мы собираемся отделаться, ты подашь в суд на Реджи, потребуешь признания его отцовства. Дело это ты проиграешь, поскольку назовёшь днём твоего секса с Реджи один из тех дней, когда он сидел за решёткой.

— А какой смысл начинать процесс о признании отцовства против Реджи, если он уже заранее проигран? Не то, чтоб я рассчитывала выиграть это дело, но все ведь знают, что он интересуется только мужчинами.

— Реджи уже куче женщин заплатил за открытие против него дел о признании отцовства. Это создаёт ему нужный имидж, показывает, что он нормальный мужчина. Как-никак, кто слышал о таком, чтоб против голубого возбуждали дело о его отцовстве?

— Бред какой-то.

— Эти близнецы — самые чокнутые субчики, каких я только встречал.

— А как насчёт тебя?

— Я люблю деньги и женщин — именно в этом порядке.

— Ну прямо мистер Средний Человек.

— Средний Человек платит, а я получаю.

— А что они делают в той комнате?

— Занимаются сексом. Не бери в голову, просто прими это как есть. Когда эти люди вошли, я не людей в них увидел — только банкноты. Ты ведь тоже за это дело деньги берёшь — ну и в чём разница?

— Ты мне не дашь твоим косячком затянуться?

— Нравишься ты мне детка, так что и покурить дам. Ты раньше травку пробовала?

— А как же. В первый раз мне её Кристин в клубе дала.

— Кристин — это которая подружка Питера?

— Ага, подружка Питера, подружка Мэнди. Ты же знаешь, она работает в клубе, как и я.

— Ты говоришь о дорогой девушке, такой, что на улицах не стоит.

— Я говорю о девушке, у которой есть класс.

— А вот ты — рабочий класс. Все эти богатенькие сынки вообще не умеют отличать людей среднего класса от низов. Но я‑то рос в нищете и вижу, что ты тоже. Когда я был мальчишкой, мне приходилось еду воровать, чтоб с голоду не подохнуть.

— А мне до четырнадцати лет приходилось спать в одной кровати с двумя сестрами и одним из младших братьев. Правда, еды мне всегда хватало.

— Детка, просто тебе повезло, что ты из метрополии — там-то перестали голодать ещё до того, как ты родилась. А я родом с Тринидада[31]. Но хоть ты в детстве и ела побольше меня, я всё равно вижу, что ты из бедноты.

— Всё так. Зимой можно было согреться только если постоять, прислонившись спиной к стене булочной рядом с домом — к этой стене примыкала их печь. А хорошо мы ели, только пока я была маленькой — у меня отец докером работал. В ходе разгрузки кораблей с них крали товары, так что левый доход на этой работе был.

Каким-то чутьём я понимала, что нравлюсь де Фрейтасу, и что это чувство проистекало из того, что на его взгляд у нас с ним было немало общего. Шли годы, мы с де Фрейтасом познакомились довольно близко. Я часто виделась с ним вплоть до того дня, когда он улетел из Англии, чтобы избежать судебного разбирательства; да и после этого поддерживала отношения с его женой, Дезире. В тот первый день я очень расстроилась, когда Майкл ушёл вместе с Крэями и их дружками, оставив меня наедине с Мэттом Брэдли в квартире, где я была приговорена жить с ним вдвоём. Этот студент Колледжа Искусств, он же проститутка по вызову, был просто душераздирающим типчиком. Я приготовила ещё чаю, мы сели с чашками на кушетке, и тут он принялся упорно подкатывать ко мне.

— Понимаешь, — сообщил Брэдли, — только что семь разных мужиков кончили мне кто в рот, кто в задницу. По одному за каждый день недели.

— Если говорить о Ронни, то его надо числить понедельником, — ответила я.

— Семь человек получили со мной свой кайф, а я уже несколько недель не кончал.

— У тебя есть две руки, одна правая, другая левая. Так что все претензии — к самому себе.

— Я ведь фиктивный отец твоего ребёнка — могла бы и обо мне побеспокоиться.

— На меня в плане перепихнуться не рассчитывай. Что, ни один из семерых так и не предложил тебе подрочить?

— У меня нет сексуального влечения к мужчинам, я делаю всё это только из-за денег.

— А как тогда насчет женщин?

— Ну да, я бы хотел переспать с женщиной.

— Что, с женщинами до сих пор не доводилось?

— Может, покажешь, как это делается?

— Не покажу, а подскажу. Берёшь часть своего навара за сегодня, идёшь на Бэйсуотер-роуд и спрашиваешь одну из стоящих там женщин сколько с тебя.

— Но я же почти что отец твоего ребёнка. В ближайшие месяцы, пока суд будет рассматривать твой иск к Реджи, в глазах властей я буду ответственным за то, чтобы наставить тебя на путь семейный. И вообще, с сегодняшнего дня мы спим в одной постели.

— Ещё чего! Ты спишь на кушетке.

— Тебе будет одиноко на этой двуспальной кровати.

— Нет.

— Я скажу Ронни, что ты ко мне плохо относишься.

— Это твоего сутенёра не колышет.

— Но я тебя люблю.

— Да отстань ты! Мы же только что познакомились.

— Я тебя и раньше видел, когда бывал с Ронни в «Генерале Гордоне».

— Ну ладно! Зато я тебя уж точно не люблю.

— Если ты хоть чуточку постараешься, ты меня полюбишь.

— Такого как ты вообще вряд ли кто сможет любить.

— А как же моя мама?

— Если бы она тебя любила, ты был бы поуверенней в себе. Она наверняка тебя забросила. Любила других своих детей сильнее, так?

— А что, ты считаешь, что я не уверен в себе?

— Да.

— Я тоже так думаю — а значит, кое в чём мы уже согласились.

— Ну раз в этом вопросе у нас согласие, значит, распределение спальных мест — тем более не проблема. Я займу кровать, а ты располагайся на кушетке.

Примерно так и продолжался этот бессмысленный разговор, пока не настали предутренние часы. В конце концов я устала и отправилась в кровать. Брэдли же выждал немного, а потом, решив, что я уже сплю, забрался ко мне. Пришлось надавать ему по морде, и только тогда он наконец согласился, что его место — в другой комнате. Это была война нервов, продолжавшаяся пять лет. Ронни Крэй и его ребята дали мне ясно понять — я должна жить на Бассет-роуд вместе с Брэдли. Крэи умели устрашать — приходилось делать, как они велели. В честном поединке (а я не всегда сражалась честно) я вполне могла добиться от Брэдли того, что мне было нужно — но против Ронни Крэя у меня не было шансов. Меня вовсе не удивило, что в конце шестидесятых Крэи загремели за убийство. Их имена были связаны с такими жуткими преступлениями, что копы, чтобы спутать концы вокруг настоящего дела, распространили слух, будто их дружок, Фредди Миллс, в середине шестидесятых был убийцей шести проституток из западного Лондона. Позже я ещё расскажу об этих убийствах и Джеке Раздевателе[32], которого так и не поймали. Не считая отъездов в Европу на несколько месяцев в год, мне удалось зажить своей жизнью подальше от Мэтта Брэдли только в 1966 году. И даже тогда это было чуть ли не за углом, на Элджин-Кресчент. Ронни Крэй так никогда окончательно и не потерял интереса к Брэдли, и мне было велено оставаться вместе с этим гадёнышем, который целых пять лет строил из себя моего дорогого гражданского мужа. Однажды вцепившись в кого-нибудь, Крэи уже не ослабляли хватку. У меня не было шансов выиграть в суде дело против Реджи. А когда близнецы решили, что моего сына Ллойда отдадут на усыновление, они принудили меня пройти через всё это. Когда настало время подписывать заключительные документы, я сбежала в Испанию и вернулась в Лондон только через несколько месяцев, с твёрдым намерением забрать Ллойда и жить с ним — но Крэи и их прихвостни перехватили меня и отвезли в Найтсбридж, в агентство по усыновлениям, и там силой заставили подписать те самые заключительные документы. Присутствовали три очень деловых типа, не обращавших внимания ни на мои слезы, ни на то, что по обе стороны от меня возвышались два здоровенных лба, которые непрерывно угрожали искромсать мне лицо, если я не поставлю подпись где надо. Был ноябрь, и все до единого смотрели на меня как на неприятную помеху, из-за которой всё это дело (которое они именовали «деловой транзакцией») не удалось окончательно завершить ещё тогда, давно, летом.

— Усыновление, дорогая моя, для Ллойда будет лучше всего, — сказал мне социальный работник средних лет. — С вами у него нет никакого будущего. Вы не замужем, и это позорное пятно разрушит всю его жизнь. И вашу тоже.

Не хочу уделять много времени социальным работникам или Крэям; в том, что я потеряла Ллойда, я обвиняю прежде всего Брэдли — более, чем кого-либо ещё. Брэдли любил выставлять меня перед своими клиентами, но ребенок в нашей квартире на Бассет-роуд ему совершенно не был нужен. Ронни к нему неровно дышал, и потому у него была возможность нажать на Крэев, чтобы они заставили меня отдать Ллойда. В других, более нормальных обстоятельствах близнецам было бы всё равно, что станет с моим ребёнком. Уже после того, как я всё-таки сумела покинуть дом 24 по Бассет-роуд, Рон свел Брэдли с человеком по имени Алан Брюс Купер — спустя несколько лет они оба на собственном горьком опыте обнаружили, что он был агентом Американского Бюро по борьбе с наркотиками и опасными препаратами[33]. Купер предложил Крэям организовать канал нелегальной переброски наркотиков, по которому сотрудники пакистанского посольства, пользуясь своим дипломатическим иммунитетом, ввозили бы в Европу большие партии гашиша. Рон проявил интерес, но Рег наотрез отказался в этом участвовать. В конце концов при посредничестве Брэдли проект перешёл к Томми Грэхему. Контрабандный канал заработал, и несколько лет всё шло гладко, а в 1970 году Брэдли и Грэхема взяли за нелегальный провоз через швейцарскую границу в Германию приличного количества наркоты. После отсидки в немецкой тюрьме Брэдли уже не хватало духу, чтобы вернуться к операциям с контрабандой наркотиков. А Грэхем до сих пор проворачивает эти дела с компетентной помощью людей вроде Денниса Говарда Маркса[34].