Завоевание Галлии

Глава 11

(Холм близ Бибракте)

«Фаланга: тактика греко-македонской пехоты, при которой ряды воинов образуют настоящую изгородь из длинных копий, укрепленную стеной щитов».

«Корну: музыкальный инструмент в форме буквы G, похожий на рог, использовавшийся в основном военными для передачи сигналов. Трубач назывался «корницен».»

Армия узнала о прибытии гельветов, когда конница под командованием Лонгина рысью спустилась по долине, организованно отступая. Через несколько минут позади них появился авангард племени на конях. Римская конница сохраняла молчание, за исключением редких громких приказов. Гельветы же, напротив, кричали, ликовали и вопили на ходу – тактика, которая, как знал Фронтон, должна была устрашить врага. Он повернулся к центурионам Десятого легиона.

«Дайте им знать, что мы их услышали, ребята».

По приказу центурионов пять тысяч человек начали ритмично стучать короткими мечами по бронзовой окантовке щитов. Вскоре этот ритм подхватили окружающие легионы, и так продолжалось до самого подъёма, где вспомогательные войска били разнообразным оружием по краям столь же разнообразных щитов. Звук был оглушительным и полностью заглушал крики гельветов.

Кавалерия Лонгина продолжала сдерживать передовые отряды гельветов, пока легионы строились плотнее. Вдали, с возвышенностей, солдаты видели основные силы гельветов, вливающиеся в долину. Обоз противника продвинулся по долине и был оставлен в лощине, окаймлённой деревьями, у главного пути.

Фронтон переминался с ноги на ногу, мечтая о ровной земле. Он видел преимущество небольшого уклона, но голени и икры от него невыносимо ныли, а тупая боль в руках всё ещё не давала ему покоя. Он молча проклинал гельветов и желал им удачи, глядя вниз поверх голов Десятого легиона и пытаясь понять, что происходит с конницей. Лонгину придётся разбить вражескую конницу. Иначе легионам придётся столкнуться с кавалерией, которая мчится в атаку, и у них могут возникнуть проблемы. Фронтон напряг зрение.

Конница продвигалась вперёд, наступая на конных племён, и, как только осаждённые гельветы это заметили, их всадники отступили и обошли с флангов основную массу племени. Когда они рассеялись, а всадники Лонгина перестроились в сплочённый отряд, Фронтон увидел, как среди врагов происходит нечто, чего он никак не ожидал увидеть в этой варварской стране. Передние ряды гельветов выстроились в нечто, что можно было назвать лишь фалангой! Он не мог поверить, что эти люди так тесно контактировали с греческим миром Востока. Возможно, среди них были учёные люди, читавшие военные летописи? Как бы то ни было, иначе этот манёвр не описать.

Лонгин и его люди, очевидно, были одинаково охвачены недоверием. Отряд замешкался, пока кавалерия смотрела на необычайно стратегически продуманное наступление гельветов. К сожалению, из-за слишком долгого промедления передние ряды вражеских копейщиков встретили конницу с такой силой, что часть солдат сбросила с коней. Коротким криком Лонгин отвёл конницу от передовой фаланги. Всадники разделились на две группы, которые разошлись в противоположных направлениях и проскакали по нижнему склону холма, занимая резервную позицию на случай, если позже они могут понадобиться для флангового обхода противника.

Как только кавалерия расчистила фронт теснящихся легионов, на вершине холма заиграл корницен, передавая команды от генерала и его штаба. Сам Цезарь стоял на одной из повозок, высоко и на виду, выкрикивая слова поддержки, которые мало кто на поле боя мог услышать. Фронтон, стоя в заднем ряду Десятого легиона, услышал призыв и отдал приказ своим людям вложить мечи в ножны и поднять дротики. Цезарь просил Фронтона присутствовать среди штаба на вершине холма, но тот сражался за своё место командира легиона. После долгих споров ему разрешили занять место среди своих людей, хотя и не сражаться, а лишь руководить, направлять и воодушевлять. Для этого он нёс меч в левой руке, а не щит. Это был важный бой, и Фронтону нужно было поддерживать наилучший боевой дух среди Десятого легиона, поэтому он и разбил лагерь прошлой ночью среди солдат.

Галльская фаланга неумолимо смыкалась с передовыми рядами легионов, тысячи длинных копий выдвигались из-за стены галльских щитов. По команде офицеров легионы сделали несколько шагов вперёд, достигнув нижних уровней склона, где небольшой уступ позволял легионерам занять оборону на несколько выгодном, но не невозможном уклоне. Гельветы достигли начального склона как раз в тот момент, когда был отдан приказ метать дротики.

Каждый легионер армии на склоне крепко сжал один из двух дротиков, которые они несли в стандартном снаряжении. Вся основная масса воинов слегка сменила позицию, и с последним кличем двадцать тысяч дротиков вылетели из четырёх передовых легионов в фалангу, движущуюся на них. Удар был феноменальным. Гельветская стена щитов впереди разлетелась и рассыпалась, словно раскрашенная штукатурка. Дротики прорывали щиты, иногда калеча владельца, но всегда делая щит бесполезным, мягкий металлический наконечник дротика сгибался и застревал, проходя сквозь дерево и кожу.

Когда передовые линии гельветского наступления рухнули под градом метательных снарядов, четыре легиона перегруппировались, вновь обнажив короткие мечи. На вершине холма Одиннадцатый и Двенадцатый легионы, отреагировав на сигнал, выпустили новый залп дротиков, которые пролетели над головами нижних отрядов и сокрушили толпу галльских воинов.

Когда Десятый легион двинулся вперёд, остальные три легиона не отставали по бокам, Фронтон перестроился в шаг. Гельветы впереди были дезорганизованы и находились в состоянии, напоминающем панику. Понимая, что на них надвигается стена римской стали, нераненые солдаты ближайшей группы галлов отчаянно сомкнули строй, насколько это было возможно. Немногим удалось сохранить свои щиты под градом дротиков; большинство отбросило их за ненадобностью. Передние ряды армий столкнулись с грохотом, который пронзил римские ряды, но сокрушил галльскую стену. Приказ расстроить ряды поступил с карниза штаба Цезаря на вершине и был передан музыкантами каждого легиона. На третьей ноте стена щитов Десятого легиона рухнула, и началась настоящая рукопашная схватка.

Приск повёл Первую когорту из первых рядов армии, и они устремились в атаку на врага. Как только передовая линия галлов была прорвана, ряды позади неё дезорганизовались. Дисциплина и командование перешли от полководцев к центурионам, которые управляли своими отдельными группами по восемьдесят человек согласно грандиозному плану, но с большой долей индивидуальной свободы. Приск поднял голову как можно выше над солдатами своей центурии и огляделся. Первая когорта рисковала быть отрезанной, если противнику удастся снова организоваться. Он видел остатки Десятой когорты на некотором расстоянии позади и слышал, как корницены Фронтона передавали приказы, но теперь между Первой когортой и остальной частью легиона образовались очаги галлов.

Осознав опасность, Приск позвал своего сигнифера и отдал команду к оборонительному построению. Вся когорта сомкнулась как можно плотнее, образовав сплошной квадрат, стены щитов которого были обращены наружу по всем сторонам. Когда построение было завершено, он передал второй набор сигналов старшим центурионам других когорт, сообщая им, что первая когорта останется на месте.

Внезапно позади него раздался грохот. Несколько гельветских воинов объединились, чтобы попытаться прорвать внешнюю стену когорты. Первые двое перелетели через стену щитов и обрушились на головы воинов позади, повалив целый отряд в кучу. Двое варваров, которых, должно быть, сбросили товарищи, умерли через несколько секунд после приземления, но урон строю был нанесен. Следом за ними шла дюжина крепких галлов. Выбросив свои мечи с широкими лезвиями, они были вооружены лишь по кинжалу в каждой руке. Они прорвали рухнувшую стену щитов и, рубя и кромсая, проложили себе путь сквозь плотно сомкнутые ряды римлян в центре. Легионеры немедленно принялись за работу короткими колющими мечами, но недостаток места для маневра не позволил им оказать эффективное сопротивление. Пока эти немногие варвары рубили и кололи все, к чему прикасались в толпе людей, другие гельветы атаковали дыру в стене щитов, пытаясь ее расширить.

Прискус заорал во весь голос:

«Закройте чертову щель, придурки».

Другие центурионы первой когорты отдали приказы, и центурии по ту сторону стены устремились к расширению, чтобы сократить разрыв. Тем временем центр строя постепенно восстанавливал контроль над ситуацией, и варваров сокращали до тех пор, пока угроза не исчезла. К сожалению, из-за большого количества убитых в центре площади образовалось значительное открытое пространство, усеянное распростертыми телами, которым воспользовались немногие оставшиеся галльские воины.

Приск поднял голову, чтобы разглядеть происходящее, и увидел, как один из трёх оставшихся воинов, подобрав щиты у убитых римлян, устремился прямо на него сквозь давку. Это всегда было опасно: центурионы шли впереди, и их высокая видимость делала их очевидной мишенью. Уровень смертности среди центурионатов был смехотворно высоким, и Приск был полон решимости не стать просто очередной цифрой в легионной документации. Он взглянул на раненого, окровавленного воина, сжимавшего в одной руке кинжал, а в другой – большой римский щит.

Протянув руку, он схватился за древко штандарта, который держал один из его сигниферов.

«Дай мне это».

Сигнифер неохотно отказался от высокого, тяжёлого и громоздкого знамени. Нести его было честью, хотя и опасно.

Раскачав утяжелённый шест над головами воинов, он опустил его и направил, словно копьё. И действительно, на самом острие, над золотым лавровым венком, виднелся наконечник копья. Собравшись с духом, он отвёл его назад. Варвар ухмыльнулся, поднял большой щит над туловищем, выглядывая поверх него, словно легионер, и ринулся в атаку. Легионеры отступили. Хотя они, вероятно, могли бы справиться с варваром, никто из его людей не осмелился бы так оскорбить примуспилус. Варвар выставил щит вперёд, чтобы отразить удар копья, и рассмеялся.

В последний момент Приск собрался с духом и бросил остриё штандарта на землю. Остриё копья глубоко вонзилось в голень варвара, тот споткнулся и упал, разорвав голень. Когда остриё вырвалось из ноги сбоку, по инерции он взлетел вперёд, подбросив штандарт в воздух. Он приземлился в нескольких ярдах от Приска и с трудом поднялся на ноги. Правая нога была бессильна, но Приск, надо отдать ему должное, сумел подняться на ноги, опираясь на левую, оставив щит на полу. Он повернулся к римлянину, рыча, и не успел заметить качающийся штандарт в руках примуспилуса. Тяжёлый бронзово-стальной груз наверху штандарта с хрустом ударил его по голове. Приск поднял штандарт вертикально и протянул его сигниферу. Мужчина взглянул на окровавленный наконечник копья и погнутое и помятое украшение.

«Надеюсь, вы не попытаетесь вычесть это из моей зарплаты, сэр».

Приск фыркнул. Он повернулся и посмотрел на галла, лежащего на взъерошенной траве с разбитым лицом и разодранной ногой.

«Если он жив, вы можете прикончить его и отобрать у него все товары, чтобы возместить ущерб».

Он обернулся, чтобы оценить обстановку. В одной драке он потерял, наверное, сорок или пятьдесят человек, а в общей сложности, наверное, почти сотню. Грязно и глупо.

«Всем во второй и третьей шеренгах, направить копья вверх. Я не хочу, чтобы кто-то ещё прорвался через переднюю шеренгу или перелез через неё».

Он услышал крики на латыни и оглядел поле боя в поисках источника. Он увидел, как Велий ведёт вторую когорту в глубь рядов гельветов. Они поравнялись с первой когортой и образовали плотный блок. Позади них, вдали, он видел, как воины из других легионов маневрируют среди варваров. Больше им не придётся повторять подобный трюк.

Второй голос позади заставил его обернуться. Фронтон был виден на самом нижнем склоне, а остальная часть Десятого легиона продвигалась вперёд. Приск достаточно хорошо знал своего командира, чтобы понимать: Фронтон считал, что его ранг обязывает его держаться арьергарда. Он также знал, что офицер продвигает Десятый легион вперёд дальше остальных, чтобы вмешаться.

«Ну что ж, ребята. Мы продвинулись. Теперь пора выстроиться и вырезать себе немного гельветов».

Он ухмыльнулся и помахал рукой.

* * * * *

Послеполуденное солнце палило поле боя, пока римляне и галлы в поту боролись как с врагом, так и с изнеможением. Основные силы гельветов были сломлены около тридцати минут назад после долгих часов резни и предприняли организованное, хотя и поспешное, отступление к холму, расположенному примерно в полумиле от них. Римляне дали галлам мало времени на выход из боя, но им пришлось потратить несколько минут, чтобы перестроить легионы для следующего организованного наступления. Гельветы всего на несколько минут опередили римскую линию фронта к склонам второго холма. Теперь шесть легионов шли по долине, намереваясь положить конец лишениям мародерствующих галлов.

В том же основном строю, что и на холме, легионы шли в три когорты глубиной, с Одиннадцатым и Двенадцатым, образуя арьергард. На гребне холма обоз оставался под охраной вспомогательных подразделений. Теперь, когда гельветы сплотились, а не рассредоточились, их, похоже, было вдвое меньше. Конечно, на равнине между этим местом и холмом, который Цезарь сделал своим, должно было быть множество их убитых, и римляне начали выражать коллективное облегчение, видя, как сводят на нет численность противника.

Авл Крисп, командующий Одиннадцатым легионом и сравнительно недавно получивший звание легата, повысил голос, перекрикивая звон, грохот и стук движущегося легиона.

«Вперёд, ребята. Нам нужно держаться поближе к Девятому, иначе мы вообще не увидим боевых действий».

Он всё ещё чувствовал себя неловко, отдавая приказы такому количеству людей, среди которых было немало людей значительно старше его. Фронтону, Бальбу и Лонгину, подумал он, было легко. Все они сделали долгую и зачастую блестящую военную карьеру. Мужчины уважали это, и это давало им опыт командования.

И, конечно же, юному Крассу повезло иметь семью. Его отец был одним из самых выдающихся полководцев Рима, человеком, которого уважал даже Цезарь. Командование далось ему легко.

Крисп служил в армии с тех пор, как Цезарь захватил Цизальпинскую Галлию. До этого он находился в Риме, занимая низшую административную должность, занимаясь раздачей хлеба. Его мать настаивала, что он уже слишком стар, чтобы оставаться на такой низкой должности, и что ему следует пойти в армию, чтобы немного продвинуться по служебной лестнице. Конечно же, она была права. Если он переживёт эту кампанию без серьёзных потерь, то сможет рассчитывать как минимум на высокую административную должность в городе. Поэтому он перешёл под покровительство Цезаря (его семья некоторое время была клиентами семьи Юлиев) и принял должность военного трибуна в Цизальпинской Галлии.

Военные трибуны почти всегда были людьми с небольшим военным опытом и огромными амбициями. Они сильно отличались от штабных офицеров, командовавших легионами, которые, как правило, были старше, мудрее и увереннее в себе. Крисп едва успел освоиться в своей должности трибуна, прежде чем Цезарь призвал его и Гальбу и назначил их легатами.

В каком-то смысле, эта должность в этой армии имела больше достоинств, чем где-либо ещё. Легата редко отождествляли с определённым легионом. Когда его отец служил на востоке, он стал легатом и командовал тремя разными легионами, меняя роли. Вот в чём заключалась эта должность. Легат должен был свободно перемещаться между легионами, принимая командование там, где это было необходимо. Мало кто из полководцев принимал идею назначения определённого легата в легион, но Цезарь, как и Красс и Помпей, перенял эту практику. На самом деле, как понял Крисп, Цезарь делал это с самых первых своих командований. Фронтон и раньше служил с этим полководцем и всегда имел свой собственный определённый легион.

Гальба же, напротив, был рождён для этого. Крисп наблюдал за своим коллегой с тех пор, как они оба получили повышение, и заметил, что тёмный, коренастый и молчаливый Гальба уже завоевал почти такое же уважение своих людей, какое можно было видеть в легионах Фронтона или Бальба. Этот человек явно был предназначен для командования. Крисп просто не мог понять, почему Цезарь назначил его командиром легиона. Он был почти уверен, что люди шутили за его спиной: «маменькин сынок», «красавчик» или что-то в этом роде. Он не мог их в этом винить. Он знал, что слишком молод и скромен, чтобы командовать Одиннадцатым. Образованный поэт и ритор, он много читал о тактике великих полководцев и был очарован историями Александра Македонского, но никогда не думал, что сам может стать вождём.

Перед ним весь Одиннадцатый полк растянулся на половину поля, а Двенадцатый – на противоположной стороне. Где-то впереди были Девятый и Восьмой, хотя он едва различал их знамена. Оглянувшись, он увидел, как знаменосцы Цезаря движутся позади легионов, а часть конницы их защищает, прикрывая фланг и левее…

Слева…

Этого не может быть.

Крисп почувствовал, как его охватывает паника. Он с облегчением узнал, что его оставят в резерве, в тылу, где ему не придётся принимать никаких решений или пытаться навязывать свою волю легиону. Со своего места он мог продолжать наблюдать за тактикой и умениями опытных легатов.

Но теперь его бросили в этом месте. До сих пор он не видел дневного света. Одиннадцатый легион был на фланге, и все гельветы были оттеснены перед ними, так кто же они, во имя богов ? Он ещё раз оглядел невысокий гребень у дороги и снова увидел какие-то силуэты, двигавшиеся, почти не видимые за гребнем. Что же ему, чёрт возьми, делать?

Он пытался успокоиться, взять себя в руки. Что же будет делать Фронтон? Заставляя себя принять решение, хорошее или плохое, он позвал своего карнизена.

«Поднять тревогу, остановить весь легион и выстроить стену щитов лицом влево. У нас гости».

Корнисен нахмурил лоб и проследил за указующим пальцем молодого светловолосого офицера.

«Чёрт», — карнизмен, чей рог всё ещё висел у него на плече, прикрыл глаза рукой и прищурился в сторону дороги.

Охваченный тревогой за всю армию, Крисп резко сказал: « Солдат !»

Карниз принял позу смирно и отдал честь.

«Извините. Я имел в виду: «Чёрт, сэр !»»

Крисп энергично постучал костяшками пальцев по шлему карнизера.

«Давайте отбросим формальности, солдат. Давайте просто подадим сигналы прямо сейчас !»

Кивнув, корнус снял свой рожок и начал подавать сигналы. Одиннадцатый легион остановился и с привычной лёгкостью повиновался. К тому времени, как они повернули налево, второй противник уже поднялся над хребтом и дал о себе знать. Галлы, прикрывавшие Одиннадцатый легион, из племен бойев и тулингов, входивших в состав гельветов, превосходили его численностью более чем вдвое. Криспу требовалось совершить впечатляющий манёвр, чтобы удержать его. Он гадал, прекратит ли Девятый преследование и присоединится ли к защите фланга. По армии передавались другие сигналы.

Напрягая слух, он смог разобрать достаточно, чтобы понять, что происходит. Гельветы остановились и построились в строй, зеркально отражавший тот, с которым Цезарь первоначально удерживал другой холм. Девятый полк не мог помочь Криспу; они уже вступили в бой с передовыми линиями гельветов. Он на мгновение задумался, не послать ли гонца к Гальбе и Двенадцатому, но затем понял, что Двенадцатый полк уже развернулся в другую сторону, чтобы попытаться обойти гельветов с фланга.

Крисп почесал лоб, отчаянно пытаясь собраться с мыслями. У него оставалась, пожалуй, минута, прежде чем новая угроза накроет фланг, и римляне окажутся зажатыми. У Одиннадцатого легиона не осталось дротиков после залпов у холма. Любая тактика, которую он мог придумать, подразумевала жестокую рукопашную. Скрипя зубами, он перелистывал волшебные страницы великих битв Сципионов, Александра и других.

Он внезапно осознал, что, хотя его легион стоял настороже, напряженный и ожидающий сокрушительного натиска атакующих галлов, офицеры смотрели на него с ожиданием.

«Поддерживайте стену щитов».

Он был слаб, и они это знали. Лонгин или Фронтон в последнюю секунду совершили бы блестящий манёвр, лишивший галлов сил. Ему не хватало опыта; у него не было инстинктивного стратегического чутья. Он отвёл взгляд от суровых взглядов центурионов. Они могли бы держать стену щитов, но как долго? Сколько им потребуется защищать фланг? Сохранится ли вообще Одиннадцатый легион после этого? Крисп вознёс горячую молитву Немезиде.

Мгновение спустя второй фронт галльских сил врезался в одиннадцатый, и началась пиррова резня. Противника было вдвое больше, но легионеры были лучше экипированы. По оценкам Криспа, обе стороны будут истощаться примерно с одинаковой скоростью, и это было неприемлемо для его центурионов.

Он пробирался вдоль задних рядов легиона к самому высокому участку этой раздражающе плоской равнины. Отчаянно перебирая варианты, он снова взглянул на холм и увидел, что и другие легионы ведут ожесточённый бой. Исход боя был слишком неопределённым, поскольку гельветы теперь занимали высоту и сражались с удвоенной энергией, зная, что римляне сражаются на два фронта и борются не на жизнь, а на смерть. Единственный выход — сломить их дух. На фронте это было очень кстати, поэтому Одиннадцатому нужно было что-то предпринять. Если галлы, обходящие фланг, прорвутся сквозь стену щитов, они смогут атаковать армию с тыла, и легионы будут перебиты.

Он заметил ещё один отряд конницы Лонгина, направлявшийся через центр равнины. Возможно, они могли бы чем-то помочь. Он махал руками и кричал, пока один из них наконец не заметил его, и отряд развернулся и двинулся к нему. Префект, командовавший отрядом, наклонился к Криспу через шею своего коня.

"Сэр?"

Крисп, все еще явно взволнованный, изо всех сил старался взять под контроль свой хриплый голос и казаться полностью владеющим собой.

«Префект, вы едете в бой с врагом?»

Офицер кавалерии на мгновение опешил.

«Сэр, мы выполнили свою работу в самом начале. Сейчас у нас не хватает людей, мы устали и…»

Крисп отмахнулся от разговора рукой.

«Я не прошу тебя занять позицию или сражаться насмерть, приятель; я просто хотел бы, чтобы ты оказал мне небольшую услугу, если только ты не занят чем-то другим».

Префект заметно успокоился. Он не спал всю ночь перед боем, а затем за первые десять минут потерял почти половину своей алы.

«Итак, что вы хотите, чтобы мы сделали, сэр?»

По лицу легата медленно расплылась улыбка. В голове у него зарождались первые нотки идеи.

«Мне нужно, чтобы ты обошёл этих галлов, держась от них подальше и не попадаясь на глаза. Обойди их сзади, к тому хребту у дороги. Видишь?»

Префект кивнул, следуя жесту Криспа.

«Мне нужно знать, сколько солдат можно спрятать за хребтом, достаточно ли укрытий, чтобы провести их туда незамеченными, и сколько времени это займёт. Вы можете это сделать?»

Кавалерийский офицер кивнул.

«Я думаю, мы справимся с этим, сэр».

Крисп снова улыбнулся.

«Молодец. Возвращайся как можно скорее».

Он на мгновение окинул взглядом горизонт, прежде чем заметил, что префект остался на месте.

«Что-то не так, префект?»

«Что такое рвение, сэр?»

Крисп вздохнул. Это будет нелегко.

«Скорость, чувак, скорость!»

Конница тронулась, и Крисп, внезапно полный энергии, вернулся к своему легиону. Найдя последнего из центурионов, он привлёк его внимание.

«Передайте сообщение другим центурионам. Необходимость требует, чтобы мы удерживали строй как можно дольше. Ни единого прорыва быть не должно, хотя мы никоим образом не собираемся теснить противника. Я не хочу видеть никакого героизма; просто удерживайте оборонительную позицию как можно дольше».

Центурион посмотрел на Криспа, вопросительно приподняв одну бровь.

«Просто сделай это, сотник».

«Да, сэр».

Крисп прикрыл глаза рукой и посмотрел на солнце. Сейчас было около трёх или четырёх часов дня. Из-за высоких холмов солнце садилось гораздо раньше, чем положено в это время года, и свет начинал меркнуть около семи. Ни один полководец, да и вообще солдат, не хотел сражаться в темноте, поэтому офицеры старались закончить бой за несколько часов. Он сомневался, что Цезарь позволит легионам отступить, не покончив с врагом окончательно, но захотят ли гельветы оставаться после наступления темноты? В любом случае, сражение нужно было завершить как можно скорее.

Он оглядел горизонт, пытаясь разглядеть префекта кавалерии и его алу, но их нигде не было видно.

Серия криков привлекла его внимание к передовой Одиннадцатого, где что-то происходило. Это было не к добру. Придётся немного вмешаться. Фронтон всегда был в гуще событий со своими людьми, рубил и кромсал, и это отчасти заставляло легион уважать его. Криспу нужно было показать своё участие.

Выхватив меч, он оттащил в сторону одного из задних рядов карнизов.

«Я не уверен, какой сигнал правильный, но я иду вперед, и мне нужно расчистить коридор».

Карниз посмотрел на него, пожал плечами и начал дуть в мундштук инструмента.

Когда солдаты Одиннадцатого легиона расступились, Крисп схватил карнизена за плечо.

«Оставайтесь на месте. Как только вернётся префект кавалерии, немедленно дайте мне сигнал».

Карниз кивнул.

"Сэр."

Разминая плечи и напрягая мышцы руки с мечом, Крисп начал пробираться между солдатами к передним. Достигнув передовых когорт, он сразу же обнаружил проблему. Галлы отступали в нескольких местах по фронту, создавая разрыв между двумя линиями. Несмотря на отчаянные настойчивые просьбы центурионов, легионеры стены щитов расступались, заполняя пространство, оставленное галлами. Стремясь добраться до отступающих гельветов, легионеры растягивали стену щитов до предела. Если галлам удастся дать мощный отпор, они прорвутся сквозь строй, практически не встретив сопротивления.

Одиннадцатый легион был ещё молодым, непривычным к боевым действиям. Цезарь несколько раз оставлял их в резерве, и, внезапно оказавшись на передовой, войска рвались вперёд и завоёвывали позиции. Центурионы, ветераны, набранные из других легионов, были достаточно опытны, чтобы понимать, что строй должен держаться. Они выкрикивали команды, а оптиосы в задних рядах вторили им, но солдаты были слишком воодушевлены и неопытны, чтобы внимательно слушать.

Крисп не привык командовать и сам был относительно неопытен, но у него было хорошее образование и, как следствие, доступ к военной истории. Нужно было что-то предпринять, и он должен был это сделать.

Нервно сглотнув, он пробрался к передним рядам, и открывшийся проход сужался по мере приближения к ним. Подойдя достаточно близко к противнику, он заметил один из образовавшихся проломов и выступ в стене щитов. Крича приказы расступиться, он проталкивался к стене щитов, насилуя и проталкиваясь к ней. Ещё один нервный глоток и горячая молитва Марсу – и он прорвался сквозь стену щитов с тыла, вырвавшись на нейтральную территорию между рядами.

Повернувшись спиной к галлам, он повернулся лицом к наступающим рядам Одиннадцатого полка и закричал во весь голос.

«Если я один смог разрушить ваш строй, как вы думаете, насколько легко справятся с этим галлы?»

Жестом большого пальца через плечо он нырнул к стене щитов, где дуга была максимально вытянута. Врезавшись в щит легионера, он пробил в ней дыру и провалился внутрь. Через несколько мгновений строй снова сомкнулся, но цель была достигнута. Наступающая дуга начала вытягиваться в прямую линию. Центурион помог Криспу подняться на ноги.

«Отлично, сэр».

Крисп отряхнул тунику и выпрямился, обращаясь ко всем легионерам.

«Теперь закрепите линию как можно скорее, и следующий, кто ослушается своего центуриона, ответит головой».

Проталкиваясь сквозь толпу, он услышал возобновившиеся крики центурионов, призывавших держать строй. Вздохнув с облегчением, он добрался до открытого пространства в глубине и коротко кивнул карнизу.

«Ладно, я вернулся. Можно ли предположить, что кавалерии не видно?»

Карниз покачал головой.

Крисп оглядел горизонт и солнце. Действительно, не было никаких намёков на возвращение кавалерии. До конца света оставалось всего пару часов, и он не мог больше ждать кавалерию. Одиннадцатый полк и так находился в тяжёлом положении. Он снова жестом пригласил карнизена присоединиться к нему.

«К какой группе вы принадлежите?»

Корнисен кивнул в сторону задней линии солдат.

«Девятая когорта, сэр».

Крисп посмотрел поверх голов войск.

«По вашему мнению, способны ли четыре тыловые когорты на данном этапе к полезным действиям?»

Карнизен покачал головой.

«Если фронт не прорвется, мы все в резерве, сэр».

Крисп кивнул. Это был риск.

«В таком случае пусть старшие центурионы четырёх задних когорт немедленно явятся ко мне».

«Да, сэр».

Пока корницен возвращался через линию фронта, Крисп вознёс ещё одну молитву. Освободить легион почти наполовину в сложившихся обстоятельствах было опасно. Если это сработает, он спасёт Одиннадцатый, а возможно, и всю армию, но если он отведёт четыре когорты, и тогда линия фронта прорвётся, поддержки будет недостаточно, чтобы помешать галлам прорваться и зайти в тыл армии.

Четыре центуриона постепенно вышли из задних рядов и поспешили к легату.

Крисп прочистил горло.

«У меня для вас новые приказы, джентльмены. Я понимаю, что то, что я собираюсь предпринять, — это риск, и вы можете не одобрить его, но приказы остаются в силе».

Четыре центуриона переглянулись, а затем снова обратились к Криспу и кивнули в знак согласия.

Путь должен быть свободен для девятой и десятой когорт, чтобы обойти поле боя по периметру, оставаясь вне поля зрения галлов, и достичь хребта, который галлы изначально использовали в качестве укрытия. По моим оценкам, вы сможете достичь своей цели чуть меньше чем за час. Однако вам нужно будет оставаться полностью скрытыми. Если галлы узнают о вашем присутствии до того, как вы займёте позицию, у вас не будет ни единого шанса.

Он ждал неизбежных жалоб и замечаний, но их не последовало. Оглядев старших центурионов, он заметил на их лицах задумчивые улыбки.

«После того, как вы займёте позицию, вы должны оставаться вне поля зрения и удерживать позицию, пока не услышите команду к общему наступлению. Я передам её чуть больше чем через час, так что это всё время, которое у вас есть. Сможете?»

Двое центурионов отдали честь.

«С удовольствием, сэр».

«Тогда немедленно приведите их в движение. Да, и если по пути встретите заблудившуюся кавалерию, скажите им, что они здесь больше не нужны. Более того, вы, возможно, предпочтёте сами их реквизировать. Несколько кавалеристов могут оказаться вам полезны».

Когда два центуриона поспешили разойтись по своим подразделениям, двое других пожали плечами.

«Тогда что вы намерены сделать с нашими когортами, сэр?»

Крисп улыбнулся.

«Нам нужно вызвать замешательство у противника и отвлечь его на время, чтобы он не увидел, как две другие когорты отделяются от основных сил. Я хочу, чтобы ваши отряды отошли к концу нашей линии и провели стремительное наступление на галлов, наступая на них подобно закрывающимся воротам. Займите их вниманием примерно на тридцать минут».

"Сэр."

Когда остальные поспешили прочь, оставив Криспа одного на небольшом возвышении, он почувствовал волнение. Прежнее волнение почти исчезло, когда он осознал, что делает всё, что может сделать офицер в сложившейся ситуации, и понял, что теперь они в руках судьбы.

Бальб уже давно знал, что армия атакована с фланга. Он мог лишь надеяться, что Крисп справится с этой задачей. Как только пришло донесение, что Одиннадцатый легион вынужден развернуться в одиночку и защитить армию от крупных резервных сил, Бальб попытался манёвром привлечь Восьмой легион, чтобы оказать ему поддержку. К сожалению, галлы идеально рассчитали время для атаки. К тому времени, как вражеский резерв атаковал Одиннадцатый легион, передовая линия была окончательно забита основными силами гельветов.

На фронте дела шли медленно. После первоначального значительного продвижения гельветы заняли оборонительную позицию на холме, повторяя ранний строй армии Цезаря.

Теперь бой свёлся к ожесточённому проталкиванию линий фронта. Потери с обеих сторон были ужасающими, и никто не мог одержать верх. Если бы Одиннадцатый легион дрогнул, а галльские резервы отошли бы за основные силы, их всех бы перебили на месте.

Его сердце дрогнуло около часа назад, когда он увидел, как почти половина войска Криспа отделилась и разделилась на две группы. Половина покинула поле боя долгим кружным путём, а другая ввязалась в безнадёжную попытку взять противника в клещи. Бальб отчаянно надеялся, что у Криспа есть что-то в рукаве. Силы, защищавшие фланг, слабели на глазах.

Крик одного из штабных офицеров заставил его обернуться. Со своей позиции на нижних склонах холма Бальбус хорошо видел задние ряды и события, разворачивающиеся на периферии поля. Оставив Восьмой в руках умелых центурионов, он стоял и наблюдал за Одиннадцатым с растущим волнением. Там что-то происходило .

Был дан общий приказ к наступлению, несмотря на то, что у Одиннадцатого легиона совершенно не было места для манёвра. С открытым ртом Бальб наблюдал, как пятая часть легиона, около тысячи человек, появилась на гребне холма позади вражеских резервов. Он рассмеялся. Галлы обошли римлян с фланга, поэтому Крисп обошёл их в ответ. Это было почти идеально. На его глазах недавно выстроившиеся римские силы сомкнулись с тылом гельветов, настигнув их почти прежде, чем галлы успели заметить их присутствие. С грохотом две когорты обрушились на галлов, сминая их между двумя стенами щитов. Отряды, отправленные Криспом, обогнули линию фронта и присоединились к новым атакующим силам, пополнив их ряды. Бальб ухмыльнулся. Этот человек был гением. Он даже умудрился раздобыть откуда-то кавалерию, чтобы преследовать немногих галлов, которым удалось вырваться из сокрушительных клещей. Это было похоже на поэзию.

Понимая, что основные силы галлов на холме имели ещё лучший обзор, чем он, Бальб понял, что всё кончено; теперь их можно сломить. Вернувшись к своему легиону, он повысил голос, подбадривая своих людей.

* * * * *

Уже почти час стояла полная темнота. Был период сумерек, когда легионы ещё могли нормально маневрировать, но теперь командование полностью перешло к центурионатам, и каждая центурия действовала практически независимо. Никто из офицеров не хотел бы этого, будь у них выбор, но битва продолжалась гораздо дольше, чем они ожидали, и её уже нельзя было остановить.

После довольно рискованного манёвра, предпринятого Криспом с Одиннадцатым, резервный отряд галлов дрогнул. Из пасти Криспа вырвалось лишь немногим больше четверти, и они вернулись к гельветскому обозу. Крисп двинулся вслед за ними, и к нему присоединились Бальб и Восьмой.

Вскоре основные силы на холме дрогнули, отступая всё выше и выше по склону, каждые несколько сотен ярдов вступая в отчаянный арьергардный бой. Десятый полк Фронтона, Седьмой полк Красса и примуспил Граттий, возглавлявший Девятый, продолжали медленное, размеренное наступление на холм. Гальба уже давно перевёл Двенадцатый полк на другую сторону вершины и перевёл римскую атаку с другой стороны. К сожалению, большая часть гельветских сил бежала вниз по склону до прибытия Гальбы, что сделало отход остальных невозможным. В ответ Лонгин отправил разведывательный отряд, чтобы преследовать убегающих галлов и отслеживать их передвижения.

Теперь, под плотным покровом облаков, освещаемые лишь горящими факелами, которые несли многие римские отряды, четыре легиона окружили холм, почти достигнув его вершины. На холме оказалось в ловушке около трёх тысяч врагов. Поначалу легаты отправили легионы вперёд, чтобы покончить с ними. Это была ошибка, за которую пришлось заплатить большим количеством убитых римлян. Со своей позиции на холме гельветы осыпали наступающие силы стрелами, копьями, камнями и всем, что попадалось под руку, включая убитых. Наклон холма не позволял римским войскам забрасывать гельветов достаточным количеством снарядов, чтобы создать реальную угрозу, а большие валуны на вершине в любом случае обеспечивали галлам надёжную защиту.

Велиус и его вторая когорта были прижаты к склону холма. Четверть часа назад он отдал приказ всем центуриям под его командованием построиться «черепахами» – квадратным строем, позволявшим легионерам создать стену щитов по всем четырём фронтам с крышей из щитов над ними. К сожалению, каждый раз, когда они двигались, «черепаха» расползалась из-за рельефа местности, и им почти не удавалось продвинуться вперёд. Судя по тому, что он видел, другие когорты вокруг него делали те же шаги и сталкивались с теми же проблемами.

Он раздраженно цокнул языком. Оставаться здесь было невозможно. Вероятно, утром они окажутся на том же месте, с гораздо меньшим количеством солдат из-за редких снарядов, пробивших щиты. Он мельком подумал о том, чтобы позвать галлов и потребовать сдачи, но понимал, что это мало что даст. Придется атаковать, но это повлечет за собой потерю большого количества людей, и легионеры после последних попыток не будут благосклонны к нему. Одно было ясно: если он ничего не предпримет, никто другой не предпримет.

Он оглянулся на стоявших рядом с ним мужчин.

«Нонус, Альбий и Курций, идите сюда».

Три легионера пробрались сквозь толпу и доложили центуриону.

«Вы трое — опасные психи, не так ли?»

Все трое в замешательстве переглянулись.

«Нонус, ты выиграл тот межвековой поединок, почти голый, в снегу! Альбиус, мне говорили, что ты однажды сломал нос, просто чтобы узнать, каково это! Курций, ну ты просто рехнулся!»

Ближайшие солдаты ухмыльнулись. Альбиус нахмурил свой довольно внушительный и низкий лоб.

«Хорошо, я вас понял, сэр. Мне это не очень нравится. Что вы хотите, чтобы мы сделали?»

Велий стиснул зубы и посмотрел на троих. Нон был невысоким и жилистым, но невероятно выносливым и находился в расцвете сил. Альбиус был как минимум на фут выше Велиуса и гораздо шире в плечах, обладал внушительным телосложением и внешностью неандертальца. Курций почти не выделялся из толпы, если не считать бороды, крайне немодной во всех цивилизованных кругах.

«Мы разгоним эту группу. Мы вчетвером поднимемся на вершину холма и займём их, пока подтягиваются остальные солдаты».

Нонус поперхнулся.

« Нас четверо ? Их сотни, прямо по эту сторону холма. Нас убьют».

Курций ухмыльнулся и повернулся к Нонусу.

«Не знаю, Нонус. Отсюда до скал всего минута бега. Когда доберёмся, можно будет устроить кое-какие неприятности. Всё, что нам нужно сделать, — это продержаться две чёртовы минуты». Он повернулся к Велиусу. «Я готов, сэр».

Велиус обратился к означающему и карнизу своего века.

«Как только выдвинемся вперёд, дайте минуту и дайте команду на одиночный выстрел, чтобы рассчитать время для совместного прорыва. Как только мы доберёмся до вершины холма, заставьте всю массу двигаться как можно быстрее. Забудьте о построении, просто бегите. Разбейте строй и идите вперёд, чтобы уничтожить. В любом случае, на такой местности построения ничего не стоят».

Оба кивнули.

«Мы их запустим, сэр».

Велиус стиснул зубы и выхватил меч, приложив щит прямо к руке.

«Ладно, ребята, мы вырвемся из переднего края черепахи в четырёх разных местах и поставим им несколько целей. Я на вас рассчитываю. Если вас поразят, не обращайте внимания и бегите дальше. Наша задача — отвлекать их достаточно долго, пока Десятый не поднимется на холм. Понятно?»

Остальные кивнули и, коротко отдав честь, протиснулись сквозь толпу к передним рядам. Через несколько мгновений прозвучал рог, и четверо римлян быстрым бегом вырвались из передней стены щитов, высоко подняв щиты и устремившись прямо перед собой.

Велиус бежал так быстро, как только мог, и, учитывая годы, проведенные в беге с самыми подготовленными новобранцами, которых могла предоставить армия, это был вполне приличный темп. Он слепо игнорировал звуки тяжелых предметов, отскакивающих от передней части его щита, и вместо этого сосредоточился на том, куда вел его бег, петляя как можно чаще и избегая препятствий, которые могли бы споткнуться и сделать его уязвимым для врага. В своем безумном порыве он не мог уделить время другим. Он лишь надеялся, что они действительно те бесстрашные безумцы, за которых он их принимал.

Что-то просвистело мимо его руки с мечом, задев плоть и пустив кровь. Выругавшись, он споткнулся, когда склон внезапно стал гораздо круче. Когда он восстановил равновесие, остриё стрелы пронзило его щит и пролетело в нескольких дюймах от его лица. Рискнув выглянуть из-за щита, он увидел два огромных камня не более чем в десяти ярдах от себя. Снова стиснув зубы, он рванул вверх по склону по диагонали, а затем, развернувшись на каблуках, вернулся и приземлился перед камнем.

Впервые он бросил взгляд, чтобы увидеть остальных. Нонус отставал от него всего на десять ярдов, спотыкаясь на склоне, о который чуть не споткнулся. Курций находился примерно на той же высоте, но на двадцать ярдов левее. Альбия он не видел.

Чтобы обеспечить Нонусу максимальное укрытие, он схватил горсть камней из-под скалы и, обогнув валун, стал швырять их на высоту голов галлов. Крики говорили о том, что он метко прицелился, и огонь по Нонусу на мгновение ослаб.

Велий поднял щит, отражая несколько ударов, и через мгновение Нон оказался рядом с ним. Пока он делал несколько неуверенных взмахов мечом, Нон схватил горсть камней и повторил предыдущее движение. Они продолжали донимать гельветов изо всех сил, и наконец Курций добрался до скалы. Его правая рука, с которой он держал меч, безжизненно висела вдоль тела, явно сломанная. Засунув щит в щель здоровой рукой, он наклонился к Велию.

«Кто-нибудь видел Альбиуса?»

«Нет. Он не мог туда добраться. Войска уже выдвигаются?»

Курций оглянулся вокруг и через плечо.

«Они уже в пути».

Велий глубоко вздохнул. Вот оно. Легионы хлынули вверх по склону, словно саранча по пышному полю, надвигаясь на осаждённых и обречённых гельветов.

Бальб, шедший в арьергарде легиона, трусцой побежал вперёд к примуспилу. Бальвентий, как и весь центурионат, шёл впереди. Восьмой полк медленно, но верно приближался к гельветскому обозу. По другую сторону обоза Одиннадцатый полк Криспа замыкал ловушку. Спастись от окруживших его римлян было невозможно, но гельветы соорудили импровизированный вал из своих повозок и сражались копьями снизу и сзади повозок.

Бальб знал, как, по его мнению, и Крисп, должен был знать, что один стремительный бросок сокрушит выживших, но обойдется легионам очень дорого. Вместо этого оба легата сохраняли осторожность во время атаки. Повозки были окружены римской стеной щитов, и каждые пять минут одна или две центурии высылались вперёд, чтобы атаковать одну из повозок. Тактика работала. Потери римлян были незначительными, но галлы постепенно редели, и оборона их импровизированной стены становилась опасно растянутой.

Бальвентий стоял в опасной близости от врага, перед Восьмым, держа в руках лишь свой посох-лозу и уперев щит в ногу. Один меткий выстрел галлов мог убить его наповал.

Этот человек ничему не научится. Бальб вздохнул. Он знал некоторых из Десятого уже несколько месяцев, и их примуспил, Приск, очень напоминал ему Бальвентия. Должно быть, дело в его должности. Чтобы стать центурионом, требовалось определённое бесстрашие и твёрдость характера; более того, желание стать центурионом предполагало определённую дерзость. Продержаться в центурионстве так долго, как Бальвентий предполагал, – значит быть неуязвимым. Бальвентий должен был исполнить свою honesta missio в конце этого года и, вероятно, покинуть легион, чтобы заняться фермерством где-нибудь в Цизальпийской Галлии. Хорошо для него; плохо для Восьмого. Им придётся назначить нового примуспила, а перемены никогда не приносят пользы. Бальб подошёл к передним рядам Восьмого, легионеры почтительно расступались перед ним, и жестом отстранил Бальвентия.

«Титус, ты посылал за мной. Что случилось?»

Бальвентиус улыбнулся своему командиру. Его лицо было покрыто шрамами, а один глаз был покрыт молочно-белой пленкой – результат операции против бандитов под Женевой в начале прошлого года. Улыбка на таком лице была тревожной. Бальбус задумался, что чувствуют враги, увидев его, ведь даже его самого порой бросало в дрожь.

«Сэр, ничего жизненно важного, но я думаю, мы прорвемся за несколько следующих наступлений, и я подумал, что вам будет интересно это увидеть».

Бальбус кивнул.

«Абсолютно. Я вижу, насколько слаба их оборона. Молодцы. Великолепная работа. Я скажу об этом Цезарю, когда увижу его».

Бальвентиус снова обратил свои злые черты в сторону Восьмого.

«Фабий! Петрей! Твои ходы. Заставь свои сотни двигаться и посмотрим, сможем ли мы их разбить на этот раз».

Протрубили два рога, и сигниферы дали сигнал к наступлению своими штандартами. Сто пятьдесят человек ровным шагом вышли из стены щитов, сохраняя строй. Две центурии бок о бок двинулись к повозке, перевёрнутой на бок. Пять тел из экипировки Восьмого легиона лежали перед повозкой, но десятки тел кельтов валялись на земле вокруг и позади неё. Теперь повозку защищали чуть больше двух десятков человек.

Бальб, чей слух был очень острым, так как он держал шлем под мышкой, мог слышать, как два центуриона разговаривали друг с другом и со своими людьми, двигаясь вперед.

«Ладно, ребята, мы не будем торопиться. Мы не остановимся, пока не окажемся в центре потока, понятно?»

Грохочущий, утвердительный шум солдат излучал энтузиазм. Солдаты Восьмого полка рвались в бой после столь долгого отставания.

На глазах у Бальба две центурии набирали скорость в атаке и наконец настигли повозку. После его предыдущих переговоров с Бальвентием они решили каждый раз медленно и уверенно продвигаться вперёд, постепенно изматывая противника. Нигде в их разговорах не упоминалось о безумной атаке.

Передовая волна легионеров перепрыгнула через повозку и набросилась на галлов, не обращая внимания на удары защитников. Среди них были и два центуриона, которые первыми перелезли через баррикаду. Как только они отошли и начали сражаться на открытой местности, вторая волна ударила, навалившись плечами на повозку и поставив её на колёса. Когда они откатили повозку в сторону, оставляя брешь в стене, остальные центурии пронеслись мимо и набросились на защитников.

Бальб повернулся к Бальвентию.

«Я думаю, вы могли бы также озвучить общее наступление».

Бальвентиус приложил руку к уху, когда прозвучал сигнал к выходу из строя.

«Опередил вас, сэр. А теперь, если позволите, мне нужно выпотрошить нескольких галлов. Нельзя, чтобы остальные ребята добрались туда первыми, иначе они мне ничего не оставят».

Быстро отдав честь и не дожидаясь ответа, Бальвентий повернулся и побежал к обороняющимся, держа меч в одной руке, посох-лозу в другой и забытый щит, валяющийся в грязи. Бальб снова покачал головой. Этому человеку нужно было дать его честное поручение ради его же блага, пока он не погиб.

Взглянув на остальных солдат Восьмого легиона, приближавшихся к нему, он понял, что Бальвентий не один. Легион ревел и кричал, словно толпа в амфитеатре, неуправляемой массой устремляясь к повозкам. Даже сигниферы бежали, кровожадность искажала их лица.

Он снова осознал, насколько плодотворной была эта кампания для его легиона после долгого пребывания в Массилии. Он вздохнул, щёлкнул кончиком меча ногтем большого пальца и надел шлем. Ну что ж. Если он собирался идти сегодня, то ничего не поделаешь. Пора присоединиться к безумцам.

Когда он повернулся и бросился в атаку, его крики затерялись среди криков его людей.