Загубленная любовь

Расшифровка магнитофонной записи: сеанс № 69 с Р. Д. Лэйнгом

Р. Д. Лэйнг: Говорит Ронни Лэйнг[63], сегодня, 10 января 1976 года, я веду беседу с Джилли О'Салливан. Я плачу Джилли за помощь в проработке некоторых моих психоаналитических сексуальных иллюзий, связанных с оргазмом. Сегодня мы поговорим о Патти Хёрст[64] — с её ролью Джилли справляется отлично, несмотря на то, как радикально за эти годы изменилось вхождение в образ в ходе наших сексуальных сеансов. Патти, во время шестьдесят восьмого сеанса ты сказала, что чувствуешь себя подавленной, и что это чувство связано с тем, что в своей автобиографии ты хочешь быть откровенной, но понимаешь, что в твоей нынешней ситуации это невозможно.

Джилли О'Салливан: Я знаю, что не могу быть откровенной, во всяком случае до тех пор, пока завишу от своей семьи. Единственное время, когда мне хорошо — это когда я пишу. Я освоила пишущую машинку, чтобы напечатать заметки, и агенту они понравились, но ведь им ещё нужно обрасти плотью, я должна прописать все детали. Агенту нужны две главы, чтобы показать издателям, а когда я печатаю эти заметки, я просто счастлива. Я просто сижу за пишущей машинкой, а время идёт — порой проходит два-три часа, а я этого даже не замечаю. Мне приходится делать усилие, чтобы снова вернуться на землю. Моя семья видела эти заметки. Им не особенно нравится то, что я делаю — они хотят, чтобы я в своей истории многое исправила. Однако на этой неделе я соврала родным и взяла с собой к агенту исходные заметки, а не одобренный ими вариант. По мнению моего агента, это лучший мой материал из тех, что она видела. Работа над первым вариантом далась мне очень дегко, однако о том, чтобы исправить их так, как хотелось бы моим родным, речи идти не могло. Я закончила свой, неисправленный вариант и сейчас работаю над теми двумя главами, которые ждёт мой агент. Описываю, как в первую ночь после похищения меня заперли в шкафчике для швабр, и эротический эпизод — мой первый секс с садовником нашей семьи, мне тогда было пятнадцать.

Р. Д. Лэйнг: Расскажи мне о твоих отношениях с агентом.

Джилли О'Салливан: Я виделась с Джордан этим утром. Встреча прошла очень хорошо, мы обсуждали деловые вопросы. Я назвала ей минимальную сумму, необходимую мне, чтобы сводить концы с концами, если мне придётся порвать с семьей и лишиться её финансовой поддержки. Она сказала, что в качестве залога под гонорар я могу получить намного больше, чем мне надо. Точную сумму она не назвала, но сообщила, что собирается объявить среди издателей аукцион на мою книгу, что она уже прощупала шесть разных издательств и собирается продать мою рукопись тому, кто даст самую высокую цену, если только меня устроит редактор, которого назначит данное издательство. Ей нужны были заметки и две главы, чтобы передать их этим шести издателям. После этого она назначит для меня серию встреч с редакторами, которые будут со мной работать, и всё это ей надо будет успеть до августа, потому что потом в бизнесе наступит мёртвый сезон, её коллега, специалист по правам экранизации в их фирме, тоже под большим впечатлением от моих заметок, но мы с Джордан сошлись на том, что сначала надо издать книгу, а потом уже думать обо всем остальном.

Р. Д. Лэйнг: Так, а что ты думаешь о своей семье?

Джилли О'Салливан: Они для меня — настоящая пытка, особенно из-за того, что всё время говорят о планах на будущее и о реструктуризации бизнеса. Во мне так и кипит желание заорать им в лицо: «Да не собираюсь я тут оставаться, я от вас сбегу и поведаю всему миру, что в действительности произошло и что я на самом деле о вас думаю!». Но пока Джордан и впрямь не продаст мою книгу издателям…

Р. Д. Лэйнг: Ты не можешь себе этого позволить.

Джилли О'Салливан: Не могу. Мне очень неуютно в моей семье. Они мне неинтересны…

Р. Д. Лэйнг: Тебя не интересует твоя семья?

Джилли О'Салливан: Я просто хочу жить сама по себе, иметь возможность спокойно писать о том, каково это — быть запертой в шкафчике для швабр. А радио орёт круглые сутки, и по нему разбирают мои отношения с людьми из правительства.

Р. Д. Лэйнг: Людьми из правительства?

Джилли О'Салливан: Людьми из правительства, революционерами, ЦРУ, ОАС, да всеми!

Р. Д. Лэйнг: Но почему же ты утратила интерес к семье? Тем более, что ты всегда прекрасно понимала, насколько она для тебя важна.

Джилли О'Салливан: У меня было ощущение, словно в отношениях с ними я дошла до какого-то предела — они не примут того, что всё изменилось, и что вдали от них я обрела другую семью. Они ведь старательно делают вид, будто всё осталось как было. Моя душа больше не с ними, не с моей семьёй по рождению, я им не принадлежу. Просто время от времени я сижу рядом с ними и понимаю, что меня так и заедает тоска. Тошнит уже от них. Я чувствую себя опустошённой. И скучаю по Синке[65] — он делал то, что должен был; я никак не могу привыкнуть к тому, что он мёртв. Меня не покидает мысль, что по крайней мере он не занимается любовью с кем-нибудь ещё. Я знаю, что ОАС собиралась похитить Джейн Фонду, и ужасно ревную, когда думаю, что он мог бы заняться любовью со знаменитой голливудской звездой. Знаю, это глупо…

Р. Д. Лэйнг: Нет, это не глупо — вспомни Чарльза Мэнсона и Шарон Тэйт[66]. Нам нужно поговорить вот о чём — насколько сильно тебя тревожит эта ревность?

Джилли О'Салливан: Очень сильно, это не новое для меня чувство. После заключения в шкафчике для швабр я не хотела снова испытывать ревность. Я прошла через всё, что у нас было со Стивеном Уидом[67]: я никогда не чувствовала себя уверенно, я убедила себя, что рано или поздно он бросит меня ради какой-нибудь девушки из более подходящей семьи. Я ведь наследница медиа-магната, а это очень большой минус в отношениях, это не просто ведь взять и жениться «на деньгах», с этим связаны очень большая ответственность, очень много надежд. С Синке и другими революционерами я по крайней мере точно знала, что им нужна я сама, моё тело. Если они и взяли деньги у моей семьи[68], то лишь при помощи угроз. Так что всё, что я делала, когда была с Синке, было по-настоящему. Рядом с мужчинами я чувствовала себя очень неуверенно, а недоверие — это всегда травмы. Мать считала, что отец постоянно изменял ей — и в детстве я часто слышала, с какой горечью она говорила об этом. Когда мать заводила любовника, она то и дело, снова и снова упрекала его в том, что он изменял ей или собирается изменить. Любовник мог бы оставаться ей верен, но рано или поздно её неуверенность всё равно разрушало бы то, что могло стать хорошими счастливыми отношениями, и в конечном счёте она оставалась с отцом. Я ведь правда про каждого любовника матери думала, что он поможет мне уйти из этой семьи и будет меня растить. И вот когда я сидела в шкафчике для швабр, Синке стал для меня суррогатным отчимом. Я обнаружила, что несмотря на все те отношения, что были у меня с мужчинами, основная проблема оставалась: я никогда не могла довериться им.

Р. Д. Лэйнг: Как ты думаешь, что происходит в голове мужчины? Во-первых, в случае, если ты испытала влечение к мужчине, с которым у тебя до этого не было отношений и у которого уже есть другая девушка — причём ты твердо намерена завязать с ним роман. И во-вторых, расскажи мне, как, на твой взгляд, мужчина воспримет твои попытки оттереть другую женщину.

Джилли О'Салливан: К Синке я почти совсем не ревновала. Сейчас я не испытываю серьезной ревности. Это, в общем-то, довольно странно. Моё мнение о мужчинах: они способны на безэмоциональный секс, причём с лёгкостью.

Р. Д. Лэйнг: Думаю, доля правды в этом есть.

Джилли О'Салливан: И я прекрасно понимаю: сексом с кем-нибудь ещё — скажем, с известной голливудской актрисой — Синке занимался бы без эмоций.

Р. Д. Лэйнг: Ты ревновала бы меньше, при отсутствии эмоций?

Джилли О'Салливан: Да. Мне нравится мастурбация, и я понимаю, что она лишена эмоций. Когда я мастурбирую, я просто представляю себе голые тела без лиц, что отражает суть происходящего в целом.

Р. Д. Лэйнг: Ты только что сказала, что мужчины способны заниматься сексом без эмоций — из чего следует вывод, что женщины на это не способны.

Джилли О'Салливан: Я обобщаю, мне ведь известно, что женщины тоже способны на секс безо всяких эмоций — почти все профессионалки так и поступают, чтобы не лишиться рассудка.

Р. Д. Лэйнг: Способна ли ты заниматься сексом без эмоций, и как ты к этому относишься?

Джилли О'Салливан: Такого секса у меня не было уже давно. Да и тот, что был, безэмоциональным не назовёшь. Когда я была с человеком, с которым только что познакомилась, где-то в глубине души у меня всегда была хоть капелька интереса — а будет ли продолжение у этих отношений. У меня был парень, с которым мы никогда не жили вместе — так вот, за многие годы наши отношения переросли в дружбу. Он мне очень нравился как человек, он был абсолютно честен в своей неверности, и вот так мы встречались время от времени, а я ревновала всё сильнее. В конце концов я разорвала эту связь, хотя он сказал, что ради меня готов измениться. Позже я поняла, что не люблю его, но мы всё равно остались друзьями. При этом спать друг с другом мы перестали лишь спустя много лет, и это было здорово, потому что мы занимались любовью при каждой нашей встрече и не строили никаких планов относительно друг друга. Каждый раз, когда мы встречались, всё заканчивалось постелью, но при этом мы были просто друзьями.

Р. Д. Лэйнг: Ты ревнуешь к тому, что он занимается любовью с другими женщинами?

Джилли О'Салливан: Да не особенно — мы легко и свободно могли обсуждать других людей в жизни каждого из нас.

Р. Д. Лэйнг: И тем не менее, ты по-прежнему готова заниматься с ним любовью?

Джилли О'Салливан: Да.

Р. Д. Лэйнг: Так в чем же разница между этим и тем, что делает мужчина, занимаясь сексом без каких-либо эмоций?

Джилли О'Салливан: Вот этот мой парень сказал мне, когда мы последний раз занимались сексом, что он — не моногамный мужчина. Это были только лишь слова, за ними не было настоящей убеждённости.

Р. Д. Лэйнг: Я хотел бы спросить тебя — насколько сильно тебя волнуют мужчины, которых влечёт к тебе?

Джилли О'Салливан: [Пауза] Когда я влюблена, другие мужчины меня не интересуют, а флирт или вибратор меня не заводят. Когда же не влюблена, то очень чувствительна к сексуальным намёкам. Когда я воображала себе разную грязь о Синке, то всегда представляла, как он занимается любовью с очень знаменитыми женщинами. Причем с теми женщинами, которые достигли успеха самостоятельно, а не стали известны благодаря своей семье или тому, что их похищали. Вот почему меня тревожит мысль, что Синке занимался бы с ними любовью — это женщины, которые достигли намного большего, чем я; им не подносили всё на блюдечке. Женщины вроде Кристин Килер или Мэнди Рис-Дэвис происходят из очень простых семей.

Р. Д. Лэйнг: Связаны ли между собой твои чувства к семье и автобиография, над которой ты работаешь? Хочешь ли ты этим продемонстрировать, что и сама способна чего-то достичь?

Джилли О'Салливан: Да, я хочу стоять на собственных ногах. Мою первую автобиографию написал «призрак»[69], а я хочу доказать, что и сама могу написать книгу.

Р. Д. Лэйнг: Важный вопрос: — возникает ли у тебя чувство неполноценности от мысли о том, что Синке занимается любовью с голливудской секс-бомбой?

Джилли О'Салливан: Да, вызывает, и это абсурдно, потому что он мёртв.

Р. Д. Лэйнг: Если бы в этом не было чувства неполноценности, ты всё равно ревновала бы?

Джилли О'Салливан: Не знаю. Но вот для того, чтобы отделаться от этих видений, я говорю себе, что я необычайная, что действительно могу добиться своего — написать книгу, что Синке любил не совсем ту меня, какая я есть, и что мне надо избавляться от этой дурацкой неуверенности. Кроме того, я знаю, что под утро после ночного кутежа голливудские актрисы выглядят совсем не так хорошо, как на плёнке. В реальной жизни большинство из них скорее бледные немочи. Вся их красота — лишь плод иллюзии, создаваемой при помощи света, ракурса, гримёров, парикмахеров и костюмеров.

Р. Д. Лэйнг: Скажи мне вот что — ты не возражала, когда Синке мастурибровал?

Джилли О'Салливан: Нет, совсем нет. Ему по-настоящему нравилось дрочить. Я обычно просила его делать это прямо передо мной — так, что бы он кончал мне в лицо.

Р. Д. Лэйнг: А как насчёт того, что во время мастурбации он мог думать о другой женщине?

Джилли О'Салливан: [Пауза] Это меня бы не волновало, потому что я не думала о нём, когда сама мастурбировала.

Р. Д. Лэйнг: А о чём же ты думала во время мастурбации?

Джилли О'Салливан: Сплошные образы — что-то вроде порнофильма, снятого с размахом голливудского блокбастера. Я никогда не мечтала заниматься любовью с другими мужчинами, даже с кинозвёздами. Я представляла как наблюдаю за тем, как любовью занимаются другие — при этом лиц я никогда не видела, только тела. Иногда я, мастурбируя, смотрела на фильм или какое-нибудь фото. Если я ставила видеокассету с порнофильмом, мне нужно было, чтобы там была яркая картинка, хорошая работа оператора и привлекательные люди, которые занимались бы своим делом с явным удовольствием.

Р. Д. Лэйнг: То есть ты одинаково способна вызывать и те образы, что ослабляют твоё удовольствие от мастурбации, и те, что увеличивают его?

Джилли О'Салливан: [Пауза] Что увеличивает моё удовольствие — так это участие в сексуальном акте других людей. По большей части это мужчина и женщина, хотя могли бы быть и мужчина с мужчиной или женщина с женщиной. Мне понравилась идея Дугласа Фэрбанкса младшего[70] с домашним кино, но плохое освещение и операторская работа разочаровали меня.

Р. Д. Лэйнг: Ты испытываешь замешательство, когда говоришь об этом? Хотя бы лёгкое?

Джилли О'Салливан: Да — поскольку мастурбация всегда была для меня очень личным занятием. Мне нравится смотреть, как мастурбируют другие, но я никогда не мастурибровала на глазах у кого-либо.

Р. Д. Лэйнг: Ты считаешь это чем-то таким, чем не можешь поделиться с другими?

Джилли О'Салливан: Я могу обсуждать это. У меня были две подружки, с которыми мы часто разговаривали о мастурбации. Я могла бы поговорить об этом с Синке, но я ни за что не стала бы мастурбировать перед ним. Это — то, чем я занимаюсь сама с собой, а не то, чем я готова заниматься с кем-то ещё. И вот прямо сейчас мне стыдно, потому что я боюсь, что для вас всё это может звучать шокирующе, что на самом деле глупо.

Р. Д. Лэйнг: Я не шокирован. Почему именно это так важно для тебя?

Джилли О'Салливан: [Долгая пауза] До конца я этого не понимаю. Почему мастурбация — это так важно? Мне она нужна, чтобы достичь оргазма, это способ сбросить напряжение. У меня ни с одним мужчиной не было таких сильных оргазмов — оргазм при мастурбации намного лучше.

Р. Д. Лэйнг: В чем отличие этих оргазмов — при мастурбации и когда ты занимаешься любовью?

Джилли О'Салливан: Это совершенно разные ощущения. Мастурбируя, я стимулирую только клитор, я не пользуюсь вибраторами, ничем таким. Получается очень быстро и очень просто. Но физическое ощущение очень сильное. А с мужчинами мне ни разу не удалось это ощутить. Клиторальный и вагинальный оргазмы очень сильно отличаются. Но когда я с мужчиной, есть ещё и любовь. И я получаю больше удовлетворения от его оргазма, а не от своего.

Р. Д. Лэйнг: Принцип «боль-удовольствие» — один из самых фундаментальных принципов, заложенных самой природой. Функция любой боли — предупредительная. Она как будто оповещает о том, что происходящее способно представлять угрозу для жизни. Именно поэтому сунув руку в огонь, человек тут же отдёргивает её. Боль вынуждает отпрянуть. Удовольствие — противоположная сторона того же самого. Это встроенный механизм, который сообщает нам верное направление действий. Механизм получения удовольствия можно обмануть искусственными средствами, это верно. Например, принимая наркотики, человек обманывает себя, считая, что они приятны — в то время, как они причиняют вред — и таким образом, как и многие другие, привыкает к получению пагубного и фальшивого удовольствия. Но если не извращать механизм получения удовольствия, то он будет достоверно указывать человеку надёжные пути к становлению и развитию. Ты меня понимаешь?

Джилли О'Салливан: Да, понимаю.

Р. Д. Лэйнг: Теперь вот что. Ты знаешь, что можешь испытывать сильное удовольствие и в эмоционально окрашенных, и в чисто эротических отношениях. С эволюционной точки зрения, с нами произошло вот что: получение нами какого-либо сексуального удовольствия сильно корректируется цивилизацией, поэтому мы развили в себе то, что Вильгельм Райх[71] называет «бронёй характера». Наши потребности искажены, а революционное движение, с которым ты столкнулась — попытка исправить это, хотя чаще всего такие попытки имеют односторонний характер. Сексуальная лживость, присущая современному обществу, заключается прежде всего в запрете на получение удовольствия или по крайней мере в попытках установить такой запрет. Впрочем, в последнее время это встречается всё реже. Что действительно ВАЖНО — так это проломить броню собственного характера и выпустить на волю свою сексуальность.

Джилли О'Салливан: Синке нередко просил меня помастурбировать вместе с ним, и пытался меня стимулировать, но я не могла этого вынести.

Р. Д. Лэйнг: Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что не могла этого вынести?

Джилли О'Салливан: Мастурбацией я всегда занималась самостоятельно и в одиночестве. И у меня всё получается быстро и легко.

Р. Д. Лэйнг: И к тому же очень хорошо. Когда ты мастурбируешь сама, этот процесс характеризуется так: в этой ситуации ты выполняешь определённые действия и одновременно переживаешь ощущения, вызванные этими действиями. Разница с ситуацией, когда кто-то другой стимулирует тебя, в том, что он выполняет действия, не зная точно, какие именно ощущения они у тебя вызывают. Таким образом, если только он не сверхчуткий человек, у тебя останется впечатление о нем как о неловком и не очень-то хорошем партнёре. Но давай представим себе человека, который, стимулируя тебя, может довести тебя до оргазмов даже более сильных, чем когда ты мастурбируешь сама.

Джилли О'Салливан: Это же чудесно.

Р. Д. Лэйнг: Но это ведь не только чудесно, это ещё и создаёт жутко напряжённую эмоциональную связь, если он действительно знает, какие именно ощущения ты хочешь получить, и делает так, чтобы ты действительно их получила.

Джилли О'Салливан: Да, Синке говорил, что подобных мужчин называют сутенёрами. И ещё — что сутенёры должны развивать безразличие, и что любой мужчина, который не может проявить равнодушие к женщине, закончит тем, что она приберёт его к ногтю. Синке ещё рассказывал о том, что он называл «сесть сверху» и утверждал, что прежде всего сутенёр должен отслеживать в своих женщинах именно это свойство. Поэтому если уличная девица говорит своему сутенёру, что терпеть не может другую проститутку, потому что та не целиком свой барыш сдаёт, то сутенёру стоит присмотреться к ней получше, потому что за этим многое может стоять.

Р. Д. Лэйнг: Что касается сексуального удовлетворения в целом — тех его разновидностей, что способна преобразить любовь — ведь оно может быть гораздо сильнее, чем Синке мог бы предположить, раз у него это ассоциируется с сутенёрством.

Джилли О'Салливан: Да, но возможно, я не ощущаю готовности показать самую личную частицу себя — моё истинное «я».

Р. Д. Лэйнг: Ты сказала, что не можешь показать своё истинное «я», самое сокровенное в себе кому-то, кто не доказал, что он по-настоящему близок тебе. Так и есть. Для меня это означает, что именно то, что мне хотелось бы почерпнуть из твоих отношений с Синке, было исследовано недостаточно глубоко. Недостаток уверенности в себе приводил тебя к недостатку положительных эмоций в таких удовольствиях, как мастурбация.

Джилли О'Салливан: Да, именно так. [Долгая пауза] Я знала, как доставить Синке удовольствие, и сама получала огромное наслаждение, лаская его так, чтобы ему было хорошо. Я знала, что именно доставляет ему удовольствие, и мне самой было в удовольствие доставить удовольствие ему.

Р. Д. Лэйнг: Но ты никогда не поворачивала эту ситуацию наоборот!

Джилли О'Салливан: Нет, поворачивала — я получала огромное удовольствие от того, что доставляла удовольствие ему.

Р. Д. Лэйнг: Я имел в виду огромное удовольствие, которое получил бы он, доставляя удовольствие тебе.

Джилли О'Салливан: Ну да. [Пауза] Но почему?

Р. Д. Лэйнг: Этого не произошло по двум причинам. Во-первых, в твоих глазах всё могло выглядеть так, будто он не особо стремился доставлять тебе удовольствие, а во-вторых, он был просто неспособен доставить тебе настоящее наслаждение.

Джилли О'Салливан: Он хотел, чтобы я кончала. И всегда требовал, чтобы я говорила ему, что делать, чтобы я кончила. Вот в этом и была преграда. Он был бы счастлив, если бы знал, что доставил мне огромное наслаждение. Но я не могла сказать ему, как этого достичь.

Р. Д. Лэйнг: Не могла сказать, потому что смущалась?

Джилли О'Салливан: Да, смущалась. Мне было стыдно.

Р. Д. Лэйнг: Получение более сильного удовлетворения — это не то, чего следует стыдиться, ведь это связано с твоим личным ростом в качестве человека. Чем более сильное удовольствие ты испытываешь, тем сильнее оно защищает тебя от любых рефлексий в отношении чувства вины.

Джилли О'Салливан: Ничего такого не было — я чувствовала обиду и разочарование — и по поводу Синке, и по поводу мужчин в целом. Когда мужчина доставлял мне удовольствие, это всегда было связано с какой-нибудь формой или разновидностью секса, и я чувствовала разочарование. Обычно они занимались сексом также и с кем-нибудь из моих подруг, а такое предательство вызывает невыносимо болезненные эмоции. Я чувствовала себя уязвимой, приниженной. Мне очень нравятся женщины, но я не могу доверять им, если дело касается моего мужчины. В прошлом мои подруги слишком часто меня предавали. И не только подруги — предателем оказывался и мужчина. Мой первый сексуальный опыт был с садовником, которого нанял мой отец — а с этим человеком одновременно трахались большинство моих подружек. Тогда, в пятнадцать лет, я представления не имела, как отстаивать себя в отношениях с мужчиной. Я умоляла этого садовника не заниматься любовью с моими подругами, потому что мне действительно было очень больно — но он не обращал внимания на мои просьбы. Я просто не могла понять, почему он это делает. И не понимаю, почему так поступал каждый мужчина, которого я когда-либо любила.

Р. Д. Лэйнг: [Долгая пауза] А зачем мужчине оставлять тебя ради другой женщины, если ты нравишься ему больше?

Джилли О'Салливан: Потому что со мной что-то не совсем так, потому что я не так привлекательна, как профессиональная модель или звезда Голливуда.

Р. Д. Лэйнг: Если бы у тебя был мужчина, которого необычайно влекло бы к тебе сексуально, и он хотел бы выяснить, будет ли для него настолько же привлекательной в том же плане звезда экрана, и он занимался бы с ней любовью, но впечатление у него осталось неудовлетворительное — что ты чувствовала бы?

Джилли О'Салливан: Я бы считала это комплиментом.

Р. Д. Лэйнг: Твоя неуверенность рассеялась бы, потому что у тебя было бы доказательство того, что в реальном мире кинозвезда не может соперничать с тобой.

Джилли О'Салливан: Да. Это всё замечательно, но ведь раз или два, занимаясь любовью с мужчиной, я достигала оргазма той разновидности, который обычно бывает у меня при мастурбации. Это было с Синке, в шкафчике для швабр, но больше не повторялось. А ещё как-то раз это было с садовником. Но вообще у меня с оргазмом трудности — давайте поговорим об этом!

Р. Д. Лэйнг: Если удовольствие очень сильное, ты уже не забудешь его — так же, как не забудешь очень сильную боль. Если тебе отрубят руку, ты не сможешь об этом забыть.

Джилли О'Салливан: Тогда почему женщины, прошедшие через боль при рождении ребенка, позволяют себе раз за разом беременеть и рожать?

Р. Д. Лэйнг: Мазохизм.

Джилли О'Салливан: Ладно. Положим, я сказала, что тогда, в шкафчике для швабр, мои ощущения от Синке были такими сильными из-за обстановки и обстоятельств. И стоило мне выйти из шкафа, всё это просто перестало срабатывать.

Р. Д. Лэйнг: Мужчина, не обладающий восприимчивостью к потребностям своей женщины, теряет сексуальную привлекательность. Связь невероятно важна.

Джилли О'Салливан: Связывание[72] — важно?

Р. Д. Лэйнг: Связь. Я хочу задать тебе другой вопрос. Ты делала когда-нибудь аборт?

Джилли О'Салливан: Да.

Р. Д. Лэйнг: И как ты себя после этого чувствовала?

Джилли О'Салливан: Омерзительно — у меня был гормональный сбой, и начались перепады настроения.

Р. Д. Лэйнг: И как долго они продолжались?

Джилли О'Салливан: Около недели.

Р. Д. Лэйнг: А почему?

Джилли О'Салливан: Меня расстраивает сама мысль о том, что кто-то делает аборт.

Р. Д. Лэйнг: И неважно, на каком сроке? В первые две недели можно сделать аспирацию[73], это безболезненно.

Джилли О'Салливан: Но всё равно остаётся эмоциональный аспект. Если б у меня был ребенок от Синке, то некоторая часть его и сейчас была бы со мной.

Р. Д. Лэйнг: Забудем на минутку о Синке. У меня такое чувство, что занимаясь любовью с мужчиной, ты могла бы получить удовольствие, намного превосходящее то, что тебе когда-либо доводилось испытывать. Оно вышло бы за пределы той разницы между клиторальным и вагинальным оргазмами, которую ты описывала. У меня такое чувство, что твоё влагалище десенсибилизировано.

Джилли О'Салливан: Да-да, я уверена, что так и есть, по физическим ощущениям для меня всё равно, надел мужчина презерватив или нет. Но я боюсь забеременеть, поэтому психологически наличие или отсутствие презерватива имеет большое значение.

Р. Д. Лэйнг: Если ты разовьешь в себе способность усиливать наслаждение, испытывать удовольствие на очень глубоком уровне, тебе предстоит обнаружить, что твоя неуверенность улетучилась.

Джилли О'Салливан: Это было бы отлично. [Пауза] Мягко говоря.

Р. Д. Лэйнг: Правильно ли я понимаю, что теперь, когда мы подробно обсудили эту тему, ты чуточку расслабилась?

Джилли О'Салливан: Да, да. Я уже вам рассказывала как ходила к тому психоаналитику, не произносившему ни слова, типа говорить всё время должна была только я. Терпеть этого не могу.

Р. Д. Лэйнг: Тебе это должно было показаться отвратительным. Я шесть лет обучался фрейдистскому психоанализу, но в результате многих лет практики наотрез отказался от него.

Джилли О'Салливан: Я уверена, были моменты, когда я испытывала необычайно сильное удовольствие — и были другие, когда я вообще почти ничего не чувствовала.

Р. Д. Лэйнг: Это очень важно. Ты понимаешь, почему порой ты получала гораздо более сильное удовольствие, чем всё остальное время?

Джилли О'Салливан: Нет.

Р. Д. Лэйнг: Посмотрим на это эмпирически. Если ты сама не знаешь, что именно заводит тебя по-настоящему, то это не означает, что никто другой не может этого понять. Дай мне достаточно времени, и я выясню, что тебе действительно нравится. Я могу сделать твои оргазмы лучше.

Джилли О'Салливан: Фактура того, как мы занимались любовью с Синке, была чудесной.

Р. Д. Лэйнг: То есть у тебя были хорошие оргазмы.

Джилли О'Салливан: Да, один был совершенно потрясающий — тогда, в шкафу для швабр. Если как следует разобраться, пожалуй, я тогда сделала немножечко больше, чем Синке. [Пауза] Он почти всегда был на взводе, потому что после того, как меня выпустили из шкафа, в большинстве случаев, когда мы трахались, я не кончала. Но в целом, вообще, мы занимались любовью просто отлично. Только вот я заметила, что, пожалуй, начинала всегда я.

Р. Д. Лэйнг: Это меня не особенно беспокоит.

Джилли О'Салливан: Когда я показывала, что хочу заняться любовью, Синке тут же откликался. Потребность в сексе никогда не была у нас предметом разногласий.

Р. Д. Лэйнг: Ты говорила весьма воодушевлённо о том, как это было, пока ты сидела в шкафу для швабр, однако я не слышал, чтобы ты назвала это совершенно замечательным.

Джилли О'Салливан: По-моему, я говорила, что это было замечательно. У меня никогда в жизни не было таких сильных оргазмов — ни до, ни после. Они были даже лучше тех, которых я достигала, когда в одиночестве дрочила под радио. Я представляла себе, как Синке возвращается к шкафчику и застаёт меня за мастурбацией. После напряжённости, вызванной похищением, когда мы наконец занялись любовью в шкафчике для швабр, всё плохое испарилось, и между нами возникла настоящая связь.

Р. Д. Лэйнг: Ты сказала мне, что заниматься любовью с садовником вашей семьи в своё время доставляло тебе необычайное удовольствие. В каком порядке по силе этого удовольствия ты бы расставила этих двоих? Каково место Синке по отношению к садовнику?

Джилли О'Салливан: [Долгая пауза] На самом деле почти одинаково. Пожалуй, Джойнт всё-таки на первом месте.

Р. Д. Лэйнг: Это говорит о том, что прошлое ощущение было кульминацией, повторение которой произошло с Синке.

Джилли О'Салливан: Когда я об этом думаю, про тот единственный случай, когда занятия любовью с Синке можно сравнить с тем, как это было с садовником, между нами всё было очень хорошо. С садовником я часто представляла себе, что я леди Чаттерлей[74], а вот когда я была с Синке в шкафчике для швабр, я воспринимала его как совершенную реальность, лидера революционной организации — и фантазировать мне было не нужно. А потом как-то ночью я услышала, как Синке бормотал во сне что-то про своего надзирателя, и когда он проснулся, я спросила, не сделало ли его ЦРУ козлом отпущения, когда он сидел в тюрьме. Думаю, после этого Синке мне уже не доверял, и наши занятия любовью уже никогда не были так хороши, как раньше.

Р. Д. Лэйнг: То, о чём мы сейчас говорим, очень важно, а если тем самым мы заодно помогаем твоей семье и правительству понять, что же именно произошло, это вообще просто сказка.

Джилли О'Салливан: Простите? Помогает — кому?!

Р. Д. Лэйнг: Если это помогает тебе разорвать отношения с семьёй и понять всю низость нашего правительства — значит, говорить о том, что мы обсуждаем, очень важно. Ты когда-нибудь обсуждала с Синке фильм Фрэнка Синатры «Маньчжурский Кандидат»[75]?

Джилли О'Салливан: Нет, ни разу. Там ещё, кажется, играла Дженет Лей Синатра?

Р. Д. Лэйнг: Да. А обсуждали вы с Синке «Проект Артишок» или «МК-Ультра»[76]?

Джилли О'Салливан: Нет.

Р. Д. Лэйнг: Все мы, каждый из нас — живой сырой материал, а также то, что мы сами делаем из этого сырого материала. До сегодняшнего дня я не предпринимал попыток взглянуть на реальность, которая лежит между твоим представлением о себе и тобой истинной, которую ты абсолютно не воспринимаешь на сознательном уровне. Можешь спросить меня, как тебе узнать, кто есть истинная ты.

Джилли О'Салливан: Как мне узнать, кто есть истинная я?

Р. Д. Лэйнг: Ты и не узнаешь — не сможешь это осознать. Но я изменю тебя, создам заново — и тогда ты сможешь быть собой.